Как кто! Да тот же Реги-Мон – нанятый бывший актёр, вечно без денег, вечно без работы, вечный лжец, всем врущий о своём разрыве с жестоким отцом, о том, как попал в подземные рудники. Попал, да что-то быстренько оттуда вылез. Ифиса, мол, помогла. Помогла, а заплатил за такую вот бескорыстную помощь кто? Точно такой же вечной потаскушке и безработной, как и Реги-Мон, ничего не имущей, но всегда сытой, не по значимости разодетой. А ведь стоило бы и полюбопытствовать, на что этот неудачник существовал все эти годы, не вылезая из дорогих домов яств и из постелей красивых женщин, одеваясь изысканно и дорого, не голодая ни дня, не утруждаясь ни часа… По делу и получил, не за то, так за другое.

«Ах, Нэя, богиня ты моя нездешняя, на кого же прельстилась ты! О, это кружение вокруг меня порочных красавцев и непорочных красавиц, откуда такая их концентрация в моей неудачной жизни»? – думал он. – «А вот потому, что и сам ты из их экзотического роя».

Неспроста возник и этот Сэт-Мон -ловец сект. Чапос вернулся к обдумыванию ли, к просмотру ли, неведомо кем ему предоставленному, тех событий, что и привели Лирэну под крышу его единственно любимого детища «Нелюдима». Азира была так, для видимости, ничем не владела, ни во что не вникала, – не соображала. Как была, так и осталась всё тем же удобным и расхожим материалом для потребителей разного уровня значимости.

…Сэт пребывал в уверенности, что ещё одна община, уже им сданная властям, обогатит его собственную секту. Только жрец не просто скрылся, предвидя надвигающийся вал бедствий. Он ушёл, унося свои тайны по дорогам неизвестности, как и спасённая община скрылась вслед за ним. Лирэне он предоставил самой расхлёбывать несчастья, ею же накликанные. Однажды она проснулась и удивилась, что девушки не принесли ей новых расцветших цветов, не подали горячих напитков и завтрака, а юноши не украсили бассейн свежими цветами надводными. Она вышла на свою смотровую площадку. И даже оглушающее пение птиц не смогло скрыть, что вокруг тишина. Посёлок опустел! Она стояла одна на своём уступе, повисшем над цветущей долиной. И лишь низенькая узорная решётка уберегала её от возможного падения. Её легко можно и перешагнуть, но почему возникли эти дикие мысли? Вот что она подумала и глянула вниз. Словно перламутровая, вся в утренних полутонах и тающих ночных призраках ночи, прячущихся в тени, расцвеченная мерцающими бликами света, узором из пробуждающихся цветов, долина, радуя зрение, могла стать и бездной, если туда упасть.

И её потянуло туда, сделать роковой шаг, будто кто подталкивал сзади, и она повела плечом в испуге. Кто бы мог это быть? Призрак или тень собственного безумия? Но она уже знала ответ. Это пришла беда! Это она шепнула; «Выбери себе лёгкую смерть вместо той муки, которая тебе уготована».

«А если я лишь искалечусь? А если я избегну страданий, которых я не заслужила»?

«Ты их заслужила», – беззвучно ответила беда шёпотом жреца Чёрного Владыки, пощекотав её ушко. Так всегда делал жрец, не в силах удержать своего вожделения к ней, баловался хотя бы вот таким невинным способом. Он всегда ласкал её как-то особенно, так, что ей хотелось закрыть глаза и не думать о том, кто именно вызывает в её теле ответное томление. Лучше всего представить другого, – длинноволосого, густобрового, рослого, с бархатным голосом, с лицом, красоту которого не умалял и заметный шрам. Яркие губы всегда улыбались, а глаза, подобные своим цветом переливчатым, фиолетово- тёмным, но насыщенным игрой света, драгоценным кристаллам из шкатулки её мамушки, обещали небесную любовь…

Зная, что жрец вовсе не тот, от исходящей энергии взгляда которого приостанавливало своё биение её сердце, она ощущала тут же подкожную судорогу отвращения к недолжной похоти. Она была обязана ему подчиняться, но не любить. А он не желал подчинения, а желал ответного желания. Возникни оно, её участь как жрицы Матери Воды была бы печальной.

