Рудольф, раздевшись, залез в маленькую душевую кабинку Нэи, после чего лег в её постель, отшвырнув многочисленные и нелепые подушечки. Спровадив, наконец-то, Лату, Нэя отправилась в пошивочный цех, чтобы за работой обдумать россказни полупомешанной вдовы. Оставшиеся в цеху швеи, выполняющие срочный заказ, о чём-то её спрашивали, а она отвечала, тут же забывая и сам вопрос, и свой ответ. Лата умудрилась оставить в ней что-то тёмное и клейкое, не рассасывающееся, не проясняющееся. Иногда Нэе начинало казаться, что Лата – человек-фикция, и нет у неё ни души, ни наличной телесной жизни. Хотя сама же Нэя и прикасалась по профессиональной необходимости к её крепким телесам. А рассказ Латы о своей матери и о том, как та лечила мать Ал-Физа, такая же фикция. Для чего же и кто придумал такую вот фикцию? И что если большинство окружающих её проходных и не главных фигур тоже фикции? Чисто информационные увязки между фигурами главными, у которых душа-то несомненна. Но является частичкой души – мечтой или вымыслом создателя? И что если душевное расстройство заразно? Чисто информационный вирус, передающийся при деструктивном переплетении тех же информационных полей и их внезапном коротком замыкании друг на друге?

Она думала несколько проще, более смутно, и не давала словесных определений своим домыслам. Нэя помотала головой, отгоняя от себя поразившие её откровения Латы. А вдруг? Говорил же Рудольф про Олега, получившего удар информационного эгрегора планеты Паралея, про вторжение в психику Олега мощных и рвущих его чуждых импульсов. А сам он, Рудольф, как устоял против колоссального по своей мощи духа чужой планеты, и устоял ли? Он давно уже был жителем Паралеи. А Олег таким жителем не стал, но и прежним существом быть частично перестал. Олег получил расщепление своей психики. И к чему всплыл в её раздумьях Олег? Ничуть для неё не важный. А потому, что Эли не было, удрала куда-то в темень, вместо того, чтобы и выпроваживать последнюю клиентку и следить за тем, чтобы те не страдали забывчивостью. Забота о репутации заведения была одной из обязанностей «мерзавки Элиан». Тут Нэя улыбнулась вымыслам Латы по поводу воровства Эли и тому, что Эля сняла где-то в аренду сарайчик для сокрытия уворованного. Каким образом могла бы Эля так незаметно воровать? Да ещё столько, чтобы набивать какие-то, вымышленные Латой, сарайчики. Мать Эли была нечиста на руку всегда, но Эля – нет!

Устав от непосильных раздумий, она уже жалела, что не сможет отдохнуть в одиночестве. Когда она вернулась, Рудольф глубоко спал. Он даже не шевелился, и дыхание было тихим неслышным. Нэя какое-то время любовалась его высоким лбом, лицом, могучей грудью, раскинутыми руками. Перед влюблённой без шанса выздороветь Нэей спал звёздный полубог. Какая тут ещё Лата? Где ум у этой женщины, где её здравый смысл? На кого, вообще-то, она посмела направить свой вожделеющий взгляд? Вспотеть своими похотливыми телесами? Мысль о безумии Латы, о так называемом «расщеплении психики» стала очевидностью. Нэя помчалась в душ, омывая себя от тёмного воздействия Латы, тщательно стирая следы от прикосновений к её коже во время примерки платья, как от прикосновений к опасному ядовитому пресмыкающемуся. Став лёгкой, посвежевшей, Нэя встала на колени у своей постели и улавливала его дыхание, его инопланетные сны. Совершенно счастливая, она легла рядом, уткнувшись в его спину, вдыхая его нездешний запах, ставший ей родным, и предвкушая утреннюю радость совместного пробуждения.

Отрадные ночные разговоры и….

– Как же он красив…

– Да уж, красавчик, – хмыкнул он. – Атрибут чудища… как ты когда-то сказала…

– Я не могла такое говорить!

– Да я не обиделся ничуть. Это же было невольное проявление твоего восхищения. Думаешь, я того не понял? Но ты очень уж боялась, что я учую все твои тайные желания. Ты же еле на ногах держалась… Главное же, не красота…

– А что?

– Твёрдость. Качество. Сила.

– А у женщины что главное?

– Обволакивающая нежность. Отзывчивость. Соразмерность.

– Так это всё не самое главное.

– А что же тогда?

– Гармония. Любовь. Ты любишь меня также сильно, как тогда, у реки…

– Ну… Разве я тогда любил? Плоть любви создаёт время, как и для всякой живой сущности.

– Но оно же и разрушает любовь, – возразила она.

– У кого как. У меня лишь наращивает её мощь. Я желаю тебя сильнее именно сейчас, чем когда-то. Истончается от времени лишь некачественная подделка. Проще, иллюзия. Для любви же каждый очередной день,– ну и ночь, само собой, – есть её возрастание, усиление.

– А старение? – спросила она. – Оно же неизбежно…

– В этом смысле любовь не подвластна неумолимому закону времени.

– Ты говоришь как… – она замолчала.

– Кто? Договаривай.

– Как Тон-Ат.

– Выходит, я стал мудрецом. Выходит, я старею.

Глава четырнадцатая. «… И тайные страхи, сокрытые во мраке».

– Я боюсь огромности своего счастья. Оно слишком неправдоподобное, чтобы быть длительным. Тем более пожизненным…

По закону любовной игры она ждала его страстных заверений в вечной нерушимости снизошедшей на них гармонии, но их не прозвучало.

– Откуда твой пессимизм? – спросил он. – В чём его причина? Разве наши сеансы насыщенного секса ослабели? Напротив, они усилились с тех пор, как я втащил тебя в машину…

– Ты всё не можешь забыть ту машину…

– Ещё бы забыть! Из меня в тот раз чуть душа не вылетела.

– Но это могло быть из-за того, что ты перед этим слишком долго жил как монах. Ты же после Гелии никого не любил? Это правда?

– Почему для тебя это важно? Тебя же не было рядом.

– Тебе же почему-то не даёт покоя Тон-Ат. Тебя же не было рядом…

– Он похитил тебя у меня.

– Тогда расскажи, кем была та девушка, с которой ты и Чапос гуляли по берегу реки в ту праздничную ночь в честь Матери Воды?

– Это к Чапосу вопросы, а не ко мне. Но лучше и ему не стоит задавать такой вопрос при встрече. Участь той девушки оказалась трагичной…

– Из-за Чапоса?

– Скорее, из-за Олега.

– Олег? Он был её возлюбленным?

– Он был её похитителем, а также нарушителем строжайших правил. Он поселил её на режимном объекте, а когда её удалили, то… – и он замолчал.

– Что?

– Её убили дружки по прошлой жизни.

– Так вот почему Олег ненавидит меня. И тебя…

– Тебя-то за что?

– За то. Ты же не соблюдаешь правил, а я живу на режимном объекте. Нам можно, а ему нет?

– Да! Мне можно! А ему нет! Он земной преступник. И повторно стал преступником уже здесь. Он рецидивист. И по нашим законам, здешним, а не земным, я обязан был уничтожить его! А я дал ему отсрочку. Пусть на Земле с ним разбираются.

– Как? Здесь у вас настолько жестокие законы? Для преступников…

– А как бы ты хотела? Чтобы вдребезги разнесли весь этот уникальный и невероятно сложный, но и очень уязвимый объект? Такие вот недоумки? Как Олег и ему подобные…

– Тебе приходилось уничтожать и своих тоже?

– Нет! И почему тоже?

– Сам же говорил о войне в горах… – испугалась она, но коли уж развернулся разговор в такую сторону, деваться было некуда.

– Прежде, до меня, такое было. При мне – нет!

– Поэтому Олег такой сумрачный…

– Он в умственном смысле сумрачный, а возможно, и всегда таким был. Сюда других не ссылают. Другие мои парни, кто на добровольной основе, в меньшинстве.

– А тебя… тоже сослали?

– Нет! Я был отправлен в краткосрочную командировку. Я остался тут добровольно.

– Из-за Гелии?

– Из-за дочери.

Она завздыхала, завозилась, сделала вид, что хочет спать и повернулась к нему спиной.

– И ещё… из-за тебя тоже.

Она повернулась и обхватила его, уткнулась носом в шею возле, – опять колючего! – подбородка.

– Ты дар Богов Паралеи, – сказал он. – А дарами Богов пренебрегать нельзя.

– Но ведь… – она поёжилась от внезапной волны холода, непонятно откуда возникшей, и натянула на себя плед, перетащив его на себя почти весь. Завернулась как гусеница в лист, в то время как он, распластавшись, явно изнывал от ночной духоты.

– Чёрный Владыка хотел взять меня себе, но мама не отдала меня в жрицы Матери Воды… – не надо было об этом и упоминать, но тут уж… женщины очень часто страдают спонтанной расторможенностью речевых центров коры головного мозга, как, наверное, сказал бы доктор Франк.

– Выходит, он вынужден был смириться перед волей более мощных своих коллег, – пошутил он.

– Ты думаешь, он смирился?

– Конечно. Ты же не стала жрицей. Но ведь я и в этом случае, окажись ты жрицей, вырвал бы тебя из его власти. Нашёл бы и утащил.

– И не стал бы ревновать меня к Чёрному Владыке? Ведь к Тон-Ату ревнуешь до сих пор…

– Ревную? Нет. Злился отчасти. Он же был и есть ветшак.

– О-о! Как же ты горд своей силой, своей несокрушимой потенцией.

– Да уж есть чем гордиться. К тому же этот твой владыка недр есть фикция коллективного сознания. Его же нет, коли жрицы были девственницами.

– Он овладевал их душой.

– Это тоже всё игры сознания. Твою бабку лишил невинности не чёрный хозяин недр, а твой дед-жрец своим вполне реальным и эрегированным удом.

– Как грубо! – возмутилась она.

Тень ушедших времён. Жрица Ласкира и жрец Ниадор

Нэя: – Когда я грущу, я вспоминаю свою старшую мамушку. Я виновата перед ней.

Венд: – Можешь вспоминать вслух. Выскажись и тебе полегчает.

Нэя: – Я не любила её. И Нэиль, хотя и любил, тоже никогда не слушался её. Обижал, да и я иногда обзывала её. А ведь она заменила нам маму, хотя ей досталась нелёгкая Судьба. Иногда она откровенничала со мной. Мой дедушка Ниадор… как бы это обозначить? Был наделён очень сильным каждодневным, и еженощным тоже, устремлением к тому, что ты обзываешь «насыщенным сексом».

Венд: – Сатириаз называется, если по сугубо медицинской земной терминологии.

Нэя: – Бабушка настолько уставала от него, что умышленно подбирала ему «особых дев», нанимая их под видом домашних служанок. А уж те своими ухищрениями неизбежно утягивали его в «пучину насыщенного секса». Он страдал от чувства вины перед бабушкой и никогда не скупился на подарки. Она же была просто счастлива. Но чтобы он не привязался ни к одной из них, она их часто меняла. Иные из особых дев и сами убегали от него, настолько он их утомлял. Я же думаю, что она просто не любила его. Как и все жрицы, она не была способна любить мужчин. И даже пребывая в ожидании посмертного путешествия в Надмирные селения, дедушка требовал, чтобы бабушка ложилась к нему и удовлетворяла все его сексуальные фантазии. Он и тогда не иссякал в своих желаниях и не терял упругую форму для полового акта.

Он засмеялся, несмотря на серьёзность её повествования, на печальные вздохи. Но ведь она сама выбрала такую вот странную тему для беседы, а он внезапно проникся любопытством к тайнам оригинальной парочки троллей, давно уже ушедших в свои Надмирные селения.

