– А я Саша. И давай на «ты».
– Давай. Очень приятно, Саша. У меня сегодня такой тяжелый день был. Даже не представляешь. Сначала я ходила на фитнес. Но мой тренер заболела. Я пошла на йогу. Йога – это самосовершенствование тела и души.
О, Комар не ошибся. Это от Лаптевой дуризм передался мне.
– Класс! А давай мы в кафе сейчас пойдем? Посидим. И ты мне расскажешь.
Зачем я пригласил ее в кафе? Не хотел, чтобы кто-то из знакомых, а конкретно – Рита, спалила меня с Лаптевой на улице. Подумает еще, что я изменщик… мудак, тварь, сволочь… Ко всем девкам клеюсь. А так… Сейчас обед – мало ли кто с кем в кафе на бизнес-ланче.
– Хорошо… Только сначала я возьму из своей машины настойку эвкалипта. Мне нужно горло полоскать каждые три часа.
Машина у нее есть… Самосовершенствованием на машину не заработать. Впрочем, она такая худая… Может, она тренер по йоге? Ладно, в кафе узнаю.
– Заболела?
– Давно. У меня с гландами проблема. Гнойники. Запах изо рта. И я должна все время их «выплевывать». Полоскать-выплевывать, полоскать-выплевывать… Гланды удалить нельзя, иначе ко мне всякая разная инфекция приставать будет. Она не задержится в горле, а сразу как пойдет в легкие…
Ой-ёй… Тошно-дотошный рассказ. «Приставать инфекция будет»… Не удалит гланды, приставания парней закончатся на мне. Да и вообще, зачем незнакомому существу противоположного пола рассказывать все эти жуткие нюансы? Может, я первый после инфекции, кто к ней пристал? Нет… Нет, не первый. У нее машина есть. Точно приставали. Парни-проститутки. Возможно, от них и заболела. А если минет… О Господи… Фу, не дай Бог такая девка попадется. Что-то меня на похабщину тянет. Впрочем не что-то, а Риты же у меня нет. Все вполне логично. Логично, что даже гнойники во рту у меня с минетом ассоциируются.
– Я понял. Пойдем в кафе.
Мне срочно нужен чай для психов. С мятой, мелиссой для успокоения и вывода токсинов и впечатлений от Лаптевой.
Зашли в кафе. Лаптева заказала себе пиццу, я чай. Кафе мерзкое. Все кафе мира мерзкие. У них нет услуги «официант посидит с вами или заменит вас». Жаль… Лаптева продолжала говорить, говорить со мной:
– Пока готовится пицца, я с тобой немного поговорю, а потом пойду прополощу рот. Накопилось, чувствую. Так вот, о моем дне. Была на йоге. Не могу дома сидеть, не могу. Мне нужно в социум. Социализироваться. Вот я и хожу на фитнес, йогу, на уроки английского. На работу хожу. Мне нравится работать, нравится с коллегами чай пить. Фитнес, йога – убивают жир. Я чувствую себя толстой, жирной, неприятной теткой. Целлюлитной.
– Извини, конечно, но ты от силы весишь килограммов сорок пять – не больше.
– Ты же не весы, чтобы утверждать. Сейчас съем пиццу, потом буду два часа фитнесом заниматься. Знаешь, это полезно. Заниматься чем-то, заниматься собой – полезно. Развивает сознание, ты не впадаешь в депрессию. Все время на людях, с людьми, часть социума. Люблю людей, люблю им душу отдавать при общении.
– Душу отдавать? Оставь ее себе. Отдавать кому попало. Глупый коммерческий ход. Ха… Ты закрепила мою уверенность в том, что люди – дьявольщина, если при общении им душа нужна.
– Ты что, людей не любишь?
– Не ненавижу. Но если проанализировать нынешние события в стране… Нужно учиться любить. Скажем так: много шуток не так давно ходило о том, что в будущем, мы будем наблюдать поколение татуированных бабушек и дедушек. Я противник татух, но я был бы счастлив находиться именно в таком будущем. В будущем свободных, странных, татуированных бабушек и дедушек. Но этому уже не бывать. Уже понятно, что наше будущее, «спасибо Соседям», будет состоять из огромнейшего числа дедушек-инвалидов, без рук, без ног. Вернуть бы все и всех.
