– Ум-то его тебе зачем? – неприязненно спросила Нэя. – У Инара ума много, влияния тоже, поскольку должность не последняя в Администрации города, а ведь тебе что-то не захотелось довольствоваться только этим.

– Т-с-с! – Эля прижала палец к губам, – никто не должен ничего подслушать обо мне! Иначе наши бабёнки и девчонки перестанут меня слушаться, как самую главную над ними после тебя, – она искренне верила, что никто из окружающих ничего не видит, не знает о её разгульной жизни, подчиняясь ей безропотно, раз уж она самая приближённая помощница хозяйки «Мечты».

Груды платьев валялись в примерочной комнате, девчонки мазюкали себя яркой косметикой, сидя перед зеркальной стеной. Между ними бродила усталая и недовольная Ноли, мечтающая о том, чтобы стать администратором и быть главнее Эли. Она сыпала отборными ругательствами в адрес девчонок – моделей, поправляя их оплошность в выборе нужного тона косметики.

Наверное, Эля не раз уже пожалела, что вытащила сюда Ноли из столицы. Ноли не нравилась и Нэе, но удержалась в «Мечте», благодаря своей тонкой льстивости, искусству создавать причёски, обрабатывать ноготки на руках и ногах, а также умением замечать все мельчайшие недочёты в работе швей, на которые часто не обращала внимания сама хозяйка. Хотя временами Ноли внушала оторопь своей злобой в отношении всех прочих. Её карьера в театральном мире закатилась не в последнюю очередь из-за её же собственных интриг, когда она наживала себе врагов на ровном месте. Ноли вообразила себя и здесь повелительницей чужих душ, успев стать врагом и самой Эли. И теперь они обе, Нэя и Эля, не знали, как избавиться от той, кого по глупости приблизили. Она же пугала их своими новыми связями, которые якобы успела завести не только в Администрации города, но в Главном управлении уже над самой Администрацией. Учитывая её двуличие, льстивость, весь предыдущий опыт жизни в столичных тёмных лабиринтах разного уровня их залегания, то, что она сблизилась с Латой, чьи связи и вообще тянулись неведомо куда, к самой верхушке, это могло быть и правдой.

И тут Нэя, – как ведро, которое опрокинули! Вдруг пролилась откровениями, прижавшись к единственно близкой душе. К беспутной, но такой трудолюбивой, надёжной и ласковой Эле.

– И представь. Он тащит украшение обратно и говорит, что Руд не захотел брать. Это, так он сказал, твоё. Я опять отдала и сразу убежала. Потом он сказал, что Руд был очень злой, когда буквально вырвал кольцо у него из рук. Он заорал на него, а парень тот ему: «Я курьером не обязан подрабатывать»! А Руд ему: «Чего же ты там забыл на той территории? Всё равно туда шляешься постоянно»! А парень такой открытый, ну есть мальчик, мамой заласканный, жалуется мне, потому и пересказывает все подробности. «Я люблю гулять повсюду, а там очень красиво и толчеи особой нет. Лес кругом». Руд ему: «Уж не заказал ли и ты себе наряд для Храма Надмирного Света? С кем же туда пойдёшь»? У моего бедного посыльного, когда он всё мне пересказал, тряслись губы, а глаза буквально почернели от ярости.

– Мне кажется, ты что-то не то натворила. Теперь Руд точно твой враг, – разгораясь глазами от явного удовольствия пролезть в тайны Нэи как можно глубже, Эля обняла её.

– А посыльный сказал: «Не нравится, подарите другой девушке. Их много вокруг обитает. И чего ради я буду эту ерунду таскать то сюда, то туда»? «Ты больной»? – так я спросила. «Это же каменная «Мать Вода»! Не расплатишься потом, если потеряешь. Только аристократы могут её позволить себе приобрести. Она дороже и твоей, и моей жизни по цене, если бы какому бандиту пришло в голову её отнять».

«Тут нет бандитов», – так он сказал, – «И чем же в таком случае ты сама заплатила за эту мизерную мать»? Я сказала: «Тебе знать к чему? И не намекаешь ли ты, что тут обитают те, кто продаётся»? Он так опешил, а я ушла прочь.

– Тот мальчик, о ком ты упомянула, такой дивный! Не будь у меня Олега, не ушла бы я от него вот так легко. Ты хотя бы улыбнулась ему?

– Надо знать, когда улыбнуться, а когда уйти с возмущённым лицом.

– Конечно, мне никогда не дарили каменную «Мать Воду», и не думаю, что подарит хоть кто. А если к тому же надо платить такую цену, как заплатила ты, то уж это не про меня.

Нэю резанула её резкая бестактность. Иногда Эля забывала, что они давно уже не обитательницы квартала Крутой Берег, который всех уравнивал. Но где взять другую помощницу? Она, по видимости презрительно, продолжила, – Но, всё же, я решительно повторила, когда он уходил: «Нам не нужны чужие вещи, занесли не по тому адресу». Он его взял так, словно оно могло его укусить. Смешной парень!

– А всё же, Нэя, зря ты Руду перечишь. Он такой страшный!

– Чем? – невольно поразилась Нэя её определению и возмутилась, как будто обругали её саму.

– В смысле характера. Да и внешне, весь бугрится от мышц, такой здоровый, такой надменный. И, кажется, опасный…

– Чем же?

– В смысле неповиновения ему. Но ты уже ходила, всё вытерпела, чего теперь-то?

Нэя внутренне сжалась, будто эта дура саданула ей внезапно по животу.

– Почему он тебе не понравился? – зашептала пошлая подружка и слуга в одном лице. – Он был чрезмерно наглым с тобой? Не подошёл тебе по своим физическим данным? Слишком здоровый? Или же вы вместе перебрали «Мать Воды»? В этом случае, мне не надо и говорить, что может произойти. Люди могут внезапно разбрестись друг от друга на такое расстояние, что и сами потом не смогут выбраться из мест, куда и забрели. А уж о своём партнёре для радостного погружения в те самые утехи, могут и не вспомнить потом. Я знаю, какие там, в этом «Зеркальном Лабиринте» царят нравы и сколько графинов в виде голой девушки находят девчонки-уборщицы после ночей, когда там продолжают неустанно трудиться…

– Я никогда не была в недрах этого «Зеркального Лабиринта».

– А где же ты в тот раз была?

– Там, куда тебя уж точно не пригласят. Успокойся поэтому.

– Домой к себе пригласил? Это уже повышение в уровне использования, что ни говори… Почему же нет продолжения? Ты его не устроила своим умением или он тебя?

– Уймись!

– Вот был у меня случай. Один мужик оказался таким огромным в смысле своего мужского достоинства, что ничего не смог со мной сделать, как ни старался. А сам по виду так себе был, из той же расы, что и Чапос, но почти плюгавый в сравнении с ним. А то бывает и другая крайность, нормальный по виду парень, а в штанах-то не сразу и отыщешь то, что и необходимо… Бывает же такое несчастье!

– У тебя настолько богатый опыт, что жуть берёт! Таких-сяких-всяких ты перевидала, всё изведала, всё выдержала. Все размеры примерила! Зато твой Чапос красавец! Зато он добряк, каких не сыщешь!

– Чапос был добр ко мне, пока не появилась та рыжая танцорка и всё разрушила. Его как подменили, – видя, как Нэя промокает слёзы, боясь испортить себе вид перед показом, Эля решила её приободрить. – Разве я смею тебя осуждать? Я и сама здесь не схожу с языков всех тут праведниц. Хуже нас с тобой тут и нет. И наших девочек, конечно. Не переживай! – Эля обняла её ещё крепче, утешая после того, как простодушно оскорбила, – Но, к сожалению, Нэя, мы для них падшие! Не делай вид, что ты не понимаешь.

– Я не падшая! Мы никому не продаёмся!

– Окружающим всё равно. Мы, они считают, червоточина в их безупречном саду. Нас тут терпят из-за капризов здешней верхушки. Ты умеешь угодить их женщинам.

– Какое хорошее настроение у меня было, но ты всё испортила! – В досаде Нэя слишком даже грубо отпихнула грубую простолюдинку от себя и ушла от неё в другой конец зала.

Конкурс среди негодных прислужниц «Мечты»

– За что? – обиженно произнесла Эля, пошатнувшись от тычка той, кто казалась на такое не способной. Даже если по делу, а тут-то…

– За что? – повторила она.

