– Здрасьте! Не друг я! У вас умная девочка очень. Нашла пенек-мусорку. Вот.
– А вы наш новый сосед? Я тут вас раньше не видела!
– Нет, друга жду. Вот его мерседес, – указал я на машину Пальчевского.
– Ах, вы друг Антона.
– Да, его. (Хм. Пальчевского зовут Антоном. Никогда бы не подумал. Не очень-то ему имечко идет).
– Вы знаете, молодой человек…
– Саша, меня зовут Саша.
– Вы знаете, Саша, Антон замечательный мальчик. Для меня все вы дети. Антону уже за тридцать. В детстве так тяжело ему было, а он вырос и стал бизнесменом.
– А что было?
– А вы не знаете?
– Не в деталях, конечно. Мы с ним где-то год знакомы, – год его херней страдаю, подумал я.
– В детстве его мама работала библиотекарем, папы не было. Бабушка была больна раком. Он на глазах видел, как умирает бабушка. Они занимали кучу денег, мама все время по соседям ходила. Ели одну только кашу, всегда. Фрукты почти не ели. Яблоки разве. Помню, Антон в открытках Деду Морозу писал: «Хочу попробовать бананы». А денег иногда даже на кашу не хватало, а уж на морфий для бабушки – и подавно. Антонова мама продала практически все вещи в доме, даже старые книги. Книги по одной гривне. До чего доходило… Представляете, Саша?! И это, чтобы хлеба купить. О лечении рака речь там и не шла. Не могли они лечение потянуть. Никак. Антон все время в детстве плакал. Постоянно. Клялся, что вырастет и будет у него все. Мама ему в детстве рассказывала историю, что у бабушки была мечта – купить серебряные часы. Об этом она мечтала с семнадцати. