– Ты не возражаешь?
Алик подошёл незаметно, наклонился над волком и допил его до конца.
– Спасибо за трофей. Ты выглядела очень эффектно. Я бы составил тебе компанию, но сыт. В следующий раз обязательно устроим парный прыжок на перегонки, как тебе идея?
– Алик, это великолепно. Я не ожидала от себя такого.
– Поздравляю, теперь ты полностью стала тёмной. Завтра или может послезавтра, если ты пожелаешь, мы выйдем на прогулку, ты закроешь глаза и увидишь, услышишь всех, кто будет находиться рядом, как я и рассказывал.
– А что, если мы с тобой занимаемся любовью, а кто-то, например, в этот момент захочет посмотреть и послушать рядом находящихся, а это окажемся мы.
– Здесь есть общий запрет. Избегать наблюдения личных сцен. Ты почувствуешь, что нашла любовников и обойдешь взглядом, смотря и слушая далее. Это трудно объяснить, но ты поймешь. Если же они поймут, что им мешают, то имеют права пожаловаться главному, тогда тебя лишат одного из даров. Могут забрать силу, или дар видеть, любой твой дар, изменение. Самое опасное наказание, они забирают сексуальное влечение. После этого тебе расхочется жить. Это крайняя мера и её применяют, когда произошло что-то серьёзное.
– Когда ты убил тех несчастных в больнице, это не было серьёзным?
– Я не полез ни к светлым, ни к тёмным. Убийства происходят в мире людей часто ими самими же. За это с меня не спросят. Я не отнял чью-то жертву.
– Они же были светлыми, быть может даже не обращались к связистам и молились.
– Эти были атеисты, а медсестра часто ходила к гадалке. Здесь некого было защищать, не тот случай. Даже если бы это было не так. Архангелы не могут уничтожить материальных. Мы можем пить кровь людей и убивать их. Главное условия, чтобы скрыть следы способа убийства, а лучше саму жертву. Иначе нас накажет сам Вантенерос. У них тоже договорённости с Архангелами. Мы не имеем права себя показывать, и желательно не жить среди людей. Радует то, что нам и не нравится жить среди них, а вот у русалок, например, этого не получится при всём желании. Когда я должен был вернуться к матери, чтобы дождаться тебя, я специально имитировал комотозное состояние. Не хотел общения ни с кем. Просто давал организму спать, принимал лечение, вынимал капельницы и выливал их, потом ставил котектор обратно. Сложно, но хуже для меня общение с людьми. Ты тоже это почувствуешь, когда мы пойдём за Северией. Тебе будет трудно. Таким образом, баланс держится вокруг всех нас, не нарушая пространства сторон и наши личные пространства.
21.
– Когда я смогу увидеть дочь и забрать её?
– Не раньше, чем через 4 года. Ей будет 11 лет. Как раз тот возраст, когда люди могут обратить внимание на её слова. Для неё уже будет более опасно находиться в нормальном обществе, но видеть её ты сможешь, когда пожелаешь.
– Дар Северии не даст ей преимуществ выживания здесь. Она ведь человек. Она не сможет в лесу.
– Я думал об этом. Решение за тобой. Когда она будет более разумна, тебе нужно будет встретиться с ней и попробовать всё объяснить. Быть может ей не придётся уходить от привычного мира, если она сможет это скрывать. Конечно, будет тяжело, но не тяжелее чем жить в лесу. Ещё вариант для неё прийти к нам позднее и стать вампиром.
– Тогда ей нужно полюбить вампира, чтобы она была для него.
– Я рад такой спокойной реакции. Специально так выразился, чтобы проверить. Анна, у неё уже есть вампир, и он будет ждать до её совершеннолетия. В 16 лет она с ним познакомится, а в 18 уйдёт к нам. До тех пор тебе придётся раскрыть ей многие тайны, а нам следить и защищать.
– Кто он. Расскажи мне о других?
У нас с тобой ещё 4 годика в запасе, давай позже.
Алик молча отошёл от растерзанного волка и сел, отвернувшись от меня, как будто обдумывал что-то серьёзное.
– Алик, завтра придёт Рэм и попросит оставить нас, я этого не хочу.