– Зря ты не вдарила, как следует, ей по скуле! – сказала Нэе Ноли, радуясь тому, что Эле досталось от хозяйки.

– За что? – спросила уже Нэя.

– Ей всегда есть за что! – ответила Ноли. – Да хотя бы за то, чтобы не путала ваше добро и своё собственное. Хитра! Ни разу не удалось её за руку схватить, а чую, тащит всё, что плохо лежит. А других подставляет очень умело! Вот вы недавно уволили девушку за пропажу дорогих платьев, которые она демонстрировала в столице. А я уверена, что Эля платья своровала. Я их потом в витрине одного салона видела. Да и не раз такое было. Я же наши изделия помню. А та девчонка не могла так поступить. Вы очень добрая, не стали привлекать за воровство, а всё же, остались при мнении, что невиновный человек – воровка. Эля вас разорит когда-нибудь. Она, как бездонный мешок, хотя узорчатый и атласный по видимости…

– Ноли, ты злая как Лата! – ответила Нэя, устав от её наветов, как и от правды по поводу очевидной вороватости всех вокруг, – Вы все тут воруете. Но где мне взять другой служебный персонал? Швеи тащат ткани, кружева, дорогие пуговицы и нитки, девчонки всё, как ты и сказала, что плохо лежит, уборщицы даже посуду, так что не успеваю оплачивать её невозврат дому яств. Даже деньги клиентов куда-то пропадают порой!

Ноли послушно кивала, признавая непорядочность всех вокруг, – От чего я глаза свои едва лишь отведу, то и пропало. И даже уличные рабочие тащат садовый инвентарь и прочий рабочий инструмент, так что, чего не хватишься, ничего нет! Я всегда об этом вам доношу, госпожа. Что касается меня, я честная женщина, у меня нет семьи, ради которой я и могла бы тащить к себе чужое добро. Нет и мужчины, ради которого я жаждала бы обряжаться в те наряды, что вы тут и создаёте. Нет и былого профессионального статуса в том мире, откуда меня изгнали негодники и продажные девки. При мне осталась лишь моя честность. Если бы вы приблизили меня, я доказала бы вам это…

– Ноли, ты помнишь ту ночь, когда погиб мой брат? Ты была тогда в доме у Гелии, на празднике…

– Как тут вспомнишь? Столько событий произошло с тех пор…

– Ифиса говорила, что вы с ней едва не подрались в ту ночь…

– Ифиса-Лан? Быть такого не могло! Чтобы столь щепетильная особа, как Ифиса, затеяла драку? Да ещё со мной? Мы с ней очень мило общались. Как всегда сплетни, госпожа Нэя. Как всегда, выдумки низких людей. Они, как вездесущая пыль, оседают на всё, особенно на чистое, ибо на грязном лишнюю грязь уже не заметишь… – Ноли заметно вдохновилась столь тесным общением.

– Ноли, ты помнишь мужа Гелии?

– Как же его забыть? – она взглянула столь проницательно, но очень быстро отвела глаза, что сразу стало ясно, она гораздо умнее, чем воспринимает её Эля.

– А здесь, в «Лучшем городе континента», ты его не встречала?

– Разве он здесь живёт? – она не выразила удивления, что говорило о том, полной откровенности она избегает.

– Не знаю, где он живёт, – извернулась Нэя, – но, кажется, тут бывает…

– Нет, мне не приходилось его тут встречать. Да и когда мне гулять по окрестностям, если я работаю, не покладая рук? – Ноли искренне верила в свои огромные трудозатраты, в чём бы они ни выражались.

– Как думаешь, Ифиса была близка с мужем Гелии? Ведь все знали, как Гелия и её муж жили зачастую во взаимной отчуждённости…

– Была ли она с ним близка? Думаю, что да. Хотя свидетелем их близости не была. Но так многие считали. А он позволял себе порой такое к ней отношение, какое к посторонней женщине мужчина не позволяет…

– Какое же? – терзалась Нэя за давно прошедшее, будто это сегодняшняя реальность.

