Czytaj książkę: «Сон о пустыне», strona 3

– Согласится она! – фыркнула Беатрис. – Никто твоего мнения не спрашивал. Мальчишка участвовал в твоей глупой затее, так что радуйся, если я позволю общаться тебе с ним хотя бы в школе. Не сомневайся, что фрау Мюллер легко за этим проследит.

Гневно топнув ногой, Эффи бросила на ту взгляд исподлобья и быстрым шагом поспешила наверх, к себе в комнату, не слушая, что там ещё кричит ей Беатрис. Плевать ей было на опоздание в школу.

Скинув сумку на кровать, она уже открыла двери террасы, как послышался стук. Захлопнув их, Эффи выпрямилась, но промолчала, ожидая, что Беатрис сейчас ворвётся и веселье начнётся по новой. Однако дверь приоткрыл Анкель.

– Я войду?

– Твой дом, твои правила, – отчуждённо произнесла Эффи, садясь на кое-как застеленную серым покрывалом кровать.

Анкель прошёл внутрь, тихо прикрыв за собой дверь, и устроился рядом с ней.

– Хочу, чтобы ты знала, что несмотря на всё, что происходит и произойдёт, мы с твоей матерью всегда будем любить тебя. И твоя сестра тоже. Все мы хотим тебя защитить.

– От чего? Неужто так сложно сказать?

– Сложно, Эффи. Но кое-что я тебе расскажу. Это не ответ на твой вопрос, однако это касается твоего прошлого. Обещай не требовать от меня большего. – Эффи подняла на него прищуренный взгляд, но кивнула, и он, поправив очки, продолжил: – Знаешь, мы нашли тебя только потому, что ты сама этого захотела. Ревела так громко, будто у тебя игрушку отобрали. – Уголки его губ дёрнулись, но мгновенье – и он нахмурился. – И всё же, стоило тебе нас увидеть, ты успокоилась, и оказавшись на…. В общем, часа не прошло, как ты предстала перед нами собранной, словно понимала, что происходит и пыталась вести себя как взрослая. И тот шрам на твоей руке, – Анкель взял её запястье и, отодвинув свитер, задрал рукав рубашки, – он был ужасно горячим, но ты не выказывала признаков боли. Может, терпела, что очень странно для трёхлетки, – усмехнулся он, – а может, действительно ничего не чувствовала. Первое время ты молчала. Мы спрашивали о твоей семье, но всё без толку. Через пару дней, видимо, поборов упрямство, назвала имя: Эфино́я. Твоё имя.

– Так может, это имя моей матери? Почему вы решили, что моё?

– Потому что я это знаю, и всё тут. – Он бросил тревожный взгляд на дверь и продолжил притихшим голосом: – Привезя тебя в Германию, мы с Беатрис решили указать в документах имя Эффи, в честь моей бабушки. Оно больше подходило ребёнку из Европы. И постепенно новое имя прижилось, а о старом ты позабыла. Я понимаю, тебе хотелось бы узнать о своей настоящей семье, но всё что я могу – назвать тебе твоё имя, данное при рождении.

– Вы – моя настоящая семья, – сдвинув брови, она взяла его за руку. – Я благодарна за всё, что вы для меня сделали. Но это не отменяет того факта, что египетскому тамариску не пустить корней в берлинском бетоне.

– Ты уже давно не тамариск, – покачал головой он и поднялся с улыбкой. – Цветёшь ядовито-белыми гроздьями, что завезённая в Берлин робиния, приживаясь здесь лучше местных видов. Твоё прошлое не имеет значения.

– У меня другое мнение.

Анкель лишь снова покачал головой и вышел из комнаты, бросив напоследок:

– Я подвезу тебя до школы. Поторопись, Эфиноя.

Глава 3. Слёзы Исиды

Три года спустя

Берлин, сентябрь 1979 года

Эффи ковырялась в тарелке, погружённая в свои мысли, пока Анкель за обе щеки уплетал чечевицу с тмином.

– В Каире вкус отличался, – пожаловалась Беатрис, сев за стол и попробовав.

