Удивительные зигзаги любви

О, сколько трагизма в его музыке, сколько печали, тонкой, прозрачной, завуалированной грусти. Его и Сальери не понял, назвав ветреником, которому всё легко даётся… Даётся… Давалось, потому что, он был гением. Но он был ещё и человеком, тонко чувствующим, никому ненужным с его душевными надрывами и волнениями… А, вообще—то, кто-то кому-то разве нужен со своими переживаниями?

Мы все, зачастую, хотим брать, не отдавать. Никто не поймёт боль ранимого гения, получаемую им от ударов жизни… Они ведь, как дети, без кожи, не защищены от потрясений судьбы… Вот и его убила пустая фееричность жизни… Его не поняли даже завистники, что он намного глубже и трагичнее их представлений. Весело и изящно звучит его музыка, а под её внешними покровами – стон и надрыв. Будто сердце кому-то разрывают, а он, истекая кровью, плачет и молчит… И если у слушателей есть сердце, то они почувствуют это и поймут…

Как восхитительно Господь выделил его среди нас, смертных! И как же мы мстили ему за это, вместо того, чтобы принять и отогреть! Он сердце раскрывал, дабы донести красоту своей души людям, а затем погибнуть, подарив всего себя, без остатка, нам…

Я одновременно слушала и музыку, и то, что повествовала мне Роми о концерте, и плакала вместе с ней над судьбой несчастного Моцарта… К гостям мы уже не смогли выйти со своими покрасневшими, зарёванными лицами.

В это же время у Алена Делона дела складывались неважно. Шла молва, он причастен к убийству своего телохранителя. Вроде за то, что тот сблизился с его женой Натали. Я тогда сильно удивилась. Роми, чистую девочку, он хотел развратить, слава Богу, не получилось! Но распутницу жену решил превратить в порядочную женщину. Натали даже захотела стать киноактрисой! Он развёлся с ней. В итоге, Делону уже не доверяли и перестали снимать в кино. Ему требовалось всплыть на поверхность. Надо было сыграть со знаменитой актрисой и дела бы вновь наладились. Ему предложили сняться в фильме «Бассейн». Делон вызвал телефонным звонком на женскую роль Роми. Он понимал – лучшей кандидатуры не найти! Она, услышав такое предложение, сразу же улетела к нему во Францию.

Фильм вышел прекрасный. Но семейному счастью Роми пришёл конец! Гари развёлся с ней и продал ей их общего сына за полтора миллиона марок. Что за мужчины кружились возле моей Роми?! Неслыханная вещь – сначала отобрать, а затем, продать родного сына! После фильма Делон вновь её оставил, она же, видимо, думала – он женится на ней… Вновь она одна.

Сердце, бедное сердце твоё,

Что не спится ему по ночам,

Что волнует, тревожит его,

Не даёт успокоиться снам?

Ноет всё и болит, и скорбит,

И стенает в любовной беде,

И другому в волненье твердит,

Что не знает покоя нигде…

Позже, Делон ещё раз сорвал её с хороших съёмок во Франции, пригласив в свой фильм о Троцком, на крохотную роль, в Мексику, где он проводил съёмки сам. Она полетела и вновь – расставание.

Бедняжка Роми стала ещё больше пить, злоупотреблять возбуждающими таблетками… Гари, может, действительно её любил? А, возможно, спивался совсем, и, вскоре, повесился на её шейном платке! Роми винила во всём себя. Затем, чтобы выбраться из депрессии, всё забыть, вновь вышла замуж за своего секретаря. Он был похож на Алена Делона, но рассчитывал только на её деньги. На свет появилась дочь. Она купила дом, за городом, думая жить с ним. Однако вновь неудача. Новый брак не принёс ей желанного покоя и счастья. Этому человеку нравились её гонорары. Она пила уже основательно. Под шафе, бывало, приводила в дом любовников. При таких обстоятельствах, она теряла и второго мужа, и сына от первого брака. Сын остался с родителями второго супруга. Ему хотелось иметь отца, он бунтовал против их разрыва. Все осознав, она решила подлечиться в наркологическом санатории, дабы прийти в норму и вернуть сына себе. Но у неё уже не было сил остановиться. Колесо её судьбы крутилось, набирая сумасшедшую скорость! Вскоре она потеряла по трагической случайности самое дорогое в жизни – подростка сына четырнадцати лет… Он забыл ключи от ворот усадьбы, где жил, перелезал через колючий забор во двор дома, напоролся на острые колья ограды. Еле дополз до дверей, истекая кровью… Операция длилась долго, но всё было бесполезно. Спасти его не смогли. Он потерял слишком много крови. Журналисты сыграли на этом страшном событии. Переодевшись санитарами, проникли в морг и, через два дня после похорон, напечатали фото мальчика в морге. Роми, как мать, негодовала от такой бесчеловечности и плакала, обращаясь с душераздирающей речью к зрителям. Её совершенно затравили журналисты, им надо было знать всё, что у Роми в душе, и кто с ней в её постели.