Но, разбудив её женскую чувственность, жрец сломал её самоконтроль. Человеку со шрамом даже не пришлось особенно усердствовать, – юная жрица отозвалась на его ласки со страстью, опрокинувшей все барьеры, что воздвигло многолетнее воспитание…

Она и не подумала бросаться вниз, махнула рукой в сторону призрачной тени жреца, прикинувшегося бедой, выскочила из своего жилища, тоже зловеще-безмолвного, и наткнулась на военных. Те разинули рты на возникшую перед ними буквально лучезарную деву в розовых и полупрозрачных утренних одеяниях, – а других девочек, кто попроще, на подобную должность и не выбирали. Только глаза у этой девы-цветка были хоть и растерянные, а недобрые. Казалось, они метали колючие искры.

– Прочь с дороги, грязные и потные животные! Кто вас сюда звал… – ну и получила знатную оплеуху по своему личику, так что кровь потекла из разбитой губы. Военный, чьи пальцы были окольцованы прочным кастетом, как-то не подумал о том, что перед ним безоружная девушка, а не опытный и опасно-увёртливый пустынник. Он сразу же пожалел о своей оплошности, притянув её к себе, чтобы бережно вытереть кровь с прекрасного юного лица. Права прикасаться к жрице Матери Воды не имел никто, кроме высших властителей. А за то, что военные запрет нарушили, они и поплатились вскоре, и не имело значения, чья месть себя осуществила. Месть Ал-Физа или месть самого Чёрного владыки за покушение на чужую собственность, очень дорогую собственность, не так важно, чью именно, – и реальная, и мистическая власть в данном случае оказались заодно, – посягнувшие подлежали уничтожению. А не будь Лирэна столь хороша и настолько дерзка, они добросовестно выполнили бы распоряжение высшей власти.

Лирэна, переставшая существовать для родной общины после чудовищного своего предательства, тоже подлежала изничтожению, но уже силами стихийными и произвольными. Она стала источником губительной заразы, прикоснувшись к которому погибали или несли урон все, рано или поздно, так или иначе. Азира, муж Лирэны, даже дом яств «Нелюдим», переставший существовать, те или иные пользователи Лирэны, погибшие, покалеченные или разорённые. Череда бытовых несчастий и неприятностей едва ли не у всех служащих «Нелюдима», сам Чапос, на которого она и навела, пусть и невольно, ловца опасных тайн и похитителя чужих сокровищ Сэт-Мона. И наконец, сам Ал-Физ… его внезапная кончина. И Чапос, суеверный, как и все обитатели архаизированного мира, мог бы получить свой презент от непознаваемых Высших Сил, – прощение своим проступкам, если бы успел устранить Лирэну, опередив Сэта, кому падшая жрица также сунула кукиш в нос.

Ведь Сэт считал, что она струсила и открылась жрецу, не сдержав своего обещания. Сэт же воображал себя умнее жреца Чёрного владыки, в которого не верил, и не желал утруждать себя пониманием, что при подобном раскладе событий Лирэна никогда не оказалась бы в руках Охраны Коллегии Управителей. Её наказали бы, изгнали из жриц, но оставили бы в общине заглаживать вину пожизненным, неустанным трудом во благо всех. А она не покаялась, выжидала момента, чтобы выкрасть заветные карты… Один из тех самых военных, присланных для захвата поклонников старого культа, был внедрённым агентом Сэта и должен был обнаружить зашифрованные карты в жилище жрицы, уверенный, что она осуществила задуманное похищение ценнейшего информационного источника. Но ничего он там не обнаружил. Что толку в знании кодов, если не имеется того, что они и открывают. Мало того, трое вояк из этой же группы, преследуя юную жрицу, так и не вернулись в опустевший посёлок, где их ожидали прочие военные, а куда-то уехали, не предупредив никого…

А объявились у своего начальства через три дня, полупьяные и полупомешанные после пережитой оргии. Кто наслал на них, обычно дисциплинированных элитных военных из корпуса Охраны Коллегии Управителей, такое вот умственное расстройство и безумный соблазн, толкнувший на нарушение приказа высшего руководства, осталось недоступным для понимания. У них заплетались языки и было очевидным остаточное замутнение сознания, – они нажрались без меры из прихваченных бутылей культового напитка под именем «Мать Вода». Но не того, сильно ослабленного по своему воздействию, что пили аристократы в «Ночной Лиане», а самого настоящего колдовского напитка, рецептуру которого никто расшифровать не умел.