– Давай не будем об этом. Анна, иди домой. Мне нужно побыть одному.
– Я не хочу расставаться с тобой.
– Я прошу, пожалуйста.
Не сумев ему отказать, я медленно направилась к дому. Он имел на это полное право, потому что я причиняла ему слишком много боли. До завтра оставались считанные часы. Мне было стыдно ждать Рэма в нашем с Аликом доме, поэтому я решила сменить курс и просто убежать, куда глаза глядят. Сил было предостаточно, а его грусть разбивала мне сердце за двоих. Я бежала долго, далеко, не оглядываясь; бежала сквозь поля и лесные чащи. Пейзажи менялись, начинало светать. Былые места сменились не знакомыми. Теперь я без труда могла найти точку возврата, но не хотела ничего планировать, чего-то ждать, снова причинять боль. Чтобы не подвергнуть себя опасности, я решила попробовать поспать. День был мне не мил, а сна не было уже около недели. Забравшись в какую-то яму и накинув на себя ветки и сухие листья, я закрыла глаза. Ветки, яма, листья, лес, моя температура тела, одежда и самочувствие были реальностью, и я с уверенностью могла сказать, что нахожусь не в очередном астрале, и с головой у меня всё в полном порядке. Знать происходящее в прошлом мире я наотрез отказывалась и для себя самой решила, что не стану делать того, что не хочу. Начать встречи с дочерью я запланировала немного позднее, когда разберусь в своих чувствах и ситуации в целом. В размышлениях я не заметила, как уснула. Сон новой меня немного отличался. Я знала, что сплю и видела всё вокруг себя. Возможно это очередное изменение в виде самозащиты, спать и видеть всё вокруг, как в энергетическом коконе, куда будет тяжело проникнуть посторонним, не обратив на это моего внимания. Снов не было. Это самое меньшее из-за чего я могла бы расстроиться. Вещие сны мучили меня при жизни там, и я была даже рада лишиться всех снов целиком и полностью.
–Анечка, подъём.
Голос показался до боли знакомым. Как же я могла его пропустить, ну точно углубилась в сон. В следующий раз стану выбирать место безопаснее или попрошу Алика спасть по очереди.
– Рэм, а ты не поторопился?
– Торопиться нужно тебе! Я извёлся пока ждал нашей встречи, а в итоге её придётся отложить.
– Что случилось, что-то с Аликом?
– С ним как раз всё в порядке. Ты сейчас должна сказать мне спасибо за то, что я пришёл сначала к тебе, а не к нему. На самом деле, я планировал встречу ещё вчера, когда Алик прогнал тебя, но неожиданно задержался и стал свидетелем вашего последнего разговора о дочери, и увидел то, что сейчас не могу описать словами.
– Можно к делу?
– Нет, не получится. Я не дам ему просто так сломать мне долгожданное свидание.
– Свидания не будет, пока ты мне всё не расскажешь.
– Время есть, Анна, а мне действительно нужно успокоиться. Тебе тоже я рекомендую отвлечься. Хорошо, не хочешь меня, давай просто поговорим.
Рэм подал мне руку, и мы выпрыгнули из ямы. Он отвел меня недалеко от места сна, и пейзаж полностью сменился. Такой контраст! Всего пару метров, и вместо дремучей ямы прозрачная речка, красивые желтенькие листья на деревьях, журчание ручья. Настроение поменялось на романтическое и мне захотелось просто с ним поболтать, а потом уже спросить, что же такого ужасного он узнал от Алика.
22.
Я подошла к Рэму и присела рядом. Он приобнял меня за талию.
– Правда красиво? А представляешь ночной вид?
– Да, ночью мне бы понравилось больше. Я же увижу это ночью?
– Если ты пожелаешь, то сможешь видеть это хоть несколько ночей подряд. Ты уже забыла о нём, я чувствую. Это хорошо. Я хотел тебе кое в чём признаться. Помнишь нашу первую ночь, когда ты была ещё не замужем? С тех пор я не мог забыть твоё лицо. Когда я питался женщинами, то представлял именно твоё лицо. Запретный плод был ещё слаще, и я поклялся тебе, что обязательно увижу тебя снова, при любых обстоятельствах. Несмотря на то, что ты материальна, а я нет, я хочу любить тебя постоянно. Мне тяжело питаться чужими. Они не возбуждают меня. Ты другая. Сейчас ты думаешь, что попала в тёмный рай, но знай, в каком бы мире ты не жила за всё хорошее придётся платить высокую цену, потому ты можешь пожалеть обо всём этом и о том, что ты не осталась просто светлой человеческой женщиной.