И моя Роми уже совершенно пропадает. Со страшной скоростью она падает, падает, падает в бездонную пропасть… Несётся в неё, словно реактивная ракета, выпущенная в никуда… Она всё ещё продолжала сниматься, так как была очень талантлива, но уже глотала таблетки горстями, запивая их только вином, выпивая в день бутылок, пять… Она опухала, выглядело нехорошо. В гримёрной её еле приводили в нормальный вид для съёмок… Сердце Роми, много любившее, много страдавшее, вскоре не выдержало и остановилось…

Некоторые строили догадки: не является ли её смерть самоубийством? Полагая, она нарочно выпила много таблеток и умерла. Но её личный врач, видя её такой прекрасной, решил не делать вскрытие, оно всё равно не поможет установить причину, пусть она остаётся неотразимой, какой была всегда. Он поставил диагноз – остановка сердца. Она не могла специально уйти из жизни, так как у неё оставалась на руках ещё маленькая дочь, а она любила своих детей до самозабвения. Возможно, Бог забрал её раньше, дабы не свершала более грехов и на вразумление Алену Делону и, иже с ним, что нельзя так поступать с беззаветно любящей женщиной… Один видный служитель церкви, сказал как-то на проповеди:

– Бог не спросит, какой ты был веры, Бог спросит – Был ты человеком?⁴ – Имею здесь в виду беспощадное отношение к Роми её возлюбленных! За таких талантливых людей мы в ответе! Ведь они, словно дети… Мы должны за них усиленно молиться, чтобы они не надломились, дабы их охранял Господь…

Мне думается, Роми всегда была ребёнком, жаждущим любви, ищущим её, как ищут солнце, согревающее своими живительными лучами человеческую душу… А если ребёнка не любят, не дарят ему это тепло, то он, от холода душевного и отчаяния, погибает… Так погибла и она… Действительно, жила она, как ребёнок. Помогала бескорыстно всем, не считаясь с расходами. Её мужья, возлюбленные и друзья, пользовались беззастенчиво её кошельком. Если Роми вызывала меня к себе, то всегда всё оплачивала сама. Иногда я просто плакала из-за её доброты и ничего не хотела брать. Но она объясняла мне:

– У меня сейчас есть возможность сделать что-то для тебя. Неужели ты мне тоже не поможешь, когда у меня ничего не будет?

Почти перед концом, её спросили журналисты:

– У Вас, наверное, большие накопления?

– Нет ничего, – заявила Роми.

– Почему? Вы получали большие гонорары за съёмки в кинофильмах! На что же Вы истратили деньги?

Она простодушно ответила:

– На мужчин, вино и наряды.

Роми была тонкой натурой, любила всё прекрасное, изысканное. Прислала мне как-то стихи, не знаю, они были, написаны ею самой, или нет. Она и чужие любила записывать. Иногда, читала мне их вслух при случае, я, внимая ей, запоминала… Вот они:

Я – невезучая. Душевные остатки

Любви несчастной достаются мне.

Сердечные безумья недостатки

Я растворяю в горестном вине.

И светлая жемчужная печальность

Вскипает пеною в бокале огневом,

И упрощенная, и грустная тональность,

Как горечью, пронзает тихий дом.

