– Даже если он использует технические средства, это не умаляет его художнических качеств. Нет ему равных и похожих. Сломал стереотипы, заставил думать по-своему. И это хорошо. Применяли же великие художники прошлого камеру Обскура, линзы и зеркала, – сказала Лиля. – Но портретист, прежде всего, должен уметь увидеть и почувствовать внутренний мир своего героя. А еще в нем должно присутствовать восхищение миром красоты жизни. В этом проявляется его талант. В противном случае его заменит талантливый фотограф.
– Меня портрет мужчины за красивой золотой решеткой навел на мысль об использовании Сафроновым сетки, – заметила Инна.
– Хитрец-молодец. В век технического прогресса это естественно и нормально. Какая разница, каким способом достигается получение шедевра, увековечившего имя автора в истории искусства? Главное, чтобы его творчество было созвучно эпохе, чтобы современники увидели в нем что-то новое, особенное. А это как раз и просматривается, – уверенно сказала Лиля.
– Не скажи.
– А вот и скажу.
– А эти женские образы, как-то странно и неестественно парящие над городами… – пожала плечами Аня.
– Это же символы: мечты и фантазии автора. Должен же Никас чем-то отличаться от других не менее талантливых собратьев по цеху! – выразила Лиля свое мнение.
– Чтобы зарабатывать миллионы?
– И что с того? Завидно? – удивилась Лиля вопросу Ани.
– Разобрали по косточкам. Одни талантливо пишут, другие талантливо оценивают, критикуют и радуются своей сопричастности, – сказала Инна.
Женщины рассмеялись. Сон и вялость на время отлетели от них.
– Без меня – меня судили, – пробурчала Аня, приняв на свой счет замечание Инны.
– Недочеты твоей нехитрой аргументации базируются на домыслах и болезненном воображении. Я легко их отмету как несущественные, – сказала Инна.
– Я же не утверждаю, а предполагаю. Между прочим, болезненная чувствительность не раз выручала меня и в работе, и по жизни.
– А болезненная мнительность? – вставила Ане шпильку Инна.
– Она тесно связанна с бессознательным.
– А вдруг ты обладаешь даром убеждения? Вот из-за подобных предположений… мир может разрушиться. – Инна продолжила цепляться к Ане.
– Искусство – нескончаемая тема. Может, оставим ее? – предложила Нина.
Почему я записываю в дневник наши «диспуты»? Надеюсь, что они могут быть интересны моим внучкам или у меня элементарная тяга ко всякого рода писанине?
*
Кира пытается вытащить из памяти хотя бы что-то, написанное Зоей о своем понимании музыки. Она много строк ей уделила в своем дневнике.
…Не люблю оперу, если слов не разбираю. Нет, я содержание, конечно знаю, но мне этого мало. Не выношу, когда воют, а не поют.
…Он будто играет в четыре руки с самим… Господом. О нем говорят, что он распят музыкой на кресте. О ком это?
…Музыка – самое эмоциональное из искусств. Ее глубокое понимание – слишком тонкая материя. Большинство людей ее понимают на уровне чувств, но не знаний. Музыка по своей сути честна. Она обращена к высокой Божественной сути и стремится объять вселенную. Через музыку мы вбираем ее в себя. Музыка способна объединить людей разных религий и верований. И это было бы здорово.
…Очаровательная Хибла Герзмава! Сколько в ней милого женского обаяния! Она – прекрасная звезда.
– Звезды падают. Она – планета.
…Елена Образцова сказала, что одни поют ноты, другие – музыку. Образцова поет образцово. Она умница.
…Я не понимаю странного поведения некоторых поклонниц артистов. Одна знакомая мне жаловалась: «По телефону мужу звонят, обливают меня грязью, обзывают, грозят. Неужели они верят, что, допустим, разведясь со мной, мой умный муж может жениться на одной из этих ненормальных? Как в человеке может сочетаться понимание таланта артиста и дикость нрава?» Я тоже не понимаю. Это же полное отсутствие культуры чувств.