– Зачем ты говоришь мне всё это сейчас, когда уже нет пути назад? К чему ты меня готовишь.
– Пути назад у тебя нет, а выбор есть всегда.
– О чём ты, чёрт возьми, Рэм, хватит уже.
– Я уже понял, что свидания не будет ещё со вчерашней ночи.
Мне стало немного даже жаль его. Он был таким красивым, тёплым, другим. Я не видела ничего коварного в его настроении. Он что-то хотел сказать, но переживал, и это что-то явно касалось меня. Я положила ладонь ему на лицо и тихонько развернула к себе. Глядя в его гипнотические глаза, коснулась его щеки своей щекой, одновременно прижав его к себе и по дружески обняв.
– Расскажи мне всё, пожалуйста. Я обещаю, что наше свидание состоится, но сначала нужно всё решить иначе нам обоим будет плохо.
– Анна, пообещай, что ты не двинешься с места после моих слов и останешься здесь со мной у реки, как мы и хотели.
– Ну всё, я уже не могу. Обещаю, говори.
– Я буду краток. Запомни у нас есть много времени принять решение. Тот вампир, который должен быть с нашей дочерью, это Алик.
Не помню, что нахлынуло на меня в тот момент, но я забыла обо всём, что обещала держаться, выслушать, обращать на что-то внимание. Моего внутреннего зверя уже было не унять. Рэм предвидел такое, поэтому заранее обхватил меня руками. Он слышал все пошлости ада в перерыве со звериным рычанием и истошным криком. Меня рвало из его объятий, но он был сильнее. Так я буйствовала около получаса. Температура зашкалила, наверное, за все 50 градусов. Я почувствовала, что даже могу полыхнуть огнём. Понимая, что мне не вырваться, стала дышать медленнее, понемногу отпуская рывки и унимая свою звериную силу. Рэм ослабил оковы рук, и я начала рыдать. Рыдать истошно, громко, выть как те волки, брата которых я растерзала на части. Всё это время Рэм молчал и гладил меня по спине. Он ждал пока я полностью успокоюсь. Стало вечереть. Слёзы почти закончились, и я поняла, что нам нужно спокойно поговорить. Было сложно начать произносить речь после такого. Челюсть ещё находилась в тонусе и болела от напряжения. Первое время удавалось только открывать и закрывать рот. Наконец, ко мне вернулась связная речь.
– Ты же понимаешь, что, если ты меня обманул, нашему союзу конец. Ты можешь меня потом иметь сколько угодно и когда угодно, но клянусь, что я не поверну при этом головы в твою сторону.
– Я бы тоже хотел тебя обмануть. Твоё невнимание легче вынести, чем принять такую правду. Алик сам не знает, что ему делать. Он этого не хотел. Он не рассчитывал на вторую спутницу, а тем более на твою дочь, а ты тем более не ждала соперницу в лице нашей девочки. Ты не сможешь убить Северию и не сможешь тронуть своего любимого. Мне жаль тебя, Анна, и себя мне тоже жаль. Я помню наш секс втроём, и нашей дочери там делать нечего. Нужно что-то решать. Мы все не сможем так жить. Всё начнётся тогда, когда Алик впервые увидит её. Он будет любить, мечтать, ждать её совершеннолетия и созревания, параллельно предаваясь ласкам её матери. Это пошло, это невозможно принять, но так похоже на наш тёмный мир, который ты ещё недавно считала
Раем.
– Я чувствую, что мне проще умереть самой, чем осознавать, ждать и тем более видеть всё это. Может быть впервые в своей жизни я не знаю, что делать. Ты был прав, у Рая одна сторона, светлая, но я не жалею о своём выборе. Там я бы умерла от горечи раньше, чем попробую найти выход здесь.