– Они сами виноваты. Сами войну начали.
– Сами? Самовольно люди татухи себе набивают. А ноги с руками никто себе сам не отрывает.
– Общество решило, что ему нужна война. Пусть и борется. С потерями, конечно.
– Чье общество? Общество Соседей?
– Они здесь ни при чем. Им трудно привыкнуть к нам, новым нам, поэтому они так реагируют. Я их понимаю. У них был свой план работы с нами. А мы взяли – и революционировали. Зачем? Это ужасно. И наши Соседи имеют право… У них был план…
– План лет десять разрабатывали, чтобы уничтожить «американское татушное будущее и на замену ему предоставить будущее полуживых ветеранов СССР». Шикарно. Но мы ни о чем никого не просили. В Соседские дома не лезли, ничего никому (только себе) не доказывали. Я тебе удивляюсь. Ты сегодня планировала идти на фитнес?
– Да, но мой план обрушился. Тренер не пришла. Заболела.
– Правда, неприятно, что твои планы рушатся из-за кого-то? Отвратное чувство, когда не ты один хозяин своих планов. Даже таких примитивно-бессмысленных, как фитнес-планы. А тут у тебя из-за чьего-то плана рук, ног и жизни нет. Круто, да?
– Само общество хотело этого.
– Мозгам того общества, которое этого хотело, и полусуток отроду нет. Ведь как объяснить то, что это общество кого-то звало и искало, как слепой песик, ищущий мать свою. Такое общество никогда ничего самостоятельно не решало, а только кликало «решателей». Вот теперь и имеем. И нас имеют. Обоюдно, но без согласия.
– Ты меня утомил, пойду рот прополощу. Пиццу еще не принесли.
– Иди…
Развалила она меня, как Горбачев Советский Союз… Хм… Да и к лучшему все вышло в итоге. Чего я психую. Так, займусь рассмотром контингента кафе. О, девчонка справа от меня сидит, ждет кого-то… Сто процентов, у нее свидание. Красиво одета, нервничает немного, смартфон лапает, не выпускает из рук. Вот и парень ее, похоже, явился. Посижу-погляжу, как люди себя на свиданках ведут.
– Ты опоздал, – якобы обиженно сказала девчонка.
– Задержался на тренинге. Да и в туалет заскочил. Ты разве не видела, как я вошел в кафе?
Тренинг… Мужику уже под тридцало где-то, а он бабки на тренинги тратит. Что же ты в школе, в универе не учился, не «тренинговался» библиотекой?
– Нет, не видела.
– Знаешь, у них здесь такой туалет крутой. Черно-белый.
– Ох… эта твоя тема любимая. Знаешь, на прошлом свидании ты мне рассказывал, насколько хороши или плохи туалеты в заграничных отелях. А на позапрошлом свидании, на нашем первом, мы сидели в твоей машине и долго не отъезжали от парковки, так как ты следил за мужиком возле биотуалета на улице.
– Да, мне было интересно, войдет ли он туда. Самое интересное – выйдет ли оттуда. Это же новый биотуалет – я еще не видел, чтобы туда кто-то заходил. Надо знать, мало ли что.
– Да, именно это ты мне и сказал тогда. Но тот мужик просто стоял возле кабинки. Он так и не зашел. И мы, как идиоты, прождали двадцать пять минут в машине. А он постоял – и ушел. Мужчина просто гулял… возле биотуалета.
– А если бы зашел?
– Какая разница? Это было наше первое свидание.
– Ну не последнее же. Вот ты сейчас здесь со мной сидишь.
– Почему тебя так сильно беспокоит тема туалетов?
– Туалет – лицо всего.