– Думаешь? – практически покончив со своей порцией, сказал Анкель. – Так или иначе, сомневаюсь, что в ближайшее время нам удастся сравнить. Всё финансирование теперь идёт на европейские проекты. Клаус сказал, египтология теряет приоритет, так что попадём мы туда не скоро.

– Если вообще когда-нибудь попадём. Я лично не горю желанием быть подозреваемой в том, что вместо раскопок мы якобы занимается разведдеятельностью. А Клаусу лучше вообще пока уйти в отпуск, он же еле отделался!

– Эффи, не пришлось по вкусу? – обратил на неё взор Анкель, заметив её задумчивость.

– Аппетита нет, – выдавив улыбку, ответила она.

Ей не особо нравились их разговоры о Египте. Напоминали о том, что она так ничего и не добилась. Ведь тогда, три года назад, после месяца домашнего ареста, пришлось поубавить свой пыл. Экзамены приближались, а Анкель вообще показательно увёз экспедиционную папку (именно ту самую, в которую она залезла, чем подтвердил правильность выбора) в институт, и вернулся без неё.

Несмотря на это, о скверном поступке старшей сестры, которая где-то гуляла со своими подружками в эту субботу, Эффи не забыла. Лисса всё же попыталась оправдаться, твердя о том, что так о ней позаботилась, ведь если родители считают это опасным, значит, Эффи не должна лезть в это дело. Та всегда была уверена, что в своей правоте, что в родительской, поэтому считала долговременную обиду младшей сестры необоснованной. Лисса всю свою сознательную жизнь была послушным ребёнком и мнение родителей ставила превыше всего. Она усердно училась и хотела пойти по их стопам, чтобы они гордились ею.

Эффи никогда не могла её понять. Быть покорным ребёнком было не в её характере. Иногда она могла уступить, если считала, что сможет извлечь из этого выгоду. Но чаще всего шла наперекор родным, мнение которых всегда ставила под сомнение из-за вечных секретов. В конце концов она перестала злиться на Лиссу и уходить от разговора, однако предательство не простила. Их отношения стали натянутыми.

– Если ты беспокоишься по поводу беженцев из ГДР, Эффи, то не сто́ит, – сказала Беатрис, краем уха прислушиваясь к сообщению о взрыве по радио. – Как только я узнала, что их расселяют по школам, то сразу же поговорила с фрау Мюллер, и та заверила меня, что нашей это не коснётся.

– О, прекрасно, – ответила Эффи, словно это действительно могло её волновать. – Спасибо за обед, – поднялась она и с улыбкой добавила: – Вполне неплохо вышло, пусть это и не Каир.

Усмехнулся только Анкель, но Эффи уже развернулась и проследовала в прихожую, чтобы нацепить свои зелёные кеды. Они были слегка потрёпанными, но всё ещё выглядели как новые, хоть и купили их три года назад. Беатрис тогда решила, что покупка одежды сведёт тоску Эффи по Ричарду.

Он уехал сразу после тех экзаменов и их, как они думали на тот момент, возможно последнего совместного Рождества. Его мама серьёзно болела, и её направили в Швейцарию для лечения. Учитывая ситуацию в стране, им пришлось собрать немало документов, и ещё повезло, что отменилась продажа дома в Берлине. Нашлись родственники в Цюрихе, проспонсировавшие переезд.

Эффи вышла во двор и принялась карабкаться наверх, на толстую ветку старого дуба. Из-за ветра тёмные волосы лезли в глаза, да ещё и листья кружились, едва пожелтевшие к концу сентября. Она царапнула левую руку о ствол, и на месте шрама выступила маленькая капля крови. Того самого шрама, с которым её когда-то нашли в Египте. Родители не знали, когда именно она родилась, так как не нашли никаких документов. По крайней мере, так они говорили, однако Эффи им уже не верила. Откуда тогда Анкель так уверен в том, что Эфиноя – именно её имя?

