– Можно вместо абонемента ты подаришь мне деньги, ну… ту сумму, которую он стоит?
– Хорошо, без проблем, – ответил Альваро, – а на что ты хотела бы их потратить, если, конечно, это не секрет?
– Не секрет: на уроки вождения.
– Ладно, дело хорошее. Это Игнасио тебя так вдохновил? – спросил Альваро, посмеиваясь.
– Нет, мама, – сказала Анна с явным раздражением. Смех отца показался ей неуместным.
– Мама? – от удивления Альваро поперхнулся кофе и долго откашливался, – Что это с ней случилось?
Анна только молча пожала плечами и отвернулась.
Уже через несколько дней после этого разговора, в школу за Анной заехал «дон Густаво» – инструктор по вождению. Первые пять уроков казались ей нескончаемым кошмаром. У нее постоянно глох двигатель, и путались педали. Анна жалела, что у нее нет третьей ноги, считала минуты до конца урока и проклинала тот день, когда она согласилась на эту «авантюру».
Когда у неё наконец-то перестал глохнуть двигатель, Густаво осмелился продолжить урок на обычной, хоть и очень тихой, но всё-таки улице, а не на пустыре за школой, где проходили их первые уроки.
Анна была поражена тем, что доехала до нового места сама. Хотя каждое её действие выполнялось под диктовку Густаво, который говорил ей, когда выжимать или отпускать сцепление, переключать передачи и жать на педаль газа, ему ни разу не пришлось воспользоваться своими, «инструкторскими» педалями, – а это уже было достижение.
На следующем уроке Анна сама довезла себя из школы домой. Было немного страшно, особенно в самом начале, когда надо было вливаться в интенсивное движение на седьмой и быстро набирать скорость.
Ей оставалось проехать ещё каких-то десять блоков до дома, когда прямо пред ними случилась авария. Вернее, авария случилась за несколько минут до их появления, но её последствия ещё не успели убрать.
На тротуаре столпилось много людей, – большинство из них были пассажирами того самого автобуса, водитель которого сбил пешехода. Анна никогда не видела сбитого насмерть человека и объезжая место аварии не смогла удержаться, чтобы не бросить любопытный взгляд на лежавшего на дороге вниз лицом в небольшой луже крови человека.
Она сразу же узнала его. На нём, как всегда, были вельветовые коричневые брюки и пиджак в мелкую клетку, надетый поверх светло-зелёной рубашки. Это был их с мамой «любимый» нищий. Единственный, кому они подавали милостыню.
Он стоял всегда на одном и том же месте, у моста через Черную Речку в парке Виррэй, рядом с пятнадцатой улицей. Судя по тому, где его сбили, перед входом в парк со стороны одиннадцатой, он шел «на работу».
Это был уже старик под восемьдесят. Он был всегда гладко выбрит и одет в чистую одежду. В отличие от других нищих, от него никогда ничем не пахло, – казалось, что он только что принял душ. Принимая подаяния, он прикрывал глаза и говорил «спасибо», очень тихо, почти шёпотом.
– Мне нравится его стиль попрошайничества, – говорила мама, всякий раз после того как она давала ему очередные две тысячи.
– Может это у него хобби такое? – как-то предположила Анна, озадаченная слишком уж нетипичным для нищего видом старика.
– Не дай Бог иметь такое хобби! – сказала мама.
Ночью Анна долго не могла заснуть – из головы все никак не шёл сбитый старик. Мысль что она больше никогда не увидит его и не подаст ему милостыню, сильно огорчала её. В какой-то момент её осенило – это было самоубийство: он сам бросился под колёса автобуса, устав от постоянного унижения, своего нищенского существования и одиночества.
Теперь Анне казалось, что она не сможет заснуть до утра. Как ни пыталась она переключить свои мысли на что-то другое, они опять возвращались к несчастному нищему.
Анна зачем-то стала подставлять на место старика других людей. Первой, кого она увидела распростертой на асфальте, была Марсела Чавес – это была её месть за то, что та обозвала её на уроке физкультуры жирной коровой. Второй была учительница по литературе, которая, по мнению Анны, относилась к ней предвзято и незаслуженно занижала ей оценки за сочинения. Третьей была Паула – за то, что она увела отца. Четвёртым был сам отец. Представив его лежащего в луже крови, Анна наконец-то заснула.
Проснувшись утром, Анна посмотрела на часы и ужаснулась – она не услышала, поставленного на восемь будильника, и теперь на сборы у неё оставалось всего семь минут. Ещё вчера они договорились с Густаво, что он подъедет к её дому к девяти.
В девять она уже стояла внизу перед домом, энергично расчесывая спутавшуюся чёлку схваченной на бегу расческой и думая, что ей еще как минимум два часа придётся терпеть голод – по случаю субботы она решила взять сдвоенный урок.
Опоздавший на пять минут Густаво («можно было успеть почистить зубы!»), объявил, что они поедут в Кахику.1
– Лучше всего ехать по северному шоссе, – рассуждал Густаво, изучая свой GPS, – но мы выедем на неё с пятнадцатой.