– Ага, я тебе слово – ты мне десять. Знаю я твой метод. Я выслушаю вашу критику… Хер. Твой метод, коль че не так: раз – и в глаз, два – и в ухо. Хорошо, что ты компактная пискляшка и увечья нанести серьезные не можешь. Хочешь, конечно, но не можешь, – сказал я и показал Комару язык.

– Ммм… В твой ДР принимается любая критика, прекрасный и замечательный Александр. Сокращенно: ПиЗа!

– Вот, и снова завуалированно назвал меня п**дюком и засрашкой.

– Нет, давай накормим это потрясающе чудное создание и выпустим его на волю… нахрен!

– Я дам мышке кусочек сахара. Они это любят.

– Да, Сань, иждивенцы все любят…

Мышка съела сахар, и я выпустил ее на волю. С балкона. Не, не кинул. Она не упала, а полетела. Не хватало бы мне еще трагедий в мой ДР. Я и так нанервничался из-за Риты сегодня.

– Что, неужели, тебе со мной плохо?

– Комар, мне с тобой хорошо. Но иногда пожаловаться на тебя надо какому-нибудь безмолвному существу. Говорящему существу жаловаться нельзя. Меня в психушку сдадут. Мальчик, который обиделся на Комара…

– Маленький мальчик был настолько маленьким и думал, что его никто не замечает. Но взрослые, большие люди зачастую смотрят под ноги, то есть вниз, а не вверх. Поэтому маленького мальчика видели все и все интересовались его маленькой судьбой.

– К чему этот рассказ, сочиненный тобой?

– К тому, Сань, что у тебя есть мегаЯ, папа, мама с «сыночком» и Рита с зайчиком. Поэтому жаловаться тебе на такое богатство нельзя.

– Ты прав. Знаешь, я всегда ненавидел Осень. А она мне подарила тебя. Подарила нового меня. Сейчас ей нужно сказать огромнейшее спасибо (хоть и с опозданием, так как ценность Осени я не осознавал) за самый лучший подарок в мире! За тебя!

– Спасибо тебе, п**дюк! Я тоже тебя люблю.

– П**дюк и засрашка – так ты называешь меня или мы называем друг друга. Вот он, наш маленький тайный офис «ПиЗа». Счастлив, что бабушкины слова сбылись. И счастлив, что сбылись они не в том контексте, не с тем смыслом, который она вкладывала в эти «Пи-За», – сказал я и задумался.

– Че ты там задумался, Сань?

– Мысль рождается.

– Может, сделать ей кесарево сечение, чтобы родилась поскорее и поздоровее. Без вывихов мысль. Думать меньше надо. Делать надо! Подарки Рите, быстро!

Комар лапками на ноуте навел на духи «Антонио Бандерас» и на статуэтку «Ангел».

– Клацай!

Я клацнул и заказал.

– Что ж, пока мы будем ожидать посылку. А это часа два. Я предлагаю тебе сделать для меня микропляж. Постели мне в вазончик, в горшочек с геранью бежевую тряпочку – будет что-то типа песка. И воткни рядом коктейльный зонтик. Попшикай водичкой герань. Кстати, свойства этого растения лечебны. Затем поставь горшочек на окно. Я буду представлять себя где-то на пляже, смотреть на вечернее небо и оздоровляться запахом герани.

– Я как Золушка у тебя. Такие просьбы сумасшедшие. Покруче, чем гречку, чечевицу перебрать. Иль че она там делала?

– Пожалуйста, Сань. А я пока все же покатаюсь на секундной стрелке часов.

– Ох, сделаю, конечно.

Соорудил «пляж». Поставил сооруженное на окно, затем снял Комара с секундной стрелки с помощью купюры. Так он пожелал. Купюра пятьсот гривен – самолет. Так он ее назвал. Кинул Комара на «пляж».

– Комар, а как же мое развитие?

– А ты что, недоразвит до этого времени был, Сань?

– Ты меня укусил, помнишь, чародей доморощенный!

– И?

– И? Я чуть жизнь свою сегодня из-за тебя не переколбасил. В соцслужбе хотел работать. Потому что из-за тебя, из-за твоего укуса мне захотелось, видите ли, развиваться!

– Каюсь-каюсь. Но виноват ты сам. Потому что ты человек. Я на тебе эксперимент проводил. Вспомни, будь добр, сколько ночей тебя колотило от жажды изменений. По-настоящему колотило. Ты спать не мог, шлялся по квартире, ныл.