…Музыка – язык Бога, язык Вселенной. Как сказал Бетховен, «она посредник между разумом и душой». И величие в ней и простота. Она открывает потаенные глубины человеческой души. Мне кажется, человек запел раньше, чем заговорил. Эмоции переполняли его, он изливал их, подражая звукам природы, а уже потом, сопоставляя звуки и действия, он придумывал слова. И мы чувствуем в них музыку. Возьмем, например, слово «шуршать». Каждый слышит в нем шелест сухих осенних листьев под ногами. Музыка в моей жизни занимает почетное место. Заканчиваю свои «изыскания» в области истории музыки и словообразования.
…Эмоции – это то, что объединяет народы. На футболе, на концерте знаменитости.
…Дай бог, чтобы наша современная музыка была во славу России. Меня беспокоит другой аспект той же темы. У меня до сих пор, когда я слышу старые песни о родине, дыхание сбивается в груди, не хватает воздуха. И слезы набегают. Вздрагивают ли сердечки наших детей при звуках этих песен? Будут ли они щемить у наших внуков или всякие там буги-вуги накрепко запеленают их сердца толстой оболочкой безразличия? Я не против различных видов развлекательных мелодий. Лишь бы о главном не забывали.
А мое сердце бьется в ритме музыки Таривердиева. Трогает особый мир Баха, Брамса, Бетховена. Настоящая музыка отдаляет от повседневности. Когда я переполняюсь ею, в меня больше ничего не вмещается и весь мир кажется состоящим из красоты, добра и счастья. И все же я до конца не смогу услышать в ней то, что способны расслышать композиторы. Мне не дано.
…Не все они при жизни были признаваемы. Пока живы – они неясные противоречивые фигуры, а покинут наш бренный мир, так сразу определяют их в гении. (Умершие друзья самые лучшие друзья», – пошутила бы в этом месте Инна.) Или наоборот – их напрочь забывают.
…Гении сосредоточены, зациклены на себе, на своей гениальности или на объекте приложения своего таланта? Гениальность сродни аутизму. Гении, как правило, эгоисты? Жить с ними, наверное, невыносимо сложно.
С подонком или ничтожеством – много трудней. Да еще и гаже.
Тяжело, если гений сознает свою гениальность? Кому тяжело? Великими себя воспринимают только дураки. Сегодня ты великий, а завтра тебя сбросят с постамента и растопчут. Но в этом-то как раз виноваты не гении, а посредственности. Беспомощность гения бывает поразительно трогательна.
…У Баха был жуткий характер. Кого я огорошила? И с Платоновым жить было не сладко, хотя он любил жену. Она для него была царицей. По сути дела жена его создала. И всю свою оставшуюся жизнь она посвятила его наследию. Была тщеславна? Любила мужа.
…Жена и вдова – совершенно разные статусы и соответственно, разные модели поведения. При живом Таривердиеве жена была ниже травы: нянька, тень. А потом поднялась, возвысилась. Без всяких натяжек заслужила. Он семь лет болел. Это тот случай, когда потери вознаградились. И теперь она посвятила свою жизнь увековечиванию его памяти. Проведу невидимую черту: и себе.
…Надежда Яковлевна, жена Мандельштама, жаловалась, что с чужими людьми он легкий, жизнерадостный, полный юмора, добрый и обаятельный, а с нею деспотичный, и что жизнь с ним – сущий ад. Резкий, бескомпромиссный, требует абсолютной самоотдачи и полного подчинения. Не оставляет ей собственного пространства, никуда не отпускает. Она жизнь ему посвятила… Он вампир? Подлаживаться, терпеть, быть его частью? Так ведь не с бронзовым памятником жила, с человеком со всеми его слабостями. Гению надо потакать. Его надо холить, лелеять. А как иначе?
Мандельштам ни физически, ни психически не мог оставаться без жены. Не находил себе места, если ее не было рядом. Безумно ревновал. Это из области сплетен? А сам влюблялся. Ха! Это не мешало его любви к жене. Ее поставил бы на свое место. Любил! Жестокий капризный собственник, эгоист. А как же он жил без нее в ссылке? Может, там понял, как был не прав? Надо покопаться в книгах.