Так или иначе, её день рождения праздновался в начале октября – тогда, когда они её нашли. Кое-что вызнать у них всё-таки удалось. Точнее, у Анкеля, пусть он делился с ней этим крайне неохотно. Ведь ему пришлось давать взятку какому-то местному чиновнику, чтобы Вальтер смогли оформить документы по её вывозу из Египта, как гуманитарную эвакуацию через Красный Крест. А ещё повезло с тем, что у отца имелись связи с Министерством иностранных дел ФРГ через Немецкий институт археологии в Каире. Вот и вышло, что её представили как «сироту войны», которых было полным-полно после Суэцкого кризиса в 56-ом году, а немецкие археологи стали «спасителями».

– Восемнадцать скоро, а ты всё по деревьям лазаешь, – донёсся до неё голос Лиссы снизу.

Она, даже не взглянув на старшую сестру, промолчала.

– Эффи, слышишь меня? Спускайся, покажу кое-что! – крикнула та, но она снова проигнорировала её. Только забралась! Но Лисса сегодня была настойчива, и добавила: – Давай, тебе понравится, обещаю!

Закатив глаза, Эффи всё же полезла вниз. Стоило ей ощутить твёрдую почву под тонкой подошвой кед, настроение вконец испортилось. И по большей части дело тут было в том, что она не хотела расставаться с сестрой так надолго, пусть с трудом это признавала. Слишком много обид между ними, слишком много взаимного раздражения, и всё же они были сёстрами, и любовь никуда не делась, что бы ни происходило вокруг.

– Показывай, что хотела, – отстранённо сказала Эффи, которой пришлось вздёрнуть подбородок, но даже так её глаза оказывались на уровне губ сестры. Та была не только выше, но и худощавее – точно с обложки журнала!

Лисса скривила лицо, видно, заметив незаинтересованность в глазах сестры, но спокойно заговорила:

– Завтра утром мне уже уезжать. Сомневаюсь, что смогу приехать на твой праздник. Всё-таки университет в Мюнхене и мне удобнее будет жить в кампусе.

– Что ж, отлично заживёшь. Свобода, никаких стен…

– Эффи…

– Но я бы на твоём месте поостереглась. Мюнхен, конечно, менее радикальный, и всё же, говорят, что даже там в университеты внедряются агенты ГДР. Держись подальше от левых и…

– Эффи! – повысила голос Лисса, доставая из-за спины чёрную бархатную коробочку. – Мне приятно твоё беспокойство, – Эффи фыркнула, будто говорила всё это просто так, а вовсе не из-за волнения за безопасность сестры, – но я пришла не за этим. Хочу сделать тебе подарок. Заранее не принято, но…, – она протянула коробочку с улыбкой, – через родителей будет не то. Знаю, последние несколько лет мы не особо ладим, но я надеюсь, что ты знаешь, что я всегда готова помочь тебе, пусть и буду далеко.

– Готова помочь всегда, но не всём? – пробурчала Эффи, всё же принимая коробочку, когда порыв ветра всколыхнул длинную юбку сестры, едва ли не задирая её.

– Давай не будем возвращаться к этой теме. Открывай.

Эффи приподняла маленькую крышку, и внутри оказалась серебряная цепочка с кулоном в форме креста, только вместо верхнего луча была петля, а посередине, у основания петли, вставлен чёрный камень.

– Анкх Осириса с обсидианом, – пояснила Лисса, вернув улыбку на лицо, явно довольная открытым от удивления ртом Эффи. – Он же древнеегипетский бог, поэтому, я подумала, что тебе должно такое понравиться. Старушка из сувенирной лавки сказала, что обсидиан в центре символизирует слёзы Исиды, – ну, богиня такая, супруга и сестра Осириса, – и даже прогоняет демонов.

Эффи мысленно усмехнулась от порыва сказать, почему же он тогда не прогнал Лиссу, но подарок ей действительно понравился. Да ещё и был не из дешёвых, с тонко выгравированными символами.

– Спасибо, Лис. Правда. Не сто́ило так тратиться, – улыбнулась Эффи, подняв кулон так, чтобы на него попадали лучи солнца.

