– Ага, позже. Ведь куда больше я не хочу наедине с твоими родственниками оставаться, – отшутился он, и друг, не вникнув в шутку, вновь занялся делом.
Пепельный юноша беспорядочно шерудил книжные полки, выискивая для себя нечто конкретное. Он и ранее ковырял стеллажи, окружённый верещащей детворой, когда его отыскал Раян, ныне следящий за ловкими ручонками иде.
Раз, два, три. Фолиант за фолиантом вытаскивал малец массивные томики и, пробегаясь по ним взглядом, немедля упрятывал обратно, взывая к зависти у зрителей. Но интерес Раяна к томам пересилил оный к действиям приятеля.
– Круто! – воскликнул принц, поражённый информационным многообразием, – Здесь столько замечательных книг! – выхватил иде первую попавшуюся и стал быстро перелистывать, внезапно огорчившись.
– Ага, и все на древних человеческих языках, – обрадовал мальчишку Фрин, не отрываясь от кропотливого процесса.
Словами не выразить насколько оказался расстроен малец, но унывать его не заставляли две вещи:
– Фрин, а ты знаешь эти языки? – поинтересовался он, озвучив первую.
– Да, но могу тебя заверить: ничего такого сверхинтересного здесь нет. Это библиотека была заброшена ещё в те времена, когда люди кроме пещер ничего и не видели.
– Ну и ладно… – вновь погрустнел Раян, но обрадовался второй заявленной вслух вещи, – Сам отыщу это интересное, – кротко заверил он.
– Вот дурень, – спокойно умозаключил Фрин.
– Почему это? – удивился принц.
– Да потому, что в облаках витаешь.
– А вот и не витаю!
– Чем докажешь?
Внезапно Раян смолк, предоставив черноволосому другу, не отрывающему взгляда от стеллажей, поисковую тишину. Замявшись, принц сцепил за спиной пальцы в замок, ногой ковыряя половицы. Сейчас иде действительно ничем не мог доказать своё рвение и способность к долгосрочному странствию. Потому как даже не встретился с загадочной девой Анжеликой, о которой говорилось в мамином письме. Не поговорил с ней, не узнал о её намерениях и возможностях противостоять лжи Кайонаодха… Тут мальчик и спохватился, ведь само мамино послание вполне могло стать доказательством его скитальческих намерений.
– Вообще-то… – начал было Раян, но внезапно важный для принца разговор ни с того ни с сего прервал его пепельный друг.
– Нашёл, – резко, но спокойно произнёс Фрин, поглощённый волнительными мыслями, и вытащил слегка потрёпанную книгу с дальней полки, – Пошли! – кивнул он Раяну и тот, оставив биографию в секрете, быстро поплёлся вслед за другом, проскакивая в потаённый закоулок средь плесневелых полок.
⪦ 3 ⪧
Застолье велось полным ходом. Пепельные иде, возглавляемые скалящим зубы стариком, весело квасили, вкушали яства и громко хохотали, распугивая призрачных ворон. Только уснувшие дневным сном малыши нервно подскакивали, колотя ручками и протяжно ревя. Мамы, распевающие весёлые песни, тут же бежали их укачивать, оставив мужей на произвол судьбы. А дети постарше радостно наворачивали круги по башне, сбивая с ног изрядно наклюкавшихся взрослых и заливисто смеясь, неправильно подпевая родителям.
Мишель сидела за столом и грустила, поджав под себя коленки и опустив перепуганный взгляд под хоровые и сольные завывания. Ведь Раян буквально недавно бросил её одну, никчёмную, слабую, оставив на растерзанье хитрым пепельным идельха. Девочка всё ещё ловила на себе сомнительные взгляды, от которых тело бросало в дрожь. Она всё ещё ощущала себя рыбой в стеклянном аквариуме, где мимо проходящие покупатели запросто могли приобрести себе желанную вещицу.
Пепельная девчушка Руна, что без спроса увела Мишель от принца, сидела рядом и задорно улыбалась, подключившись к настроению толпы. Иногда она уходила куда-то за кулисы с мужчинами. Но, несмотря на занятость, постоянно подбадривала чужеземную девочку, угощая свежеиспечёнными сладостями.