– Ну… одна ночь.

– Вот и вся разгадка. Чем человек отличается от животного? Животное запоминает только хорошее, запоминает то, как оно преодолело препятствие. А человек запоминает момент своего провала. Вспоминает горе, боль, обиду, лажу всяческую. Плохое воспринимается и запоминается сильнее и быстрее, чем хорошее.

– Я тебя не понимаю.

– Ох… Эмоция-желание, которая движет жизнью человека, переданная укусом, живет только одну ночь. Это сродни температуре, рвотному приступу, когда колотит только ночь. Процесс же, который ты затянул практически на год – результат повторения в памяти того расколбаса, который длился лишь одну ночь. Это все равно, что в телефоне поставить одно и то же напоминание на триста шестьдесят пять дней. Сам себя зомбировал. Когда ты увидел, что Пальчевский не может быть твоим кумиром, что он не сверхчеловек, да и проблем у него валом – ты расслабился. И неосознанно затерял в мозге информацию о нем. После чего к тебе пришло «развитие» от какой-то дуры. Ты увидел, что твое псевдоразвитие – фигня, вот и пропала наконец-то эта эмоция-желание. Хотя пропасть она должна была бы через день или утром. Если бы ты был животным, конечно.

– То есть все это время я накручивал себя и проигрывал в башке одну и ту же историю?

– Да, будто фильм пересматривал в сотый раз.

– Комар, и чего ты мне не сказал? Не сказал, что я сам себе жизнь выгибаю!

– Во-первых: мне было интересно на тебя смотреть, скажу я цинично. А во-вторых: ты многому научился у Пальчевского и девки-развивалки. Посмотрел на реальную жизнь. И, надеюсь, понял, что желать быть кем-то глупо. Чтобы стать тем человеком, который является для тебя кумиром, чтобы стать таким же богатым и счастливым или еще что-то в этом роде, нужно родиться этим человеком, прочувствовать и продышать каждую его радость, горе, утрату и проблему. Ты же от меня получил только часть человека, его эмоцию-желание, которое и движет в большей степени его жизнь.

– Да, я понял, что нужно смотреть на других и рассматривать себя, свои желания и возможности к их реализации. Я понял, что каждому при рождении даны определенные блага. Такого рода паек благ. Мне дали отца с рестораном, хорошую школу, силу (работал же на стройке). Вот только, видать, по акции забросили в этот паек немного зависти, злости, глупости и веры, что где-то далеко будет мне хорошо. Далеко, но не в своей стране. Последние, «акционные» качества надо было мне распознать, достать и выбросить к чертовой матери.

– Славненько. А давай завтра найдем эту девку, посмотрим, как она живет.

– Комар, ты что, помнишь ее?

– Да, там их две было. Одну из них я укусил. Рожицы их помню. Завтра пойдем в супермаркет. Вдруг повезет.

– Давай.

Позвонили в дверь. Пришла покупка для Риты. Расплатился.

– Это же надо, тысяча сто гривен! Она обязана после этого жениться на тебе и пожизненно готовить тебе борщи! А мне бургеры.

– Что-то тилипает меня всего. Не нормально это все. Мне страшно к ней идти. Да и выбор подарков дебильный: «Ангел», духи… Ей, может, это не понравится. Или такое у нее, может, уже быть дома. Я навязываюсь ей. Вдруг она этого не хочет? Вдруг ей просто нравится издеваться надо мною на улице, она смеется, экспериментирует с людьми… У нее же дома кроликов нет. У нее вообще животных дома нет…

– Как маленький, Сань. Чувства десятилетнего.

– Это лучше, чем сношаться без любви, Комар. Я уже нажился с Верой…

– Идем к Рите.

– Психую, выпью коньяка.

– Угу, пей, сопля!

Выпил, стало еще хуже. Не успокоился, а разболелось в животе. Вернулся к Комару, увидел, что он в пакете с подарками для Риты копается.

– Эй!

– Гад! Напугал. Чего подкрадываешься? И чего так быстро пришел?

– А что?

– Ничего. Просто так… – потуплено ответил Комар.

– Ты пакостил там? Что ты делал в пакете? Нагадил, что ли?

– Я интеллигентный мизантроп!

– Комар, тогда что ты мнешься, провинившимся выглядишь?

– Ты буховат чуток. Вот и кажется тебе.

