Я вышел в коридор, стал собирать свои вещи. У меня было такое чувство, что собирал я их со скоростью света! Тихонько приоткрыв дверь, услышал слова Таниного папы о себе:

– Доць, ты Шо! На кой тебе этот без машины! Он же Х… НА БОСУ НОГУ! То есть бедный!

– Па, я тоже так думаю.

В этот момент я так обрадовался, что у меня нет машины, что я им не нужен такой. Но по дороге к вам я все же выбросил свою SIM-карту, чтоб уж наверняка она меня не нашла. Хотя и обидно, что меня назвали так, однако счастья от освобождения больше. Вот так вот! Извините, что вам не помог, но причина-то, согласитесь, уважительная!

– Где же ты такое сокровище нашел? Где познакомился? – спросила Динэль.

– На фотосъемке. Она была моделью.

– Это была не фотосъемка, а фотосъем. И судя по твоему рассказу, непонятно кто кого снял! – подметила я.

– Согласен. Злорадствуй! Я еще не рассказал про ее маму и маленького брата. Захожу я к ним и вижу: сидит на полу пацан такой маленький, где-то года три, и бьет настоящим тяжелым молотком по деревянной досточке. Шум ужасный! Можете себе представить, да? И мама на тонких «железных» шпильках рассекает по дому. Короче, Dolby Stereo! Я офигел. До сих пор голова разрывается! Дайте мне крепкого чая.

– Сейчас принесу,– сказала Дина и пошла на кухню.

– А вы тут без меня не скучали, я вижу. Кто это придумал заклеить стену в туалете картоном? Ты придумала, «человек с татуировкой в виде шиповника на запястье»?

– Чего это сразу я? Может, это Лиса предложила?!

– Ха! Ник, не смеши меня! Это же ты в детстве «Буратино» пересмотрела! Отпечаток на всю жизнь остался. В общем, я, гений-программист, заклею это все дело дисками! И будет классно! И прямо сейчас пойду за болванками в магазинчик. Здесь есть рядом с домом.

Дима быстро оделся и выбежал из квартиры. В эту минуту пришла Динэль с чаем.

– Куда он делся? Я зря заваривала?

– Почему зря? Я выпью. Дима за дисками в магазин пошел. Придет – все объяснит. Лиса, а ты не хочешь? Чего молчишь? Задумчивая какая-то. Слишком задумчивая. Аж холод по спине от непривычного твоего состояния. Страшно.

– СРашно? Диченки, не, не срашно. Я просто думаю о сРанном слове. В универе дядечка сегодня на лекции его говорил. А какое слово – я не помню! Такое незнакомое, сРанное очень.

– В смысле странное?! Да? – уточнила Динэль.

– Да, такое…

– Лис, там, где мы сегодня были, оно все сРанное очень. А значит, не стоит даже думать об этом.

– Ника, ты вот тоже уже начинаешь! Странное! Неужели сложно?!

– Ну вот, Дин, сейчас нет никакой ошибки. Лиса просто молодец! Подобрать точнейшее слово для характеристики учебного процесса!

– Спасибо. Только я не очень поняла, о чем вы говорите. И слово все равно буду вспоминать,– наморщила лоб Лиса.

– Да ладно…– едва начала я, но внезапно меня перебил влетевший в квартиру Дима.

– Вы не представляете! Я в магазине познакомился с очень красивой девушкой! И она тоже программист. Говорит нормально, одевается нормально, красится нормально.

– Дима, ты выпил две таблетки на голодный желудок! Тебе, наверное, все показалось. А если даже не показалось, то этот кто-то нормально говорящий, нормально одетый и накрашенный – Эдуард, продавец-консультант. И твое слабое зрение здесь ни при чем. Наш Эдуард очень женственный.

– Я тебя сейчас, сестренка, огорчу. Посмотри в окно. Все посмотрите!

Мы посмотрели в окно и увидели девушку, очень даже приятной наружности, стильно одетую. У нее были кудрявые черные волосы. Действительно симпатичная.

– Нет, это все бред. Это нам все кажется, мы же заклеивали стену и надышались клеем. Всего-навсего! Только в этом разгадка происходящего.

– Нет, Дина, мы ее лицезреем. Да, она нормальная. По виду. Я подчеркиваю: по виду. На самом деле, с ней определенно что-то не так, что-то очень-очень не так… Дима, скажи, она с тобой познакомилась – или ты с ней?

– Не придирайся, Ника! Какая разница?! Ну, она…

– Вот. Вот! Точно – она с прибабахом. Вы еще вспомните мои слова.

– Почему с прибабахом? Со мной что, нельзя познакомиться?

– Можно, Дима, можно. Но нормальной – нет. Анализируем ситуацию. Вечер. Симпатичный, неглупый Эдуард продает диски. Там еще были парни?

– Были. И что?

– А то, что ты, Дима, вваливаешься вечером в маркет в своей бело-оранжевой куртке из бутичка «Антошка». Это правда, я не вру. Мы вместе покупали. А тебе все-таки двадцать! И в черной шапочке, по форме похожей на детское питание. Его продают в картонных треугольничках. А твоя шапочка как раз именно такой формы. В общем, красавец! И она к тебе подходит. Вывод: она извращенка, она тебе не подходит, хоть сама к тебе и подошла.

– Вряд ли она знает, что моя куртка из «Антошки». А несусветные ассоциации по поводу меня возникают только у тебя!

– Не кипятись, лучше скажи: что это за парень с ней рядом? – спросила Дина.

– Сказала, что ее брат Саша. Кстати, мою новую знакомую зовут Надя. Запомните это имя!

– Ага. Даже так. То бишь ты уже на подсознательном уровне чувствуешь, что будет что-то, как всегда, нехорошее. И мы просто обязаны запомнить это имя, дабы у ментов была хоть какая-то зацепка.

– Ника, не в бровь, а в глаз… Только надо записать еще ее адрес и телефон.

– Зря ты, Дина! Может, я влюбился с первого взгляда.

– Зная тебя, мой маленький глазастый несуразный плоскостопик, это невозможно. У тебя вся любовь на уровне Деда Мороза.

– Вот сейчас, Дин, последнюю реплику я заценить не могу, потому что ничего не понял. Ты тоже о том, что я верил в Деда Мороза до двенадцати лет? Но он и любовь – какая связь? Я же в него только верил, я же его не любил!

– Я о том, что Дед Мороз на лыжах изображен даже на твоих трусах… И вся любовь у тебя тоже там.

– Откуда ты знаешь, какие у меня трусы?

– Все знают.

Мы хором кивнули.

– Да, знаем, потому что ты их под самую грудь подтягиваешь. И когда наклоняешься – все видно.

– Оставьте в покое мои трусы. Мы, вообще-то, говорили о Надежде. И о том, что это, возможно, любовь.

– В таком случае у меня стихотворение по поводу. Оно серьезное.

Скільки нас, що вогнем спалахнули,

Та оманливим, надто слабким,—

І почаділи, і не збагнули,

Що вдихаєм не кисень, а дим.

Динэль была довольна своим поэтическим чтением. И гордо села в кресло.

– Объясняю смысл: все у вас закончится сексом, и вы расстанетесь. Какая-то она мутная. Я даже из окна это вижу. Что-то здесь не так. По крайней мере, я до сих пор по поводу твоих пассий не ошибалась.

– Ладно, ладно, Ника. Уверен, что на этот раз ты ошибаешься. Я с ней созвонюсь, и мы встретимся.

– Диченки, что такое «абетка»? Это что-то по-украински? – внезапно спросила Лиса.

– Ты совсем сейчас нас не слушала, не слышала, не вникала в разговор?

– Дина, я же слово вспоминала! Что это такое – «абетка»?

– Азбука, алфавит. А, Б, В, Г, Д… И так далее. Поняла?

– Да, спасибо, Дина. Только теперь непонятно, зачем для А, Б, В, Г, Д… такое прибацанное название нужно. СРанное название… Абетка, азбука…

– О Господи. Это все долго объяснять. Ты только у преподавателей об этом не спрашивай. Я тебе просто дам книжку почитать об этом.

– Хорошо, Ника.

– А что за книжка? Букварь?? Это книга «про это…», про абетку…– ухмыляясь, спросил Дима.

– Дмитрий, если Вы забыли, я напомню: я и Лиса – филологи, поэтому это будет не Букварь, а какая-то сложная и гадкая муть о становлении алфавита, которую написали якобы умные люди. Которые вместо того, чтобы, например, убрать у себя в квартире, вынести мусор, помыть посуду, сходить в магазин, сделать подарок близким, сидели сутками в библиотеке, рылись рыльцами в источниках знаний, чтобы потом издать свою омерзительно скучную книженцию на прекрасной бумаге. По ценности не уступающей туалетной – бежевой и быстро рвущейся…

– Это новое слово о науке. Однозначно. Ника, твои родители террористы? Они хотят, чтобы ты стала филологом и подорвала всю грамматическую, синтаксическую, стилистическую систему? А по виду они очень хорошие, вполне респектабельные люди. Так сразу и не догадаешься, что родители твои террористы, угроза обществу.

– Это они меня терроризируют тем, что запихнули в такое заведение. А слова я люблю, речь полновесную, яркую, но преимущественно – свою. Я научных деятелей не люблю. Не всех, конечно, а именно наших преподов. А за идею разрушения системы отдельное спасибо. Отличная идея. Подумаю над этим, Дин. Но, по-моему, мы уже наговорились. Завтра встретимся.

– Может, и встретимся, но не в полном составе,– гордо заявил Димка.

– Дезертируешь? Что, Вы уже договорились, милорд, о свидании с Надеждой?

– Да. Я, моя милая, но гадкая сестренка, времени зря не терял. Я переписывался. И вот SMSка от нее. Зачитываю: «Хочу завтра провести с тобой время. Мне уже не терпится. Целую. Надя». И целых три смайлика!

– Наконец-то я нашла в ней изъян! Ура! У нее три глазика или три рта. Почему это она три смайлика отправила? У тебя же зрение плохое, и был ты без очков. Вот и не заметил трех ее ртов. Ну, ладно, это так, в порядке бреда. А если серьезно, то она не очень-то «тяжелого поведения». Знаешь, есть «fast food», а она «fast Надя». Час назад был «Привет» – и вот уже «не терпится». Она тебя еще удивит.

– Посмотрим, Ника, посмотрим. Прямо завтра. И мне нравится такой темп развития отношений.

– Намек: fast food вреден для здоровья. Все! Освобождаем обитель Динэль.

Глава 5

В этот вечер Димка готовился к завтрашнему свиданию с Надей.

– Нет… Синяя рубашка… Однозначно нет. Она подчеркивает мои синие круги под глазами, а не цвет глаз. Может, розовая? Нет. В ней я похож на поросенка. В принципе, поросята неплохие животные, тем более в нашей-то стране – свинюшенции в хозяйстве показатель благосостояния, так сказать. Но если бы я был похож на отдохнувшего поросеночка, тогда можно было бы надеть розовую. Мешают круги синюшные под глазами. Однозначно мешают! А вообще – симпатично! Синий и розовый хорошо оттеняют, подчеркивают друг друга. Боже, что за бред я несу! Мне ведь завтра на свидание с Надей идти, а не в военкомат косить от армии! Хотя, может, стоит намазаться маминым кремом для снятия следов усталости под глазами? Все это, конечно, у меня из-за компьютера. Устал, пока писал курсовую. Нет, наверное, мазаться не стоит. А то, если крем на моей рожице заметит папа, будет не снятие следов усталости, а снятие следов побоев. Старичок не переживет. Подумает, что я гей. Так, все! Нужно найти приличную рубашку. Ага. Темно-серая в мелкий черный цветочек. Надо сейчас позвонить Наде и узнать, слушает ли она группу «Ласковый май», любит ли сельских баянистов. Если да, то стоит надеть именно эту рубашку. Впрочем, если она такое любит, думаю, нам нет смысла с ней вообще встречаться. О, у меня еще есть красная…

– Дима, ты чай будешь? – спросила мама, заходя в комнату.– Кстати, не знаю, куда ты собираешься, но в красной рубашке ты похож на Трубадура из мультфильма «Бременские музыканты». Или же на мальчика, которого прокляли, а может, сглазили цыгане. И теперь он каждый вечер превращается в цыгана. Потому что только так можно объяснить твой выбор этой рубашки… В общем, безобразный ты! НЕ идет совсем.

– Спасибо, мама! Ты же сама мне ее покупала. Аргументируй свой выбор.

– Не хочу признавать ошибку, поэтому скажу: это происки продавцов, мне ее подбросили, подменили. Чай будешь?

– Буду какао.

– Принесу через пять минут. А ты выбери что-нибудь приличное.

– Легко сказать. Да… что же надеть? Завтра прохладно. Может, свитер? Какие-то все свитера «гуцульские». Эти вышивки придурастые. В свитере я похож на тракториста. Опять и снова несу бред! На тракторе, наверное, летом работают. Так… Если бы я был девушкой, какого парня хотел бы видеть рядом? Кто у нас из актеров плоскостопик и подслеповатик? Все, хорош! Я не девушка, слава Богу, поэтому надену любимый черный гольфик и серые джинсы. Интеллигентный и скромный – вот как я себя именую. Ура! С одеждой покончено. Надо бы в комнате убрать.

– Вот твое какао. Убери в комнате. Я пошла смотреть сериал.

– Спасибо. Мам, а почему за время моего летнего отдыха ты поменяла в моей комнате обои?

– Идиотский вопрос! Старые были. Надо менять. Мы же не бедные, слава Богу. У нас есть возможность освежить твою комнату.

– Ни фига себе освежить! Зачем же розовые обои клеить?! Мама, ты родила сына. Я – мальчик.

– Во-первых: не розовые, а малиновые. Во-вторых: ты сам цвет выбрал. В-третьих: поклеили два месяца назад, а заметил сейчас. Я в шоке! Чего этот вопрос тебя раньше не волновал? Ты же все время в комнате сидишь за компьютером!

– Вот именно: сижу за компьютером, кроме него – ничего не вижу. Можно сказать, ухожу в «астрал». Специальность такая – программист. Ты в шоке? Это я в шоке! Чего это я, вообще, выбрал себе малиновый цвет? Не может такого быть! Ты сама что-то напутала.

– Говорила я отцу: не надо отдавать тебя на программирование. Хорошо, хоть мать узнаешь. Значит, я тебе на «отдых» твой звонила, спрашивала, на какой странице журнала «Интерьер» понравившийся тебе цвет для стен комнаты. Сама удивилась, когда сказал – на пятьдесят пятой. Там же все малиновое. Ну, думаю, ладно. Модно.

– Я же от фонаря сказал. Не думал, что так будет!

– Вот и сиди теперь… под фонарем! Я пошла.

– Сериал смотреть?

– Нет. В первую – очередь табличку изготовить с надписью «Дима, я твоя мама». Чтобы ты не забыл, как выгляжу и кто я. Буду ходить теперь с табличкой. А во вторую очередь – купить или взять костюм у железнодорожников. Яркий такой, оранжевый, а то обои он заметил спустя два месяца! Глядишь, и меня перестанешь замечать. Пей какао, пока не остыло.

– Мам… ну извини.

– Совсем задолбался ты с компьютером своим! Свихнешься скоро. Хоть бы женился, что ли. Может, собраннее стал бы! А то из собранного в твоей комнате – только пазл и системный блок.

Мама пошла смотреть сериал. А Дмитрий продолжил начатое.

– Да, цвет стен не из фильмов о Джеймсе Бонде… Комната похожа на винегрет. Как я этого не замечал? Сожалею, что не дальтоник! Буду надеяться, что Надя дальтоник. Я же мужчина, и мне нужна спокойная, сдержанная обстановка. А здесь оформление стен, и этот красный тюль, и салатовые шторы напоминают интерьер немецкого борделя! Друг еще фотоснимки из Германии привез, из этого заведения. Втихаря их наклепал, пока никто не видел. Так сказать, следы его стопроцентного бытия вот там вот. Конечно, ему двадцать семь уже. Ему можно. Гад! Я бы тоже хотел там побывать! Хотя… Может, моя мечта и сбудется скоро, вернее, так скоро, что аж завтра. И цвет стен и вообще все оформление только помогут в этом. Так что, может, зря я расстраивался? Все. Сейчас всю одежду затолкаю обратно в шкаф. Закрою его на ключ, чтобы ничего ненароком не вывалилось. Я не складываю рубашки, поскольку мне нравятся фильмы, где на героев скатывается снежный ком с горы и они потом все хором, все дружно выбираются из-под завалов! Так и я чувствую себя героем, когда выбираюсь из-под кома одежды, которая выпадает на меня из шкафа всякий раз, когда я его открываю. Да, это не потому, что я не люблю опрятность, а потому что каждый парень, мужчина обязан, должен почувствовать себя героем – даже таким вот способом! Ну, хватит болтовни… Вытираю пыль и ложусь спать. А очки все-таки надо носить. Хорошо, что интерьер моей комнаты оказался похож на интерьер немецкого борделя. Не на морг похож – и славненько! Вон как красочно, веселенько. Лишь бы не мрачно. Итак, спокойной ночи, Дима Бонд.

Глава 6

– Черт, надо же… Послушался Нику! Дурилище! Шапочка у меня не такая! Форма, видите ли, у нее треугольничка, пакета с детским питанием, сока «Тотошка». Козлина, чего я ее не надел. Ну и ветер! Сыро, противно. Мерзость! Чтобы я еще раз ее послушал! Да, на улице ноль градусов, но в уши дует сильно, а капюшон я не надену. Лучше быть похожим на «Тотошку», чем на Анатолия Вассермана! И эта Надя еще: «Давай встретимся в парке». Чего тебя в парк поперло? Что, сразу в кафе нельзя было? Стою сейчас с этим букетом из игрушек для нее и думаю, как бы мне сейчас хотелось повыдергивать всех этих мишек и котиков и замотать ими свою башку! И беседки здесь никакой нет! Сволочи! Даже некуда стать. Под дерево – бессмысленно, листьев-то нет. Дерево зимой – не дерево, а крюченая, скрученная палка. Вариант есть, конечно: залезть под скамейку или надеть ее себе на голову, но думаю, меня не поймут. О, идет, наконец-то. Еще пять минут, и я бы тебя окончательно возненавидел! – мысленно говорил я себе.

– Привет, Дима! Извини, что опоздала.

– Ничего, Надь, на улице хорошая погода. Хорошо, что вообще пришла. Этот букет тебе.

«Да, хотел бы я тебе все сказать…»

– Из игрушек?! Оригинально, спасибо.

– Пожалуйста, рад, что понравился. Ну, пойдем в кафе? А то я всегда ненавидел сказки про Снежную королеву.

– При чем здесь Снежная королева?

– При том, что ты сейчас замерзнешь и станешь на нее похожа. Пойдем в кафе!

– Давай сразу к тебе домой, а то у меня времени мало.

– Хорошо. У меня никого дома нет, кроме торта, хорошего чая и всех сезонов сериала «Теория большого взрыва». Такая компания подойдет?

– Угу. Пошли скорее.

«Да… Странная. Если бы я был девушкой, то не пошел бы на первом свидании к парню домой, даже к такому, как я. Хотя…»

Мы пришли ко мне домой, и она сразу начала на меня кидаться. Не с ножом, конечно, а в порыве страсти. Я ей говорил, что мы мало знакомы, вернее, вообще практически незнакомы. Но потом я подумал: может, я действительно такой шикарный? И согласился. Короче, переспали мы. Потом она сразу собрала вещи и ушла. Даже чаю не попив. Сказала, что позвонит, когда будет время, обычно, мол, она слишком занята. Ну, в принципе, и на этом спасибо, подумал я. И еще подумал, что моя комната не как немецкий бордель, а и есть немецкий бордель в некотором роде.

Глава 7

Вечером мы собрались у Динэль. Сегодня Дмитрий намеревался осуществить заклеивание стены дисками. Картон, видите ли, его не устраивает!

– А ручонки-то коротенькие. Шиш до потолка достанешь!

– Ника, я понимаю, ты язвишь из-за того, что твоя идея с картоном не прокатила. Мне же Дина разрешила заклеить все дисками. Вывод: твоя идея ей не нравится! Вот так. Как я тебя?

– Дима, вывод первый: мне просто интересно, сможешь ли ты это сделать. И второй: любопытно смотреть на тебя запачканного в клею, взъерошенного,– улыбаясь, сказала Дина.

– Понял? А то «твоя идея не катит»! – пробормотала я.

– Ладно, ладно… все равно с дисками будет лучше. А даже если лучше не будет, то я просто вспомню детство, уроки труда, насвинячу вам, ничего не уберу и уйду домой.

– Да ради Бога! Делай!

– Спасибо, Дина.

– Так что твоя Надя? Не сказала, когда снова позвонит?