– Я отметил, что тут много таких вот гигантов секса. Женщинам Паралеи повезло. Видимо, это связано с тем, что здешние мужчины никогда в своём историческом прошлом не предавались извращениям и сохранили в преемственности поколений здоровую половую силу. Да я и сам стал здесь куда как более активным, чем на Земле.

– А говорил, что жил как монах, – заметила она ревниво.

Венд: – Ну, да… но ведь не теперь же!

Нэя: – Только нас, детей, дедушка не любил.

Венд: – Когда ему было вас лелеять, если он неустанно трахал особых дев, как и прежде совращал девственных жриц Мамаши Воды, прикрываясь маской Чёрного Владыки. Утратив власть над общиной, он, видимо, страшно скучал по своим забавам.

Нэя: – То были не забавы, в серьёзные ритуалы, служение. И никого он не совращал. Да к своему несчастью полюбил жрицу Ласкиру, вот и всё. Взаимности он так и не дождался. Лишь перед смертью он сознался бабушке, что и был жрецом Чёрного Владыки. Она расплакалась и сказала ему; «Что же ты таился всю жизнь? Я ведь любила Чёрного Владыку, а знай, что это был ты, полюбила бы тебя в ответ. А так, я хранила верность своему Божеству.

Венд: – Как же она не распознала его в интимном смысле, когда вышла за него замуж, не зная, что он был жрецом?

Нэя: – Не распознала, потому что пила эликсир из вытяжки надводных цветов, как и все жрицы во время ритуалов. Она видела лишь Чёрного Владыку. А в обычной норме её покидала чувствительность к тому, чем и приходилось ей заниматься на супружеском ложе. Но тут… мама говорила мне, – с учётом моего детского возраста, конечно, – юная Ласкира, кем и была когда-то моя бабушка, всё же полюбила однажды. Звёздного пришельца из подземного города. Таким образом, она нарушила верность Чёрному Владыке. Поэтому разгневанный Чёрный Владыка выдал жрецу, то есть Ниадору, где она оказалась и как её оттуда выкрасть. Чёрный Владыка открыл ему тайные и запечатанные проходы в подземный город, о которых не знают пришельцы из звёздного колодца. Ниадор выкрал её и принудил избавиться от плода совместной любви со златоволосым синеоким пришельцем. С тех пор она и утратила свою женскую отзывчивость к мужским ласкам. Но бабушка в этом никогда не признавалась. Врала мне про верность Чёрному Владыке. С мамой она была очень откровенна, любила её как дочь…

Венд: – Значит, твой дед не был её половиной.

Нэя: – Видимо, так. Из-за этого мой папа родился болезненным. И только его личная воля и самодисциплина сделали из него отменного военного и мужчину тоже. Мама же любила его настолько сильно, что так и не смогла никого уже полюбить. Или же ей времени на это не хватило, или же простолюдины не казались ей достойными любви. Жизнь в роскоши, на вершине социума приучает к тому, что ниже нет ни подлинной жизни, ни настоящих мужчин. Бедная мама, как она заблуждалась! У неё не хватило времени развеять эти иллюзии. У нас в квартале «Крутой Берег» жили такие красивые парни. Да тот же Реги-Мон…

Венд: – Вспоминаешь о нём?

Нэя: – Редко. Чего мне его помнить? Только когда Нэиля вспоминаю, так и его, поскольку они были неразлучными друзьями. А уж как по ним сходили с ума все местные девчонки, вплоть до того, что топится хотели… Ах! Не хочу прикасаться к прошлому!

Венд: – И не надо

Тень Чёрного Владыки

Венд: – О каких тайных тоннелях говорила тебе мама? Может быть, у дедушки были особые карты?

Нэя: – Много чего было у дедушки. Много чего пропало у нас в отнятом имении… Да тот же Чапос, как я слышала от одной… скажем так, знакомой, нашёл часть этих карт в нашей расхищенной библиотеке, и кажется, ими попользовался. А большую часть, как я думаю, успел забрать Тон-Ат. Похитителям не досталось ничего особенно ценного.