– Ладно, проехали. Я вот тут купила тебе бубликов. Твоя фамилия ведь Бублик. И я подумала, что если тебе со мной на свидании станет скучно или я тебя чем-то разозлю, то ты возьмешь своих маленьких бубличных друзей и пойдешь гулять с ними… по туалетам. Неважно. Пойдешь гулять с ними, будешь им жаловаться на меня.
– Прикольно, а давай сейчас их и съедим. Закажем чай и…
– Нет, это тебе домой. Я не буду есть «свое» в кафе. Не такой реакции от тебя я ожидала. Я же девушка, я хочу чего-то романтичного и хочу есть тортики в кафе.
– Хорошо, будет тебе тортик.
– А почему ты меня никуда не приглашаешь?
– Приглашал. В кино. На фильм ужасов. Ты не захотела.
– Я не захотела на ужасы идти. На другой фильм.
– А я хотел именно ужастик посмотреть. По клубам ты не ходишь…
– Ты не приглашал!
– Я так подумал, что свое ты уже отгуляла.
– Да я никогда в клубе не была. И мне всего-навсего двадцать четыре.
– Не знаю, у меня сложилось такое впечатление, что тебе ничего не нужно. Все у тебя есть, и ты везде была. А даже если не была, то ты тихая, спокойная – значит, тебе никуда ходить не нужно. Нет потребности. Домашняя ты.
– Домашним может быть интернет, а я человек.
Девчонка психанула и ушла. Парень секунд десять просидел, забрал бублики и тоже ушел. Но не за ней. Я видел в окно, как он сел в свой Митсубиши Лансер. Так спокойно, так пофигично. Правильно девчонка сделала, что ушла… А НЕ моя, слава Богу, Украине и героям, эвкалиптно-гнойниковая Лаптева вернулась:
– Где пицца?
– Еще не принесли.
– У них что, безногие официанты после зоны АТО?
– Плохая шутка. Давай не будем о политике. Политика – это игра в игре. Правил мы не знаем, никто не знает.
– Ладно, Саша, я хочу дорассказать о своем дне. Мои студенты… Я преподаю. Я развиваюсь преподавая. Душа раскрывается. Так вот, мои студенты сказали мне, что я слишком много материала им задаю. Домашние задания – это самоконтроль и саморазвитие. На своих практических я на перерыв не пускаю. Времени на всякие туалеты-буфеты – нет. Нужно знания усваивать, а не пищу. Они написали на меня жалобу заведующей, что я за четыре часа практики их не выпустила.
– А тебе нормально так долго говорить? Не устаешь сама?
– Я люблю говорить.
– Заметил.
– Говорю на перерывах, после звоню подружкам и по часу, по два… Я социальная личность, не могу быть в одиночестве. Насчет жалобы. Заведующая меня поддерживает. Но у меня после их жалобы осадок на душе остался. И теперь я вынуждена быть такой грымзой-грымзой и задавать им больше, чтобы они поняли, кто преподаватель, кто главный. Но я не хочу быть грымзой, не люблю конфликты. Они развивают только деградацию.
– Грымза – слово какого века?
– При чем здесь? Пиццу принесли. Спасибо, – бросила она официантке. – Продолжу. Не люблю ссор так же, как и жирную пищу. Знаешь, я готовлю только на пару. Даже котлеты. Они получаются некрасивыми, без корочки, но зато в них нет ни капли жира, ни капелечки. Они сочные, а не жирные. Жареные… фу… в масле стекающем – жирном. И этот жир попадает в твой организм, кровь. Майонез ненавижу – жирный. После салата с майонезом кажется, что твои ляжки весят килограммов по сто каждая и ты в дверь пройти не сможешь.
– Но сейчас ты ешь пиццу.
– Я побаловать себя должна, чтобы из-за ссоры не впасть в уныние. Знаешь, уныние – самый страшный грех.
Хм… Я думал, что самый страшный грех прелюбодеяние… твоих родителей. Тебя родили.
– Ты тоже грустный сейчас, – сказала Лаптева.
– Я устал. День непонятный. Давно не разговаривал вот так.