Настигшее прозрение, насланное извне неведомой сокрытой силой, было уже бесполезным для Чапоса. Вглядись он повнимательнее в её змеиные зрачки сразу же, не переступила бы Лирэна порог «Нелюдима». Так и работал бы дом яств по-прежнему, завлекая нелюдимов издалека своей фантастической башней и дразнящим вкусным духом на всю округу. С Азирой или без неё, – у той была своя утлая лодка, всегда набекрень скользящая по тёмной воде…

«Что ж ты, тварь, сразу же обо всём не поведала»? – спросил он у пустоты вокруг себя. А пустота отозвалась, вглядываясь в него глазами стрекозиными, иссиня-тёмными и выпукло-пристальными; «А ты разве спрашивал? Разве коснулся хоть когда души моей с человеческим участием? Увидел хоть когда мою печаль неисцелимую? Мою любовь к тебе, недостойному… да хоть кого-то любить должна же женщина»? – тут Чапос смахнул с цветка на шали настоящую речную стрекозу, и та сверкнула синими бликами на воздушных крыльях, растворяясь в световом потоке. Поразмыслив, потоптавшись и похрустев опавшим древесным сором под ногами, он направился в свою укромную нору в том самом бедняцком квартале, где и жил в последнее время. Чтобы отоспаться, отчего-то отчётливо представляя себе некую длинную и предстоящую ему дорогу, ведущую к чему-то неведомому и чёрному, как сажа от сгоревшей башни. Он тряхнул своей гривой, давно не стриженной, отгоняя даже не мысли, а мрак, в котором никаких мыслей о будущем и не просматривалось.

Нега

Предсказание Лирэны свербело в голове, как всунутое туда жало. Тянуло и в самом деле двинуться прочь из столицы, где ничего его не держало. Но какая-то странная сила тому препятствовала. И отнюдь не оборотень насылал на него эти вязкие чары. А мысль о том, что Нэя-то так и живёт теперь вне загадочной территории обитания оборотня-пришельца, вне его воли и власти, от коих сам же пришелец и отказался. Давно уяснил себе Чапос, что не маги они, демоны подземные, а всего лишь обладатели страшного оружия и ограниченного набора сугубо-прикладного техно-колдовства. Ребёнок Нэи украден, купленного мужа Реги-Мона нет, она одна… она исцелится после потрясений, ведь всякая неласковая оплеуха Судьбы для богини, – а Судьба сильнее Богов, – как быстро проходящая непогодь для ясного неба. А уж он отмолит своё же допущенное негодяйство, он бросит к её маленьким ступням все свои колоссальные сокровища…

Не хотелось ему и к следующей ночи выбираться туда же. Ломила душа в непонятном и тягостном предчувствии. Так ноет обычно кость, претерпевшая некогда слом и давно уж сросшаяся, напоминая о былой травме. А тут-то настолько томило, выкручивало душу… Угораздило же эту змеюку Лирэну приползти к бывшему «Нелюдиму», отследив путь самого Чапоса. Вот будто и вставила в него некую негодную программу на дальнейший негодный расклад событий. Озвучила свои никудышние прогнозы. Откуда, собственно, Сэт догадается, что он повторно притащится в тот же двор? За Лирэной следить? Так сбежала она, и уж точно своё злодеяние, приготовленное Чапосу, Сэт на виду у многочисленных свидетелей вершить не будет. Не свершил же сразу, чего-то выжидал… Ведь и Чапос всегда при оружии, всегда настороже. Да и Рудольф туда прибудет, а уж что такое Сэт перед силой пришельца? Хорошо, что Лирэна предупредила, но время уйти ещё есть. Как и время прикончить самого Сэта, посмевшего озвучить свою угрозу…