– Ну… Я сама видела, как однажды он валялся на диване в одной из комнат в жилье Гелии, а Ифиса сидела рядом и обжимала его как свою собственность! Ну… вы понимаете? И он не препятствовал. Хотя и не скажу, что проявлял ответную активность. Нет, лежал так, будто один. Но её не отгонял прочь от себя. Я же часто к Гелии приходила, чтобы навести на неё глянец… А в ту ночь, о которой вы и упомянули… она же из себя выходила, когда вы сами… едва стол не погромила от ярости. Но как возможно сравнить вас и Ифису? Я сожалею, что ваши отношения оборвались, поскольку все знали о вашей взаимной влюблённости. Может быть, не всё и потеряно? Вы вдова, вы состоявшийся профессионально мастер, вы молоды, наконец, а он тоже вдовец… Если, конечно, можно его считать за мужа Гелии, кем он, кажется, и не являлся…

– Ты ведь тоже не старая, Ноли. Выходит, и у тебя есть шанс на личную жизнь.

– Шанс есть всегда. Но если бы вы вытолкали прочь отсюда эту падшую женщину и воровку Элиан, а меня назначали на её должность, то мой шанс был бы куда как весомее. В таком городе лишь дурак не сумеет вылезти из той колдобины, куда вогнала его предыдущая и несправедливая жизнь. Вот та же Эля… чего бы ей не использовать то везение, что обрушилось на неё с появлением в её жизни Инара Цульфа? Кстати, с моей помощью это и произошло. Вы не знали, что они были знакомы ещё в столице? Но где её благодарность мне? Она и к вам не питает ни малейшей благодарности. А бедного Инара успела уже опозорить и тут…

– Разве Инар Цульф бедный? Кажется, он так не считает. Что же вы сами-то не воспользовались тем, что Инар был одинок в личном плане? Зачем сблизили его с Элей?

– Вы задаёте такие вопросы, будто сами не понимаете, что именно требовалось Инару в то время… Это, знаете, не мой стиль жизни. У меня не то развитие, не то и воспитание, чтобы я стала падшей женщиной… Мне, как и вам, необходим муж.

– И вы надеетесь найти здесь свою Судьбу?

– А вы нет?

– Мне кажется, здесь это намного сложнее сделать. Здесь обитают очень уж непростые люди…

– А вы разве простая? Вы аристократка, и вы к тому же обладаете уникальным мастерством…

К ним подошла Эля. Её лицо, всегда такое искреннее по виду, выражало почти детский испуг. Она пыталась уловить по выражению их лиц, о чём был столь длительный разговор? – Примите меня в свою задушевную компанию, девчонки! – произнесла Эля притворно весело.

– Задушевность это не про тебя! – огрызнулась Ноли, раздосадованная вмешательством Эли в такую тёплую доверительную минутку общения с хозяйкой.

Нэя встала и ушла от них подальше, сев в самом углу огромного зала, утащив туда лёгкое креслице. Эля подскочила к Ноли. Даже не расслышав, о чём шла речь, она была уверена, ни о чём хорошем Ноли Нэе не поведала. Эля замахнулась на ябедницу лёгким платьем, которое держала в руках, а бывшая подружка по столичной и весьма тёмной жизни в ответ замахнулась коробкой с гримом. Уже в следующий миг коробка со стуком опустилась на макушку Эли, и разноцветные баночки, кисточки и узкие флакончики рассыпались вокруг. Лёгкая упаковочная коробка не смогла бы причинить никакого ущерба голове Эли, исключая возможные повреждения для самой дорогой косметики. Ибо в «Мечте» не терпели дешёвку, в чём бы она ни выражалась. От драки их спасло лишь то, что и та, и другая взаимно боялись обнаружения компромата на себя. Им обеим было что утаивать. Как и многим, многим женщинам всегда есть что утаивать. Недавно обруганная девушка-модель стала поспешно собирать дорогой грим, помаду, косметические карандаши и прочее для утончённой раскраски нежных девичьих лиц, стараясь услужить злоязычной Ноли. Эля исподтишка и нарочно старалась наступить на просыпанные флакончики и хрупкие тюбики, чтобы ущерб всё –таки состоялся, и Ноли пришлось бы выплатить штраф из собственной зарплаты. Девушка загораживала руками добро, принадлежавшее им всем. Ноли, несмотря на худобу, тяжёлым грузовозом теснила более пышную, но лёгкую Элю.

– Своё вначале купи, а потом и дави своими кривыми ножищами! – шипела Ноли, всюду подчёркивая едва заметный дефект ног Эли.