– Не впадай в уныние только. Сначала ты почувствуешь себя разбитым, потом начнется депрессия, самокопание. Ты будешь искать в себе недостатки. Найдешь много чего, жизнь свою начнешь анализировать. Анализ будет неутешительным. В один день ты посмотришь на себя в зеркало, заплачешь, пойдешь и прыгнешь с крыши.
– Чего это вдруг?
– Не прячься от людей. Не расстраивайся, что давно так не разговаривал ни с кем. Поговори! Легче станет. Когда я чувствую, что впадаю в уныние, начинаю заниматься рукодельем.
Капец. Я же парень. Что мне прикажешь – рукоблудством или рукоприкладством заняться?
– Я охрененно счастлив, что давно ТАК не разговаривал. Надеюсь, такого плана это последний мой разговор. И я люблю одиночество.
– Это ненормально.
– Слушай, можно вопрос?
– Конечно, поговори со мной.
– Ты молода, стильна, есть машина. И ты худая, прости – стройная. Почему ты помешена на саморазвитии? Ты уже саморазвилась. Тебе это в жизни помогает? Ты этим заработала на машину или что?
– Машину мне подарили мама и папа.
– Саморазвитием на квартиру заработала?
– Я живу с родителями. Они сейчас ремонт делают. Я была против ремонта. Грязь, пыль. Мама все вымывает. Знаешь, мне так жалко маму. Сегодня утром встала я себе овощи на пару делать, а мама полы отчищает. Я посмотрела не нее и говорю: «Мне так тебя жалко, аж сердце защемило. Трудишься». Я ушла на работу с горечью на душе.
– Взяла бы сама полы почистила. Вместо фитнеса, йоги.
– Нет, как я? Мне нужно работать, это не мое занятие. Я не могу переключаться с уборки на развитие. И йога – это идеология.
– Идеология немытого пола и «непомощи» близким?
– Тебе не понять. Не хочу на это заморачиваться. Папа в больнице сейчас. Сердечный приступ был. Мама деньги у соседей занимала… А тут еще и ремонт. Зачем?
– Да, зачем занимать деньги, если можно на время отказаться от фитнеса и остальной хрени. Да и зарплату свою отдать. Ты же получаешь.
– Последние два месяца зарплаты нет. Там у нас свои дела. Практически всем выдали деньги, а мне нет.
– Так иди в бухгалтерию, деньги выбей. Это же твоя работа, твои деньги. Не будь лохом, так сказать.
– Если я пойду, то поссорюсь с бухгалтершей, превращусь в грымзу. Не хочу ссориться, ссоры разрушают.
– Какая разница, если родителям помощь нужна. Странную идеологию ты проповедуешь. Антиродительскую.
– Не хочу из-за проблем запирать себя в четырех проблемных стенах. Я социальная.
– Все, что социально – ущербно. Взять хотя бы социальные правительственные программы…
– Не хочу злиться на тебя. До свидания! Всех благ.
– Угу…
Лаптева ушла. Правду говорил Комар. Не нужно никому завидовать, не нужно ни на кого равняться. Ты же не знаешь, с чем сравнивают. А вдруг не сравнивают, не «равняют», а «рОвняют». Ровняют с землей! Это могут и любят делать люди.
Вернулась в кафе девчонка «туалетного» парня. Интересно. Нервно заказала кофе, набрала чей-то номер.
– Алло, Юлькинс, это свидание было кошмаром. Жесть. Почему пошла? Ну, он же не какой-то там продавец или официант. Он – адвокат. Думала, приличный, умный. А он со своими туалетами. Одна тема, понимаешь. Престарелый мальчик, который любит рассказывать о туалетах и не любит рассказывать о себе. Потому что он не «говно», чтобы о нем говорили. «Я, престарелый мальчик-адвокат, могу без остановки рассказывать о различных говняшках и туалетах, но не о себе, ибо этот рассказ не отличается от сказанного мною выше. А повторяться я не люблю. Не люблю тавтологию», – такой была бы моя статья о нем. Черт, извини, сейчас перезвоню. Проблема.
