Рудольф отчётливо увидел убийцу, – он не знал его прежде. Прослушал его исповедь Чапосу. Запись голоса была чёткая, и стало понятно, кто он и зачем совершил своё злодеяние.

Рудольф лёг и закрыл глаза, не желая видеть их тёмных фигур, воспроизведённых в маленьком голографическом мониторе. Соратников по убойному ремеслу. Самый интересный разговор происходил в каком-то полутёмном помещении, похожем на дом яств для людей среднего достатка.

… – Так ты похитил Элю? – спросил Чапос с хрипотцой, характерной для него, когда он сдерживал природную свирепость, всегда готовую проявить себя в махании кулаков-кувалд.

– Я, – спокойно отозвался его «соратничек».

– Не ты ли разрисовал её?

– Я.

– Для чего вашему Чёрному владыке были надобны сердца девушек?

– Не было нужно моему владыке её сердце. Мы развлекались иногда. Наш повелитель встречался с нами очень редко.

– Как? – окончательно осип Чапос. – Он приходил к вам в реальном физическом теле? Или как дух?

– Он не дух. Он внедренец. Он некто вроде инженера-наладчика, присланного сюда Высшим Разумом. У них там свои битвы. Поэтому цели у пришельцев разные. Наш повелитель не мифический Чёрный владыка. Он работает на подготовку планеты к будущему возрождению нашей гаснущей цивилизации. К её, как он говорил, перепрограммированию. Он приходил для того, чтобы давать нам инструкции для последующих действий. Действия у каждого свои. Нарушать их последовательность нельзя. Богатые служат ему ради отвлечения от скуки, ради игры. Ради разнообразия своего шаблонного жизненного сюжета. Бедняки ради определённого благополучия. Чёрный владыка по поверьям простого люда даёт золото, наш повелитель тоже в нём не отказывает. За служение не себе и своим прихотям, а ради высшей цели для всех.

– Где же он живёт?

– Никто этого не знает. Где-то на далёком острове в океане. Он приходит неизвестно откуда и исчезает так, что не оставляет следов.

– Почему ты выбрал именно Элю? Для чего утащил? Пожалел бы по-соседски. Она ж девчонкой была тогда, до настоящей женщины невызревшей! Даже мне жалко было…

– Она мне нравилась. Моя жена угасала, моё чувство к ней давно выветрилось. Девушка сама меня и выделила из прочих, сама дала понимание, что хочет развлечься. Но я понимал, что не смогу приблизиться к ней, такой юной, без последствий. Поразмыслив, я решил жениться на ней, когда моя жена с неизбежностью умрёт. Что и произошло довольно скоро. А Эля, обладая яркой внешностью, но будучи скверно воспитанной, привлекала к себе очень уж повышенное внимание со стороны влиятельных персон. Тут была вина старой Ласкиры Роэл. Думая, что отлично устроила девчонку, эта добрая аристократка в изгнании на самом деле выставила её в ту самую витрину, где и приглядывали себе кукол для услаждения аристократические развратники. Там и увидел её однажды сам Ал-Физ – человек очень привередливый в отношении женской красоты. Его внимание, даже краткосрочное, было знаком, что Эля и в самом деле является не поточным, а штучным, можно сказать, авторским изделием нашей общей Матери Воды. Тут я и понял, что полюбил эту девушку, но от злобы за её податливость любому властному скоту, я решил отомстить ей. Я вывез её обманом в наш лесной лагерь, и там положил её на алтарь, раздев и связав. Сказал, что принесу её сейчас в жертву подземному владыке и вырву её сердце. Потом занёс над ней нож. Я не собирался её убивать, а только наказать за то разочарование и боль, что она мне причинила. Она выдержала это испытание и даже не пикнула. Сомлела только после того, как я коснулся её груди остриём. После того, как я овладел ею прямо на алтаре, она меня возненавидела. Дралась со мною яростно и уже не желала подчиняться, как было прежде. В один из дней она сбежала, но провалилась в яму, где просидела целую ночь. В придачу к ушибленной спине она подхватила болотную лихорадку. У меня было особое секретное лекарство от лихорадки. Если бы не оно, Эля с неизбежностью умерла бы от постепенного истощения и повторяющихся тяжёлых приступов болезни. Но у лекарства было побочное действие. Полностью подавляя инфекцию, снадобье вводило человека в изменённое состояние сознания. Лишь на время. Потом психическое состояние возвращалось к норме. Я решил взять на себя ответственность за её жизнь, простить и жениться на ней, как и хотел вначале. Она была достаточно уже наказана. Я вывез её в свой новый дом, мы стали жить вместе. После пережитого она покорилась мне, полностью адекватная в своём поведении. А в прошлом времени, где все события спутались для неё, она уже не жила. Только опять она сбежала! Неожиданно ко мне обратились люди, служившие у одного известного столичного психиатра, попросили прибыть к нему. Оказалось, что Эля попала к нему в клинику. Каким образом, – подробностей не знаю. Он потребовал оставить её в покое, сказав, что женщина считает меня убийцей и питает ко мне антипатию. А устроением её судьбы он займётся сам. Мне не о чем беспокоиться. Я ушёл. Перечить тому человеку невозможно никому. Да я и рад был, что такая обуза с меня свалилась, и можно было не терзать себя угрызениями совести.

