Перед выходом в коридоре висела репродукция из журнала. Она зацепила меня.
-– Паш, какая картина, посмотри!
–– Ну люди. Танцуют. Праздник у людей, почему бы не потанцевать.
–– Дело не в самом танце. А в том, как это преподносит художник. Посмотри, эти двое олицетворяют любовь. А те женщины, что стоят рядом…
–– Лина, ты всегда видишь то, чего не вижу я.
–– Паш, внимательнее всмотрись.и ты увидишь, что Эдвард Мунке хотел сказать своей картиной. Она ведь не просто так называется "Танец жизни". Девушки в белых платьях олицетворяют собой саму жизнь, они танцуют, они живут. А вокруг пары, где, девушка в красном, олицетворяющая любовь, стоят и сама жизнь в белой и смерть в черной одеждах. Они похожи, как близнецы. Между ними идет тайная и вечная борьба. И все это происходит на фоне реки, словно самой жизни в ее эпицентре – празднике любви.
–– А ведь и правда, все так и выглядит после твоих слов. Откуда ты это знаешь? – Паша с легкой улыбкой смотрел мне в глаза.
–– Я так чувствую, – тихо сказала я, глядя на репродукцию на стене.
–– А я чувствую только любовь и жизнь. И никакую черную женщину не хочу замечать.
–– Хорошо бы, если бы это было возможно.
***
Мы шли по пустынной дороге, убегающей вдаль, и я размышляла. Тогда я сидела на уроке биологии и думала: "Как хорошо живется муравьям. У них и врагов-то нет особо. Если только съест кто".
Однако подумав, я изменила свое мнение. Муравьев и медведь может съесть, и птицы склевать, правда не знаю, какая птица захочет сесть на муравейник. А вдруг ей попадется одинокий муравей. Люди опять же. Зачем-то выкапывают и утаскивают к себе муравейники, снадобья какие-то делают. "Нет,═муравьем быть не так уж и хорошо, "– решила тогда я.
Уже давно все изменилось. В нынешнем мире муравьев наверно и не осталось совсем. Тощие длинноклювые голые птицы, словно снятые с вертела, давно поели их всех, а может муравьи тоже погибли при взрывах.
Вот жизнь наступила. Хоть бы нас самих не съели эти милые птички. Без трещетки в последнее время мы уже не ходим. Мало ли кому вздумается напасть. После того, как сорокаградусные морозы без снега, зато с радиоактивным пеплом сменились жарой, появились разные странные существа, так и норовящие сделать нас своей едой.
А вот у нас с едой проблема. Ее сложно найти. Выискиваем то, что осталось в подземных погребах в населенных пунктах. Эти птички точно не годятся для того, чтобы ими подкрепиться.
Паша и я брели по пустынной дороге, пока нам не встретился очередной поселок. На каким-то чудом уцелевших крышах снова сидят такие же птицы. Преследуют они нас что ли. Или расплодились повсюду.
Мы увидели полуразрушенное здание с надписью "Клуб".
Вошли в заброшенное здание, через вестибюль прошли в расткрытые двери зала. Все осталось стоять так, словно концерт вот-вот начнется. Видимо, участники так внезапно покинули зал и сцену, что ни о чем, кроме бегства и спасения не успели подумать.
Наверно намечалось какое-то торжество. Остались стоять столики с ведерками давно растаявшего и высохшего мороженного и иссохшие торты в коробках, какие-то подарки, которые так и не успели вручить победителям неизвестных нам конкурсов.
Портреты разных известных личностей, остались висеть над местом предполагаеиого торжества.
Еще одно из многочисленных мест, что мы посетили за время нашего путешествия. Мы лицезрели темный зал.
–– Паш, уйдем отсюда, – потянула я легонько за руку.
–– Лина, это ода тому, что люди просто оставили это место на время. Они обязательно вернутся, – с надеждой произнес он.
У выхода мы заглянули в комнату неизвестного нам скульптора.
–– Давай представим, что я художник. Творец! – пафосно произнес мой друг, – а ты моя Галатея, – засмеялся он.
–– Пигмалион и Галатея? – улыбнулась я.
–– Ну да. Так вот… я буду любить тебя вечно. Хоть ты и статуя, но ведь ожившая.
–– Посмотрим, как ты будешь себя вести. Возможно Галатея тебя полюбит, – кивнула я.
–– Наши чувства друг к другу будут жить вечно, – Паша уже не шутил, а смотрел на меня, чуть склонив голову.
–– Хорошо. Я согласна, – ответила я ему подыгрывая и спустилась с табурета, выполнявшего роль пьедестала.
Мы вышли из заброшенной мастерской и направились к дороге, вившейся невдалеке.
Какое-то время мы шли молча. Спустя минуты, казавшиеся часами, Паша заговорил:
–– Знаешь, я не шутил. Ведь правда, наши чувства будут жить вечно?
–– Да, наверно.
–– Когда мы придем в город мечты, ведь мы не расстанемся, правда? – воодушевленно спросил он.
–– Ну конечно нет. Мы же друзья, – я удивленно взглянула на него.
–– Это ты так думаешь, – задумчиво произнес он.
–– А ты, разве нет?
–– А я думаю, что мы, как Пигмалион и Галатея будем вместе не потому что мы друзья, – смотря куда-то в сторону, заверил он меня.
***
Однажды мы с Пашей не смогли найти убежище на ночь. Ни поселений, ни городов нам не встретилось по пути нашего следования. Зато путь нам преградила довольно широкая река. Время было уже позднее, солнце давно опустилось за горизонт, тьма надвигалась. Вдали мы даже разглядели парусное судно.
–– Паш, что-то мне не нравится местность. Красиво, конечно, но попахивает Средневековьем.
–– Зато смотри, Лина, какая красота. Мы ведь давно такой не видели.
–– Да, не спорю, но я бы предпочла отсюда поскорее убраться, – я с опаской осматривала все, что окружало нас.
–– Впереди река, и как ты понимаешь, нам придется ее переплыть, – "ободрил" меня Паша.
–– Ну, вроде, лодки какие-то стоят на берегу, но годные ли они, – попыталась я не впасть в панику и заняться чем-то полезным для нас обоих.
–– Вот и проверим, – ответил Паша.
Мы спустились с крутого берега и попытались столкнуть в воду одну из лодок. Ей давно никто не пользовался, и лишь с большим трудом нам удалось ее сдвинуть с места.