Тут Чапос пришёл к окончательному уже заключению, что Сэт жрицы Матери Воды не касался, и солгала она, рассказывая о том, что он явился в поселение поклонников Матери Воды и её возлюбленного Чёрного владыки за исключительно мужским утешением. Такой уж точно ради этого не явится! Лирэна утаила того, кого бывший мясник и предоставил ей как соблазн в облике сына – блестящего лицедея, сильного и мужественного бывшего вояку, одарённого и тонкой творческой огранкой ко всем его талантам в придачу. Однажды Чапос наблюдал, как Лирэна загорелась нешуточным вожделением к одному посетителю «Нелюдима», в целом заурядного и внешне грубоватого, но имеющего элегантный шрам на лице, если можно так выразиться о порче лицевого фасада мужчины. Она вспомнила свою неутолённую первую любовь, которой коснулась лишь губами и искусными ласками, а хотела-то настоящей уже, полноценной с ним любви, так и не осуществившейся…

Возник нешуточный роман между пришлым по случаю гостем и длинноногой, изящно-извилистой, по виду недоступной служащей заведения «Нелюдим», где она являлась как-никак, а административной властью. Лирэна уж собралась покинуть «Нелюдим» навсегда, грубо отталкивая Чапоса, едва тот пытался по привычке её приласкать. Соперничать с аристократом Чапос и не собирался. Да пусть проваливает, уже надоевшая, скандальная, да и ухищрённая воровка к тому же, – её уловить не удалось ни разу. Только что-то там не задалось с этим обладателем не только шрама, но и аристократической жены и, понятно, завидного поместья. Лирэна легко могла там поселиться, отодвинув жену в поселение для жён-отщепенок. Жена подсылала к Лирэне переговорщиков с дарами втайне от мужа, и Лирэна здраво рассудила, что это намного лучше, чем нож наёмного убийцы в любой тёмной столичной подворотне. Жена не собиралась сдаваться без боя, а Лирэна таких битв уже боялась, как человек много настрадавшийся и где-то глубинно-надломленный. Человек со шрамом исчез из её жизни и уже не посещал «Нелюдим». Он и не мог стать заменой Реги-Мону, не тот колор, не та стать, не тот, видимо, и темперамент. Что с ним стало потом? А кто знает, кому он сдался, заурядный во всём, кроме шрама, да причастности к роду континентальных аристократов, чтобы отслеживать его дальнейшую участь.

А Сэт сразу, едва увидел юную Лирэну, углядел и те пробуждающиеся и уже распирающие её страсти, требующие утоления. Вычислив безошибочно ту роковую ошибку, когда за редкой красотой и умом девочки, выбранной для роли жрицы Матери Воды, не разглядели всех граней её потенциала будущей и неукротимо-страстной женщины. Вообразили себя сильнее природы, сильнее своей Матери Воды, которая, как известно, обладает разными ипостасями, в том числе может быть и водой кипящей, обжигающей, несущей в себе яростный след прикосновений подземного огня Чёрного владыки. Так что оценка, вынесенная жрецу Чёрного владыки Чапосом, что был тот слабосильным в чём-то существенном, оказалась справедливой. Ну, так ведь и жрецы – люди, а и Боги, как давно уж убедился Чапос, порой и косорукие.

Промаявшись половину дня, он забылся в глубоком сне не ко времени, не отпускаемый Лирэной и там. В расстёгнутом красном корсете, с грудью, напоминающей два не выдоенных вымени, лобызаемой им в сумбурном сновидении, какое пристало какому-нибудь юнцу, а уж никак не ему, мужу зрелому и до предела женскими телами насыщенному, он и во сне помнил, – реальная Лирэна выглядит немного иначе. Она обладала грудью хотя и красивой, а небольшой, да и сама по себе величина женской груди мало что для него значила. Как успел он подметить, чем меньше женская грудь, тем чувствительнее и отзывчивее на ласки. Полногрудые же редко обладают сильным темпераментом. Они для того и наделены большой грудью, что это будущие матки для обильного потомства и его вскармливания, не годные для роли особых дев, тончайших и трепетных. Снилась ли Лирэна или некий архетип женщины вообще, он настолько сильно желал её, как в первые их разы. Она навязчиво пыталась вместо желаемого соития угостить его огромным красным плодом, у которого сгнил один бок, впихнув в его рот эту гниль вместо розового сосца. Пытаясь отбросить от себя пригрезившийся порченый плод, он перевернулся и сбросил с себя саму Лирэну, заодно и проснувшись. Настроение, до того паршивое, что хуже и не припомнить, требовало утечь из столицы, пока не поздно. Этого и требовала Лирэна. Мысли о ней стали при пробуждении ещё несноснее.

– Что прицепилась-то? – спросил он, обращаясь вслух к той, которой рядом не было. Расшифровкой снов он и сроду-то не занимался, как и значения снам не придавал. Во всяком случае, осмеивал тех, кто подобно женщинам жили в своих снах, похоже, не менее реально, чем в бодрствовании. И всё же он прислушался к себе. Лирэна посылала ему знак беды? Но давала понять, что возникшая проблема не фатальна, а имеющая и другой спасительный разворот, как и спелый, не тронутый горечью бок у приснившегося плода. Чапос, возможно, Лирэну и послушался бы, если б любил её хоть когда. Но не любил даже краткое время, как любил ту же малышку Ненару. Он встал и, не успев проголодаться, отправился в дом яств Лирэны, чтобы уяснить, точно ли она сбежала.

Его встретила та же самая служанка с подносом, улыбаясь во весь свой чувственный и привлекательный рот. Грудь она выставила ещё больше, подтянув корсет таким образом, что та казалась ещё пышнее. Он рассмотрел, что женщина вовсе не так уж и устарела для того, чего ему и желалось на данный миг, ведь сон, вызвав прилив желания, удовлетворения не принёс. А женщин у него давненько уж и не было, если исходить из его прошлых привычек. Он выпил чистой воды, вяло пожевал кусок чего-то мясного прямо с подноса и сказал ей, – Пошли, поговорить надо. Потом доем, а лучше еду туда возьми…

И она повела его в ту самую дверь, за которой и скрывались посетители в тот раз. За дверью оказалось огромное помещение, какого он не ожидал. Служащая, она же в его мнении особая дева, привела его в уютную светлую комнату, где и поставила поднос на стол, – Чувствовала, что ты придёшь ко мне, – проворковала она и стала раздевать его с удивительным проворством, перед тем успев обнажить свою грудь полностью. Он сразу отметил, что такую отменную грудь он и ласкал во сне, и отнюдь не юная женщина умудрилась как-то сохранить свои телеса в заманчивой упругости.

– Похоже, давненько никто тебя, матушка, не доил, – пробормотал он и приник к ней, сдавливая с избыточным несколько усердием, будто голодал годами, как заключенный в доме неволи, – Сладка ты, как и сок груди твоей… уж терпи, коли напросилась…

Но ответно похотливой служанке без имени, похоже, такой накал желания и был угоден. В отличие от дневного и кошмарного сна, грудь реальной женщины имела тот самый сладкий вкус женской плоти для вожделеющего её мужчины, как и подобало. Дальнейшее заставило его забыть и о Лирэне, и о Сэте. Очнувшись, он впервые подумал, что зря пренебрегал опытными и зрелыми женщинами, поняв и причину, по которой многие их любят, – и мужья, и просто утешители.

– Имя у тебя какое?

– Спросил… – усмехнулась она, – Я уж думала, что имена женщин, которые тебе дарят свои ласки, значения для тебя и не имеют. Моё имя Нега.

– Однако, имя твоё говорящее, – одобрил Чапос. – В смысле подачи неги ты специалист…

– На то и имя такое дала мне моя мамушка, чтобы я по жизни негу дарила. Хорошо тебе было, красавец мой?

– Уж так хорошо, что и не припомню, когда такое испытывал… А вот то, что красавец я, уж не ври.

– По мне всякий, кто чувствителен, страстен, да приманчиво крепок, и есть истинный красавец. Кто же обратное тебе внушил? Хорош ты, да видно не встретил в своё время подходящую тебе девушку, чтобы обмерла при первом же взгляде на тебя, или уж опытной ласковой женщине не достался, чтобы дала тебе понимание твоей уникальности. Да ведь всякий мужчина уникален по-своему…

– Да ведь и я встретил такую девушку… но права ты, не в то время, какое и следовало бы… Я ведь так до конца и не поверил ей, что в меня можно с первого взгляда влюбиться, как она уверяла…

– Где ж она теперь?