Теперь уже вздыхал Рудольф, сожалея о загадочных картах, могущих быть и опасными, если тоннели, действительно, могли примыкать к пределам подземного города. Хотя проникнуть в пространства самого города не мог никто одушевлённый. Он тотчас же был бы обнаружен, а то и уничтожен автоматической системой слежения за теми уровнями, от которых зависела сохранность и безопасность колоссального города, где лишь небольшая его часть и была обитаемой.

– Ты не стал бы считать Чёрного Владыку соперником себе? – спросила она, наблюдая за тем, как едва-едва, но уже заметно, разгорается рассвет, окрашивая вершину крыши в цвет старого позеленевшего серебра. А это означало, что ей скоро необходимо покинуть хрустальный чертог любви и отправляться в свою «Мечту». Накопилось много работы, а сна как не было, так и нет. То тени бабушки и дедушки отогнали сны, то Чёрный Владыка вдруг напомнил о себе.

– Нет! – ответил он внятно, что означало, и он не спит.

Нэя: – Мама и не могла понять бабушку так, как понимаю теперь я. Что такое особая связь с Владыкой планетарного ядра не опишешь в словах. Это возможно лишь испытать на себе. Но я всё равно люблю тебя, а его ненавижу…

Венд: – Кого?

Нэя: – Чёрного Владыку.

Венд: – И за что бы тебе ненавидеть древний миф? Или бабка вселила в твоё детское на тот момент сознание страх своими сказками?

Нэя: – Я не умею тебе лгать. Чёрный Владыка – насильник. Он приходил ко мне в тот отсек, в тот день, когда ты заигрался со своим Кристаллом, продолжая свои мстительные игры с Хагором.

Венд: – Ты тогда несколько выпала из реальности, если уж начистоту. Да и сам я проявил себя не лучшим образом.

Нэя: – Я видела лицо Чёрного Владыки. Близко-близко. Из белого полудрагоценного камня, но живое. Он дышал, и я это ощущала…

Венд: – Дышал? Это же был твой бред!

Нэя: – Эти мерцающие прожилки в камне, они пульсировали как капилляры в коже. Я подумала, что это всё же маска, а не лицо человека. Но когда я потрогала его подбородок, он был колючим! Как у тебя, когда ты ленишься побриться.

Венд: – Прекрати пересказывать свой бред!

Нея: – И морщины на лбу, как у моего дедушки Ниадора были. Я помню его смутно, но временами вдруг очень чётко. Я его боялась. Он не был ласковым.

Венд: – Ну, вот. Это же был выброс твоего подсознания наружу.

Нэя: – Нет. Чёрный Владыка существует. И он пришёл отомстить мне за бабушкино ослушание. А поскольку твой Кристалл мешал ему, он едва не расплавил его. Я видела после, у Хагора был след от ожога на лице. Тогда я сочла, что это следы какой-то болезни, но теперь вдруг поняла. Это был след от удара Чёрного Владыки. Что такое Хагор перед Владыкой подземных недр?

Венд: – Когда ты видела Хагора? Что означает «после»? Ты видела его, уже живя в ЦЭССЭИ? Что с тобой? Может, тебе стоит обратиться к Франку?

Нэя: – И что? Рассказать ему всё? Про ту нашу встречу в особом отсеке? Про твои игры с Кристаллом?

Венд: – Какой же я… скотина! Был. Ты же меня исцелила и выгнала этого скота прочь.

Нэя: – Ты игрун и только. И Хагор игрун, но уже в своём стиле. Чёрный Владыка это не игра воображения. Это особый род реальности, обзываемый мистикой, потому что пребывает за порогом нашего наличного понимания. Затрагивает лишь частично, что и вмещает сознание, а всё избыточное отбрасывается. Поэтому познав его, жрица очень редко способна любить мужчин, а если и вступает с ними в нормальную связь, то не всегда способна нормально выносить своих детей.

Венд: – Эти мифы можешь и не пересказывать.