…Некоторые жены гениев растворялись в мужьях без остатка и тем были счастливы. У них не было личной жизни. Одни были няньками, другие музами. Вторым больше повезло. Язык у меня не повернется первых назвать счастливыми. Их собственные женские судьбы остались не прожитыми. Многие из них тоже были талантливыми. Живя рядом с гениями, они убивали себя как личности. Или нет? Зато вместе с гениальными мужьями вошли в историю!
Отречься от своей мечты во имя больного талантливого человека – это тоже счастье? Я не рискну выстраивать типологию жен великих людей и делить их на категории. Чуковский и Короленко были прекрасны и в творчестве, и в быту. Без закидонов. Талант не мешал им быть людьми с большой буквы. По мне так все дело в личности человека, в его характере, в его воспитании. Гениальность тут вовсе не при чем.
Аня как-то сказала смущенно: «Кто мы такие, чтобы стоять между гениями и их произведениями? Я предпочитаю не знать подробностей биографий и характеров авторов гениальных произведений. Эти знания мешают мне воспринимать их творчество. Не люблю, когда издаются личные письма. Тайна должна оставаться, преклонение. А то там много чего… может всплыть наружу. Что касается современников… Я бы не рисковала так уж часто употреблять слово «гениальный». Все мы люди своего времени, все мы субъективны. Я уважаю чужие мнения, но придерживаюсь своих».
…Инна шутливо предупреждала меня, что бывает необъективна в своих оценках. Кого любит, может совершенно незаслуженно вознести до небес, а на безразличного ей человека – излить всю желчь, полученную совсем по другому поводу. И вовсе не со зла, просто потому, что любит «поупражнять» свою иронию на чужих людях. И Лена имеет подобные критические «шедевры», но держит их в отдельном «сейфе» своего компьютера и не выносит на суд читателя. Она и себя может крепко «прокатить» в этой «телеге». Все мы в какой-то степени страдаем теми или иными слабостями.
Слушала гениального канадского пианиста и композитора Глена Гульда. Играл без нот. Когда он сочинял, ему требовалось, чтобы ни один посторонний звук не нарушал его мыслительные образы. Полностью сосредоточившись, он будто прислушивался к космосу и считывал из него свои произведения. У него целыми сутками в голове крутилась музыка, не давала спать, но не утомляла.
Мир музыки более абстрактный, чем пространство художников и писателей, и поэтому, наверное, сложней.
Лена рассказывала, что в юности у нее постоянно возникали фантазии то разрозненными кусками текста, то готовой архитектурой целого произведения, которая ее вполне устраивала. Фантазии имели для нее особую значимость, потому что радовали. Сочиняя, она отождествляла себя со своими героями и чувствовала себя счастливой. В эти моменты у нее появлялось ощущение бесконечно расширяющегося пространства. И тогда ей казалось, что в минуты радости возможно постижение и достижение духовного совершенства человека. Лену не покидала мысль распространить это свое понимание на душевно близких ей людей. Ей хотелось передать им, хотя бы его малую частичку, чтобы оно, развиваясь и разрастаясь в них, позволяло прорываться сквозь множащиеся горы ненужной бытовой информации, будило воображение и помогало делать каждого индивида и мир в целом прекраснее и счастливее.
Наверное, Лена пишет книги, как композиторы создают музыку? Получается, что ее тоже осаждают непроизвольные мысли. Разница лишь в том, что тех, наверное, учили музыке талантливые педагоги, а Лену писательству – никто. Она, наверное, понимает, что это ее главный способ достойно и ярко выразить себя, свои чувства. Она обуреваема массой интересных идей…
Глен Гульд имел возможность нести свой талант пианиста людям. Своей музыкой он смог до многих достучаться, приблизить их к себе, сделать духовно богаче, а значит, счастливее. И я не исключение.
С возрастом он стал глубже чувствовать свойственную поздней осени красоту гаммы серых красок, покой и умиротворение. И этим он тоже мне близок.