– У тебя есть совесть? Вот удивил! Да ты, кобель клыкастый, жизнь ей перепахал. А девчонка была блеск! Характер до жизни цепкий, а красота её всякому была бы отрадой.

– Я выбрал её не ради физиологического пошлого услаждения, а ради того, чтобы она стала матерью моих детей! Вначале даже не хотел её трогать до посещения Храма Надмирного Света, а потом испугался, что другие уж точно тронут, опередив меня. Вот и поторопился присвоить. Если бы не Ал-Физ – нечисть! Ни с кем другим она бы не посмела! А тут вообразила себе, что возник шанс пролезть ей в узкие врата удачи. Вот и пролезла в преисподнюю.

– А прочие твои братья по вере тоже её имели?

– Она была моей персональной добычей. Наш духовный наставник, кого ты обозвал Чёрным владыкой, – ну пусть им и будет для тебя, – знал о наших шалостях и не одобрял наших развлечений, презирал, но вынужден был терпеть. Он не мог наложить запрет на нашу животную природу, как он выражался, «недоразвитых существ». Другого же наличного материала для его целей у него нет. Он понимал, что аскетизм не может быть насильственным, только добровольным, вытекающим из собственного мировоззрения. А вот дисциплина у нас строжайшая. Нарушителей карают без жалости.

– Что ж ты так безжалостно её отделал? Красоту тела испортил зачем?

– Я был обязан наказать её за непослушание. Она должна была осознать, что за недостойные поступки всегда приходит расплата. Я считал, что позорные татуировки удержат её от поползновений к разврату. С тех пор прошли годы. Я изменился. Мне жаль, что я поступил так. Я одуревал от тоски рутинных будней. Войдя в закрытое общество, я был вынужден подчиняться его законам, разделять его праздники, скрывать его тайны и преступления. Каковы они там ни будь.

– Ничуть ты не изменился! Гад!

Философия злого фанатика Сэта

– Да, я не принадлежу к числу тех, кто в авангарде, кто пробивает своей головой путь в будущее. Хотя я и в числе тех, кто вместе с заданным уже процессом движется к намеченной цели. Но если я где-то ближе к условной голове этого процесса, то ты находишься под самым хвостом. Даже не в середине. Поэтому ты тащишься по грязи и колючкам и с неизбежностью будешь сброшен в окончательное уже ничто.

– Заткнись уже, метафизик навозный! То-то я думал, чего это якобы сильно недоношенные младенцы были так крепки и активны при глотании мамашиного молочка? Чуть сиськи ей не отрывали, пришлось кормилицу нанимать. Уж очень было жаль её сиськи отдавать им на полное истощение. Самому нравились. Они отлично налились и покрупнели после того, как она вошла в свой женский полдень. Стала такой, что постоянно мои силы опустошала. А у меня и без неё очень уж затратная была деятельность… Выходит, родила она в срок, как и положено. Твои близнецы? То-то я не чувствую к ним ничего.