– Замуж вышла.

– Что ж не за тебя?

– Мне жена не нужна. Сам её пихнул в руки другого. Очень плакала она. До сих пор сердце щемит, как вспомню… Поздно, поздно встретил её.

– А что ж Лирэну не полюбил?

– Ох, и любопытная ты, Нега! Да Лирэна не нуждалась в любви, в том её понимании, какое у Ненары есть.

– Ненара? Так её зовут? Красивая, коли Лирэну затмила?

– Не сказал бы. Лирэну затмить кому ж под силу. А вот Лирэна мне тут и говорит, кривые ножки-то у твоей Ненары… Ну, врёт, конечно. Злится. Ножки и всё прочее у девочки той отменные, да в ножках что ли женская душа-то обитает? И не в красоте тут дело. Душа льнёт к душе, вот и разгадка.

– А уж как моя-то душа к тебе прильнула, не расставалась бы с тобой никогда…

– Эх, Нега, вот ведь незадача… Не беден я, а пришёл сюда без дара тебе. Ну, уж потом отблагодарю.

– Да уж отблагодарил. Дал мне такое утешение, какое за деньги не купишь, красавец ты мой…

И повторно забыл Чапос о времени и о нависающей над ним смертоносной тени по имени Сэт. Эта Нега словно бы окутывала его облаком блаженства, где он полностью растворялся и обезличивался, только в отличие от настоящего провала в беспамятство это состояние не страшило и не сводило душу страхом смертным, – в этом состоянии хотелось пребывать и пребывать без желания оттуда выныривать…

– Ну, матушка, вот уж ублажила, так ублажила, – пробормотал он. – Сколько девок перебрал, а такого не испытывал…

– Дар нам с тобой Свыше прислан, – ответила она.

– Мне вроде и не за что дары Свыше получать. Если только оплеухи…

– Я у Матери Воды для себя этот дар вымолила. А видишь, и твою душу сумела порадовать.

– Я не прочь и повторить такое-то удовольствие… Дар-то этот позволяет ещё разок его использовать?

Ответно разомлевшая, тем не менее, она через заметное усилие выскользнула из его объятий, быстро оделась и строго напомнила ему о том, о чём и предупреждала Лирэна на скамье у реки, – Великолепный мой господин, вам надо немедленно покинуть столицу. По вашему следу идёт тень… Лирэна покинула столицу навсегда. Не ищите её, это бесполезно. Она сама найдёт вас, если вы, не желая верить ей, прислушаетесь к моему совету. Уходите, в чём вы и есть, в дом свой уже не заглядывая, не жалея, что там и оставили…

– Да нет там ничего! Нора убогая, да топчан жёсткий, с парой новых рубашек если только…

– И поскорее ступайте за пределы этой окраины, хорошо вам знакомой. Идите в сторону Дальних Песков, в леса, а там будете в безопасности. Континент огромен, дорог множество, а это Лирэна оставила вам… – и Нега, тряхнув распущенными и длинными волосами, вытащила откуда-то неуловимым движением атласный мешочек. Развязала его и высыпала на ладонь горсть изумительно чистых слёз Матери Воды. Камни необыкновенной величины и блеска, однако же, оставили Чапоса равнодушным.

– Себе оставь, – ответил он. – Так и скажешь хозяйке, если встретишь, что я отдал тебе за искусное твоё услаждение. И уж поверь, я такими словами просто так не бросаюсь. Дев имел столько, сколько камушков не то, что в этом мешочке, а пожалуй, не меньше, чем в сокровенной шкатулке у Лирэны. Да ещё вот думаю, что и помимо той шкатулочки, она кое-что себе присвоила. Без ведома жреца Чёрного владыки, за что я её не осуждаю. О себе не позаботишься, кому оно и надо ещё, чтоб о другом заботу иметь. Тебе что ль она дом яств оставила?

– Мне, – ответила Нега просто и, похоже, не солгала. – Но и я скоро заведение продам и уйду отсюда.

– А Сэта не боишься?

– Чего мне его бояться? Вы же не выдадите, а больше никому и ничего обо мне неизвестно.