…У Ларисы на стене, над компьютером висит картина талантливого липецкого художника Владимира Леликова. На ней остывающий лес в пору седой туманной осени. Серый день. Остатки листьев на усталых темных деревьях. Тропинка, тускло поблескивая, уводит вглубь леса… Но как притягивает взгляд! Интуитивно я чувствую, что эта картина полностью соответствует настроению позднего периода жизни моей вузовской подруги. И это свое понимание я готова отстаивать как правоту, как неопровержимую истину.
Последнее время заинтересовалась духовной музыкой. Ближе, понятней она стала моему сердцу. Почему раньше не обращала на нее внимание? Душа была не готова ее воспринимать? Атеистическое воспитание? Была недоступна?
Понравилась недавно услышанная фраза: «Страсти по Матфею – музыка коллективного переживания». Собственно, находясь в концертном зале филармонии и слушая талантливую светскую музыку, я то же самое могу сказать. Не погрешу против истины. Ни противоборства чувств, ни противоречия взглядов.
– …Легко записать первую пластинку. Но надо все время доказывать, что ты композитор, певец, записывать вторую… пятую… десятую. Писателю тоже.
Но есть гении одного произведения.
Людей притягивает страшное, необычное, яркое? Я не люблю страшное.
В студенческие годы была в театре. Давали «импортного» «Севильского цирюльника». Артист необыкновенно быстро и изящно метался по сцене и одновременно пел, произнося скороговоркой «Фигаро здесь, Фигаро там». Но ведь как трудно прекрасно петь, хохотать и в то же время азартно, с выкрутасами, со сложными пируэтами носиться по сцене. Его изумительный голос, непринужденное поведение на сцене покорили меня. Я была потрясена.
Позже я несколько раз в различных городах слушала «Фигаро», но подобное больше не повторилось. Сумасшедшего восхищения не возникало. Я была благодарна влюбленному в меня юноше, подарившему мне билет – пусть даже на галерку – на представление, ставшее для меня эталонным, затмившим все последующие. У многих певцов были прекрасные голоса, они великолепны в концертных исполнениях оперных арий, но в спектаклях им не хватало темпераментной игры, артистизма. Возможно, у нас не принято носиться по сцене. У итальянцев и русских разные школы?
…У меня нет ни голоса, ни музыкального слуха, но я люблю классическую музыку, потому что «слушаю» ее душой. Ничто не сравнится с тем наслаждением ума и сердца, которое дает мне музыка!
В школе нас «загоняли» на хор для массовости. Правда, нашему учителю хотелось иметь на сцене только талантливых детей. Но я все равно ходила, потому что хотела научиться правильно петь хотя бы несколько песен, чтобы не чувствовать себя белой вороной.
…Музыка – «оружие» массового вдохновения. Она для «всегдашней радости в судьбе». Аня, как ты относишься к Погудину?
– Нравится.
– Это аргумент! – усмехнулась Инна. – Был Вертинский, теперь Погудин – современный аристократ русской песни.
– Даже так? Но я не люблю манерного Вертинского.
– Зря. Он всегда пребывал в недосягаемой выси волнующего душу искусства.
– А как тебе этот…
– Знаю, о ком ты. Голос есть. Ему бы подучиться, а то он будто бы только что из … сельского клуба, из-под гармошки.
– Дай срок, наверстает. Он умный энергичный. Ему бы мохнатую лапу в помощь.
– Сам пробьется.
– Я в свое время сразу отметила Пугачеву. Она не просто пела, но еще и талантливо играла. Пугачева – отдельная особенная фигура на эстраде.
– Да…умная, властная дама, – с неопределенной интонацией пробурчала Инна.
*
– …«У меня непритязательный вкус. Я люблю самое лучшее». Я согласна с Оскаром Уайльдом, – как-то совсем буднично произнесла Мария.
– Еще бы ты была не согласна! Но попробовала бы ты с ним согласиться, когда не позволялось читать импортных писателей. Вмиг устроили бы тебе вендетту, – кисло отреагировала Инна.
– …Зачем богатым внутренняя культура?
– Она – базовая ценность общества.
– А они – экономическая?