– Может, и мои. Может, и твои. Убедись, если хочешь. Обратись к своему покровителю, им подвластны тайны крови. Он бы сразу сказал тебе, чьи дети. Только разве это имеет значение? Детей надо любить. Всех.

– Откуда ты знаешь о том, о ком упомянул? О моём, как ты говоришь, покровителе? Он никакой не покровитель. Он мне никто. Он использует меня почём зря в своих тёмных делишках, как и твой Чёрный владыка тебя.

– Какая тебе разница, кого я знаю, кого люблю, ненавижу. У меня не было ни малейшего интереса к тебе, пока ты не вторгся и в мою жизнь. Теперь я ненавижу тебя.

– А я твоей ненавистью задницу себе подотру, чтобы не чесалась.

– Может, ты так и поступал с другими врагами, а со мной не получится. Ты вторгся на запретную территорию, где за преступления карают.

– Кого же вы утопили в болоте? – поинтересовался Чапос после затяжных вздохов и молчаливого шевеления с обеих сторон. Изображение стрекотало отдалённым белым шумом тёмного, уснувшего города, смутно просматривалось открытое окно, поблизости кто-то храпел. Столица отдыхала не в полном составе своих насельников, но, всё же, она была гулко-пустынна по сравнению с дневной суетой. Безупречная связь отлично фиксировала бы даже мышиный писк в травяных зарослях, так что послышалось бурчание в животе одного из молчащих людей. Скорее всего, это подало звуковой сигнал брюхо Чапоса, как обычно нагрузившегося за счёт своего собеседника и пришедшего на встречу умышленно голодным.

– Ты слышал детский плач в чьём-то открытом окне? – спросил незнакомец у Чапоса. – Когда мы сидела у бассейна. У тебя дети от других женщин, помимо брошенной жены, есть?

– Твои близнецы дрались меж собой, – съязвил Чапос, – не спали. Окошко-то у старой Элиной мамаши открыто. Душно. Старуха не иначе где-то шатается в поисках ночных дешёвых попоек, а мальчики одни. И есть поправка; жена не брошенная, а беглая.

– Неужели, ни разу не зашёл к ним, не приласкал? – спросил человек с именем, созвучным древнему египетскому божеству пустыни Сету.

– У них мать есть. Кормит их сытно, одевает прилично, да и старухе достаётся на стаканчик-другой в кругу таких же разудалых старух. То-то я думал, чего это так не похожи на меня мои детишки? Нехороши уж больно. А Эля, не забыл, как пригожа? Мимо не проскочишь без зависти к тому, кто её… Сам-то я, конечно, тоже фасадом грубоват, занозист, а всё же у меня сомнения большие на их счёт, потому у меня есть очень уж характерные особенности, что лишь по мужской линии и передаются. Хотя и для меня папаша мой аристократический своего биологического добра пожалел, да и другого добра от него я так и не дождался.

– Ты незаконнорожденный?

Чапос промолчал. Вообще, разговор тёк так, словно сошлись два старых уставших друга и воркуют что-то каждый себе под нос, больше анализируя вслух, чем общаясь с тем, кто сидит рядом.

– То есть, людей вы не убиваете, сердца не едите? – первым подал голос Чапос. – Это ж.. какая эмоциональная грязная и бессмысленная встряска для всякого человека, если он не зверь!

– Я не ослышался? Это слова профессионального убийцы?

– Плохие у тебя осведомители. Я не профессионал в этом смысле. Любитель, скорее. Зверь-одиночка, как назвала меня одна женщина. Сколько же бреда люди насочиняли друг про друга, когда собственная порочная фантазия заставляет их домысливать то, что для них закрыто в чужих жизнях.

– Что же тогда сам веришь в чёрную народную мифологию? Мы не голодные звери из мрака пустынь. Мы сытые и образованные люди. Возможно, недостаточно образованные и чрезмерно объевшиеся. Тайна, во мнении людей, всегда кодирует кровавые ужасы. Люди не понимают, что сами они погружены повседневной порочной практикой жизни в явные ужасы социального прогрессирующего паралича.