«Она такая же…» – говорила про себя рыжеволосая Мишель: «Улыбается, а на самом деле в мыслях морит меня холодом, чтобы съесть такой же холодный кусок стихии, как и она сама». И тут у малышки неожиданно забурлил желудок, заставив её спешно покраснеть.
– Ну вот, а говорила, что есть не хочешь, – захохотала Руна, – Добираться в такую глушь… Смотри, как живот впал! Огня-то поубавилось. Не зря урчит.
– Он у меня от сырости впал! Здесь кругом дубак да морось! – запаниковала Мишель, крест-накрест размахивая руками, – И тебе послышалось!
– Да что ты?.. – ехидничала пепельная девочка, – Тогда вот эту вкуснейшую поджаренную ножку я сама съем, – оторвала она мясной кусок от неизвестного животного торса и медленно принялась подносить его ко рту.
– Ладно! Дай мне! – выхватила ножку из её руки огненная девочка и принялась набивать щёки мясом, то и дело, издавая восхищённые звуки:
– И прафда фкуфно! – с набитым ртом бубнила она.
– Забавная! Мы такое горячее и не едим, а ты купилась, – смеялась девчонка напротив, зовя подругу к разведенному для пламенных идельха костру, – Если хочешь, можешь звать меня сестрёнкой! – и засверкала бездонными глазками, прижимая раскалённую от огня ладонь к своей, холодной, довольно обжигаясь.
Внезапно тревоги рыжеволосой девочки исчезли, пропуская вперёд нотки новой дружбы, зародившейся под искры глодавшего книги пламени. Ребёнок перестал обращать внимания на всё такие же косые взгляды пепельных иде, на странные, устрашающие прищуры старейшины, утрамбовывающего едва ли не сотую бочку хмеля, и даже на безумную улыбку Руны, нынче тёплую и мягкую, согревающую Мишель изнутри вопреки бросившим её одну товарищам.
– Хорошо, сестренка! – радушно кивнула девочка, делая первый шаг на пути к новым приключениям, поджидающим ее на пороге злосчастной библиотеки.
Глава 10.2 Пепел (Оттенки близости)
Где-то высоко на жаркой земле меланхолично завывал ветер. Полуденное солнце испаряло белёсые облака, а дремучий лес, весь освещённый, мелодично пел, пуская по воздуху листья.
Трезвонили певчие птицы, суетилась живность, занятая собирательством, в процессе то и дело настороженно стихающая под шум высоких крон. Трещали ветви, шелестела трава, шебуршали кусты.
Сокрытые под сияющим ореолом неба, послегрозовые окрестности мирно процветали, излучая аромат омытой зелени-благодати лета, обступающей лес родственно матери-природе – покровительнице земляных иде. Похлопотав над зелёным фоном и погодой в этот день, она даровала своим чадам насыщенное спокойствие, но чем глубже спускалась, тем слабее становились ее чары…
С другой, тёмной стороны, где-то в пещерном лабиринте трескалась порода, сопровождаемая бесноватыми толчками. Крошился камень, гудели чудища, затаившиеся в расселинах, выжидающие не такую юркую добычу. Тьма царила в беспросветных низинах, в коих сколачивалась вся неприголубленная нежить.
Но, вопреки неприятным проделкам судьбы, в одном из тупиковых ответвлений пещер, – каменной библиотеке, – стоял радостный галдёж. Иде плясали, ели, пили, хохотали во всё горло. И даже мальчишки, оторванные от толпы, не смели унывать в омуте скрытых тревог.
С тех недавних пор, проведённых возле античных стеллажей, не прошло и часа, как ребята отправились в завуалированное книжное убежище Фрина.
Пара шатких этажей выше. Каменный стон развалины от взгромоздившегося на ее полы пламенного мешка. Узкий проем меж полок. И, поднапрягшись, Раян удобно уселся на небольшой подушечке тесного пространства за стеной-фанерой. Следом за юнцом протиснулся в тупичок и приведший себя в порядок Фрин. И пока парень не занялся чтением разысканной книги, притык в притык приткнувшись к принцу, последний успел завязать с ним короткий разговор:
– Слушай, а почему тебя старейшина Хойтом назвал?
– Потому что это моё имя, – недовольно пробубнил собеседник.