У девчонки сломался ноготь. Вернее, она сама его себе сломала. Сильно-нервно барабанила пальцами по столу, когда с подружкой по телефону болтала.
– Алло, снова на связи. Ноготь сломала. А… на первом свидании, забыла тебе рассказать, он мой маникюр рассматривал. Спрашивал, профессионально ли мне его делали. Где. За сколько. А я снова пошла с ним на свидание… Да еще с этими бубликами к нему. Думала, посмотри, какая креативная… Юлькинс, что ты мне напоминаешь об Ильюхе? Манагер-идиот. Гуляли в парке два часа. Адвокат хоть в кафе пригласил. У него машина есть. Я думала… Ах. Скажу честно, ни с кем не хочу сейчас встречаться. Ни для кого не буду креативить. Надоело. Смотрю на себя: сама купила себе дорогой телефон, работа отличная. Я – журналистка. Не проститутка, не официантка, не продавщица. Я – журналистка. У меня брендовая одежда, аксессуары, маникюр всегда. Я за свой счет ремонт в доме родителей сделала. И что? Для того, чтобы сидеть на свиданиях с какими-то мудаками? Кстати, адвокат этот мне вчера по телефону жаловался на то, что подорожал бензин, связь мобильная подорожала. Скажи, Юлькинс, нормально было бы, если бы я стала ему рассказывать о том, как прокладки для месячных подорожали, процедуры эпиляции? Да, ты права. Может, и надо было бы рассказать. Кто их знает парней, кто поймет, что им понравится, кроме секса, естественно.
Ух и взъелась эта девчонка на парня за туалеты… Он обращает внимание на сантехнику – это неплохо. Я тоже рассматриваю туалеты в кафе и ресторанах. Дело в другом. Конечно, мозгов у меня бы хватило о таком на свиданиях не говорить. Но не все девушки красивы, не все парни – умны. Вселенское равновесие. Не стоит обижаться на туалетного мужчину. Такой он…
Боже… О чем, «о ком» я сейчас думаю? О незнакомых людях. Единственный в мире человек, которого ты должен знать – это ты сам. Лаптева, Бубон… все-все. На что я трачу время? Вернее, на что ВРЕМЯ тратит МЕНЯ? Время – вечный игрок, а мы преходяще-уходящие фигуры. А сначала-то я как сказал: на что Я трачу время… «Преходящее» распоряжается вечным. Людям приятно обманывать себя. Буду реалистом: время потратило меня на встречи с несовершенствами. Я, само собою, понимаю, что миром правят именно они – несовершенства. Либо правит борьба против этих несовершенств. Взять хотя бы сумасшедшие выпуски различных средств против прыщей, целлюлитов, жира, болезней… На этом и держимся. Этим и живем.
Потраченное время… как же тебе отомстить? Что может тебя «перевесить»? Нужно загуглить это. Я начал доставать из кармана телефон, и у меня выпали ключи. Ключи от квартиры Риты. Рита… Хм… я не могу вернуть потраченное время на глупости в виде самоанализа. Сильнее времени может быть только впечатление. Сильнее полученного впечатления может быть только подаренное впечатление. В жизни я был удивлен, поражен и счастлив всего лишь два раза. Первый раз – знакомство с Комаром. Я долго отрицал, что он мне нравится, что он мое лучшее близкое существо, моя мелкая друзяха. Второй раз я испытал счастье от подаренного Ритой зайчика. Этот зайчик олицетворяет ее мысли обо мне. Я ей нравлюсь. Свои-то чувства к ней я знал. Но благодаря зайчику я теперь знаю и о ее чувствах ко мне. Что же, начну забивать потраченное время впечатлениями.