– Выхода нет. Ей придётся стать вампиром и быть с ним. Уж лучше он, чем кто-то чужой. Мы знаем его, ты любишь его. Северия будет самая счастливая женщина на этой планете. У неё будем мы, будет Алик. Ты привыкнешь, вот увидишь.
– Рэм, ты не понимаешь. Я люблю его, а она ещё слишком маленькая. Мы с Аликом не сможем друг без друга. Я не сумею разделить его со своей дочерью. Это даже невозможно назвать соперничеством. Я не знаю, как такое вообще назвать. Он готовился стать отцом для нашей дочери, а в итоге будет её любовником, и своей уже тёмной душой я понимаю, что его не в чем упрекнуть. Ну почему именно она и он, почему?
– Тёмные силы не ищут лёгких путей. Все предугадано за нас.
– Я не смогу жить в ожидании этого, я завяну и не знаю, что могу сделать с собой. Для меня всё это слишком серьёзно. Для меня Вы оба и есть жизнь, мой Рай во тьме, а наша дочь как воздух, которым я дышу. Всё это сломается в один миг, потому что кто-то что-либо предрешил. Этого не будет. Если я и погибну, то лучше попытавшись исправить ход судьбы, а не пассивно сгнив в лесу и ожидая таких ранимых для всех нас событий.
– Подумай о дочери, а не о себе. Ты можешь скрывать от неё правду о ваших с Аликом отношениях, пока они не сблизятся, а до тех пор мы будем жить, как и жили.
– Как жили уже не получится. Может я развратна, может грешна, но я останусь достойной своей тёмной стороны, и не стану её гнусной тенью, предавая родную дочь по углам, скрывая правду о нас с её будущим возлюбленным. Если она когда-нибудь узнает, я перестану существовать как личность, это убьёт меня. Рэм, куда не посмотри, со всех сторон один выход для меня, смерть, но в одной двери такого лабиринта есть шанс выжить. Это дверь Берака и Вантенероса. Если они решат, что я не достойна просить или оспаривать события, то так тому и быть. Я приму то, что предназначено, приму свой конец. Иного не дано.
– Ты не можешь принимать такие решения одна.
– Я не стану тебя впутывать. Ты имеешь полное право выбора уйти или умереть со мной, быть может быть с той, кто не хочет жить, а просто существует. Я стану не нужна тебе такая, потому что не буду нужна себе самой.
– Я не хотел сегодня говорить об этом. У нас есть 4 года на принятие решения.
– Рэм, как ты думаешь, как, для сравнения, может жить онкобольной, зная, сколько ему осталось жить? Он будет веселиться или плакать, любить или ненавидеть, а может сделает что-то ещё, например, поедет далеко-далеко, примкнёт к паломникам и будет молиться до самого конца, в глубине души надеясь, что произойдёт чудо, и он излечится. Я тоже не смогу забыть, любить, веселиться, может только плакать. К паломникам мне не пойти, я отказалась от своего света, а вот к своим тёмным командирам, в самый раз. Может они помогут, пожалеют, изменят что-то в этой уже почти пропащей жизни.
– Они не примут тебя, а если примут, то, чтобы не послушать твои мольбы, а посмеяться. Ты плохо понимаешь тёмный мир. Мы никогда не были приверженцами добра и целомудрия, а ты, хоть и состоишь в отношениях с нами двумя, эту черту ещё не растеряла. Так на что ты рассчитываешь, что кот отпустит мышь лишь потому, что та жалостно пикнула? Нет. Чтобы выжить мышь не станет высовываться из своей норы. Анна, ты должна чем-то платить за этот тёмный Рай, и это плата твои душевные принципы. Тебе, как никому, должно быть известно, что у тёмных не может быть души. Твою забирают каждый день по чуть-чуть, с каждым твоим сексуальным вздохом или насыщением кровью, с каждой твоей охотой и приливом сил, ты отдаёшь кусочек души. Мне больно, я чувствую, я люблю тебя и дочь, но я желаю ей своего счастья, того, что лучше для неё. Не стен больниц и осуждающих людей, не болезней и стрессов, а искренней любви, удовольствий, долголетия и всего того, что испытываем мы с тобой здесь на этой стороне. Да, я уже бездушен, но чувственен. Сейчас я хочу только одного, чтобы ты меня поняла и услышала. Подумай, просто подумай обо всём ещё раз. Твоя личность не исчезнет. Ты останешься собой и станешь своей среди уже тебе не чужих, как ребёнок становится гражданином той страны, куда переезжает в раннем детстве, даже в отрочестве, и заговаривает на их языке, как на родном. Он сливается со средой и становится своим, начинает жить своей предназначенной ему жизнью со всеми чувствами и событиями, которые ему суждено испытать.