– Ради твоей улыбки я и не на такое готова, – серьёзно сказала Лисса, а затем рассмеялась и распахнула объятия.

– Моя сестрица умеет шутить, – обняла её в ответ Эффи. – Ох, родители с ума сойдут, когда его увидят!

– А можно им не показывать.

– Эй, кто ты такая и что сделала с моей сестрой? – усмехнулась Эффи, отстраняясь.

Лисса закусила щёку изнутри, задумавшись, и ответила:

– Ты права, придётся показать. Они наверняка спросят о подарке.

– Скажу, что ты ничего не подарила, – подала она кулон Лиссе, и повернулась спиной, чтобы та помогла его надеть.

– Это уже будет обман.

– Да, теперь я вижу, что ты точно моя сестра.

***

Месяц назад

Август 1979 года

Эффи спускалась с лестницы под мерное тиканье часов, показывающих без пятнадцати двенадцать, когда в дверь раздался звонок. Было воскресенье, и Лисса уже убежала в городскую библиотеку, а родителей срочно вызвали в институт. Причину они, конечно же, не объяснили, но она слышала, как за день до этого они шептались о том, что герра Клауса подозревают в связях со Штази ГДР. А где один учёный, там и другие. К тому же, её отец очень хорошо с ним общался, поэтому Эффи ужасно тревожилась, до дрожи в руках. Что, если за дверью полиция с ордером на обыск? Или вообще люди из западногерманской разведки?

Но когда она спустилась и на выдохе распахнула дверь, там стоял Ричард. Ричард, с которым они не виделись два с половиной года. Который принёс опустошение своим уездом, и никакие новые кеды не помогли. Он являлся одной из самых важных составляющих её жизни и, оставшись одна, она словно потеряла часть себя. Конечно, у неё была Лисса, однако той она больше не доверяла, оттого проводила с ней меньше времени.

На самом деле, сразу, как только Ричард появился в жизни Эффи, старшая сестра отошла на второй план. Во-первых, их интересы начали расходиться. Во-вторых, Лисса никогда не поддерживала казавшихся ей странными затей младшей сестры по типу лазания по деревьям, прогулок под дождём и тому подобного. И, в-третьих, в Ричарде Эффи видела свою родственную душу, будто они были связаны с самого рождения и знали друг о друге всё, что только можно знать.

Поэтому, увидев его спустя столько времени, она без раздумий бросилась ему на шею. Руки продолжали подрагивать, а сердце – гулко стучать. Она зажмурила глаза от страха, что это очередной сон, пока он гладил её по голове. Не знала, сколько времени прошло, прежде чем дрожь начала проходить, и Эффи открыла глаза. Она тут же отстранилась, заметив позади этого увеличившегося в росте, но всё такого же худощавого, парня его невысокую мать.

– Ох, фрау Штайнхерц! – воскликнула Эффи, обходя Ричарда, и обняла её. Анна была тоненькой, что веточка, поэтому девушка быстро отпустила женщину – спокойную, что озёрная гладь – полную противоположность своего сына. – Простите, я ужасно рада вас видеть! Этот наглец даже не сказал мне, что вы приедете!

– О, мы не просто приехали, – улыбнулась та. – Мы возвращаемся насовсем. Ричард хотел устроить сюрприз.

– Что ж, сюрприз удался. Заходите в дом, выпьем чаю. Расскажете, как ваше здоровье.

– В другой раз, милая, – устало ответила Анна. – Мне уже намного лучше, но после перелёта требуется отдых. Мы ведь только с самолёта.

– Конечно, понимаю. Заходите вечером, родители как раз вернутся, – улыбка сошла с её лица, и чуть тише она добавила: – Наверное.

– Что-то случилось? – видно, услышала её Анна. – На вид-то город почти не изменился, но… В аэропорту обыскивали наши сумки!

– Проклятые таможенники докопались до таблеток! – возмущённо добавил Ричард.

– Новшество с 1978-го года, – пожала плечами Эффи. – На улицах тоже развелось полицейских, да ещё и с автоматами. Даже не знаю, хорошая ли идея то, что вы вообще вернулись. Лучше тут не стало.