Глава 14
За поиском материального воплощения впечатлений я ушел на четыре дня. За эти дни я нашел джинсы для Комара. Вернее, нашел человека, который их сшил. Это был мастер музея «Мир насекомых». Музей давно прибыли не приносил, посетителей было мало. Мастер очень удивился, мягко говоря, моему предложению пошить джинсы на комара. На обычного среднестатистического, не страдающего лишним весом комара. Мое предложение сначала он не воспринял всерьез. Но, подумав день, перезвонил мне. Сказал, что сделает. Сказал, что это гениальная идея. Почему не сделать коллекцию одежды для насекомых своего музея? Джинсы он склепал за два дня. Денег с меня не взял, так как идея одежды для насекомых понравилась совладельцам музея. Отличное привлечение посетителей. Джинсы я отнес домой. Они лежали в малюсеньком конвертике. Только я стал его разрывать, как с моей башки на стол скатился мой Комар с криком: «Не-а, не надо!»
– Ты что, все это время был со мной? Ходил везде со мной? Четыре дня?
– Да, и я тронут. А ты вот джинсы мои не трогай. И не распаковывай. Вдруг помнешь… спасибо. Ты сделал меня самым стильным и счастливым Комаром во всей Вселенной.
– Тебе спасибо. Я понял, что нужно воспринимать жизнь и пытаться договориться с ней о том, чтобы она начала воспринимать тебя. До знакомства с тобой я воспринимал людей, как, увы необходимое, приложение к деньгам. Если бы у денег были руки и ноги, сердце и ум, они бы сами решали, кому отдаваться, кто их будет тратить, тратились бы руками того, кого любили бы. Отлично жилось бы. Я бы никогда не стал общаться с людьми – такой была моя мечта с детства. Поэтому я женился на Вере и уехал в Америку. Хотелось бабла-баблища и меньше общения. А там другой язык – на радость мне. Встретив тебя, получил передачу «эмоции-желания» от Пальчевского, это снова вернуло меня в мою глупую детскую мечту. Работая в папином ресторане, я не видел людей, я видел только деньги от людей. А сейчас мне страшно представить ситуацию, где я вместо тебя и Риты получу пачку денег. Это мой самый страшный сон…
– Не получишь пачку денег. У меня пусть будут. За столом. Так всем спокойнее будет.
– Согласен.
– Ясен-красен, чего стоишь, иди к Рите! Или зря в магазине зайчишек закупал? А я посижу и эксклюзивные джинсы свои пообнимаю. Полежу, поваляюсь на них… Затискаю! Примерю твои реснички. Сойдут ли как пояс?
– Извращенец.
– Но-но, уходи!
– А чего ты меня выгоняешь?
– Думаю, Сань, будет несправедливо, что у меня есть девушка, а у тебя – нет. Я офигенски рад, что у меня теперь есть джинсы. Голубые… Но мне не нужен в хате занудный, гадкий, скучный небритый мальчик-холостяк.
– Стоп! Что за девушка, Комар?
– Моль Фрося. А что?! Помнишь? Все тебе надо. Иди – и возвращайся попозже, ясно?
Эх… ну и Комар. У него есть чему поучиться.
Пошел к Рите, ключи-то есть. Открыл дверь ее квартиры. Из пакета стал доставать плюшевых зайчиков. Мои зайцы были такими же, как тот, что она мне подарила. Но ее заяц был один, а моих целых пятнадцать. На каждом из зайцев была прикрепленная булавкой цветная бумажка со словом. Слова складывались:
«Рита, ты та, с которой хочется не просто быть. Ты та, для которой хочется быть!» Последнего зайца с «быть!» я прикрепил на серое пальто Риты. На стол положил конверт с билетами в кино и запиской: «Недавно от одной прекрасной девушки я получил медаль за идиотизм в виде зайчика. Эта девушка сказала мне, что медаль отлично будет смотреться именно на моем пальто. Согласен. Смотрится, даже на твоем. Я получил от тебя медаль за идиотизм, а ты получила идиота (то есть меня, надутого ежика – Александра) за медаль. Так что все, не отвертишься. В кино пойдем.
P. S. В доме, кроме пальто, ничего не трогал. Ключи оставлю в твоем почтовом ящике. Позвони. Люблю. Это и так давно должно быть тебе понятно».
В этот момент домой пришла Рита. И…
И все, дальше я вам ничего не расскажу. О счастье не рассказывают. Им живут.