– Ладно, проехали. Все, решился. Надо идти. Подбросим под дверь. Листок туда кину с надписью «Рите» и убежим.

– Лично я улечу.

– Ясен-красен.

Сделали, как планировали. Вернулись домой.

– Сань, наклей скотч двусторонний крестом напротив своей кровати.

– Что, я так плохо выгляжу, что мне уже пора?

– Фу, какой ты мнительный! Нет, конечно.

– Я действительно перенервничал. И мы же не написали от кого подарок! Боже… Я уверен, у нее миллион поклонников, которые готовы ей все двери открывать, даже двери в туалет. Когда я смотрю на нее, то теряюсь. Она такая красивая. А я купил подарков и предоставил шанс кому-то другому. Надо было подписать «Рите от Саши-ежика». Да и вообще, чего мы духи «Антонио Бандерас» купили? Ты смотрел, это вообще женские духи??? Женские духи, названные мужиком в честь мужика. Ах… Надо было взять духи «Маленькое черное платье». Они же были рядом с «Бандерасом»…

– Черное платье, ангел… Сань, ты Риту на панихиду собирался пригласить или на свидание? Или свиданку на кладбище хотел организовать? Креатив сварганить, да?

– Ой… если так вдуматься, то у всех вещей на свете есть этот подтекст.

– Значит так: духи – женские. Я внимательно на страничку магазина смотрел. И не парься. Все у нас получилось. Только скотч наклей крестиком и тогда спать вали, пусть твоя нервная душонка отдохнет. Двусторонний скотч! Только двусторонний!

– Я сначала выпью, выполню твою глупость скотчевую – и спать. Не дай Бог раньше двенадцати утра меня разбудишь.

– Нежные какие мы. Раньше двенадцати. Не научила тебя Америка ничему. Раньше в Америке ты вставал раньше.

– Тавтология. Раньше у меня Риты не было.

– Сань, так и сейчас у тебя ее пока нет.

– Убил! На тебе скотч крестиком, а я – пить что-нибудь спиртное и спать. Не расстраивай меня, я и так сам себя уже расстроил.

Глава 12

– Просыпайся, бородатый мальчик! Иди двери открывать. Уже четыре раза звонили!

– Который час, Комар? Двенадцать есть?

– Есть половина двенадцатого, то бишь шесть.

– Шесть утра! Не открою. Это Изабелла Николаевна, наша соседка, наверное, пришла оккупировать нашу квартиру. Ну… иль позвонить, иль сахара.

– Вставай, подлец!

– Ох… Но сейчас же не звонит никто… Чего вставать?

– Мало ли. Открой!

Я злобно встал, открыл двери и на пороге увидел коробочку с надписью: «Тебе, Ёжехрюшке».

– Ежику и хрюшке. Догадалась, что подарок вчерашний от меня… Комар, это, очевидно, от Риты. Открой ты. Я не хочу открывать. Вдруг она там матюков написала. Что я ей не нужен…

– Наваяла бумажек и положила их в коробочку. Либо матюки изобразила в скульптурах пластилиновых или каких. Как ты можешь быть ей не нужен, если она так ласково тебя обозвала. Ёжехрюшка. Интим прям. И как я могу открыть коробку, если я Комар!

– Да, прав. Нет от тебя пользы.

Я забрал коробку, прижал ее к себе и сел на диван.

– Пользы, говоришь, нет от меня, Сань. Тогда нажалуйся на меня, на мое аморальное существование.

– Некому мне на тебя жаловаться…

– Отводим глазки от коробочки, смотрим прямо перед собой. Видим стену, на ней что?

– Черт, комок пыли прицепился.

– Идиот, это не прицепился, а я его туда… На скотчевый крестик пыль фигурно выложил. Пыль из-под шкафов. Всю ночь таскал-ваял, форму делал. Правда, на летучую мышь похоже? На ту, которую я вчера не разрешил тебе оставить дома.

– Спасибо, Комар, но это похоже на распятую на кресте пыль.

– Без разницы. У каждого своя грань фантазии. У некоторых, у тебя, скупой и скучный ассоциативный ряд. Месседж моего творения: жалуйся ему на меня, жалуйся моему произведению ручко-ножко-лапкотворному на меня. Теперь у тебя есть молчаливый настенный пыльный друг.

– Спасибо, я тронут.

– Да, по жизни тронут. Открывай, я хочу посмотреть, что там.