– Думаю, больше не позвонит. Ненормальная она какая-то. Вот так сразу прыгать к парню в постель. Нет, я не жалуюсь, но просто я, как всегда, ищу девушку для серьезных, длительных отношений, а тут… Как мне ни противно это признавать, но ты, Ника, была права.

– Где-то глубоко в душе моя правота меня радует. Но эта радость не абсолютна потому, что Надя была симпатичной. По крайней мере, из всех тех девушек, которые «находились в твоем распоряжении».

– Ну ее! Лучше расскажи, как день провели.

– Были на дне рождения у Виты, одногруппницы.

– Это та, которая ходит в красной лаковой куртке? С эмблемой какого-то украинского футбольного клуба? В очках? На голове у нее типа серебряный обруч? И все это дело завершает дешевая оранжевая резинка для волос? Причем акцент надо делать на слове «оранжевая», так как она совершенно не в тему. Впрочем, как и все остальное. Она?

– Ничего себе! Какое точное описание,– сказала Динэль.

– Такое не забудешь! Если бы даже хотел забыть, не забудешь. Этот образ будет преследовать меня всю жизнь. И что там было, на дне рождения?

– Да пьет наша Вита по-черному. Сначала вина бокала два, потом водки граммов двести и спирта влила в себя напоследок. «А напоследок я… волью».

– Я думал, она не пьет. Вид у нее заучки, несмотря на красную куртку.

– Мы тоже так думали. Гости нажрались, угашенными все были. Но самое сильное впечатление произвела тетя Виты, которая встречала гостей. Каждого заходившего в дом гостя целовала взасос! Видать, думает, что она Мадонна, поскольку только Мадонна так любит это дело.

– Ага, вспомнить ее поцелуи с Агиллерой и Бритни Спирс. Но проблема тети Виты в другом. Она не подозревает, что она не Мадонна. А всего лишь тетенька с золотыми зубами, плохо крашеными блондинистыми волосами и в отвратительной розовой кофточке, расшитой разноцветными стразами. Мы ушли оттуда через двадцать минут, сослались на то, что нам нужно в библиотеку. А нам туда действительно было нужно. И я понимаю, почему Вита пригласила всех на десять утра. Там столько бухла – квасить до вечера, как минимум,– добавила Динэль.

– Да, сочувствую вам, девчонки. Я, как и вы, не люблю людей, которые не могут поднять себе настроение без выпивки. Это не нормально – пить, чтобы веселиться. Если тебе в этой жизни радость, хорошее настроение приносит только алкоголь, то жить незачем, ведь ты просто жалкий и ничтожный. Не жалок и ничтожен – эти слова означают временное состояние, состояние в данный момент. Мало людей имеют силу бросить пить. Поэтому их жизненное положение остается неизменным до конца дней. Временное становится постоянным. Такие «особи» навсегда остаются жалкими и ничтожными. Это все очень грустно, если серьезно задуматься. Ника, а где Лиса?

– На диване валяется. До сих пор в себя прийти не может. А причина в том, что сегодня мы посетили библиотеку…

– Дима, ты знаешь, там так сРашно,– услышав наш разговор о библиотеке, вышла из комнаты Лиса.– Там такие все некрасивые, непонятные. Я пока искала книжку на третьем этаже этого здания, вспомнила всех святых, Бога. Ух!

– А поподробнее – что там стряслось?

– На меня накричали.

– Почему? За что?

– Я в шоке от всех. У меня стресс. Пойду опять на диван, прилягу. А выходила я, чтобы сказать тебе «Привет». Привет, Дима.

– Привет, Лиса. Ты не перестаешь меня удивлять. Иди, отдыхай. А Ника мне все расскажет.

– Дело в том, что Лиса не самой библиотеки, не библиотекарей испугалась, а мальчика, который ходил за ней по этажам библиотеки.

– Вернее, не за ней, а просто ходил. Он из нашего универа, историк. Ему нужны были книги по истории, собственно говоря, как и Лисе. Поэтому он ходил не за ней, а с ней. А то, Ник, Дима подумает, что этот историк маньяк,– добавила Динэль.