Я – невезучая. Последние остатки

В бокалах пышных на чужих пирах

Я допиваю. Эти капли сладки,

Но мало их, и слёзы на глазах.

Прочитав тогда эти стихи, я загрустила. У обеих у нас, почему-то совершенно всё не клеилось… Как это печально…

Ален Делон мгновенно примчался на её похороны, как приезжал и на похороны её сына. И тогда он помог, и здесь всё организовал сам. Перезахоронил прах её сына рядом с ней, положил в гроб огромный букет красных роз, сказал ей, последнее прости, добавив: «Прощай, моя куколка! Виноват ли я в твоей смерти? Да, это из-за меня твоё сердце перестало биться! Я знаю, ты меня ждёшь…».

Он уехал, и стал жить гражданским браком с иной, тоже любящей его, актрисой. А затем с другой – молодой моделью. Она-то ему отомстила за всех брошенных им женщин. После десяти лет жизни, с двумя общими детьми, покинула его. Отсудила половину его состояние и вышла замуж за его друга. Делон был вне себя от такого демарша! Но всё-таки выжил. Как-то в интервью журналистам он сообщил:

– Я любил меньше. Меня любили больше!

Из этого я поняла, он тоже был несчастным человеком. Мать не стала его воспитывать, отдала на воспитание чужим людям, в деревенскую семью, где он набрался много чего нехорошего. Никогда родная мама не коснулась его вихрастой головки, не поцеловала в пухлые щёчки, не погладила по спинке, чтоб успокоить в трудную минуту. Он вырос эгоистом, обидевшись на маму и на весь белый свет. Ведь самое главное для человека – в детстве получить тепло от близких. А в чужой семье его только шпыняли. Он там был не нужен. Вот почему он был отчаянным повесой в юности, всем поведением показывая – Вы меня не любите и я Вас тоже! Поэтому он совершенно не ценил ни мать, ни женщин! То была неосознанная месть за печальное детство… Но он был умным человеком и понимал, кого потерял в лице Роми: красивее, талантливее, преданнее у него никого не было, кроме неё! Когда журналисты спросили у него:

– Что такое, по-вашему, любовь?

Он ответил им:

– Любовь – это Роми Шнайдер!

С тех пор он тоже стал слушать музыку Моцарта, увлекаться живописью… И я поняла, что сильно он сожалеет о потерянном счастье с Роми… В жизни не так всё просто. Многое на земле возвращается человеку бумерангом, с удвоенной силой!

Фильмы с Алленом Делоном я уже смотреть более не могла, хотя он становился, пожалуй, самым успешным, высокооплачиваемым артистом того времени. Не прощала ему, загубленную жизнь Роми… И хоть я уже стала догадываться, почему он такой жёсткий, подруга мне была дороже! Режиссеры говорили о нём: – Лицом Делон похож на ангела, а душой – на дьявола! Выходит, ни я одна поняла его так хорошо! Может, поэтому стала я относиться предвзято и к его игре? Мне кажется, он почти никогда не играл, брал всегда свое прекрасной внешностью. Только благодаря ей, он и преуспевал, не имея актёрского образования. А, женщины, безумно влюблённые в него, всегда ему помогали.

Зрители как-то спросили его: – Смотрит ли он иногда фильм «Бассейн», где снимался вместе с Роми Шнайдер? Фильм этот мне самой очень понравился! Роми в нём не играла, жила. Там они, как бы вновь повторяли трагедию своей любви. И на этот вопрос любопытствующих, Делон ответил: «Нет, фильм «Бассейн» я никогда не смотрю. Артисты, задействованные в нём, все уже ушли и мне тяжело это осознавать…». Он тщательно следит за своим здоровьем, и думаю, благополучно проживёт спокойную и продолжительную жизнь. Ну что ж, дай, Бог, ему здоровья!

В дополнение они задали ему ещё вопрос:

– Кем бы Вы хотели стать в будущей жизни?

Он, улыбаясь, ответил:

– Собакой у Алена Делона!