– Но ведь убиваете людей?

– Твоё сердце уж точно никто бы есть не стал. Им можно только смертельно отравиться. А люди всегда убивали друг друга. Человечество – это сад Надмирного Владыки. Подлинного Владыки, не того, кому служим мы. Наш владыка тоже всего лишь технический инструмент для поддержания определённого баланса, для грязной и необходимой работы в саду. Вот представь себе обычный сад. Ты же столько лет работал в огромном аристократическом поместье. Если за садом не ухаживать, то сорняки полностью заглушат культурные посадки. Ядовитые лианы оплетут и задушат фруктовые деревья. Цветущие декоративные кустарники, посаженные и улучшенные селекцией для радости глаз и чудесного аромата, тоже приобретут неряшливый и дикий вид, заплетут собою все тропы и проходы, дадут губительную тень для полезных растений, и те умрут. Если садовник ленив, если запустит сад, то работа по наведению порядка будет выглядеть со стороны как растительный погром. Это аналог войн. А если он так и не придёт, где-то спившись или ещё почему, то сад превратится в джунгли. Там не место разумному человеку. Первобытные джунгли – царство хищников и ядовитых гадов, а также убежище для их жертв. Так что садовник должен сезонно, планомерно работать по очистке от грязи, по прополке ненужной растительности и производить подрезку избыточно разросшихся деревьев, дабы рост паразитарных ветвей не нарушал способности дерева давать обильные и полезные плоды. Тебе этот образ внятен?

– Сравнил; человечество и какой-то сад.

Для чего этот Сэт, несущий смерть, так долго разговаривал? Он не хотел убивать! Он медлил и ждал любой возможности, чтобы отменить собственный же приговор. И если бы Рудольф пришёл в ту первую встречу, Чапос остался бы жив.

– Тебе достаточно. Чтобы войти в понимание хотя бы мизерной части существующего мира, нужны годы обучения, а я и в пожилом возрасте отгрыз только краешек от глубокой тайны сущего. Малую крошку, а и той давлюсь и не могу проглотить. Куда тебе-то понять!

– Я тоже немало изгрыз книг. Да толку-то?

– Ты как жук-короед изгрыз только чужой жизненный ресурс. Ты паразит!

– А ты-то чем облагодетельствовал других? Тем, что срезал своим ритуальным ножом живую плоть, бывшую в твоём мнении какой-то там избыточно разросшейся веткой?

– Любое явление, если оно есть, и имеет протяжённость во времени, сложную разветвлённую структуру, имеет и глубокие метафизические корни в том, что именуют всеохватным Сущим. Являясь лишь краткосрочной заполняющей клеткой подобной структуры, невозможно понять ни её целей, ни направления её движения. Высший Разумный Организм невидим для ничтожной его клетки. Ты же начитанный человек, хотя бы и в прошлом. Тебе понятна такая мысль?

– Мысль-то понятна. Толку-то в таких мыслях.

В любую из тягучих тех минут, слагаемых уже в часы, Рудольф мог появиться. И ночь двигалась уже к неизбежному утру, а Рудольф так и не появился в нужное время. И страшного безжалостного палача не остановило, что территория вокруг, где он и отворил кровь своей жертвы, место для игр его собственных детей, неизвестных близнецов, брошенных отцом, да и матерью тоже.

– Тайные общества были всегда… – монотонно бубнил темноликий Сэт. – Тайна вовсе не обязательно преступна… – жестокий лик его так и не пожелал проявиться в записи. Он так и остался в глубокой тени. Была ли это зловещая мистика или так получилось случайно? – Иногда это форма защиты от атакующего зла. В тайне происходит развитие будущего ребёнка в чреве, будущего дерева, скрытого в маленьком, набухающем в почве, семечке, в тайне созревает и будущее мира. Так что, и тайные общества своего рода споры.

– Споры бывают и заразой, носителями опустошительных эпидемий.