Нэя: – Ты не ревнуешь меня к Чёрному Владыке?

Венд: – К мифу что ли?

Нэя: – Хорошо, что моим первым мужчиной был ты, а не Чёрный Владыка. Мой ребёнок от тебя, если ему суждено появиться, вызреет до положенного срока и родится на свет.

Венд: – Ты собралась рожать ребёнка от меня? – он вперился в её лицо таким взглядом, что у неё замедлился ритм сердца.

Нэя: – Не смотри так. Я не дам тебе ответа на твой вопрос.

Венд: – Почему?

Нэя: – Так надо. Нельзя нарушать обет молчания, чтобы Чёрный Владыка не узнал о том. Чтобы не присвоил то, что ему не принадлежит.

Венд: – Как хочешь. Пусть твои тайны будут при тебе. Женщина без тайн это всё равно, что шкатулка без драгоценных безделиц. Женщина без тайн пустышка. А если она ими щедро делится, то всегда найдётся расхититель её доверчивости. Поэтому молчи, коли такая умница. И успокойся, наконец! Не Хагор, и не Чёрный Владыка любили тебя в отсеке Чёрного Шандора. А я, безудержный и съехавший с катушек самец. Не посчитавший нужным войти в твоё состояние, когда ты выпила бабкин нектар и провалилась в свои миражи. И ты отлично это поняла потом. За что и не хотела так долго меня прощать. И рассказывая мне о своём Чёрном Владыке, ты всего лишь хочешь укорить меня за моё недолжное поведение. Но если простила, то забудь об этом.

Нэя: – Как же тогда повреждение одной грани Кристалла Хагора?

Венд: – Камень всего лишь неудачно грохнулся об пол.

Нэя: – Он слишком твёрдый для того, чтобы повредиться от слабого удара.

Венд:– У всякой структуры есть уязвимые точки. Да и фиг с ним!

Но главное признание было озвучено. Хотя он и не поверил в реальный приход Чёрного Владыки. Миф не мог быть ему соперником. О случившемся после той встречи выкидыше, он, по счастью, не узнал. Её так и не рождённый первенец стал расплатой за отречение Ласкиры, стал выкупом за разрыв связи их рода с древним культом.

Нэя так и не узнала о разговоре Франка и Рудольфа, едва не перешедшем в позорную драку на виду у посторонних лиц. Присутствие группы землян в предбаннике «Зеркального Лабиринта» и стало тем препятствием, что удержало конфликтующие стороны от прямого столкновения. Вот это могло стать настоящим уже нарушением правил поведения на режимном объекте. Но на то и существуют правила, что их вечно нарушают. В тот раз подобного нарушения, по счастью, не случилось.

Она посмотрела на Рудольфа. Он уже дремал. На самом же деле, он воспроизводил в себе тот голографический бред, что посетил его в день перед встречей с Чапосом в доме яств. Сцена кошмарного секса Нэи и того, кого он принял за Чапоса. Хотя Чапосом тот чугунный идол уж точно не был.

Она наклонилась над ним, щекоча его лицо шёлком своих волос, и он поморщился от их прикосновения. Открыв глаза, ибо таиться было и ни к чему, он увидел её смятение, тень печали, туманящейся на дне бирюзовых глаз, заметно увеличившихся от столь же заметного исхудания лица. Она, вроде, хорошо кушала, отдыхала тоже, почти не работала. По сообщениям Франка, сбрасывающего их ему в сеть, беременность протекала в пределах нормы. А что не так, Франк как добрый дух, всё заранее прозревал и устранял малейшие нарушения, как в теле матери, так и эмбриона. Может, она переживала от неопределённости того положения, в котором и пребывала?

Ребёнок вот-вот готов уже заявить о себе первым шевелением, и будет ли это знаком скорого и счастливого материнства, или же чем-то тому противоположным?

Решать должен был он. А он тянул. Не желал похода в гости к мифическому и всеобщему, здешнему Отцу небесному в его светлый и уже реальный Храм Надмирного Света.