– На себя-то посмотри, плоская криворотая злыдня!

Девушка едва не плашмя легла на дорогие разбросанные штучки, ловко подбирая их в позолоченный и твёрдый картон коробки.

– Ты платьем-то все полы уже протёрла! – заорала на девушку Ноли, ничуть не оценив её усердия. – Ведь для показа его отобрали! Кто после того купит?

– Госпожа Нэя… – девушка растерянно протягивала свои ладошки, испачканные алой помадой из раздавленного губного карандаша, – Что они натворили…

– Стой! – завопила Эля, – платье не испачкай! – и повела девушку в умывальную комнату.

– Вы заметили, госпожа, как мила эта девчонка? – спросила Ноли, подойдя к Нэе. – И фигурка редкой пригожести. Почему бы вам, госпожа, не послать особый пригласительный билет хозяину нашей «Мечты»? Пусть бы поглазел на наших милашек… – Ноли намекала на то, что владелец здания слишком уж затянул свою нещадную эксплуатацию самой хозяйки, отчего та и выцветала буквально на глазах, во мнении Ноли. Пусть другие заменят её в подаче этих нелёгких, опять же во мнении Ноли, услуг. Те, кто моложе и грубее по своему качеству. Она проявляла искреннее участие и человеколюбие к драгоценной своей хозяйке, давно уже не видя никакой ценности и блага в интимных делах из-за своего личного ужасного опыта и вызванной им окоченелости, казалось, что и навсегда. Она тешила себя тем, что Нэя точно такая же, как и она. Стылая, ненавидящая всех мужчин без исключения.

– Вы бредите, Ноли. Он презирает всех нас скопом. Считает пустотелыми и пустоголовыми куклами. Обзывает нашу «Мечту» кукольным театром для недоразвитых троллей! – Нэя забылась настолько, что озвучила термин, не говорящий ни о чём той, которая и знать не знала, что она обитательница планеты Трол, то есть троллиха.

– И вас? – изумилась Ноли, она же троллиха.

– Я же сказала, всех!

– Я слышала, что Лата мечтала продать ему свою дочь за домик в тенистом пригороде. Но из этой затеи ничего не вышло. Надеюсь, что вы тоже от него освободились?

– Да от кого?!

– От Руда-Ольфа. Бывшего мужа Гелии…

– Знаешь, всё же, кто он. И чего разыгрывала своё неведение…

– Я не видела его здесь ни разу, – призналась Ноли, – после тех лет, как жива была Гелия, не видела нигде. Лата рассказала, кто он, наш арендодатель…

– Уйди, Ноли. Я устала.

Помня, какое чувство эйфории дали ей шарики доктора Франка, Нэя решила принять те, что остались, а также попросить у него ещё. Завтра она пойдёт к доброму человеку Франку в «Лабиринт». Всё равно о ней уже говорят такое! Что она обслужила всех управленцев этого закрытого объекта, носящего столь интригующее название «Зеркальный Лабиринт», куда нет доступа большинству из тех, кто и сочиняет подобные бредни. Но идти к доктору Нэя боялась. Рудольф мог всё узнать. Хотя, что всё? И что ей Рудольф?

Ночью он слонялся вокруг спящего сиреневого кристалла, как медведь – шатун, изменив своей бесшумной манере и производя чрезмерный шорох в кустарниках. Это происходило от набухающей злости, в основном на себя. Но входить к Нэе у него не было и помыслов. Хотя именно тоска заставляла бродить неведомо зачем, непонятно на что надеясь. Не выйдет же Нэя глубокой ночью подышать пряным воздухом. Само место не казалось настолько беспросветно тёмным. Свет, падающий на кристалл здания, частично отражался и освещал укромную заросшую часть у поваленного дерева, из коего сделали удобный лесной диванчик.