Делон приобрёл себе обширное поместье, в коем содержал большое количество собак, он их очень любил, там же находилось и их кладбище, где он завещал похоронить себя тоже. Как-то я спросила у общих знакомых:

– Зачем ему столько собак? – мне ответили:

– Его мать говорит, что его родной отец был итальянским графом и родственником самого Наполеона. Поэтому в нём кровь эта и взыграла. Ведь он не был сыном колбасника, за которого мать позже вышла замуж. Тот был его отчимом.

Но я думаю, недополучив в детстве любви от людей, стал очень любить собак. Они ведь не предают. Итак, разделывать бы Алену Делону мясные туши и нарезать колбасу всю жизнь, не будь он красивым, не люби его актрисы, и не попади он в кино, с их помощью! До этого же, его с треском выгоняли со всех мест, где он работал, даже, с должности простого официанта кафе! Возможно, как он признался сам, его уже давно бы даже не было на свете, не порви он, благодаря кино, со своими мафиозными связями.

А безутешная мать Роми – Магда, ещё долго оплакивала преждевременную смерть – своих дочери и внука… Она мгновенно из цветущей женщины превратилась в дряхлую старушку. Я иногда навещаю её, мы вспоминаем Роми, вместе плачем о ней, молимся Богу за спасение её горемычной души, надеясь на великую милость Божию…

Дочь же Роми незаметно подрастала. Говорят, Ален Делон, увидев её, произнёс: – «Как же она удивительно похожа на Роми, такая же красавица!». Она так же, как и мама Роми, желает быть киноактрисой. Это у них наследственное! Дай же ей, Бог, двойное счастье за себя и за маму Роми!».

ВОСПОМИНАНИЯ О ЧАЙКОВСКОМ НАДЕЖДЫ ФИЛАРЕТОВНЫ ФОН МЕК

Надежда Филаретовна фон Мек, сидела за письменным столом, откинувшись на спинку венецианского кресла. Она, то писала что-то в своей тайной тетради; то, опуская малахитовую ручку, задумывалась. Это была пожилая, но на вид ещё крепкая женщина. Суровое, осунувшееся лицо выглядело усталым. Полуседые волосы, небрежно уложены в нехитрую причёску. Небольшие глаза её, на бледном лице – печальны. Тёмное строгое платье с мелкими рюшами, с воротником до самого горла, лаконично завершало её внешний облик. Уставшие ноги покоились на шерстяном бухарском ковре. На письменном столе, из карельской берёзы, сияла новомодная настольная электрическая лампа. Основание её и подставка – тоже малахитовые. Рядом – малахитовая ваза с деловыми бумагами. Всё под комплект письменных принадлежностей. Из-под, неплотно задёрнутой ночной портьеры, в комнату из окна проникал дневной свет. Сбоку – старинная банкета, под тон письменного стола. На ней – ноты. Сжимая ручку с золотым пером, подносила её ко рту, покусывая кончик, как это часто делают дети. Возле её ног трётся крошечная болонка, она с наслаждением лижет её ноги и потявкивает. Хозяйка не обращает на неё внимания.

Она – владелица большого состояния. У неё – масса хлопот, дела, на принадлежащих ей заводах, железных дорогах. За всем надо следить и всем управлять. Однако всё начинает идти не удачно! Не получается, как ранее, твёрдой рукой вести свой корабль по бурному морю деловой непогодицы. Да в дополнение ко всем бедам, с давним другом рассталась. Слишком много инсинуаторов, «оберегающих» её состояние от излишних трат, как они объясняют. Вот и на Петра Ильича Чайковского наговорили ей столько неправды, что она, поддавшись первому порыву, прекратила с ним всякие отношения, написав ему резкое письмо. Она понимает, была не права, поспешила. Однако решила, пожалуй, так будет лучше. Она устала мучиться и страдать. Сколько душевных сил потрачено на него! Ранее она помогала ему деньгами, и между ними шла добросердечная, милая переписка. Она договорилась с ним в самом вначале, встречаться друг с другом никогда не будут – только денежная помощь, заочная дружба, эпистолярный диалог… Конечно, эти наветчики, порочившие его, всё узнали! Но как ему было не помогать? Зарплата в консерватории маленькая, на его шее – младшие братья, племянники, не желающие ничего делать. Только одни – Модест и Боб чего ему стоили! Обеспеченные племянницы из Каменки тоже не щадили. А он всем старался угодить. Сам с утра до ночи крутился – преподавание в консерватории, частные уроки, всё, как – в бездну. Сидя на мели, даже у царя как-то просил в долг три тысячи рублей. Конечно, царь дал, но какой курьёз!