– Для матери и дитя даже здесь должно существовать исключение. Мы с ней обе принадлежим Бераку и Вантенеросу, и им не выгодно просто нас развести или уничтожить. Я хочу просить не для светлой, а за нас обеих, тёмных. Мы из их лагеря, мы одна кровь и, возможно, они захотят помочь женщинам своего мира.
– Помочь спастись да, помочь уничтожить светлого, да, посоветовать про врага, да; но не в вопросах любви и назначения. Даже если мы устроим открытую оргию в лесу и при этом твоя дочь ещё будет несовершеннолетняя, они и глазом не поведут, чтобы это остановить. Конечно, всё будет не так, но в тёмном мире это считается нормальным.
– А как всё будет?
– Я пока не готов ответить.
– Я могу остаться одна и всё обдумать.
– Тебе лучше и безопаснее сделать это дома.
– Я пока не хочу видеть Алика.
– Обещаю, мы тебя не побеспокоим.
23.
Зайдя в дом, я действительно никого там не обнаружила. Очень много полезного сказал мне Рэм на берегу той речушки. Он сказал то, над чем действительно стоило задуматься: об обмене души на плотские удовольствия, красоту и здоровье; о том, что я в любом случае останусь собой и моя дочь всё-таки будет счастлива. Я ведь не была хорошей. Если посмотреть со стороны, то я распутная девка, реальная эгоистка, которую только и волнуют мужики, и ей жаль отдать одного из них дочери. Абсурд какой-то получался, но мне действительно было больно подумать о том, что мой Алик для неё. Неужели моя райская жизнь на этом заканчивалась. Я боялась Вантенероса и Берака, боялась умереть больше, чем остаться без Алика, ведь у меня же был Рэм. Хорошо, Рэм уходит к другим по ночам, но он и не предлагал мне себя вместо Алика, а просто признался в своих чувствах. Как же поступить, чтобы это было достойно и правильно, хотя, слово «достойно» здесь мало уместно. Всё, что нужно было сделать, это пересмотреть свои отношения с Альфредом и дождаться дочери и их счастья, а я уже задумала геройствовать, рисковать жизнями ради того, чего во мне уже почти не осталось, это моей души. Оставался последний вопрос: можно ли было всё изменить и вернуть назад, забрать душу и принять свою дальнейшую, уже точно не известную мне судьбу. Что для меня дороже: душа и родное дитя, хоть и от демона или дальнейшее похотливое времяпрепровождение со своими любимыми мужчинами? Я знала наверняка, что есть Бог и есть Дьявол, и мой путь лежит по одной из двух дорог, на одну из которых я уже свернула и назад путь мне заказан, но даже у самых пропадших и юродивых есть шанс. Шанс нужен всем для того, чтобы осознать, понять, покаяться, исправить. Сложно убить в себе тёмную сущность со всеми вытекающими из неё прелестями жизни, и вопрос, а надо ли? Я окончательно запуталась. Так я просидела на подоконнике около нескольких часов, а потом решила прогуляться в лесу, вкусить его запах, свежесть воздуха, красоту. Быть может скоро мне будет не суждено это увидеть.
Пройдя несколько километров, я вышла к поляне, где поймала первую добычу. Все ощущения всплыли, как будто это происходило минутой ранее; вспомнила улыбающегося Алика. Это была последняя его улыбка, которую я видела, с тех пор как он меня прогнал, и ему больно было думать о том, что нам предстоит пережить. Естественно, он всё узнал и пожелал остаться один, зная, что мне предстоит свидание с Рэмом. Этим я прибавила ему боли. Я легла на траву и полностью расслабилась. В конце концов, здесь у меня есть любимые люди, защитники, наставники, скоро я увижу дочь, и она тоже наша, а что ждало меня там: тюрьма, презрение и отвращение к земным мужчинам, в частности к бывшему мужу или доктора, которые заколят до смерти? Я почти решила, что пока отпущу ситуацию, ведь 4 года, это не маленький срок, и что-нибудь может поменяться.