Я боязливо открыл коробку. В ней находилась книга «Как же хрюши хороши», ключи и записка: «Я так понимаю, что у девушки и на девушке должен быть только один мужчина. В твоем понимании – это Антонио Бандерас… Хоть за него спасибо, хрюшка. Ежиком, полноценным ежиком начну называть тебя лишь тогда, когда ты соизволишь ко мне прийти. Насчет ключей: я все-таки девушка скромная. Нагрянуть к тебе первой не хочу. Сам приходи. Вот тебе мои ключи.

P. S. Статуэтка «Ангел» прекрасна, съерничать по этому поводу не могу».

– Ключи… сам приходи… Так! Комар!

– Я полечу на утренний пролет-полет… Пробежку, по-вашему.

– Комар, я, конечно, вчера выпил и сейчас мне очень плохо, но я помню, что ты копался в пакете с подарками для Риты.

– Проверял содержимое. Вдруг че поломалось…

– Комар! Джинсы никогда тебе не куплю, не найду и не сошью. Вообще, не буду интересоваться темой джинсов для тебя.

– А до этого времени ты сильно напрягался, пытался найти мне джинсы?!

– Деньги заберу. За столом ведь они, так же?

– Все! Ладно. Признаюсь. Я ключи ей твои дал.

– Ты Комар, ты поднять ничего не можешь. Кроме бумажек.

– Вот я, Сань, бумажку и поднял. Бумажку, которую твоя мама любовникам своим оставляла. Давным-давно. Я ее сохранил.

– Содержание бумажки! Ну-ка, быстро!

– «Я скучаю. Приходи, масик. Ключики в подъезде за батареей. Пакетик найдешь там. Цем!» Кстати, запасные ключи и вправду за батареей в подъезде. На нашем «пролете».

– Я опозорен! Жуть. Я бы в жизни такого не написал, – сказал я и накрыл свою голову двумя подушками.

– Можно подумать, ты не скучаешь и Рита для тебя не «масик» и все остальное. И будто не «цем» мы хотим, брехло! Вчера прибежал домой и вместо «Здравствуй, дорогой Комар. Вот тебе джинсы иль денежка какая» – «Мне Рита зайца подарила». Какая полезная для меня информация, какое важное событие! Моими делами не поинтересовался. Не спросил, как я. Как мои денежки за столом. Все ли на месте? Пересчитаны ли они были сегодня мною?

– Все-все. Согласен. Прости-извини, каюсь – на коленях валяюсь… Только не кричи, я перепил вчера. Что конкретно пил и сколько, я не помню… Но мне плохо сейчас.

– Алкоголик! Все бы эти спиртяшные деньги – да мне бы за стол!

– Не алкоголик! Мое состояние оценивается плохо, но не херово. Раньше, конечно, бывали у меня такие пьянки, после которых (утром) впадаешь в детство. Ползаешь по полу, рассматриваешь все под другим ракурсом. В старом находишь новое (пока опохмел не отыскал). Знаешь, в детстве родители не отпускали далеко гулять. Маленькие дети – это миниспутники, минимаячки в глазах родителей. То есть имеешь право «вращаться», «освещать» своим присутствием двор в радиусе метров пятидесяти или чуть больше. Главное требование: твое местонахождение должно легко определяться при помощи рассматривания-просматривания тебя из окна или балкона. В общем, отпускали ходить-бродить исключительно по двору. Постепенно двор надоедал, становилось скучно, ведь ты исследовал его уже миллион раз. Поэтому приходилось иногда ползать по земле, заглядывать под скамейки, под/за павильоны, за гаражи. Сам себе вносил разнообразие. Замечал, что в павильоне, к примеру, щель. И не одна. Начинал их пересчитывать. Возле гаража земля неровная. Везде относительно ровная, а тут – нет. Возможно, клад, а возможно, и кого-то тут «клад». В общем, интерес к себе и окружающему микромиру возрастает. Все как после пьянки…

– Твои родители с детства тебя готовили к твоему предназначению – к алкоголизму. Такой вывод могу сделать из твоего рассказа.

– Ха… А знаешь, мне так приятно, что Рита мне зайца подарила. И книжку. И записку. Мне девушки никогда ничего не дарили. А ты, негодяй низкокалорийный, эмоцией меня наградил и не сказал, что эмоция живет лишь день. Дальше, по неосознанному желанию, по страху, по привычке ты сам уже ей жизнь продлеваешь. Я помню наш вчерашний разговор, подленькое существо.