– Тфу ты! Полноценную жизнь проживает тот, кто в своем развитии дальше ушел от обезьяны.
– …Евгений Мартынов – светлый лучик тожества прекрасного. Как я была рада видеть его на экране! – вздохнула Аня.
– А я так вдвойне! – искренне поддержала ее Мария.
– А я втрое! – озорно улыбнулась Инна.
– Раньше я почему-то видела в его глазах только свет и радость, азарт и оптимизм молодости исходящие от него. Еще трогательную нежность, щедрую ласковость. А теперь, по истечении многих лет, просматривая старые кадры, я замечаю его грустный неудовлетворенный взгляд, усталое лицо. Почему, будучи молодой, я не замечала этого?
– Видела то, что хотела видеть, – ответила Ане Мария.
– Человек, поющий или играющий на музыкальном инструменте, раскрывается совсем по-иному, глубже, богаче. Он словно говорит еще на одном удивительном и самом прекрасном в мире языке! – сказала Инна.
– …Финансирование музыки и балета несравнимо меньше спорта. И все потому, что к культуре чиновники относятся только как к сфере развлечения.
– …А я Святослава Бэлзу обожаю. Вот бы кто одарил своей дружбой! Но он недосягаем. Аристократ, интеллигент, интеллектуал. Кажется, что он в смокинге и с бабочкой родился. Такой человек никогда не опустится до оскорблений. В нем столько такта, тонкости и мудрости! Вот о каком мужчине мечтают женщины! И дело тут совсем не в его красоте, – сказала Аня.
– …Критика теперь – служанка рынка.
– …Их слава зиждется на умении заставить говорить о себе.
– …Попса – это массовый идиотизм. Тексты некоторых песен заставляют старшее поколение краснеть, – заметила Мария.
– Что попусту языком возмущать окружающую среду? – вяло откликнулась Аня.
– Народ всеяден. Надо его приучать к классике, а не пичкать ерундой, – выразила свое твердое мнение Лиля.
– Достоевского и Толстого тоже не все любят, – с сомнением отозвалась Аня.
– Некоторые сценаристы и режиссеры берутся перекраивать классику на попсовый лад, – сказала Мария. – Они корежат, потрошат, безбожно урезают произведения.
– Если талантливо, то пускай. Допустим, внесут больше юмора, света, блеска, темперамента. Только не всякое произведение можно кроить. И вкус надо иметь.
Классические произведения вмешательство «попсы» наделит иными контекстами, – мгновенно отреагировала Инна.
– Для меня это не приемлемо. Достоевский есть Достоевский, Бах есть Бах и не надо их уродовать. Это издевательство. Пусть сочиняют свое, новое, – закончила свою мысль Мария.
– А если не дано, а жить хочется красиво? – рассмеялась Инна.
Галя написала мне: «Водила соседского Витю в оперу. Так сказать, приобщала к культуре. Впервые обратила внимание на то, что архитектура этого зала диктует ставить на его сцене только классику. Неожиданно почувствовала.
По дороге домой Витя сказал: «В семьях люди орут друг на друга и на сцене соревнуются, кто кого перекричит». Шли мимо прекрасно оформленной клумбы. Я спросила, заметил ли он, как хороши на ней цветы? Мальчик ответил, что они ему не интересны. «Но ведь красиво!» – удивилась я. «Ну и пусть», – безразлично отреагировал малыш.
Как ты думаешь, Витя еще не проснулся для понимания прекрасного или он – «тормоз»? Как его пробудить?»
*
Была на выставке. Там собрался весь цвет города. До чего же все «светские львицы» похожи друг на друга!
…На этом рисунке скрипка поет. Картина колористически богата. Какая яростная утонченность мазков волшебной кисти! Какие нежные, воздушные краски!
…Главное качество творческого человека – его индивидуальность, собственный почерк.
…Почему этот уголок леса обратил на себя мое внимание, чем тронул? На заднем плане, в тяжелом сизом тумане голые искривленные торсы старых дубов, а на переднем – жидкие, скучные, какие-то жалкие осинки и молоденькие, распушенные, задиристые сосенки. Картина детство напомнила?