– А «Фрин»?
– Тоже, – отмахнулся он от расспросов уже занятый чтением.
Минута. Одна. Вторая. Пыль, кружившаяся в воздухе, торопливо оседала на неподвижные головы, образуя едва видимый белёсый покров. Дощатые стены давили на пламенного иде, прижимая всё ближе и ближе к товарищу. Безликая коморка оказалась тесна для двоих иде, но отлично подходила для разговоров наедине. Вот только у Раяна подходящих тем более не находилось, потому как Фрин уткнулся носом в книгу и особо не горел желанием разговаривать.
– И сколько мы здесь пробудем? – задумчиво, как бы невзначай, пробубнил принц, подперев щёки руками.
– Не знаю, не отвлекай, – рассердился Фрин, еще сильнее нахмурив брови.
Минута. Пятая. Шестая. Летающая по округе пыль успела спокойно улечься на близлежащие поверхности и огненный иде загрустил. Но не окончательно, потому что тщательно разглядывал своего новоиспечённого друга. Однако разглядывать-то было и нечего: чёрные непослушные волосы, чёрная одежда, состоящая из облегающей майки и штанов. Среди толпы принц его бы точно не выделил, настолько Фрин смотрелся невзрачно. Но оно и понятно. Внешность – это лишь верхушка айсберга. Да и красавцев в народе, как у дурака махорки.
Вот что действительно не мог разглядеть пламенный иде так это мотивы Фрина: почему пепельный мальчишка из раза в раз им помогает, почему более не требует платы и что же кроется за потаённой чернотой его народа, который пепельный юноша так недолюбливает.
– Фрин, – серьёзно обратился он к другу, – Расскажи мне о своём народе.
– Что именно? – на удивление Фрин отвлёкся от книги.
– Я не могу выразиться точно… но почему они такие… странные? – буквально выдавливал слова Раян.
Мальчик напротив тяжело вздохнул. До сих пор ему не хотелось ворошить прошлое пепельных идельха, попутно вспоминая то нехорошее, что случилось с ним в далёкие времена. Так, рассказывать многого он и не стал.
– Пепельные идельха – одна большая семья с общими детьми и родителями. Точнее, семей много, и зовутся они племенами. Племена не пользуются эспа, не задерживаются на одном месте подолгу, а зарабатывают на жизнь изготовлением артефактов – различных вещей, в основном ювелирных, с внедрёнными в них печатями, как твой браслет. А еще поклоняются тому, что обитает во тьме, – настороженно обмолвился Фрин, – Могучему существу. Так же, как и вы, пламенные, падаете ниц перед Богиней своего элемента.
– Не Богине? А что это за существо? Оно пепельное? – резко заинтересовался Раян культурной составляющей пепельного народца. Ведь и представить не мог, что, помимо Богинь, на земле существуют и другие богоподобные существа.
«Тебя только это волнует…» – про себя вздохнул Фрин.
– Да, вроде бы, – отвел взгляд парень. – Но я его не видел ни разу… И что толку от этого пепла? Он практически бесполезен.
– А как же твои печати? Они же из пепла, верно? Должны быть, как и чудище!
«Чудище, значит…» – вздохнул мальчик.
– Разве что… – и, заметив настойчивый взгляд, добавил, – Большего не скажу, не надейся. Сам пораскинь мозгами, авось что-нибудь отыщешь в их залежах, – да вновь погрузился в книгу.
– Сам, говоришь… – пораскинул иде, представляя себе это странное создание, – Получается, как сказал старейшина, тот, кто забредёт сюда, – на глубь, – сгинет. Значит, наткнётся на это самое могучее существо. Но не просто наткнётся, нет… – бормотал он, – Это хитрость пепельных. Если существо живое, значит, оно ест. И ест много, наверняка. Ведь маленькому существу племена поклоняться не будут. Следовательно, пепельные кочевники приносят жертву существу, поэтому оно их оберегает, – и внезапно встрепенулся. – А мы лишь благодаря тебе не лишились жизни!
Бровь Фрина резко приподнялась, а серьёзный настрой для изучения тома улетучился. Иде только безвольно пожал плечами и печально вздохнул, отдав должный придурковато-выразительный взгляд воображению принца. Точнее не самой фантазии, а детской наивности и странной будоражащей его реакции, горящей любопытностью от столь ужасных вещей, неважно далеко или близко они находились от правды.