Кто такая Нега?

– Ну, а если он о тебе сведения раздобудет?

– Да вы что же думаете, что он ясновидящий как жрец Чёрного владыки? Он очень прозорлив, хитёр и подл, но именно-то подлость его и урезает его же прозорливость. Он сюда больше не вернётся, как поймёт, что Лирэна ушла из столицы навсегда. Ему и самому тут светиться небезопасно, мой господин.

– Откуда ты поняла, что я приду?

– Я почувствовала, уж простите, что вы ещё в тот раз меня пожелали. И ответно пожелала вас…

– Чем же я тебе глянулся? Нагрубил же тебе…

– Знала, что дашь мне то, чем и Ненару одарил, а вот Лирэне дать отказался, – вдруг произнесла Нега, обратившись к нему как равная к равному.

– Не понял. Ты кто?

– Я мать Лирэны, – ответила она. – Ты сына ей не позволил родить, а потом и возможной дочке появиться на свет воспрепятствовал, так я и сына, и дочку от тебя рожу, – близнецов. Накануне таблицы магические на тебя раскладывала, как раз сегодня встреча Корби-Эл и Лаброна произойдёт, – вот мне и выпал мой последний шанс сразу же двух деток зачать, благополучно выносить, а там уж… Для того и видение на тебя наслала, чтобы распалить тебя до нужного градуса…

Поражённый, уже и подустав от сильных эмоций, он вглядывался в её лицо и не находил никакого сходства с Лирэной, – Не похожа она на тебя…

– Так в отца своего пошла, – так же просто ответила Нега. – Хорош был её отец собою…

– Жив?

– Живой, чего ему сделается. От смерти вывернулся, так ещё и надсмотрщиком стал у богатого землевладельца. Раб, но другими рабами командует.

– Выходит, не одна она. Родовая защита есть. А ты кем прежде была? Жрицей тоже?

– Куда мне. Не той я масти. Знахарка я.

– Так это ты на меня таблицы магические раскладывала… Мог бы и догадаться, что Лирэна по молодости своей не способна пока что к тому, чтобы будущие пути, как и путаницу возможную, предугадать. И если ты знахарка, что же ты своей дочери выкидыши устраивала, а меня в том винишь?

– Выхода другого и не было, господин мой. Я ей предлагала, бежать из столицы, место бы нашли, где поселиться тихо и неприметно. Говорила ей; «Можно ведь и у того же землевладельца при его угодьях, где отец твой с его-то умом неплохо и устроился, нам с тобой и поселиться. Отцу при семье, мне при муже, а тебе при чужом богатстве, что с твоей-то красотой и умением мужчин услаждать – легко, да и выгодно. Но в отличие от отца свободно там жить будем, так ещё и волю отцу ласками выкупишь… А там простора вокруг хватает, где только и не живут люди». Она в ответ; «Нет! Не хочу в глухомани сидеть, как в детстве и юности своей. Да ещё и подневольно ублажать звероящера… Тут у меня веселье, еда на любой вкус, мужчины на мой уже выбор, тут у меня власть над другими, пусть и в пределах одного дома яств, а уж власть над мужчинами… какое сладкое это чувство, мамушка, тебе такого не понять. Ты жрицей Матери Воды не была, ты того томления дикого по настоящей близости с мужчинами, чтобы желанными, не имела никогда. Когда тебя распалят всю ласками и желанием, а ты ничего не можешь себе позволить… Так я не насладилась ещё сполна обретённой волей. А если ребёнок родится, то падшей стану и на аукцион сразу же и выставят. Так и попаду в те же скотские стойла, где мой отец чудом лишь и не загнулся. И ребёнка в чужую семью отдадут. Ты этого хочешь»?