– А кто тебе сказал, что будущее обязательно должно быть благое?

– Я же и говорю, что скрывают только преступные затеи.

– Наши главные управители, элита, вовсе не скрывают ни собственных преступлений, ни свойственной им неправедности. Ты считаешь, чтобы их одолеть, надо открыто работать на то, что будет им альтернативой? Некоторые так и делают, но это фиглярство, потому оно и дозволительно.

– Так нелепые ритуалы-то вам, образованным людям, на что?

– Ритуалы лишь внешнее выражение внутренней сплочённости, удерживающая форма, накачка подсознания.

– Понятно. Какое же кровное братство без пролития крови, – Чапос явно издевался.

– Заладил! Крови, крови! Сам от чужой крови разбух! Кровосос!

– То короед, то кровосос. Давай, давай, пользуйся моментом, когда я не могу ответить. Но это не означает, что я не запомнил твоих слов и не забью их в твоё горло обратно. И что же, твой Чёрный владыка хочет построить справедливое всепланетарное общество? Чтобы у каждого простолюдина был собственный павильон для отдыха как у аристократа? – Чапос загудел натужным смехом.

– И это потолок твоего мышления? Короед и есть.

– Личинка короеда, если правильнее. Короед летает, а я не умею летать. Меня так один тип уже назвал; толстой личинкой короеда.

Они опять замолчали. И опять Чапос первым нарушил молчание, – Мне тут пришла мысль… Судя по твоим речевым оборотам, я, кажется, знаю, кто ваш Чёрный владыка. Я не только его видел, но и общался довольно содержательно. А ещё я скажу, что знаю его с самой своей юности. Знаю в том смысле, что был он, Чёрный твой владыка, родственником того самого аристократа, в чьём саду я и подрезал разросшиеся и высохшие ветви. Он был отчимом жены Виснэя Роэла. Он мне предлагал стать его лопатой – то есть подручным средством для какой-то его цели. Свой план он мне примерно раскрыл. План-то грандиозный, да не верю я, ничтожная личинка, в его могущество и избранность каким-то там Высшим Разумом. Он силён, факир, не спорю, но он не может претендовать на то, чтобы быть владыкой нашей планеты.

– Что!? – вскричал носитель зловещего имени с трольской приставкой Мон, – ты лжёшь! Не мог наш повелитель общаться с тобой! Не мог звать тебя к себе!

– Чего же и не мог? Обещал даже дом мне построить из золотых кирпичей. Лишь бы я пошёл жить к нему на остров. Служить ему.

– Лжец! Он бы и не снизошёл до общения с тобою! Служить ему – честь для любого.

– Может, для тебя и честь, а мне он на фиг не сдался со своими трюками, нахапанными ими всеми, пришельцами этими, из своих немножко более развитых миров. Личностное их развитие меня не впечатляет. Вся эта эквилибристика их прыжков по каким-то там низкочастотным, высокочастотным волнам не делает их даже на шажок ближе к пониманию природы Творца. Если понимание есть, оно способно выразить себя в доступной всякому форме. А то, куда ни глянь, один туман. И тем гуще, чем хуже сам носитель великой премудрости. Что у нас, что у них там, развели словес, наплели паутины, чтобы… А вот для чего? Для ловли глупой и жирной еды!

– Если бы ты мог представить мне доказательства того, что ты нужен моему владыке, я бы изменил моё намерение относительно тебя. Возможно, я проявляю самодеятельность, каковую он не одобрит…

– Какие ещё доказательства? Он исчез в подземельях как призрак, как только я его отшил от себя…

– В подземельях? – встрепенулся собеседник Чапоса, – чего ты там делал?!

– А что? Они твои, что ли, владения? Кто хочет, тот там и бродит. На них власть Коллегии Управителей не распространяется.