А эта картина называется «Осенний дождь». Я с тоской гляжу на изуродованную грузовиками дорогу, пролегающую через луг, на мокрых унылых галок. Мне одиноко… Ее я бы не повесила эту в своей квартире.
…Местный художник рассказывал об ярких самобытных личностях, не совпадавших с мировоззрением эпохи. Объяснял, что их произведения излучали душевность, искренность и доброту. Те художники не были знакомы друг с другом, но всех их объединяло время и идеи. Наверное, экскурсовод был прав, но меня не интересовали религиозные сюжеты. Мне хотелось от их картин живого чувства, тепла и честной пусть даже печальной любви к людям и природе, но не к остовам заброшенных церквей.
Обратилась мыслями в пятидесятые. Книга «Эрмитаж» в детстве расширила пределы моей души. Я понимала, я чувствовала, что «Возвращение блудного сына» – картина о беспредельной, безграничной родительской любви, способной все простить своему ребенку. Я плакала и мечтала о настоящей любви родителей. Я находила нечто подобное внутри себя и понимала, что смогу стать такой, похожей. И это было для меня важно. Мысленно принялась искать хорошие примеры вокруг себя.
…А случалось ли мне в детстве испытывать хотя бы легкую тягу к чему-то непристойному? Хотя бы в глубине души? Было, когда крепко обижали. Хотелось обругать, избить, но что-то внутри меня не позволяло. Нет, не страх наказания. Что-то неосознаваемое…
*
…Сейчас у нас в кино две крайности: слащавые мелодрамы о богатеньких выскочках и кровавые разборки бандитов. Кругом сплошь одни антигерои. Насмотришься, и жить не хочется.
…Странно, режиссер показывал на экране только ноги, а жутко жестокое содержание фильма было абсолютно понятно. Война, еврейское гетто… И будто фильм снят в режиме реального времени.
…Павел Лунгин. Как глубоко он понимает страдания человеческие, как точно их интерпретирует! В его творениях мощное музыкальное сопровождение Артемьева. Оно вовлекает зрителя в дополнительное измерение, которое позволяет фильму отзвучать до нуля своих возможностей.
Вспомнилось из детдомовского детства: черное-черное поле. Отдаленный звон колокола, холодный леденящий душу и тело злой ветер, его по-разбойничьи грозный свист в ушах… Начать бы так фильм… о нас. Это было бы очень сильно, но дерзко?
Почему вокруг так много неизбывного горя? Люди сами виноваты? Зачем в них эта дикая бессмысленная жестокость? Как прожить без ошибок? Как поступать, чтобы всем было хорошо? Попробовать бы церкви передоговориться с Богом…
Философские, умные фильмы надо запускать, чтобы задумывались? Лечить последствия трудно, нужно не допускать перекосов.
…Главное, попасть своими произведениями в нужное время.
…Мы все в чем-то заблуждаемся, чего-то не додаем друг другу. Детям нужна родительская ласка и поддержка. И нам их… Любить надо друг друга. Любовь питает души. Без нее они скукоживаются, усыхают как шагреневая кожа. Помню бабушку, мамину маму. Я приехала. Ее тело уже не работало, а душа продолжала оберегать близких… Вся ее жизнь последний год сосредотачивалась на этом малом клочке… на кровати, в мире привычных вещей и дорогих ей людей, в тиши их скромной неприметной заботы. «При подведении итогов неуместно «ходить на головах», – сказал двоюродный брат. Я ему признательна за понимание.
…Вместе с авторами книг, может не всегда осознанно, мы ищем ответы на свои самые трудные вопросы.
«Потребность в искусстве у детей разная. Нам надо помогать им не забрасывать увлечения, поддерживать их желания, стимулировать творческое мышление. Культура способна поднять человека с самого дна. Она есть свобода быть Человеком. А у нас подчас интеллектуальные дети становятся в классе «белыми воронами». Это вина школы.
…Чертовщина какая-то. Не хочется так думать, но у меня иногда складывается впечатление, что кто-то умышленно губит нашу науку и культуру. Это «возрастная» мнительность или остаточные явления после «ломки» девяностых? Как я радуюсь, когда вижу что-то противостоящее моим глупым страхам!