– Ладно, обсудим это вечером с твоими родителями. До встречи, Эффи, – помахала рукой Анна, и ушла.

– Я, пожалуй, остался бы. Не против, принцесса? – вернув улыбку на лицо, поиграл бровями Ричард.

Эффи толкнула его в плечо, тоже расплывшись в улыбке. Не думать же об одних проблемах.

– Заходи, мой немецкий друг.

– А как же твой старый дуб? Стала взрослой и забыла про своё любимое деревце?

– Я скорее про тебя забуду! – Она хотела, как прежде, взять его за руку и потащить за собой, но почувствовала странную неловкость. Однако Ричард сам протянул ей ладонь, и, когда она ухватилась, повёл к дереву. – Значит, последний год будешь доучиваться со мной?

– Надеюсь, но отец говорит, могут возникнуть проблемы. Скорее всего, потребуется сдавать дополнительный экзамен. – Они подошли к дубу, но Эффи покачала головой, решив остаться внизу из-за короткой джинсовой юбки. Может, раньше бы её это и не смутило, но не сейчас. Она села у ствола, прислонившись к нему спиной, и Ричард уселся рядом. – В Швейцарии 12-летняя учебная программа, так что, по сути, школу я закончил. Но мой диплом вряд ли примут хоть в какой-то немецкий университет. Я бы мог остаться в Цюрихе, конечно, однако за мамой необходим уход ещё какое-то время, а отец будет занят на работе. В любом случае, школа-то у нас с тобой частная, так что, думаю, он как-нибудь договорится, чтобы мне засчитали те два с половиной года.

– Если что, обращайся, – положила она ладонь на его плечо, и усмехнулась, прежде добавив: – Но только не ко мне. Что это на тебе надето? – ухватила она его за рукав белой рубашки. – Ты до сих пор мнишь себя аристократом?

– А что, никто так не ходит? – начал он беспокойно оглядываться по сторонам, но в августовское воскресенье людей на улице практически не было.

– Только взрослые дяденьки. Советую прикупить побольше джинс, желательно рваных. О, и на тебе отлично бы смотрелась косуха! Потом покажу свою, упадёшь!

– Не сомневаюсь, – рассмеялся он и потянулся к её щиколотке. – Я уже в шоке от одних только твоих армейских ботинок!

– Это панк, детка! – толкнула она его локтем.

– А ты изменилась, Эффи, – серьёзно сказал он, посмотрев ей прямо в глаза.

– Стала ещё прекрасней, румяней и… думаю, белее я точно не стала!

– Тебя это всё ещё беспокоит? – Эффи выгнула бровь, будто не поняла вопроса. – Ты же знаешь, о чём я. Фрау Мюллер, наши одноклассники…

– Прекращай, Рич, – махнула она рукой. – Может, город и изменился внешне, но люди остались теми же. Не хочу это обсуждать.

– Раньше ты ничего от меня не скрывала.

– Нечего скрывать. Сходи, навести своего дружка Гилберта. Он всё тебе выложит, если не побоится, что я снова разобью стакан о его голову, – ухмыльнулась она, вспоминая, как на вечеринке в день рождения Лиссы, на которую та созвала пол школы, запустила стекляшку прямо в голову своего одноклассника. Изрядно напившись, он вдруг намекнул ей на то, что когда-то они хорошо общались, и он не против продолжить это общение в её спальне. Эффи дала ему пощёчину, после чего он назвал её арабской шлюхой, за что и поплатился.

– Когда мы с тобой созванивались, ты не говорила, что всё настолько плохо, – сказал Ричард, потянувшись к её ладони.

Эффи вырвала руку, взглянув на него исподлобья.

– А чего ты хотел?! Думал, вернёшься, а у нас тут всё распрекрасно?! Так пойдём, пройдёмся! Первый полицейский тут же меня остановит для проверки документов! Не знаю, как там у вас в Швейцарии, но здесь людям достаточно того, что у меня кожа темнее, чем у них.