– Коллегии Управителей ни к чему подземные сокровища. У них от наземных сокровищ глотки трескаются, животы распёрты так, что еле дышат от обжорства! Живут в самых прекрасных местах планеты, в огромных изукрашенных домах, спят на драгоценном белье, едят из драгоценной посуды и тончайшего фарфора. А мы хотим не богатства, а всеобщей справедливости, безупречности всех, пока Творец не стёр нас с лика планеты, уставшей от уродства и зла. А тут замечаем, завёлся один грызун, отгрызает по кусочку от тайника нашего братства. Двух таких прытких уже утопили в трясине… В течение многих лет они не только воровали, а и предавали своих собратьев ищейкам из охраны Коллегии Управителей. К несчастью, они были моими как бы родственничками. Отец моей бывшей жены и его родной сын. И в то же время, к моему счастью, моя жена была его приёмной дочерью. Таким образом, я не имею кровного родства с негодяями. Я сам лично казнил их. Это хорошо, что ты мне попался! В одном месте сразу двое попались, достойные своей участи…

– Кто ж второй?

Ответа не последовало.

Чапос упорно продолжал не принимать всерьёз человека, грозящего ему расправой в открытой форме. Он был настолько уверен в собственной несокрушимости, силе, что всего лишь развлекал себя, раз уж так и не явился тот, кто и назначил ему встречу на той окраине. И Рудольф содрогнулся, невольно представив момент лютой казни. Назвать её бессудной было уже нельзя, поскольку сам процесс диалога и был этим судом. Судья и исполнитель в одном лице сильно рисковал, затягивая само разбирательство. А всё же место для осуществления приговора он выбрал очень уж неподходящее, – уютный дворик мирного дома, где через открытые окна слышны голоса детей! Что безумный палач, что его преступная жертва стоили друг друга. Чапос же продолжал развлекаться.

– К чему же ты заставил Элю наблюдать ваши мстительные забавы?

– Так получилось. Не до неё было. Я же пощадил её жизнь. Чего ей ещё?

– Вот же твари! – и тут запись обрывалась. По чистой случайности Чапос нажал на знак, отключающий запись. Да в ней уже и не было нужды. Тварь в кубической степени подлости вскоре ушёл за пределы дома яств, не подозревая, что уже в следующую ночь, притаившуюся за границей наступающего и последнего в его жизни дня, другая тварь навсегда выключит его из наличного мироздания.

Из недавнего прошлого. Пришествие незваного гостя

Рудольф так и не узнал о том происшествии, когда Чапос проник на территорию дома Нэи как раз незадолго до её несчастных родов. А знай он все подробности, то убил бы Чапоса раньше, чем сделал это мясник-мститель Сэт. Убил бы бескровно, просто сломав ему шею выверенным ударом.

…Незваный гость перелез через ограду со стороны приграничного посёлку леса, а не вошёл с улицы. Явно он не желал свидетелей своего появления у хозяйки дома. У Нэи двери днём не запирались, здесь некого было бояться, как она думала. Она услышала, как хлопнула дверь веранды, и вышла, думая, что пришёл кто-то из знакомых. Перед нею вдруг возник тот, кого она не ожидала увидеть в своём доме никогда, да и не желала этого ни за что на свете. Человек – страшное привидение из прошлого. Подобный кубу, одет он был с тою же претензией на аристократический шик. Но неряшливость после той встречи на берегу реки заметно прогрессировала в нём. Не причёсанные отросшие волосы на голове были покрыты белёсой каменной крошкой, словно он ночевал в заброшенных каменоломнях, или же, правда, скрывался там временами. Заросшее лицо исхудало ещё заметнее. Запах склада новой одежды, обрабатываемой от моли и прочих паразитов, наполнил всё маленькое помещение, куда он ввалился. Видимо, он только что переоделся в лавке недорогой покупной одежды.

Пронзительные глаза замерцали на его, будто тёмно-металлическом, лице. Странный сероватый оттенок кожи этого лица свидетельствовал о серьёзной сердечной недостаточности, но вряд ли он о том подозревал. В глазах застыло холодное безумие, характерное для потревоженной рептилии. Так показалось Нэе от того отсвета, что падал на него из зелёного окна в глубокой нише стены. Окно выходило в непроницаемую для дневного жара тень сада, но для веранды это было комфортно, здесь всегда царила прохлада. Жалость пополам со страхом почувствовала Нэя, ясно поняв, как стремительно он катится куда-то, в тот самый чёрный провал, о чём говорила когда-то Ифиса. Он моргнул, выйдя из собственного забвения себя, куда был погружён только что. В глазах Чапоса Нэя прочла откровенное разочарование собою.