Рэм стоял позади моей головы, и он снова появился неожиданно.
– Аня, у нас проблемы. Алик в опасности. Он тоже тяжело переживал ситуацию и решил пожертвовать собой ради вас с дочкой. Он вызвал Вантенероса. Всё может случиться в любую минуту, нам нужно срочно его найти.
В тот момент я вообще не думала об опасности, а восхитилась Аликом ещё больше. Он готов был отдать свою жизнь ради нас, не то, что я, эгоистка. Не важно, что могло случиться с нами дальше, ясно было то, что все мои решения пустые, а балом правят только обстоятельства.
Мы бежали что есть сил. Я в тот момент пожалела, что не поймала ещё пару хищников накануне. Сейчас для меня исчезло всё из поле зрения. Главное было найти и спасти жизнь Алику. Рэм бежал впереди. Он видел Алика и знал место, где он ждёт Вантенероса. Я тоже это увидела. Хотя, и без видений было понятно, что Алик пойдёт туда, где мы с ним провели наши первые ночи.
24.
– Папа, учительница спрашивает, почему ты не заходишь в школу и не посещаешь родительские собрания?
– Северия, ты же знаешь, папа работает и не успевает. Не переживай, я сам позвоню твоей учительнице и решу с ней все вопросы, а сейчас беги, Эмма тебя покормит.
– Я не хочу есть! Папа, почему эта Эмма живёт с нами, где моя мама?
– Доченька, я тебе объяснял, что Эмма наша новая мама. Мы с ней теперь будем жить вместе, а мама обязательно скоро вернётся и будет тебя навещать.
– Мне она не нравится, она меня не любит и не хочет, чтобы я жила с вами, говорит, что я ей только мешаю.
– Не обманывай пожалуйста. Эмма не могла такого сказать. Она очень хорошо к тебе относится. Мама сама решила уехать и оставить тебя, а Эмма желает тебе только добра и будет рядом.
– Не правда, мама на решала, это ты нас поймал и отдал маму в больницу, а она не болела, поэтому она оттуда ушла и скоро придёт за мной. Эмма злая. Она тащит меня в какой-то дом, где пахнет свечками и звенит колокольчик. Мне там тошнит. Скажи ей, чтобы она меня не трогала.
– Северия, хватит. Иногда я думаю, что Эмма права и тебе стоит пойти учиться в закрытую школу, а по выходным я буду забирать тебя.
Девочка заплакала, убежала в свою комнату и хлопнула дверью.
– Матвей, я случайно зашла и слышала ваш разговор. Вот возьми.
– Что это?
– Это анализ ДНК, твой и Северии.
– Ты опять, я же просил. Северия моя дочь. Как ты могла, заняться что ли нечем?
– Как это 50 на 50. Что это значит?
– Это значит, что ты ей не отец и твоя Аня ребёнка нагуляла.
– Здесь какая-то ошибка. Аня не могла.
– Ошибки быть не может. Это уже третья клиника и везде одно и то же. Прежде чем принести тебе результаты, я сама усомнилась и поэтому пересдала их ещё в двух местах.
– Тогда почему ты говоришь, что я ей не отец. 50 процентов ведь…
– Везде врачи сказали, что такого не бывает и они не знают в чём дело. Это уникальный случай. Они не могут объяснить.
– Прекрати, это просто ошибка или что-то с биоматериалом. Мы с Аней всегда были преданы друг другу, и я уверен, что это моя дочь.
– Как знаешь. Моё дело показать тебе. Кстати, идея с закрытой школой мне понравилась. Хочешь, я займусь устройством девочки?
– Буду тебе благодарен, только, пожалуйста, будь с ней помягче и прекрати брать её с собой в церковь. Она не выносит запах воска.
– А может дело вовсе не в запахе? Может она вообще от чёрта, раз анализ так показывает.
– Эмма! Я и так проявляю терпение ко всей этой ситуации. Не смей трогать мою дочь, иначе нам придётся расстаться. Ещё одной сумасшедшей я не вынесу.