Ричард резко схватил её за плечи, а когда она попыталась вырваться, прижал к себе. Пах он, как прежде, чем-то ореховым, и Эффи перестала дёргаться, пусть была уверена, что из его щуплой хватки вырваться не так уж тяжело. Однако прошипела ему прямо в ухо:

– Не смей меня жалеть! – и обняла его в ответ.

***

Три месяца спустя

Ноябрь 1979 года

Устало завалившись на кровать, Эффи с тоской посмотрела на заправленную постель сестры, которая обещала приехать на Рождество. Сейчас у неё ни на что не было сил после дополнительных занятий по подготовке к экзаменам. Поэтому, засыпая, она отключила голову, отгоняя все мысли.

Ночь прошла в беспокойстве. Около четырёх утра Эффи проснулась в лихорадочном состоянии от жжения в левой руке. Тело покрылось по́том. В голове всплыли образы из сна. Вернувшегося сна о пустыне, который снился ей когда-то, около трёх лет назад. И снова всё оборвалось на моменте, когда она забралась на возвышающуюся перед ней песчаную дюну.

Эффи прикрыла глаза, стараясь погрузиться в сновидение и продолжить его. Отчего-то ей было важно узнать, что произойдёт дальше. Но сколько бы она ни старалась, сон не возвращался. Она сжала простынь от растущего раздражения. Что-то внутри рвалось вновь увидеть пустыню, словно там она почувствует себя иначе. Может быть, как дома? Было бы странно, если так. Дом – не место, где родился, а люди, которые любят тебя. Но кто ждёт её в Египте? Что случилось с её биологическими родителями? Почему она оказалась брошенной на произвол судьбы?

Эти вопросы мучали её так давно, что она отчаялась когда-то найти ответы. Потому что никто не пустит её в Египет. Возможно, однажды, когда она станет самостоятельной и съедет от родителей. Но изменит ли что-то возвращение на историческую родину? Да, там она не будет выделяться, как здесь. Там люди не будут смотреть на неё косо. Но существует ли вероятность того, что в этой далёкой стране у неё кто-то остался? И если так, то как их найти?

Понимая, что уснуть не получится, Эффи в одной шёлковой пижаме вышла на террасу, освежиться. Едва она распахнула двери, её пронзил дикий холод. Чистое вечером небо сейчас заволокли тучи. Последние ночи были довольно тёмными из-за недавно начавшего расти лунного месяца, а сегодня и этот источник света скрылся.

Спустя несколько секунд молния заискрилась в небе, прямо над её старым дубом. И в этот короткий миг Эффи показалось, что за ним мелькнула чья-то тень. Прогремел гром, и ветер завыл так, что деревья сильно закачало. Дождь начал хлестать по крыше, и капли попадали на пол открытой террасы.

Она снова присмотрелась к своему дубу, но из-за темноты ничего не видела. Мог ли там быть кто-то? Эффи поёжилась и быстро зашла внутрь, закрыв двери террасы на засов, после чего её веки вмиг потяжелели. Она легла на кровать и заснула, отпустив тревожные мысли.

Перед её взором снова возникла пустыня. В этот раз никакой тишины в начале. Она отчётливо слышала тихий вой ветра. Было ли дело в том, что она осознавала нахождение во сне, в отличие от прошлого раза, или ощущения отчего-то изменились, она не знала. Главное, что теперь Эффи не собиралась следовать вслепую на ту же дюну, понимая, что именно на её вершине всегда просыпается. Свернув налево, она начала обходить её. Точнее, как бы стелиться над песком, потому что вместо рук, как и вместо остального тела, она видела лишь тёмную дымку. Тень вместо человека.

Пространство вокруг хорошо освещалось полной луной, несмотря на то что в реальности на небе устроился лишь небольшой месяц. Куда ни глянь, сплошной песок. Где-то повыше, где-то пониже, но та песчаная дюна никуда не исчезала, находясь справа от движущейся тени, протягиваясь далеко, на километры вперёд, так, что конца ей не было видно. И сквозь ветер начал прорываться тот же плач, что она уже когда-то слышала.