– Да ты брюхатая! – произнёс он удивлённо, – и стала совсем некрасивой, – добавил он, глядя на её седые пряди, не закрытые накидкой для волос. Она перестала подкрашивать волосы из-за апатии и равнодушия к себе.

– Да что в тебе и было, кроме твоего грудастого тела? Да ещё прекрасных глаз, которые в тебе выцвели. Что? Всё вышло, как я тебе и предсказывал. Демон выжрал в тебе твою играющую, как драгоценный камушек причудливым цветом, душу. Камней он навешал на тебя много, да толку тебе от них? Грязный рудокоп или мелкий ремесленник на тебя лишь и прельстится, поскольку слышал я, попал в разбойничью разборку твой Реги, и кто-то свернул ему шею как пернатому птаху ради похлёбки, причём буквально. А если заберут у тебя ребёнка как у беспомощной вдовы, у которой уже есть старший ребёнок, но нет ни единого уже родственника?

– Никто не посмеет без моего согласия… я законная жена, прошла с Реги через ритуал в Храме Надмирного Света и пребываю под защитой закона…

– Твоей защитой смогу быть только я! Чтобы у тебя ребёночка на воспитание в другую и обеспеченную семью не забрали. Убедишься, хотя и запоздало, что твой Реги никчемен в сравнении со мной. Конечно, прежней любви к тебе уж нет, но будешь милость мою принимать, когда моя память будет желать восстановить тебя в той яркости, в какой тебе уже не быть никогда.

А оборотню ты надоела! Таких ли красавиц я ему предлагал, а всех отшвыривал с брезгливостью. Он тебе неплохо и заплатил за твою душонку. Видать, вкусная она была.

– За что ты ненавидишь меня? – полная страха, обратилась она к нему. – Не полюбила я тебя, и что тут можно изменить? Разве ты смог бы по чьему-то внешнему велению любить?

Он не ответил, оглянулся вокруг, – Вон, домик какой купила. Мне через Азиру домик со всем прочим её добром и перепал. Я поддельный жетон предъявил в Департамент недвижимости, дескать, я и есть безутешный вдовец. А если бы и проверили, я жетон тот у жреца в Храме Надмирного Света купил, никто бы не придрался. Не знала, что они бывают продажными? Я и продал домик через подставных лиц. Думал, что Ифиса для себя берёт, вот и содрал с неё две стоимости, а знал бы, так тебе скидку бы дал. Ну, я тебя и так не обижу. А жаль, что тогда не первый я тебя уловил. Гелия замешалась, приманила тебя к себе, там ты и попалась демону. Только высмотрел он тебя ещё раньше. Я всё равно хотел украсть и украл бы, и спрятал, но хотел любви твоей добровольной… – тут он ощерился в болезненной гримасе, хватаясь за свой же плащ в том месте, где сердце, – А ведь болит оно у меня… С чего бы? Ты не переживай. Эта участь, от которой ты столько лет отвращалась, тебя уже минует, моя любовь то есть. Попользуюсь, конечно, пока ты совсем не стала засохшей ботвой после былого цветения. Ты ещё и годишься на прокорм скоту. – Он достал из кармана обширного лёгкого пыльника её расшитые туфельки и бросил их ей под ноги. – Я хранил их как предмет богини, а ты-то…

Нэя пихнула его страшное надвигающееся, по-прежнему здоровое, кубическое тело, но был он как стена. И она упёрлась тугим большим животом в эту стену, выставив перед собою как щит куклу дочки. Нэя только что шила кукле новую одёжку. Она с увлечением играла в куклы вместе с приёмной дочкой. Чапос выдернул куклу, разглядывая её.