– Это Лиса подумала, что он маньяк, и когда ходила по этажам – молилась, оглядывалась, дергалась. А в шоке Лиса от внешнего вида паренька. Ему где-то девятнадцать – двадцать, но он горбат и носит ужасную одежду. Или одежда не столько ужасна, сколько он ее ужасно носит. Он рубашку свою белую заправляет в брюки, а брюки натягивает аж под грудь. Потому вид у него не ахти. Но больше всего она испугалась его голоса. Ситуация такая: много людей до нас заказывало книги, и, когда все ушли (остались только мы вчетвером: я, Дина, Лиса, историк), библиотекарша решила проветрить помещение. Мы были не против. Душно было. Лиса так перетрусилась от этого историка, что решила подойти к окну, немножко воздухом подышать и просмотреть книгу. В эту минуту подходит сзади к ней историк и говорит очень низким голосом, при этом шепелявит: «Вы потом дадите мне книШечку проШмотреть?!» Лису так трухануло, что она эту книжечку случайно, с перепугу в окно выкинула. Ну, сам понимаешь, почему библиотекарша кричала. Она же не поняла, что девушка не каждый день «таких» встречает. В общем, все устаканилось. Книгу вернули, да и я потом библиотекарше рассказала, почему так случилось. Ты бы видел, как она хохотала.

– Ну, даете… Знаете, какой позитив в этой ситуации? Никакой! Хотя нет – есть еще один повод поприкалываться над Лисой. И вас точно в библиотеке запомнили.

– Тебе смешно, а я испугалась,– прокричала Лиса из комнаты.

– Ты лучше встань и посмотри, как я все красиво доделал! И еще: все, что я сделал,– это программистское святотатство. Я же святым обклеил стену – дисками. Это все рано, что для филолога книгу порвать. А я ради красоты в доме Дины пожертвовал сакральным. Потому что я эстет.

Лиса подошла к нам, и мы все дружно уставились на стену.

– Теперь не страшно заходить в туалет, а «моторошно»,– сказала серьезно Дина.

– Согласна, особенно утром и ночью.

– Чего это, Ника, тебе страшно? Чего именно утром и ночью? – обиженно спросил Дима.

– А того это, что утречком все явно не очень хорошо выглядят. И это нормально. А вот твои «зеркальные» диски в туалете – это точно ненормально. Отражают же все и всех. А ночью – тем более страшно. Изображение искажено. Себя и то не узнаешь спросонья. Как-то вообще неприятно… Признайся честно: ты давно смотрел программы с Сергеем Зверевым или про Зверева? Думаю, что только у него может быть стена в туалете зеркальная. А у нас – имитация зеркала. Так сказать, эконом-предложение.

– Во-первых: у Зверева может висеть зеркало не на стене, а на двери, на внутренней ее стороне. Хотя… и на стенке тоже, конечно. Это если рассуждать логически. А во-вторых: тебе неприятно, что твою примитивную картонную работенку заклеили.

– Да, Дмитрий, признаюсь, немного бешусь. Но диски – все-таки передоз. Эту экспозицию мы можем назвать «Зеркальная струя. Эконом-вариант». Дина, хочу тебе сказать, хорошо, что у тебя дверь не сломана, а то он бы ее дисками обклеил.

– А ты, Ника, обклеила бы ее картоном! Нет, я молодец. Я творческая личность! Просто креативщик! Завидуй мне, Ника, завидуй.

– Ник, Дим, вообще-то, неважно, как выглядит стена и чем она заклеена. Слушать вашу дискуссию – вот что мило и вот чего вполне достаточно! Признаться, я была бы не против, если бы вы еще чего-нибудь заклеили в моей квартире. И желательно наперегонки. Вот был бы ржач!

– Спасибо, Дин. Я снова, к моему глубочайшему сожалению, вынужден согласиться с Никой, что получилось несимпатично. Стена стала какой-то перекособоченой, скосоеженой! Но есть и достижение: у Ники было не лучше. И это меня несказанно радует!

– Да, у меня получилось уродливо, признаюсь. Так что один-один! Все! Уже пора уходить. Алису надо домой проводить, а то она до сих пор не в себе. Да и Диме от клея отмыться следует. Завтра нам нужно быть на вечере у знакомых папы Димы. Помните консервативную тетеньку, которая сидела у меня дома, когда мы завалились ко мне после универа? Она еще тогда прочитала мне лекцию о том, что темно-синие брюки нельзя носить с розово-зелеными кроссовками. Ее зовут Эмилия Константиновна. Она готовит какой-то проект. И хочет, чтобы все мы были завтра в ресторане… Так что одевайтесь бледненько, серенько.