– И таким, как Пальчевский ты быть не хотел?

– Жажду денег и успеха от Пальчевского хотел. Жажду «развитий» от девки какой-то – нет.

– Сань, не какой-то, а определенной. Давай найдем ее и ты поговоришь с ней. Жажда развития может оказаться лучше жажды денег. Посмотрим, что нам «развитие» этой девушки дало, в чем помогло. Я отлично ее запомнил. Двух точнее. Кого кусал – этого я не запомнил. На двух и посмотришь.

– В супермаркет приглашаешь? Туда, где все и началось…

– Ага.

– Ладно, через два часа туда пойдем. Я подарки Риты хочу рассмотреть, в шкаф к себе положить. Дай мне в одиночестве одеться и порадоваться, что личная жизнь налаживается. Дай мне подумать, как набраться сил «без набраться» спиртного и к ней прийти.

Глава 13

Через два часа мы, два пунктуальных существа мужского рода, были в супермаркете, где ожидали одну непонятную субстанцию женского пола.

– Прошел почти год, а ты прям внешность помнишь?

– Естественно, Сань.

– Не верю. Разве что она чем-то выделяется сильно…

– Не выделяется, а выпирается. Идет, идет, Бубон!

Мимо нас и вправду пробежал, вернее, пробежали БубонЫ. Вот это грудь!

– Это точно она? Или ты засмотрелся, Комар?

– Хорошо сказано, Сань. Засмотрелся Комар. Для меня в ней ничего привлекательного нет. К тому же я малость асексуал и немалость гомофоб. Бубон – тебе понятнее. Ты же так в школьные годы девок с сиськами называл.

– Почему ты помнишь только омрачающие меня вещи? И вообще, это был не я.

– Зато это она. Идем за Бубоном. Поговоришь, познакомишься. Узнаешь, зачем нужно/не нужно развитие. Успокоишься. Поймешь, что у всех людей срань дома не только в туалете, а повсеместно. Кстати, человек – самое грязное и вонючее существо на планете. Читал недавно статью.

– Замолкни, чистюля. Идем за ней. Маньячим снова… Может, она на свидание идет. Ей кто-то только что позвонил, и она быстро пошла.

– Сань, на свидания ходят медленно. Свидание – это же не финишная точка. К нему нужно прийти свежо, спокойно и размеренно, чтобы сбежать с него, коль че не так пойдет.

– Гениально, за твоими рассуждениями мы практически до дома ее дошли. Вроде. Какой-то двор. Она остановилась. Ждет кого-то.

– На тебе телефонные наушники есть? А то ты слишком громко говоришь. Не маньяч в открытую.

– Есть на мне все. И наушники, и ты. Я даже сплю в наушниках.

– Это хорошо. К старости тебе легче будет привыкнуть к слуховому аппарату.

– К старости… я молод!

– Хорошо, переделаю фразу. К женитьбе легко будет привыкнуть тебе к берушам!

– Чего это? Зачем?

– Чтоб твоя Рита храпела так же, как и ты храпишь… мне!

– Иногда бывает… Все мы люди.

– Не все. Я – нет.

– Поздравляю. К Бубону грузовик приехал, смотри! Устанавливать двери межкомнатные будут вроде. Реклама на машине…

– Вы же этаж, квартиру знаете! Я жду вас в квартире. Двери будут открыты, – сказала Бубон водителю.

– Так, Сань, быренько переодевайся в мастера. Это ведь твой американский профиль. Строительный.

– Да, сейчас в секс-шоп сгоняю. За формой мастера.

– На шоппинг пойдешь как-нибудь потом. Твоя примитивная похотливая основа плана… вместо романтичной. Хм… Отлично. Я серьезно. Знаешь, сначала я думал, что тебе нужно изображать жениха. Как в шоу «Все для тебя». Постановочные предложения руки и сердца делают.

– Я знаю, телевизор смотрю. Не пересказывай. При чем тут…

– Не жених, а экспериментатор. Типа извращенец, что ли. Ролевые игры, Сань. Ты идешь к грузчику, установщику двери, водителю. Говоришь, что ты парень Бубона. Вы поругались на интимной почве. На той почве, на которой у вас интим плохой, скучный. Говоришь мужикам: дайте мне в мастера переодеться. Мол, с девушкой помириться хочу в «этом» плане. И дверь дайте. Я сам ее установлю. Помнится мне, что двери в нашей с тобой квартире ты ставил сам.