В следующее мгновение Рудольф услышал сдавленное рычание непонятно кого, не то зверя, не то ещё какого существа. В полутьме, поскольку ночные осветители Главного шоссе частично пробивали стену из зарослей у кромки леса, нечто шевелилось и перекатывалось по мягкому взрыхлённому настилу из трав и перегноя под древовидными кустарниками, росшими недалеко от лесной дорожки, выводящей к жилому сектору. Тотчас же аморфное и неразличимое в деталях непонятно что разъединилось на две части. Тёмный сгусток с треском вылез из кустарников и бросился прочь. Рудольф успел разглядеть, что это был плотный мужик. Он скрылся в лесу молниеносно и, понятно, не было ни малейшего намерения преследовать неведомо кого, хотя бегство неизвестного человека удивило. Спустя несколько минут из зарослей с уже менее сильным треском выползла фигурка поменьше. Рудольф направил на неё луч браслета, активизировав его на освещение того места, где она копошилась. Он узнал Элю, узнал как-то сразу, ещё и не видя её лица. Ночная бродяжка стояла на коленях, долго мотая своей головой, как лошадь, сбрасывая со своих губ травинки, и ничего не соображала.

«Вот же сука»! – обратился он к ней мысленно без всякой, разумеется, эмоции на её счет. Это была её жизнь и её игры. И всё же, отворачиваясь от неё, он скорчился, как будто проглотил таракана. Благоуханная природа вокруг была соучастницей в похотливых игрищах людей. И сейчас её животная суть, её отвратительный механизм размножения, используемый людьми только ради получения импульса наслаждения без всякого такого высокого замысла о потомстве и без размышлений о смысле продления жизни, вызвала потрясающее по силе отторжение. От природы вокруг, от Эли, от себя самого. И только Нэя была в стороне, ничуть не причастна к этому чавкающему Хаосмосу. Обиженный ангел, чьё нежное одухотворённое тело зверь посмел изжевать, обслюнявить и, подавившись, слёг в звериной своей тоске.

Днём Нэя с Элей оценивали девчонок, устроив им повторную репетицию уже для показа в столице. Злая Ноли оскорбляла, войдя во властный запой, одну за другой нерадивых «будущих пустынных обезьян», как она их обзывала на закуску после основного насыщенного блока оскорблений. Одну она особенно третировала, самую хорошенькую, отправив её в душ, как самую потную уже из «обезьян». Каждую девушку Ноли обнюхивала мясистым носом, уверяя что, надев платье на потное тело, они испортят товар, сделав непригодным для продажи.

– Нам по любому мелочь за всё дают, – бурчала Эля, – за такие крохи пусть. Может, ещё прикажешь дорогими духами их опрыскать?

– Знали бы дамы из высших сословий, какие шкуры напяливают на себя эти платья, они бы ими и пол побрезговали вымыть, – Ноли подозрительно рассматривала кожу одной из девушек.

– Она извращенка, это точно! – Эля была готова затеять скандал. – Ты в нижнее белье им не лазила ещё? Они все проходили врачебное обследование перед тем, как очутиться здесь. Ты чем чище?

– «Перед тем как очутиться здесь»! – повторила Ноли, – а что они вытворяли уже после? С кем и где они успели изваляться, тебе это ведомо? А тебе тоже светит обследование, я уж постараюсь. Сегодня ночью тащилась, я видела, со своим драным подолом.

– Откуда и видела?

– Да высунулась в коридор, по нужде захотела, а ты тащишься. Вся мятая, лохматая, в волосах трава. Ну и подлая! Как только муж с тобой управлялся! Детей ведь имеешь. Я ещё могу понять, когда ты позволяла себе в столице…

– Позволяла в столице? Что она позволяла себе? – заинтересованно вклинилась в их перебранку развязная и очень хорошенькая девушка.

– Не с тобой разговаривают! Ты только вешалка для одежды! – пихнула девушку в сторону подиума самопровозглашенный администратор Ноли.

– Да тебе завидно, что ли? И чего ты девчонок-то шпыняешь, как и не люди они, – но отбрёхивалась Эля вяло. – Тебя бы кто в траве извалял! Ты не была бы такой злой. Да неохота никому даже этого.

– У, падшая, – Ноли начисто забыла о благодеянии Эли, попав туда, куда без неё не попала бы никогда. Нэя пребывала в эйфории от загадочных препаратов доктора, и гомон зала показов долетал до неё, как через стену, обрывками и бессвязно. Но, всё же, она усилием воли заставила себя вернуться в то место, где и сидела в физической реальности.

– Ты чего такая сегодня? – спросила Нэя у Эли, заметив, наконец, непривычную сумрачность на лице вечно улыбчивой подруги.