– Ты дурак?
– С чего это? – возмутился обиженный мальчик.
– Всерьёз что ли эту басню сочинил?
– Ну… нет, – оторопел юнец, открещиваясь. – Просто в школе нам мало чего о других идельха рассказывают. Тем более, о могучих существах. Вот и приходится фантазировать.
Обрадовавшись отрицанию, пепельный идельха выдохнул, вдоволь познав незамутнённую черту характера до жути тривиального товарища и, в нежелании продолжать диалог, нарочито замолк.
– Тогда что же это могучее существо делает? Раз живое, то должно питаться, спать и тому подобное? – назло донеслось из зала.
– Должно. Слушай, у нас, – цыкнул юнец, причисляя себя к нелюбимым иде, – Сложная культура. Точнее, не только у нас. Это и остальных идельха касается, – и, помедлив, добавил, – Я бы не хотел рассказывать тебе об этом. Так что лучше не лезь.
– Если волнуешься за меня, то не нужно, – отрезал Раян, – Напоминаешь мне брата. Ты мой друг. Поэтому я не отвернусь от тебя, что бы ты не открыл мне.
На внезапное заявление Фрин, незаметно для иде, расширил свои лиловые глаза от удивления, но на этот раз чистосердечного, на которое считал себя и не способным вовсе. На секунду мальчик ввергся в приятный ступор, поражённый бестактностью, ведь ещё никто, кроме некоторой личности из его народа, не называл пепельного идельха другом. Тем более представитель сильнейшей пламенной расы, славящейся горделивостью и воинственностью.
– С чего ты взял, что мы друзья? – всё так же монотонно проговорил Фрин.
– Потому что я хочу тебе помогать, а ты мне, – улыбнулся мальчик.
– Ха? Когда это я такое говорил?
– Не говорил, а делал. Уже два раза меня спас, даже почти три, – вспоминал прошлое Раян, – А расчёта так и не просишь.
– Я просто делаю то, что у меня получается. Ни больше, ни меньше, – известил Фрин о своей жизненной позиции Раяна, сбавив слегка удивлённый тон.
– Значит, ты добрый, – вновь улыбнулся собеседник.
– Да… – наигранно потянул слово мальчик, резко облокачиваясь на стенку, – Словно из малышовой сказки вылез, огонь-путешественник.
– Э? Почему?
– Да потому что ты глупый и твердолобый! – утвердил пепельный ребенок, тыча в юношу пальцем, – …Правда, в твоем возрасте другого для путешествия и не надо.
– Тогда пошли со мной! – восторженно заулыбался принц.
– Это ты на что намекаешь?.. – разозлился Фрин, уже не надеясь на внятное объяснение.
– На то, что вместе веселей!! – подбирался всё ближе к мальчику Раян, сверля его взглядом, в то время как тот благополучно отодвигался всё дальше от помешанного путешественника, вдавливаясь спиной в стеллаж.
– Ты что, серьёзно?! А план-то у тебя есть? – пытался остановить поползновения принца Фрин, и тот действительно задумался, но только на секунду, тут же отодвигаясь обратно и рыская по карманам.
Пыль бурно курсировала по коморке. Застенный хор испускал песнопения. Отблески света теплом укладывались на деревянные полотна шкафов. Но Раян совершенно не замечал сторонних волнений. Мгновение и словно из-под полы перед Фрином предстало письмо, полностью завладевшее его вниманием.
– Интересно, правда?.. – Наконец, друг отвлекся от нудностей и пристально наблюдал за непредсказуемым юнцом. Неудивительно, что взволнованные от нетерпения дружной делёжки истории, слова сами слетели с горячих уст. – Тогда я расскажу тебе обо мне, о пламенных иде и о столице, откуда я родом…
Эилинора, Кайонаодх, Кристоф, Томас, Анжелика: в краткий рассказ принц собрал всего себя под волнительные сияния ламп. Минуты превращались в час, когда он заканчивал сказ на недавней погоне без единого вкрапления чуждых слов. Лишь не обмолвился некомфортным для общения статусом да болезнью, но не эта смущающая деталь мучила сжимающего письмо друга на протяжении всей истории.