– Сам, и что? Я не пойду на такое.

– Пойдешь!

– Почему они согласятся? Почему Я на это соглашусь?

– Я хочу доказать тебе, что мир состоит из недосовершенств. Поэтому поговори с Бубоном. И иди женись на Рите. Перестань копаться в себе, перестань не верить в себя, не верить себе. Почти год не можешь к девушке, которая нравится, подойти…

– Комар!

– Они согласятся. Тем более, я тебе еще дома в пиджак сто баксов запихнул. Заплати мужикам. За сто баксов, они сами с тобой в любую ролевую игру сыграют.

– Смешно… Почему я не могу представиться женихом Бубона? Сыграть, якобы я хочу сделать ей предложение в костюме мастера. В одной руке у меня будет дверь, в другой обручальное кольцо. Не хочу до примитивщины опускаться.

– При «обручениях» присутствуют обычно все кому не лень. А вот при сексе… Никто не напросится пойти посмотреть. Думаю… Во всяком случае, эти «грузчики» явно не свингеры и прочее-пОрочее в этом роде. Тем более, эти мужики «сопливо-постановочные предложения рук и всего остального» слабо понимают. Это же только ты у нас рано женился на жабе, идиот.

Ну что ж… Я сделал так, как сказал Комар. Прокатило. Уходя с дверью к Бубону, услышал, как грузчик сказал водителю:

– Молодые сейчас никакие. Я в его возрасте о ролевых играх не думал. И самое главное, что мои девки о них не думали, не вспоминали, когда я был рядом. Радовались мне любому. И я любым был ого-го. А этот… маскарад. Слабый паренек… Если у него и в костюме мастера с ней не получится… Ох… лишь бы дверь у него получилась. Подождем, вдруг дверь сломает, не повесит. Будем ждать, пока он выйдет из подъезда.

Я с тяжеленной дверью и таким же позором поднялся к Бубону на этаж. Квартира была указана в чеке об оплате. Двери открыты. Бубон на пороге стояла в мини-юбке. Переоделась. В супермаркете она была в брюках.

– Проходите! Быстрее дверь заносите! Я за свои деньги ее покупала. Не хочу, чтобы соседи видели мой достаток. Соседи всегда следят за мной, за моей семьей. Недавно мы сделали балкон, так соседки меня неделю расспрашивали, где я деньги на него взяла. Я ответила, что любовник дал. Сначала я дала любовнику, а потом он – мне. Смешно, правда?

– Э… э… да, – смущенно ответил я.

– Так вот. У меня же муж есть.

– А любовник?

– А любовника нет, к сожалению. Это я соседям выдумала. Но вообще-то у меня был любовник. Совсем недавно. Встречались два года. Бизнесмен, богач он. Подарков мне не дарил. В последнюю встречу я попросила его купить мне сигарет и жвачку. Он дал мне двенадцать гривен. Я купила самое дешевое. Вернулась к нему в машину. Он спросил, осталась ли сдача. Сдача осталась – пятьдесят копеек. Так вот он их себе забрал. Два года с ним… Он мне все говорил: «Будешь себя вести хорошо, может, и женюсь на тебе». А я… Видимо, не так хорошо себя вела. Сейчас разную литературу читаю о том, как правильно вести себя с мужчинами, чтобы они разрешили себя женить.

– А зачем вы соседям о любовнике наврали?

– Чтобы завидовали. У меня еще сын есть. Леша зовут.

– Ого…

– Леша – лучшее имя для мальчика. Не представляю, что мне делать, если снова рожу мальчика. Я же не могу назвать его Леша № 2. Хотя… почему нет? Другого имени для мальчика быть не может. Вот вас как зовут?

– Саша.

– Плохо, лучше бы Лешей были. Скажите, а вы женаты?

– Был.

– Развелись, наверное, потому что у вас такая ничтожная работа?

– Нет, не из-за этого развелись.

– Это вы так думаете, Саша, что не из-за этого. Вот сколько вы получаете?

– На жизнь хватает.

– А на смерть? Мало ли что…

– Что?

– Та это у меня шутки такие… А ваша жена ездила на работу на такси?

– Иногда.

– Не всегда, потому что вы беден. Это безобразно. Вчера ждала маршрутку на остановке. Рядом со мной стояла девушка, она все время поправляла волосы. Знаете почему?