– Да так. Сегодняшней ночью, – вдруг зашептала она, – кто-то отделал меня в зарослях. В меня всаживали нечто несусветное, ещё бы чуть-чуть, и я бы треснула. Видишь, до сих пор сидеть не могу. – И она как-то боком поёрзала в кресле.

– Кто? – Нэя в ужасе ширила глаза.

– Знаю, что ли. Темно же было. Мужчина, понятно. Свалил сзади, когда я уже почти подошла к дорожке на выход из леса. Навалился на спину, я и упала лицом в траву, а он уволок за ноги в темень, в кусты какие-то. Дышал хрипло как скотина какая. Все ноги и руки изодрала о сучья. Видишь, длинное платье с рукавами теперь ношу. Хорошо ещё, что не лицо.

– Не мужчина, а бешеный зверь! Закономерное происшествие с тобой! Как ты можешь бродить ночью?

– Когда ещё? Днём что ли у всех на глазах? Не все же такие, как ты. Из фарфора ты, что ли? Я не умею быть одна бесконечно долго. Знать бы, что красивый был, сама уступила бы. А так, всё думаю, вдруг урод какой?

– Да какая разница? – Нэя сжала театральным жестом свои руки, прижав их к груди, но искренне жалея подругу. – Кто это посмел? – Нэе не хватало дыхания от возмущения.

– Ты так ужасаешься, что можно подумать, сама через это не прошла. И где же тут закономерность, если ты не разгибаешься от своих трудов и никуда никогда не шляешься?

– То есть? Что я, как и ты, кем-то была изваляна в траве? – Тут уж дыхание кончилось совсем, и Нэя раскрыла рот, как рыба, засыпающая от избытка кислорода.

– Ну, может, и не в траве. Где-то. Ничего ведь, выжила. Крик не поднимала. И правильно. Итак, позор хлебаем тут. Хуже нас и нет, как они считают, эти избранники счастья. И если что узнают, вышибут отсюда. Мы же будем во всем и виноваты.

Уязвлённая плебейской грубостью Эли, Нэя отвернулась. Но другой подруги у неё не было. И никого тут не было. И нигде не было.

– Но я догадалась, кто это, – опять зашептала Эля.

– И кто?

– Показалось вдруг, что наш уличный уборщик Ихэ-Эл. Он не может меня спокойно видеть. Возник вдруг у самого здания, как я хотела внутрь войти. Не иначе, крался за мною по пятам.

– Наш «Утренний Свет» хулиганит по ночам? – У Нэи не укладывалось такое в голове. Неуклюжий здоровяк, не умеющий толком и говорить? – Да он и не разговаривает ни с кем. Не умеет.

– Ну и причём тут его неумение складно говорить? Он меня языком, что ли, умял всю? Раздавил просто, как плита каменная. Он это. Он! Но знаешь, я в таком случае завидую его «Лучезарной». Я бы знала, что он такой, сама бы свидание назначила. В кустах. Ладно уж, согласилась бы ради экзотики.

– И не вздумай! Его злобная луковица тебя задушит. Придавит как гора, не смотри, что по виду как мягкая подушка. Вот эту самую девочку, которую затиранила Ноли, эта «Лучезарная» жёнушка чуть не утопила в декоративном бассейне, когда её «Рассвет» вздумал с девушкой поиграть, всего лишь полил ей ножки водичкой из шланга. Подстерегла её поздно вечером, ухватила за шиворот, когда вокруг не было ни души, придушила, чтобы она не закричала. «Вот тебе вода, мойся, мойся»! И пихала её лицом в воду, вниз. А бассейн глубокий! Олег девочку еле успел вытащить, а то бы она захлебнулась! И поскольку свидетели отсутствовали, всю вину так и свалила бы на несчастную. Сама, мол, и оступилась. А кстати, что там делал Олег в такой поздний час? К тебе приходил? – Эля не ответила. – Тут уж я выскочила на шум, а Олег эту ревнивую злыдню пихнул туда, так она своим объёмом всю воду вытеснила из бассейна. И плавала там поверху, как надувная подушка. Девочку еле откачали, воды нахлебалась. Я думаю, подать жалобу в Администрацию. Мне надоел произвол нашей обслуги.