Эффи ощутила укол в левой, пусть и бестелесной, руке. Она бросила взгляд на зарябившую дымку, а затем увидела внизу, под тем местом, куда указывала левая рука, что-то поблёскивающее в песке. Несмотря на собственную неосязаемость, ей удалось подцепить находку, оказавшуюся цепочкой с кулоном, которую ей около месяца назад подарила Лисса. В реальности Эффи носила её постоянно, не снимая ни при мытье, ни перед сном. Наверное, она слишком часто думала о сестре, оттого кулон и попал в её сон. Или же он был как-то связан со шрамом и тем плачущим за дюной ребёнком? Анкх Осириса, так сказала Лисса. Но с чего бы эта случайно оказавшаяся у неё вещица имела какое-то отношение к её прошлому? Потому что шрам точно имел, а вот ребёнок…

Яркая вспышка молнии прочертила небо где-то справа, над тянувшейся песчаной дюной. Лишь тогда Эффи заметила тучи, но они будто окружили луну, не в силах затмить её свет. А следом раздался раскат грома, предвещающий грозу. Но была ли та возможна в пустыне? Эффи всегда считала пустыню сухим безжизненным местом, и дальше принятого шаблона её мысли не заходили.

А после наступила тишина. Ветер затих, а плач прекратился. В голову проник неразборчивый шёпот. Она чувствовала, что он исходит с той стороны песчаной дюны, чувствовала, что должна делать. И она покорилась, последовав зову, стелясь тенью над уходящим ввысь песочным холмом. Вершина приближалась стремительно, и когда Эффи оказалась наверху, увидела, как над маленькой девочкой склонилась тёмная фигура. Мгновенье, и перед глазами мелькнула белая вспышка, оставляя за собой лишь одно слово, сказанное грозным мужским голосом: «Эфиноя».

– Просыпайся, Эффи, – раздался голос Беатрис во мраке сознания. – Ты просила разбудить тебя пораньше.

Эффи разлепила веки, кривясь от жёлтого света включенной под потолком люстры.

– Спасибо, – промямлила она, неуверенная в том, изменилось бы что-то, даже если бы Беатрис её не разбудила.

Когда та покинула комнату, Эффи вновь прикрыла глаза, вспоминая свой сон. Новое-старое имя эхом раздавалось в голове. Откуда этой тёмной фигуре его знать? Вероятно, дело тут в том же, в чём было с кулоном. Ведь это её сон. Она часто думала об этом имени, вот оно и всплыло.

Шрам вновь кольнуло, а следом она ощутила жар на груди. Эффи коснулась кулона, он был горячим, но не настолько, чтобы стало больно. Это уже точно было странно. Может, она поняла всё неправильно? Может, дело не только в её сознании? Но не бывает ведь такого, чтобы кто-то взял и проник в сон другого человека. И этот влекущий зов… Он притягивал её, а она была не в силах сопротивляться. А тот голос, назвавший её имя, казался таким властным…

За три прошедших года она никому не рассказывала о своём настоящем имени. При родителях поднимать этот вопрос не имело смысла. Беатрис, возможно, даже не знала, что Анкель его разболтал. Говорить Лиссе Эффи не желала. Старшая сестра показала своё истинное лицо, поэтому доверять она ей не могла, впрочем, она и раньше-то опасалась посвящать ту в свои тайны. Достоин такой чести был лишь Ричард. Но тогда он уехал, и сообщать настолько важную для неё новость по телефону она не хотела. А сейчас, когда он вернулся, она почему-то оттягивала момент. Ждала подходящий случай, который никак не подворачивался. И дело было не в том, что имя ей не нравилось. Просто, если кто-то подслушает их разговор, если до кого-то чужого дойдёт эта информация, в ней только больше станут видеть иностранку. Она не стеснялась того, кем была, однако ради безопасности порой приходилось делать то, что не нравится. Это не значило, что она промолчит, если её оскорбят в открытую, но нарываться на дополнительную порцию унижений не было никакого желания.