Сейчас в деньгах он не нуждается. Ему даже сам царь назначил ежегодную пенсию. Его доходы, помимо её помощи, стабильны и высоки. Но он ныне пишет ей, ему не надо материальной поддержки. Он просит всего лишь прежнего доброго общения… Нет, она не сможет пойти на это. Получится неудобно. Вроде, она отказала ему из-за денег, а без них она не прочь переписываться?! Снявши голову, по волосам не плачут… А вот она всё-таки плачет! Она, дочь бывшего музыканта, очень любит музыку. И в Петре Ильиче Чайковском души не чает. А если всерьёз, заглянув в самые затаённые уголки души – любила и любит до боли, до невыплаканных горьких слёз. Бесспорно, она мечтала о нём всегда, и боялась этих безрассудных грёз. Ведь она старше его на девять лет, не так уже красива, женственна. Сколько родов у неё выдалось за время жизни с покойным супругом! А сколько неприятностей?! Что было с бизнесом? В каждую сделку приходилось вникать, напрягать голову до изнеможения. Вспоминается, когда начали бороться за концессии на строительство железных дорог: Севастопольской и Коломенской, происходило много непредвиденного. Коломенскую дорогу сразу отклонил посредник, нагревающий на этом руки. Её, де мол, продали Ефимовичу. Тот пользовался поддержкой двора. Но о Севастопольской дороге сказали, надо заплатить посредникам полтора миллиона рублей. Супруг имел наличными только половину. Посредник согласился уступить семьсот рублей, но требовал предоплату и гарантий не давал. Вроде, он действует от лица возлюбленной царя Александра второго. Предложение было заманчивым, но нас могли обмануть. Мы подумали с супругом и решили не рисковать. А позже узнали, что так многих обманывали, не стесняясь высокой поддержки. Поговаривали тогда, что главным коррупционером в России являлась сама Екатерина Долгорукова, возлюбленная царя. Она действовала через подставное лицо. В бизнесе, надо было быть настороже во всём. Мы шли по тонкому льду. И нас «кидали», если не сумели поостеречься вовремя.

И других неприятностей было много, не только с бизнесом, но и личных. Злые люди наклеветали мужу, что младшая дочь Милочка, вроде, и не от него, а от его старшего инженера!».

Супруг её тогда пригласил иностранных гостей ознакомиться с некоторыми нововведениями. Показав новинки, они устроили грандиозный ужин, на который, помимо гостей, были приглашены и специалисты из их контор. Закуска и вина были доставлены из Франции, музыканты из столицы, всё поражало своей пышностью и размахом. В зале исполняли музыку Штрауса. Молодёжь танцевала, более солидные – сидели за ломберным столом. Официанты разносили лёгкую закуску, вина. Надежду Филаретовну постоянно приглашал танцевать их главный инженер. Вдруг у неё закружилась голова. Она побледнела, качнулась.

– Что с Вами, Вам дурно? – встревожился её партнёр. Она оперлась на его плечо, ничего не ответив. Тогда он предложил ей:

– Вам надо выйти на свежий воздух! Идёмте, я провожу Вас, – взяв её под руку, он вывел её на балкон. Они сели на диванчик. Чтобы развлечь её, он стал рассказывать ей смешные истории из своей жизни. Почувствовав себя лучше, она попросила проводить её в сад. Ночная прохлада окутала её, словно вуалью, нежной свежестью. Немного прошлись по тропинкам, подошли к фонтану. Она умылась холодной водой. Он дал ей свой чистый платок, вытереть лицо. И так же, вместе, вернулись в зал, где оркестр наигрывал венские вальсы. Кружились пары, сияли люстры, пестрели наряды дам, переливались их украшения. Десятки глаз впились в их лица. Они вновь стали танцевать… И поползли сплетни. То шёл разговор о её связи с этим инженером, то стали шептаться, появившаяся у неё на свет дочь – не похожа на отца. Эти наветы дошли до мужа. Он, от переживаний и позора, преждевременно умер, оставив её одну управляться с их семейным бизнесом. Тогда она и сама еле выжила. Смотреть людям в глаза не могла… Все казались душегубами. Ей иногда хотелось крикнуть им: «За что Вы так ополчились на меня и мужа моего сокрушили?». Она долго болела, затем принялась за дела. «И ведь я старалась, во всё вникала, за всем следила, одна, без чьей либо помощи… Много сил ушло! Первоначально мужа уговорила начать своё дело, не жить на копейки от его службы. После его смерти всё тянула на себе. Это наложило большой отпечаток на мою внешность. Ныне я не та весёлая, беззаботная дама, коей была до его смерти. Ко всему, боялась, дабы Пётр Ильич Чайковский не подумал, будто я отношусь к нему с неким умыслом… Старалась, как могла, скрывать своё чувство…».

Раздался лёгкий стук в дверь.

– Войдите, – механически ответила она, не отрываясь от своих воспоминаний. Вошла горничная с подносом.

– Извините, помешала. Но меня попросили отнести Вам завтрак.

– Что там? – спросила она безучастным голосом.

– Печёная на углях форель, котлеты из зайчатины, кофе, ягодное желе. Мне можно идти?

– Да, да, спасибо, идите.

Горничная тихо удалилась. Но есть ей пока не хотелось. Она всё ещё сидела за письменным столом, задумчивая и печальная…

Живу, как летняя трава,

Как грустный дождик на исходе.

Уже седеет голова

И старость у порога бродит…

Но не могу еще стареть,

Вдыхаю жадно воздух снежный…

Ещё на жизнь хочу смотреть,

Хочу с тобой быть теплой, нежной!

Она даже улыбнулась своей фантазии.

О, да, она многое делала для своего кумира – Петра Ильича Чайковского! Снимала дачи, предлагала свои апартаменты для жилья, уезжая с семьёй за границу. И даже за границей разрешала жить в своих особняках, когда её там не было. Она думала только о нём, тянулась к нему всей душой… Почти взрослые дети отошли на второй план. Она узнавала его привычки и вкусы. Каждую мелочь старалась предусмотреть для него, чтобы ему уже не заботиться ни о чём, только сочинять свою музыку и отдыхать… В её особняке были картины великих художников, лучшие книги, древние пергаментные манускрипты с китайскими и египетскими письменами. Редкие древние иконы, драгоценный севрский и мейсенский фарфор, дорогие персидские ковры, древнегреческие скульптуры, старинные китайские и индийские вазы, настенные французские шпалеры, роскошная мебель в стиле рококо. И, конечно, прекрасный немецкий рояль, скрипка Страдивари в кабинете. В общем, всюду – роскошь и удобства. Слуги – вышколенные, являвшиеся по первому зову. В доме – никого, живи, сочиняй, отдыхай, наслаждайся. Один единственный только раз встретились они в сельской местности на проезжей дороге. Больше – никогда. Он жил недалеко от них во флигеле. Их экипажи столкнулись друг с другом и разъехались. О, она тогда смутилась, как девочка, хотя, в глубине души, желала этого…

И он покраснел, приподняв шляпу. Было смешно, забавно. Но вернувшись домой и, зайдя в свой кабинет, она разрыдалась… Они боялись общения на прямую. Он даже на праздник к ним не приехал, хотя она его пригласила! Он написал, что смотрел, издали на их загородное веселье, забавы и фейерверк. Она же это всё устроила для него… В театре, на премьерах его опер и балетов, они иногда мельком виделись, но вида не подавали. Однако однажды в партере они почти столкнулись друг с другом. Она бегло посмотрела на него через лорнетку. Он раскланялся, отвёл глаза в сторону и подошёл к друзьям. У неё сильно заколотилось сердце, еле выдержала, чтоб не смотреть на него.

Скажи, бороться как с собой

И как себя перестоять?

Хочу шептать: мой дорогой,

Но заставляю промолчать.