…Смотри внутрь себя и наружу. Сравнивай, оценивай.
17
Телевизор гремит, будто муж один в квартире или живет в частном доме. Прошу убавить звук, а он еще громче включает. Упрямого ничему хорошему не научишь, а дурное само цепляется.
Противные мелочи теперь раздражают сильнее. Хочется покоя, уважения и сочувствия. «Кефир и теплый сортир» – это еще полдела. Душевного тепла не хватает. Без него и телу неуютно и холодно.
Разнервничалась из-за пустяка. Лежу в спальне за закрытой дверью, смотрю первый попавшийся канал. На необитаемом острове женщина и мужчина лазают по скалам. Женщина путается в своих длинных юбках, а мужчина скачет как горный козел. Я в детстве быстро оценила удобство мужской одежды и наперекор матери (Мне холодно в платке!) ходила в школу в дедушкиной шапке, а для работы сшила себе шаровары. (Не хочу «светить» сподним, то бишь нижним бельем.) Закабаленные мужчинами женщины не могли позволить себе удобную одежду? Для них красота была на первом месте? Я не предлагаю в театр идти в брюках.
Не нравятся мне современные короткие мужские пиджаки, не прикрывающие застежку на брюках. В них мужчины выглядят подростками, выросшими из этой одежды еще два года назад. Перед моими глазами так и стоит фото моих друзей детства, которым родители не имели возможность купить одежду по росту. И себя помню в коротеньком пальтишке, из-под подола которого, как «пятница из-под субботы» выглядывало платье и даже кофта. Такие вот ассоциации.
Когда Митя чинит бытовые приборы, я хвалю его: «Дело мастера боится!» Я хочу, чтобы у нас были общие радости.
Накупили на рынке продуктов на неделю, Митя по мобильнику такси вызвал. Я первая увидела нашу машину и говорю мужу, что напротив нас, у первого правого столба стоит машина с номером, указанным диспетчером. Но муж, не обращая внимания на мои слова, ныряет в гущу машин и, конечно, не находит нам предназначенную. Я снова обращаюсь к нему: «Смотри, вон там стоит шофер, машет нам рукой и одновременно звонит тебе».
Муж опять не слышит меня и несется в другую сторону. Я, безнадежно махнув рукой, отворачиваюсь, чтобы не видеть бестолковых метаний. Внутри меня все вибрирует и кипит. Я не нахожу объяснения такому поведению. Неужели желание все делать на свой лад не имеет границ и далеко выходит за пределы разума? Если бы я могла понять такое поведение, я бы так не нервничала. Наконец, набегавшись, муж возвращается за вещами.
– Тебе было трудно сразу посмотреть туда, куда я показывала? Я же хотела помочь.
– Я плохо вижу.
– Тогда тем более ты должен быть более внимателен к моим словами. Или у тебя и со слухом проблемы? Объясни мне, пожалуйста, зачем ты спекулируешь своим зрением? Я же теперь вижу хуже тебя.
Молчит.
…Приехали на свой этаж. Я прижимаю кнопку, чтобы лифт не двигался вниз. Муж выгружает сумки. Суетится, психует, кричит. Я думаю: «На рубль дела, на сотню суматохи», но помалкиваю. Наконец не выдерживаю:
– Что ты так нервничаешь? Нам некуда спешить.
– Слабое освещение. Я не вижу ручек у сумок.
– Не хватай сразу по три.
Не слушает, продолжает материться.
– По одной выноси. Тяжело ведь, – подсказываю я.
Еще больше запсиховал. Я прикусываю губу. Теперь он не выносит сумки, а швыряет. Картошка, яблоки и сливы катятся по лифту, по площадке перед нашей квартирой. Раньше я кинулась бы собирать, но сегодня стою и жду, пока сам соберет. И даже не потому, что мне с больной ногой тяжело наклоняться – я бы потерпела, – а чтобы муж на себе прочувствовал плоды своей несдержанности. Может, начнет учиться быть более терпеливым.