Поднявшись, Эффи наконец двинулась в ванную. Слишком долго она пролежала в своих мыслях и собиралась поспешно, однако на завтрак всё равно не успевала. Одно дело – если бы просто прогуляла первый урок, но она договорилась встретиться с Ричардом, чтобы вместе пойти в школу. После горы учебников, что заставляли читать, и дополнительных занятий хотелось проветрить голову, а ещё она надеялась, что за ночь лужи замёрзнут, и она сможет похрустеть льдинками, давя их своими армейскими ботинками с разноцветными шнурками.

Сбежав вниз и обувшись под работающее с утра радио, она бросила пару слов родителям, накинула тёплый чёрный бомбер и вышла на улицу.

Ричард уже стоял на тротуаре у её дома под оранжевым светом фонаря, посвистывая и держа руки в карманах коричневого, почти под цвет его каштановых кудрей, пальто.

– Принцесса, – поднял он руку, помахав ей, и тут же прикрыл зевок. – Похоже, не зря мы вышли в такую рань. Лужи действительно замёрзли, да ещё и в размерах увеличились.

– Ночью была гроза, – поёжившись то ли от воспоминаний о мелькнувшем за дубом силуэте, то ли от холода, сказала она, приблизившись. Бросив прищуренный взгляд на его тонкий зелёный шарф, с усмешкой продолжила: – Что это ты на себя нацепил? Даже я, человек, не разбирающийся в замашках аристократов, вижу, что под твои голубые глазки он не подходит.

– Подожди-ка, а ты чего не спала ночью? – нахмурился он, когда она двинулась вперёд в сумерках, и побрёл следом.

– Плохо спалось. Выходила на террасу проветриться. – Она прикусила губу, и тот силуэт за деревом, вспомнившийся ей, сменился тёмной фигурой из сна. Шрам снова кольнуло, и ветер заколыхал её юбку. – Когда мне всё-таки удалось уснуть… В общем, помнишь тот сон о пустыне, о котором я тебе рассказывала ещё до твоего уезда? Он снова мне приснился.

– Тот самый сон, после которого мы полезли в кабинет твоих родителей? – спросил Ричард, разматывая шарф.

– Именно. Понимаешь, что тогда, что сейчас, у меня будто всё тело зудит при мысли о том, что я ничего не знаю. Есть в этом сне что-то странное, притягивающее меня, как магнит. Поэтому… да, я должна попробовать снова. Иначе чёртов червячок в моей голове не успокоится. – Она взглянула на парня, уже снявшего шарф, и с усмешкой добавила: – Ты слишком переживаешь по поводу своего внешнего вида. Учителя только рады, что ты не смотришь на других и продолжаешь ходить, как прилежный мальчик. А девчонки и без того на тебя заглядываются, никому нет дела до твоей одежды. Чувствуешь? – с улыбкой принюхалась она. – Запах свободы.

– Скорее, запах борьбы, – покачал головой он. – А шарф я взял для тебя. Ты же вечно мёрзнешь, но не хочешь нормально одеваться. Поэтому мне пришлось позаботиться о твоём тепле. – Он ухватил её за рукав, останавливая, и начал обматывать шарф вокруг её шеи. – И я всегда буду о тебе заботиться, Эффи. Поэтому мы попробуем вместе узнать то, что ты хочешь. Если, конечно, ты уверена, что оно того сто́ит.

– Уверена, – пробормотала она, поднеся шарф к носу и вдохнув терпкий ореховый запах, когда Ричард двинулся дальше. – Только тебе бы сначала услышать, что я собираюсь сделать, – догнала она его. – Не хочу тебя подставлять в случае чего. Всё же теперь моя цель находится не в кабинете родителей, а в институте, и проникнуть туда – задача не из простых.

– Не ожидал, – присвистнул он, переведя на неё взгляд с приподнятыми бровями. – Но от своих слов я не отказываюсь. Я помогу тебе, какая бы опасность мне не грозила.

– Ричард Штайнхерц, – покачала она головой с улыбкой. – Чёртов рыцарь, а! – и ухватила его под локоть, оставив лёгкий поцелуй на тёплой щеке.