– Почему ты и распустила всех? – с готовностью накинулась на Нэю Эля. – Объяви им всем, что я главная, и я быстро наведу порядок! А ты? Нэя, ты мечтательница, а не управительница. Ты и над мужчинами не умеешь властвовать. Поэтому ты и одна. Будь я такой красоткой, то тут в царстве лучших мужчин Паралеи, простолюдинов по рождению, конечно, но по уму, я бы стала их богиней, как была Гелия. Я выбрала бы лучшего из них и стала бы им верховодить.

– Под кустами, что ли? – оборвала её Нэя.

– Ну, уж… – Эля, однако, сбавила свой градус подъёма над подругой. – Я и сама не стремлюсь. Я же мать двоих детей. Я только ищу свою женскую маленькую радость, время от времени. Хотя, если честно, так хочется найти большую радость, вернее, большого… Аристократа бы влюбить в себя, – добавила она и с вызовом толкнула Нэю, но маскируясь под игру и шутку. – Я бы не отказалась ещё раз там упасть, но уже без всякого страха. Если уж честно. – Не находя отклика своей игре, Эля обиженно добавила, – Можно подумать, что ты аристократка. Настолько горда собой.

– Да! Я родилась в аристократическом сословии, в отличие от тебя. – Не принимая её игры, гордо и даже надменно Нэя вскинула свою голову, приняв позу, выученную в театральной школе, где училась два года всего.

– Если хочешь и можешь понять, не у всех людей одинаковая природа, разная кровь течёт в сосудах у таких, вроде, и внешне схожих и близко соседствующих здесь существ. Например, мои предки пришли со звёзд, – вдруг выпалила Нэя. Но желание поставить на место заигравшуюся и распущенную подчинённую, пользующуюся её любовью и её практической беспомощностью, было сильнее здравого смысла.

– Откуда? Что это за страна «звёзд»? Где это? Они были беженцы?

– Что толку тебе объяснять. Ты не учила ни географию, ни историю. Тебе и не объяснишь в двух словах. Я настолько тут одинока. – Нэя отодвинулась от Эли, от женщины недостойной, но единственной её подруги. Эля была ей чужда по своим качествам, примитивна. Если бы не злой нрав Ноли, то и по уму, и по уровню образованности, да и по личному поведению, она подходила бы куда как больше к той должности, что захватила себе Эля.

Неприспособленность, мечтательность, щепетильность, гордость и доверчивость, все эти качества делали Нэю кормушкой для других. Едва ей улыбнулась хмурая судьба, как на ней целой гроздью повисли люди, не желающие её и знать в её бедности. Кроме Ифисы. Та тоже была гордой. И помогая Нэе раньше, не напоминала о себе, когда Нэе удалось пристать на светлый и тёплый бережок, где она обсыхала от мутных вод столичного водоворота. Но наделённая тонкой психологической структурой Нэя, видя и понимая многое вокруг себя, никогда не умела использовать это качество ради жизненных выгод. А Эля хваталась за любую возможность, цеплялась и заискивала, если надо, и всегда легко вставала на ноги, когда её сшибали оземь люди или обстоятельства.

– Я думала, здесь живут лучшие люди континента. А здесь, как и везде.

– Да где ты их видела. Лучших? Это всё социальные игры. А суть у всех одна. Каждый старается только ради себя. Никто никого не любит за бесплатно.

– Нет, – никогда Нэя не хотела соглашаться с этим. Даже после всего. Даже после того, как с треском рухнула цветочная декорация и этого мира, явив свою изнанку, полную тёмных лабиринтов и страшных отсеков. Нет. В таком мире жить не хотелось.

Ненужный, а такой хороший доктор Франк

Она нащупала капсулу, выклянченную у доктора. Вчера, но не поздно, они опять гуляли с ним в лесу. Капсула лежала в её сумочке на поясе. Она давала возможность и силы соткать мозгу спасительную и новую, радостную декорацию. Она создавала из чего-то незримую ширму, скрывающую отвратительное закулисье мира. Нэя сунула её в рот, и капсула растаяла, оставив прохладу и вкус цветочной росы. Хотя, понятно, Нэя никогда не пила росу с цветов. Но душистая лёгкость была похожа, так ей казалось, именно на росу. И сама капсула была похожа на круглую и прозрачную росинку, наполненную волшебством. Она забыла об Эле и о показе, до которого ей уже и не было дела. Будет он, нет.