– В куклы всё ещё играешь? Кукла –жених. Помнишь, что тебе попеременно дарили то куклу-девушку, то куклу – парня? А кукла-то моя. Я купил. Дорогой был этот кукольный жених, но я не жалел для тебя денег. Ты так радовалась, когда тот местный кот совал куклу в твои ручонки. Ты прижимала игрушку к себе, а я представлял, что меня – ведь только что я держал в своих руках это смешное подобие человека.

Нэя сделала попытку вытащить куклу из его лапищ. Тонкий цветастый лоскут кукольной одежды разорвался от бесполезного усилия. Чапос бросил куклу на пол, оттолкнул ботинком, и Нэя увидела, что ботинки – это нелепая копия профессиональной военной обуви землян на базе. Не понимая смысла деталей ботинок, мастер изготовил эти детали как декоративные бессмыслицы, исходя из зарисовок заказчика. Её жалость усилилась к имитатору того, кого он не мог заменить никогда, ни в чём.

Он положил свою ладонь – ковш на её лицо, ощупывая его как слепец, словно намереваясь смять его в ком. Он напирал, давя на пузатое её тело, – она была уже на сносях. Нэя вспомнила приём самообороны, которому научил её Рудольф, и резко ударила его между ног коленом. Он хрипло охнул, но тотчас же она получила ответный удар по своему животу.

– Да я за одно дерзкое слово против меня девкам зубы выбивал! Хочешь в придачу к своей седине стать и беззубой, шкура облезлая? Ты живую душу во мне выгрызла… поселившись во мне как болезнь неотвязная…

– Ты безумец… – прошептала она, – ты скоро умрёшь той самой смертью, какой умер и твой отец… Он умер от сердечного приступа, а вовсе не от того, что ты убил его. Ты хотел, а он умер раньше… и ты умрёшь, когда столкнёшься лицом к лицу с тем, кто и приговорил тебя… а такие есть…

– Ты не жрица Матери Воды, чтобы давать подобные предсказания, – ответил он, глядя с каким-то странным выражением того, кто только что пробудился от собственных и кошмарных снов. Он испугался! Он считал, что она наделена сверхъестественными возможностями. Он верил во всё запредельное и мистическое, а она всего лишь выразила таким вот беспомощным способом свою ненависть к нему.

И тут что-то произошло. То, чего она ожидала и столь же сильно боялась ожидаемого, как и всякая женщина, ожидающая родовых мук. Она села на ажурную скамеечку, стоящую на веранде. Боль ещё не дошла от рецепторов до нейронов мозга, но она уже всё поняла. Она закрыла губы рукой, чтобы не закричать и не напугать дочку, играющую в доме. И тут вошла Ифиса. Она в последнее время практически поселилась у Нэи, опасаясь, что в момент начала родов, та останется беспомощной. Она как учуяла из своего столичного отдаления, что именно в этот день она должна быть рядом с Нэей, хотя календарное вычисленное время для родов и не наступило. Всё утро Ифиса прометалась по своему жилью, не понимая причины собственного тревожного состояния. Решив, что просто соскучилась, Ифиса поехала к Нэе, хотя старая её машинка почти издыхала на ходу. Но крепилась и бухтела, как чуяла, что придётся послужить и для экстренной помощи. По счастью Чапос так и не закрыл дверь на внутренний замок, как хотел. Она вошла настолько вовремя, что это могло показаться и чудом.

– Ну, что же, ещё одна шустрая и ложная вдовушка возникла, – проскрипел утробной издевкой страшный кубический человек и сделал попытку выйти, толкнув вдобавок и Ифису. – Принимай роды, телохранительница, она же вот-вот родит… – и направился по дорожке, выводящей на улицу.

– Зря тут бродишь, нечисть! – закричала ему вслед Ифиса, – Тут поблизости один богач проживает, и насколько я знаю, очень уж разыскивает тебя для прояснения ситуации с Реги…

Лучше бы она того и не кричала. Чапос вернулся, топтался у входа на веранду. – Почему меня?– спросил он, гримасничая. То ли от удивления, то ли ещё почему. – Какой ещё богач? Откуда он знает меня?