У Чапоса снова засвербело в голове то жало, что воткнула Лирэна, но назвать это виной или муками совести он бы не смог. Ведь и сама Лирэна не являлась такой женщиной, которая взывала бы к чувству жалости или снисхождению к её проступкам хоть когда. Её переполняла особая самоуверенность заодно с высокомерием существа, с детства избранного и всех превосходящего по своим природным качествам. Откровения на скамье у реки частично опрокидывали сложившееся о ней представление, но ведь и там не ради того, чтобы вызвать к себе сострадание, она разоткровенничалась. Она, ни разу не бескорыстная, хотела спасти его, а цену за спасение утаила. Но он-то знал, что ценой будет его рабство ей. Не любовь, а именно рабское служение там, где она и укроет его от возможной погибели. Ещё один Тон-Ат, только в женской оболочке. Тот кирпичи золотые предлагал, а эта камушки «слёзы Матери Воды». Уж легче оборотню поплакаться, да умолить об убежище. Тому по крайней мере рабы не нужны. А услуги Чапоса оборотню всегда имели эквивалент в деньгах или иных материальных безделицах. Его душа и свобода Рудольфу не требовались. Вот бы Сэта подпалить тем самым оружием, каковым были уничтожены охранники Ал-Физа и расплавлены камни обрамления у дворового бассейна… А ведь Сэт заслуживал кары – убийца по призванию…

– Ты, мой господин, должен знать, что Сэту ты не страшен, а он тебе – да! – как эхо на его мысли отозвалась Нега. – Над ним ореол особый. Ему предстоит великая будущность. Он станет одним из влиятельных управленцев в будущей уже Паралее. Хотя… в подчинении у другой и более высшей власти. Но влияние его огромным будет. А ты… Твой сын будет талантливым, а дочь красивой, и не такими обделёнными, как ты, да и я сама. А уж я постараюсь, выношу и выращу их, напитаю любовью и разумом по мере своих возможностей.

– Так говоришь, будто тебе сам Надмирный Отец и открыл это самое будущее, – усмехнулся он, скорее уж воспринимая её слова как розыгрыш. – Лирэна не совсем нормальная была, и ты, Нега, такая же… Она хотя бы через муки прошла, что и объясняет многое в её поведении. Хотя бы то, что мужчин не желала любить по-настоящему, не могла уже. Или ты думаешь, я не полюбил бы её, такую-то юную и роскошную? Не проявила она ко мне душевной расположенности, потому и я не смог… и никто, похоже, того не сумел, хотя и влеклись к ней и с ума сходили, а вот отталкивала она всех, ни в ком не нуждаясь.

– Ты вот что, Чапос, – произнесла Нега его имя, но он точно своё имя ей не называл. Да она и не спрашивала. – Зря привязался как одержимый к этой Роэл. Никогда не будет она твоей, и возможность эта утрачена ещё в прошлом, когда такое и могло бы сбыться. Но не теперь. За Лирэну прощаю тебя. Сама она во всём виновата. Не полюбил, выходит, не судьба тебе её любить. Может, и она всего лишь от безысходности к тебе и привязалась.

– Может ты, мать всевидящая, и про Азиру что скажешь? – спросил Чапос, – Где она?

– Там, куда и сам можешь попасть в ближайшее уже время. Поэтому уходи!

– А разве ж не судьба нам с тобой ещё разок-другой повторить наше столь гармоничное соитие? – и Чапос попытался удержать её.

– Ишь, какой охочий! – засмеялась она, – Как жених в первую брачную ночь… Рада бы я, да только… Чего ж вчера-то не остался? Я б этого толстомордого взашей выгнала, вот и потешились бы вдоволь. И ушёл бы потом незаметно, не отследил бы никто. У нас тут не один выход имеется, через погреба да на другую совсем улицу есть ход. Ты не торопись, я тебя к тому выходу провожу…

Кто-то позвал Негу снаружи, и она, перед тем как выйти, сказала ему, – Не уходи, пока не вернусь! Провожу тебя…

Какое-то время Чапос валялся в мягкой и чистой по-домашнему постели, доедал то, что она и принесла на своём подносе, а потом вылез, чтобы её найти. Только не нашёл. Одна из служанок сказала ему, что администратор, – Нега оказалась тут администратором, – куда-то отбыла по неотложным делам, а когда будет? Та пожала плечами. – Ждите, коли велела. Да и поздно, ложитесь спать тут. Сказала, что придет, значит, так и сделает. Чего на ночь глядя и уходить? Вы ещё чего вкусить не желаете? Мясо только что запекли в душистой подливке. Велено угостить вас за счёт заведения.