Хочу я руки протянуть

И ласково в глаза глядеть…

Как труден этот тёмный путь,

Как удержаться мне суметь?

Всегда – должна, должна, одна.

Но я наперекор судьбе,

Хочу отраву пить до дна,

И дать отведать и тебе…

Продолжая сочинять, он посвятил ей четвёртую симфонию. Однако она запретила писать её имя в посвящении. Просила – напишите просто – «Моему другу». Что же теперь мучить себя воспоминаниями?! Она сама порвала с ним… И из-за чего? Из-за какой нелепицы – навета! Брат преподнёс ей сплетню – он, де, живёт с братом царя Александра второго – Великим князем – Сергеем! И будто царь вызвал его и приказал умереть, вручив ему пистолет. Какая несуразица – эти домыслы! Но если уж Иоанн Кронштадтский вообще до жены не дотрагивался, это тоже означает, что он ведёт себя не так? А монахи, живущие в пустыне и редко встречающие друг друга, тоже безумствуют? Что за люди вокруг? Забираются в самые интимные уголки жизни человека, а о его духовном содержании и высоком предназначении забывают!?

В снежных горах Швейцарии, в опасных местах, проводники просят путешественников не произносить ни одного слова. От малейшего колебания воздуха, снежная масса срывается и совершает обвал, всё сметая на своём пути. Только одно слово может наделать столько бед! Но люди не задумываются об этом! Поэтому так много трагедий происходит на нашей земле!

«Жаль мне Петра Ильича, затерзают его совсем – завистники и недобрые люди! Почему они завидуют этому дивному человеку? Да после Глинки с его двумя операми (безусловно, хорошими), Петр Ильич Чайковский – гигант, имеющий и музыкальные сочинения, и мировую известность! Я понимала, что делала, помогая ему выйти на международную арену! Его музыка так прекрасна, что и слов не найти для её восхваления! Ну конечно, я его безмерно превозношу, но ведь и есть за что! Он сочинил такое большое количество всего, что диву даёшься, когда успевал! Ему рукоплещет весь мир! Он с детства мечтал только о музыке.

– Мама, я хочу сочинять музыку и исполнять её! – как-то перед сном посетовал он со слезами на глазах.

– Ложись мой маленький, ты утомился, много играл, бегал, спи! Надо немножко подрасти и тогда всё исполнишь. Дай я тебя поцелую, на ночь глядя!

Рассказывали, после окончания училища правоведения, он стал уже работать в Министерстве юстиции младшим помощником столоначальника, а у самого в уме ни бумажки, кои надо заполнять, а музыка Моцарта. Он признавался, Моцарт его – самый любимый композитор, мечтал дорасти до него… Он не смог сочетать службу и занятия музыкой. Подал в отставку. И поступил в Петербургское музыкальное училище уже совсем взрослым человеком, не постеснявшись учиться с мальчишками! Родные насмехались над ним. Передавали, его дядя говорил:

– Эх, Петруша, променял ты обеспеченное служебное положение на бедность!

– Более не могу разрываться на части, – отвечал он, – ни сил, ни желания у меня нет! – Ещё не закончив училища, был приглашён Рубинштейном в консерваторию, преподавать теорию музыки…

Но никто из его родных тогда не верил, что из него выйдет толк… И, может, так оно и было бы, если б не помогла ему своевременно освободиться от преподавания в консерватории! Стольких вещей он не смог бы создать! Времени бы не было для сочинительства! А началось всё с чего? Его ученик рассказал о нём. Он талантлив, но беден, много работает, занят, некогда сочинять. Заказала ему написать несколько вещей, оплатила заказ. Вновь заказала ещё кое-что. А затем просто предложила ему ежемесячную помощь – шесть тысяч рублей, «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян.20;35). Эти деньги для меня ничего не стоили, а он на них мог жить по-человечески, отдыхать, помогать родным, ездить за границу. Он всегда был признателен мне за эту помощь… И что отрадно, своими сочинениями он прославил Россию! Да главное, композитор – наш, русский! Ни итальянец, ни француз. Дебюсси хорош, и другие композиторы, коим доводилось мне частенько помогать, но музыку Петра Ильича Чайковского, ни с чьей сравнить нельзя! Хотя Дебюсси в своё время удивил меня! Я его поддержала, взяла к себе обучать детей музыке, он тогда сидел без куска хлеба. Его сочинения нигде не принимали. Он пожил немного и вдруг, остановив меня, заговорил на серьёзную тему.