– Не оставляй картошку на зиму в гараже, померзнет. Я не смогу по весне гниль из подвала вытаскивать. Мне теперь по лестнице не опуститься.
– Под домом она растет.
– Ну и пусть себе растет. Каждый год росла, но до весны мы всегда были с картошкой. А мерзлую и сладкую ты есть не станешь.
Приписка. «Оставил. Померзла уже в декабре. Ляду не захотел закрывать. Утверждал, что рано, пусть, мол, проветривается погреб. Остались без картошки. Ничего, будем покупать в магазине».
Еще одна приписка. «Весна. Прошу вынести гнилую картошку из подвала, пока она в кашу не превратилась. Отказался».
«В августе сына заставил таскать вонючую «квашню» в мусорный бак. Это элементарное упрямство или глупость? Мне кажется, это болезнь под названием эгоизм. Ну и еще связанная с ней лень. Есть ли эгоизму противоядие?
Что такое эгоизм? Это желание быть лучше других. Может, казаться таковым? Это больше Мите подходит. И еще: любым способом все для себя и только по-своему.
Ремонт в ванной комнате затеяли. Я загорелась идеей сделать ее в светлых, нежно-зеленых тонах. Повезло. Нашла нужную плитку на пол, прекрасно сочетающуюся с цветом стен. Радостно сообщаю мужу. Он сказал: «нет, дорого» и привез плитку казенную, грязно-серую.
Отреагировала внешне спокойным монологом, хотя внутри все кипело:
– Эта тебе по вкусу? И сколько рублей ты на ней выгадал? Мне теперь каждый день на нее смотреть и вспоминать о твоей жадности? А мог бы сделать жене приятное. Как ты не понимаешь, что дом – это место, где человеку должно быть хорошо, где он отдыхает душой. Интерьер должен радовать. В красивом окружении хочется красиво поступать. Мы сами себе должны создавать маленькие радости.
Муж возражает. И я сорвалась:
– Ища радости на стороне, можно потерять тех, что рядом. Для тебя не существует ни дома, ни семьи. Они – твое временное прибежище. Твоя основная жизнь проходит во вне. Тебе другое интересно… вернее, другие… Тебе не нужен уют, значит, и семья его не получит. Так, что ли? Давай жить в сарае, носить ободранные ватники, есть из собачьих мисок… Я могла бы понять, если бы не было денег, но ведь, слава Богу, не нищие. С собой на тот свет ничего не унесешь, здесь надо жить нормально. Для кого копишь, на нас экономя?
Я впервые так откровенно с мужем говорила. Ор был на весь дом. Сама виновата. «Конечно, сама. Сначала в том, что тебя выбрала в мужья, потом в том, что осталась с тобой после всего… Жила жизнью, которой не хотела… Я прекрасно сознаю, что все, что сейчас имею – это плод моих собственных ошибок. Были ли у меня моменты настоящего, высшего счастья? Были, но все они с… некоторых пор связаны только с детьми».
А муж, вдоволь накричавшись, заявил:
– Стоит ли переживать по такому ничтожному поводу?
– Ты о плитке или о женщинах? – спросила я и пошла на кухню.
Поехали на рынок за клубникой для варенья. Естественно, что набрали еще много чего. Вызвали такси. Челноком перетащили пакеты и ведро к месту, где нас обычно подбирают водители такси. Ждем пять, десять минут. Прошу мужа поискать машину. Он находит ее и просит таксиста подъехать ближе. Тот говорит, мол, я стою напротив названного вами дома и не собираюсь угождать вашим капризам. Муж отвечает, что мы находимся с другого конца этого же длинного дома, но ближе ко входу, там, где в ограждении есть проход для людей. А до вас нам, двум инвалидам, придется идти с вещами метров пятьдесят по дороге, по которой движется беспрерывный поток машин. И еще, чтобы добраться до вашей машины, нам надо будет перелезать через ограждение. Но мы не в том возрасте, чтобы совершать такие подвиги, да еще с вещами. И какой смысл нам это делать, если вам все равно на выход со стоянки проезжать мимо нас?