– Погоди, – внезапно кивнул пепельный мальчик огненному, разинувшему рот в преддверии очередного вопроса. Опираясь на стеллаж, он спешно встал и побрёл в сторону узкого прохода наружу, – Пошли, – уже во второй раз потащил за собой Раяна Фрин, и тот, недовольно скуля, аккуратно поднялся с подушки, стараясь не обронить огромные книжные шкафы своим тонным весом. А затем вновь поплёлся вслед за другом, жалобно кряхтя от постоянных перебежек.
⪦ 1 ⪧
Застолье медленно, но верно близилось к концу. Пепельные иде до сих пор заливисто пьянствовали, упиваясь вусмерть забродившим столетним хмелем, а Руна, которой рьяно подмигивала мужская часть аудитории, вместе с Мишель, вдоволь наевшись и загрузившись припасами, весело переговаривались.
– Руна, эм, то есть сестрёнка, – застеснялась пламенная девочка, вспоминая о просьбе друга, – А где все остальные пепельные идельха?
– Наши? Да все здесь, – задорно заулыбалась дама, – Конечно, есть и другие мелкие племена, если ты об этом, но мы не особо в ладах.
– Так вы разрознены… Но почему бы вам не осесть где-нибудь всем вместе? – заладила леди, но на вопрос решил ответить ее сосед по застолью.
– Построить город? Чтобы его вмиг сожгли пламенные или схлопнули земляные?! – восклицал он, – В этом мире у кого элемент сильнее – у того и власть! – и громко стучал по книгам пивной кружкой, – Иде, вроде нас, обречены. Вот и прячутся под землей, как черви, или под водой, куда никто не сунется.
– Да… – вмешалась женщина напротив, успокаивая мужа, – Подобно вашим, больших городов нам не видать, хотя и были прецеденты. Но это в прошлом…
Мишель удивилась услышанному, но не стала расспрашивать, потому как подземелье было действительно опасным для его жителей местом, а ворошить, возможно, неприятные воспоминания не очень-то хотелось.
– А твои родители здесь? – на всякий случай спросила она Руну.
– Не-а. Их давно нет, – всё так же улыбалась пепельная девочка, отчего Мишель стало жутко и одновременно грустно. Она тут же попросила прощение, но Руна, кажется, не приняла её любопытство близко к сердцу. Только вот горечь пламенной девочки не могла раствориться в праздничном гвалте.
С безразличием она наблюдала, как в библиотеке кипели танцы и завывались песни, разливаясь по округлому помещению. Шатались и падали книжные столы под малым весом валившихся на них пьяниц, а карточные под громким смехом, следовательно драками, а после – и ставками. Однако больше всех в балагане для нее выделялся старейшина, устроивший состязание «Кто больше выпьет?». Разумеется, из каждого смертельного раунда победителем выходил он, разбивая противников, что валились без сознания, в пух и прах.
– А он крепкий, – удивлялась Мишель с видимой грустью.
– Да, наш старейшина самый крутой! – завидно веселилась Руна, – Хоть и не выглядит круто, но всё равно крутой! – подумав, добавила она.
– Прямо, как Раян или даже Фрин, – уныло вздохнула рыжеволосая девочка, припомнив последнего.
– Фрин! Точно же! – внезапно закричал наклюкавшийся глава, опрокидывая очередного конкурента, – Вспомнил! Чёрт бы подрал этого Хойта со своими именами! Это ж его та девка, Нели, так назвала. Чтоб она на том свете перевернулась! – грубо восклицал дед, роняя наземь пытающихся остановить пьяного предводителя помощников, клича овации.
«Нели…» – на всякий случай запомнила имя Мишель, когда её за руку вновь схватила Руна и потащила в самую гущу буйного танцевального бардака.
– Давай же танцевать! – смеялась сестрёнка, кружа за руки иностранку. От дикого круговорота, сытую леди невольно начинало подташнивать. Несложно догадаться, что неблагоприятные ощущения наравне со стеснением не смогли вызвать у девочки восторг от танцевального пиршества.