– Уважаемая надежда Филаретовна, я прошу у Вас руки Вашей дочери. Не откажите, матушка!

– Но мне кажется, она ещё никем не увлечена! У неё одни глупости, да шалости на уме. Ничего из этой затеи, думаю, не выйдет!

Я чуть не усмехнулась ему в лицо, подумав, дочь кормлю, да ещё тебя, мой друг, и ваших деток начну содержать? А ты так и будешь прозябать здесь, ничего не делая? Когда ему отказала – он обиделся и уехал к себе во Францию. Там дела у него пошли живее. Женился даже три раза. Какой разборчивый! Два раза на простых девчушках, третий раз отбил жену у банкира! Там он учил их сына музыке, повздорив с хозяином из-за платы, ушёл, обидевшись, восвояси. А на следующий день пришла к нему жена этого банкира с букетом роз и осталась у него. Слышала, когда он уходил от одной женщины к другой, каждая пыталась покончить с собой со словами:

– Я не хочу жить, не хочу без Вас жить!

– Успокойтесь, голубка, не надо драматизировать! – насмешливо отвечал он.

Как чувствовала – не тот он человек, кем представлялся!

Но старшая дочка, не советуясь со мной, вышла замуж. И за кого? За человека, коего я ранее тоже пригрела. Он же, прочно обосновавшись, повернулся ныне ко мне другим лицом… Бедная дочка! Разве можно с двуликим Янусом быть счастливой? Действительно, у всякого человека несколько лиц. Читала как-то дневники одного священника, там он приводил такой пример. Когда он был маленьким, на заднем дворе их дома лежала на земле доска. Дети подбегали к ней, решив посмотреть, что же под ней? Они иногда приподнимали её и видели там ползающих, серых, отвратительных гадов. Почувствовав свет, они исчезали. Действительно, у каждого есть такая доска в душе. Сверху приукрашена, а под ней, внутри, нечистота!

Сравнивая этих двух композиторов, нахожу – одно дело – музыка Дебюсси, мягкая, милая спокойная, будто у фонтана сидишь и слушаешь, нежные переливы. Славно, безмятежно на душе, обо всём забываешь… Другое дело – у Петра Ильича Чайковского! Она у него – о жизни, о той действительности, в коей мы все задыхаемся, и уже не желаем более находиться! Музыка рвёт душу на части, передавая, – существует простое человеческое счастье, но оно недосягаемо для нас. Поэтому, я не могу слушать его пятую симфонию без слёз… Счастье близко, вот оно, вот, вот – рядом! Протяни руку, и ты будешь владеть им… Но нет, ты никогда до него не дотянешься! Оно только показалось и исчезает уже, улетучивается, словно лёгкое небесное облачко в жаркий летний день. Словно грёза… Счастье, оказывается, есть, но не для тебя, не для меня… Для кого же? Молчание. Ответа нет. Ты понимаешь – злой рок всё отнимает… Может, по не достоинству? И ты остаёшься один, с горьким сожалением о своей несостоявшейся жизни. А она могла бы состояться, ты же знаешь об этом. Ты плачешь… Но надо набраться сил и мужества, жить далее, надорвавшись от горя, смирившись…

Очень нравится мне и его второй концерт для фортепьяно с оркестром. Он вызывает в душе сильные эмоции.

Да и первый концерт для фортепьяно с оркестром великолепен!

А Литургия и Всенощная, написанные им для церковного хора? Хороши! В своё оправдание скажу только, слушая музыку Петра Ильича Чайковского, я, как комета, устремляюсь вверх, и, прорывая земную оболочку, лечу всё вперёд. Цель моя – очищение. Желаю, чтоб и другие люди отрывались в своих мечтах иногда от земли, улетали в другие миры, и, обогащённые, свободные, жизнелюбивые, возвращались обратно на землю, делая её лучше и прекраснее!