– Понятия не имею.

– Кольцом хвасталась. Мол, замужем. А чего хвастаться? Смотрите, у меня кольцо, муж и я такая на остановке стою маршрутку жду. Не свою собственную, не личную маршрутку.

– Но вы же тоже замужем и тоже по остановкам…

– Мы, с Лешиным папой в разводе, но живем вместе. Я не хочу одна Лешу опекать. Дети – это питье и расплескивание сока, молока, кушанье конфет, вытирание рук после этих конфет об обои. А потом ходи ищи пятна. Знаете, меня очень возмущает то, что некоторые пятна я найти не могу. Уверена, они есть. За диваном, за шкафами каждый день проверяю, отчищаю, если что. Устаю. Устаю… двигать мебель сама. Видите, вы сейчас межкомнатные двери мне устанавливаете, а ремонта в комнате нет. Почему, вы думаете?

– Почему?

– Пусть Леша подрастет. Лет до десяти. Еще пять лет пусть растет и пачкает все, а потом у него должен мозг появиться и он перестанет все пачкать, тогда и ремонт сделаю. В ванной мы ремонт сделали. Леша кафель же изничтожить не может.

– Ясно, я начну вам двери вешать, – постой молча, Бубон, ну пожалуйста.

– А одежду дорогую вы своей жене покупали? И я, надеюсь, она же у вас не работала?

– Ох… работала.

– Мужчина не может женщину содержать. Вам не стыдно?

– А вы работаете? И вам дорогую одежду муж покупал? – злобно спросил я. Выводит потихонечку уже.

– Работаю, но я честна перед обществом. Я развелась с Лешиным папой и ищу олигарха.

– Что же в Лешином папе такого ужасного?

– Познакомились мы с ним, когда мне было двадцать три. Со мной до этого никто не знакомился. Не знаю почему. Я курила, гуляла по дискотекам. Все как надо для знакомств. А никто особо ко мне… Я симпатичная, Саша?

– Да, – почти честно ответил я. У Бубона был сколиоз – думаю, это парней смущало. Такой видный-видный, заметно-заметный сколиозище, сопряженный с заискивающей пустотой глаз, но эти сиськи… Рита, прости.

– Спасибо, я продолжу. Значит, сидела я, как обычно, в кафе, пила мартини и ко мне подошел такой лысенький толстоватый мужчина (хотя он мой ровесник, ему тоже было двадцать три), в одежде непонятной. Пятно было на рубашке желтенькое. Думаю, от горчицы. Предложил он мне встречаться – я согласилась. Неудобно же отказывать человеку. Вот к вам подходят и предлагают ночь провести – как отказаться? Обидите человека этим!

– Продолжайте, мне стало интересно, – давя хихиканье, сказал я.

– Не обидела я его. Стали с того дня/вечера/ночи жить вместе. Потом я забеременела – расписались. Родители нам так сказали. Жили вместе… Он такой у меня грубый. Однажды на гвоздь напоролся, гвоздь ему прямо в руку зашел. Так он вытащил его и замотал скотчем рану.

– Чак Норисс. Рассказывайте дальше.

– Но он у меня слабенький, несмотря на это. То насморк, то температура. Ему сейчас двадцать девять. Я так понимаю, что это уже все… Пришел он вчера домой, говорит, голова болит. Выпил водки. Лег на диван. Я подошла к дивану. Стала на колени, обняла его и говорю: ты такой у меня больной, наверное, скоро умрешь. Все время болеешь. Деньги на гроб откладывать надо, а я в отпуск поехать хотела. Золото сдать не сможем, потому что я его сдавать не хочу. Ты же мне на восьмое марта подарил орхидею, а я золото хотела. Так вот эту орхидею я только и высажу на твоей могилке. Продать ее – нельзя. Разве что только твоей матери. Она такое любит. Умрешь ты, буду я вдовой. В черном ходить буду, плакать. Грустная загадочность. Леди Слеза – это я.

– Слава Богу или дьяволу, не знаю, кто там с вами, что ваш муж вчера выпил. Я бы вас убил за эти слова. У него просто болела голова. У нас, у мужчин, тоже это бывает, но мы не кидаемся сразу к таблеткам. Мы считаем, что это не проблема и все пройдет. А даже если это проблема, так разбираться с ней нужно по-мужски, а не по-фармацевтически.

– Поэтому и умираете. Вот вы, Саша, умрете – сколько вы денег оставите после себя? Это же главное.