– Я не умею! – крича, извивалась она, пытаясь высвободиться и, провернув фокус, раскрученная, громко отлетела прямо в пляшущую рядом толпу, вызвав задорный смех повалившихся наземь взрослых, – Ну вот, – почёсывала Мишель ушибленную спину, – Я же сказала, что не умею!
– Так давай научим! – загорелись идеей те самые сбитые особой идельха.
Мишель слегка оробела от невзначай кинутого ей предложения, но в этот раз не стала противиться из-за неловкости перед мужским полом. И, подхватив леди под руки, незнакомцы принялись пошагово вводить пламенную девочку в пепельные народные пляски.
Окружение растормошилось. Поднялся задорный свист. Зал затрепетал и громко захлопал в такт танцевальным шагам до сих пор хмурящейся девочки, что ловко управлялась с иностранными па.
Мишель любила танцы. Когда-то давно маленькой ей довелось выразить себя в этом направлении, но далеко дело не продвинулось, потому как гибкая классика, которой обучали огненных малышей в школе танцев, была противна девочке. Леди то и дело сбегала с занятий, заставив свою строгую, но любящую мать принять окончательное решение о прекращении дальнейших занятий. Но здесь и сейчас, далеко от дома, Мишель могла вытворять всё, что её сущности угодно. Странный, даже чудаковатый пепельный стиль пленил чувства крохи, и она вверилась его творческой волне, выделывая дерзкие, но одновременно элегантные телодвижения, выгибаясь, словно проворная речка, и пошаркивая увесистые половицы широкими выпадами.
Временные учителя бодро хлопали, охая и восклицая, подобно окружающей толпе, пляшущей вокруг одурманенной танцем Мишель. Малыши, завидев столь интересное действо, перестали беспорядочно бегать и тоже пустились в пляс наравне со взрослыми.
Не удивительно, что дело дошло и до оркестра, аналогично подхватившего идею бурного танца. Немедля они подключили к своему исполнению местную звездочку, словившую культурный кураж, который не отпускал взволнованное творчеством сердце уже не малую долю библиотечного времени. И, искристая, она, хохоча да шлёпая сапожками, взобралась по книжным ступенькам вверх, к оркестру, принявшись напевать, совсем неподходящий для танца текст:
«Тень радуги опустится на луг
И холодом покроет гладь травы,
И вздрогнет под дугою ветерок
От ненароком наступившей тишины».
Вроде, и толики игристого в словах песни не присутствовало, но её непринуждённое, умелое исполнение вкупе с громкой, мудреной музыкой, создавали неподражаемый шарм, заставляющий с головой погрузиться в танец:
«Под небом пронесётся стая птиц,
Окинув мрачной тени очертанье.
Влилось в безмолвие великое старанье,
И семицветие отвергло взгляды лиц».
Шаг. Второй. Налево. Вправо. И поворот. Отлично. Сердце Мишель ликовало. Полностью подчиняясь задорному ритму, оно опустилось в густые низины желаний, не внимая разумным позывам остановиться, прекратить тревожные вышагивания, со временем вылившиеся в дикий танец, чужой и инородный.
«А тень недвижно бросилась на луг,
Взяла в охапку погрустневшую природу
И в ярости взметнув!.. вдруг посветлела и уснула,
Оставив блёклый след и радостный недуг».
Поющая звезда, ловко завершая певчий этюд, озорно высмеивала глазами одурманенную исполнением толпу. Безымянная дева улыбалась, словно ничто более не приносило ей радость, кроме странной песни, что безумием захватила её трепещущую душу:
«Трава небрежно шелестела на ветру,
И птицы неумело подпевали.
Лик радуги, призвавшей тишину,
Навек исчез в полуденной печали».
Толпа неумело буйствовала. Зал не прекращал незримо гореть, прожигать жизни взбалмошной дикостью, притравленной ядовитым куревом. Но Мишель не замечала смятений, потому как сама стала частью пожарища. Вместе с Руной девочка продолжала бесконечную пляску, меняя танцевальных партнёров, как меняла платьица по беззаботным выходным. По десятому кругу она прокручивала в голове песенные абзацы, наслаждаясь каждой секундой ретивого танца, оставляя безумные улыбки безлико мерцать за хрупкой девичьей спиной.
Тело не болело. Голоса не доносились.
Хохот. Топ. Безмолвие.