– Ты прав, прости меня. Я погорячилась. Конечно, пойду искать ей лучшую школу. Теперь мы можем себе это позволить. Может и стоит сказать спасибо твоей Ане? С тех пор как с ней всё это случилось, ты изменился и стал зарабатывать денег, как никогда раньше.
– А ещё я, наконец, обратил внимание на тебя. Мы столько лет работаем вместе, а увидел я тебя только после этих событий. Поэтому, прошу, не разочаровывай меня.
– Не буду, любимый!
25.
Недалеко от дома неподвижно сидел Алик. Мы с Рэмом встали позади него, отдышавшись, собирались подойти ближе, как вдруг почувствовали жгучую боль и перестали чувствовать конечности. Мы с ним не могли двинуться. Алик обернулся. Увидев нас, он не проявил никаких эмоций. Его лицо оставалось твёрдым и печальным. Он обратился к кому-то, точно не к нам.
– Вантенерос, они не при чём. Отпусти их, забери меня. Ты знаешь я всегда верой и правдой служил нашей стороне, был жестоким и беспринципным убийцей, хитрым и лукавым помощником, соблюдал баланс и никогда не нарушал законов. Я не считаю, что я что-то заслужил, и это повод обратиться к тебе, я знаю, я не достоин даже разговора с тобой, но сейчас речь не обо мне. Я не хочу и не буду любовником этой замечательной тёмной девочки, дочери моей любимой. Я уверен, что для неё найдется более молодой, лучший и достойный её кандидат. Я люблю её мать и даже готов принять другую спутницу, только чтобы не делать Анне так больно. Я готов принять всё, что ты мне уготовишь, пожалуйста, не делай этого со мной и с девочкой, которая ещё маленькая и только готовиться прейти на нашу сторону, которая ни в чём не виновата и так мало понимает.
Как только Алик закончил говорить, я увидела яркую вспышку рядом с ним, как будто молния ударила о землю и снова исчезла в небе. Всё стихло и меня отпустило, Рэма тоже. От яркого света мы не сразу заметили, что Алик лежал на земле и не двигался. Я подбежала к нему и начала трогать, кричать, приводить его в чувство, но он молчал. Мы отнесли его в дом и положили на кровать. Я сидела возле него и не могла ничего выговорить. Мне хотелось умереть, потому что без него не жить. Неужели вот такая цена за всё те счастливые моменты, что мы пережили. Почему приобретая дочь, я вынуждена лишаться любимого человека. Безумие стало накрывать меня.
– Рэм, что делать, он не дышит. Сделай что-нибудь. Я не переживу.
– Давай подождём. Возможно, он просто ещё не пришел в себя. Анна, это был Вантенерос, и он не разговаривает с такими как Алик и все мы. Он просто молча решает и делает то, что считает нужным, даже если это противоречит мнению большинства. Кто он и кто Алик! Вызвав Вантенероса, он знал на что идёт и этого тоже ожидал. Я сейчас попробую посмотреть, погоди. Не думай ничего плохого, я попробую всё узнать. В последнее время, я тоже им восхищаюсь. Он готов пожертвовать самым ценным, что у него есть, своей жизнью, ради нашей дочери и женщины, которую любит. Выйди пожалуйста на улицу.
– Что ты собираешься делать?
– Что бы я не делал, я не смогу сделать ничего, если ты не оставишь нас наедине. Не входи, пока я не позову. Хотя, постой, нет. Останься. Возможно твоё присутствие мне даже поможет. Возьми его за руку и смотри в зеркало шкафа, только не мешай мне.
Я взяла Алика за руку, а Рэм положил свою сверху наших рук. Он закрыл глаза и сидел неподвижно. Внезапно я услышала гул в своей голове, потом она резко закружилась, и я почувствовала сильное энергетическое давление. Астральное тело стало отрываться от физического. Рэм встал, взял меня за руку, и мы с ним прошли сквозь то самое зеркало шкафа. Я не могла в такое поверить, а вдруг мы тоже умерли вместе с Аликом, было нереально страшно. Вдруг я почувствовала удар по своему лицу. Это была пощечина. Я пришла в себя и увидела перед собой Матвея.