– Думаю, музыкой вы не занимались. Идите, научитесь играть на пианино. Узнаете, что такое такт. Все, я закончил с дверью. Лешиному папе от меня соболезнования.

– Я понимаю, что вы на меня разозлились. Наверное, вы хотели бы меня убить. Но я говорю правду. Я мыслю рационально. И знаете, от нашего разговора есть положительный эффект.

– Какой?

– Я в какой-то степени соединяю семьи. По сравнению со мной ваша жена бывшая – ангел «ничего не требующий». Увидев меня, услышав меня, вы переоцените свою жизнь. Видите, я отдаю отчет своим словам и действиям. Я понимаю, о чем говорю.

– До свидания.

Я и оставшаяся часть моих нервных клеток покинули ее квартиру. Вышел на улицу. Компания «грузчиков и т. п.» ехидно посмотрела на меня.

– Че, парень, грустный такой? Не получилось ничего?

– Дверь установил.

В этот момент Бубон вылезла из окна и прокричала: «Спасибо вам большое. Если у меня еще будет желание, я к вам обращусь».

– Да, парень, если девушка говорит «если», то тебе пора лечиться, – сказал водитель.

– Вы деньги получили? Вот молчите и радуйтесь.

– Мы не против. Жаль, что ты в свои годы порадовать девушек не можешь.

Я снял эту гребаную форму и быстро стал уходить от них, от всех. Это явно не та девушка, от которой я получил жажду «развитий». Жажду моральных убийств, мог бы от нее получить. Жажду антидепрессантов – тоже, но не развитие. Комар, как всегда, меня кинул. Где его искать?

– Где ты, гадкое насекомое? – прошептал я.

– Я в твоих волосах, Сань. Приятно, что я у тебя и в башке, и на башке.

– Значит, слышал Бубона?

– Еще как! Я люблю такое. Слушать – не участвовать. Типичная тетка, помешенная на деньгах и олигархах. Уверен, что ее помешательство началось после помешивания детских кашек для Леши… Беременейте с умом, товарищи женщины!

– А грузчики и т. п. подумали, что я импотент. Все меня сделали. Так, хватит разговоров на сегодня.

– Не-а, ты должен утвердиться в мысли, что смотреть и желать жизней других людей не нужно, так как во все человеческие субстанции Бог напихал в равной степени такие вещества, как идиотизм, глупость, страх и ущербность. Конечно, многие из людей называют эти вещества интеллектом. Конечно, себя тяжело оскорбить правдой.

– А ты красава, да?

– А я – да! Опачки – судьба… Идет… Вторая из супермаркета. Бородавчатая. Ее я кусал. От нее ты «саморазвитие» отгреб. Сейчас я кидаюсь этой девке в глаз. Она мечется, а ты ее спасаешь. Это та, вторая, точно от нее «самосовершенствование» ты получил.

– Не буду я никого спасать. Пусть она тебя прихлопнет!

– Желаешь устранить меня? Твой жалкий разум-разумишко не выдержал конкуренции с моим умом-умищем? Зависть – плохое чувство. Итак, делаю – полетел кидаться ей в глаз.

Комар ринулся на эту девку. Она стала визжать и махать руками. Била пальцами по лицу, своему. Не Комара. А если Комара? Боже, я останусь без друга. Надо его спасать. Я бросился к глазам этой девки, чтобы проверить, жив ли мой Комар!

– Девушка-девушка, успокойтесь! Вам что-то в глаз попало? Остановитесь. Сейчас я посмотрю.

На ее брови сидел мой Комар. «Спасибо, что живой». Я осуждающе посмотрел на него. Он довольно посмотрел на меня, демонстративно вытер свои ножко-лапки о бровь девушки и смылся.

– Девушка, не переживайте, это комарик в глаз вам попал.

– Ничего, спасибо, что вы ко мне подошли, уделили мне время. Остановились. В наше время внимание к кому или чему-либо – редкость. Меня зовут… фе-ве… бррр…

Как всегда, я не слышу не нужной мне информации. Имени не расслышал, так как внешне эта девушка меня ну совсем не привлекла. Она была похожа на жену гаишника Лаптева из «Нашей Раши». Лаптева – так я тебя стану называть. Хотя одета она была очень и очень дорого. Ну да ладно, не в одежде счастье. Счастье в отсутствии ее на любимом человеке. На Рите, например…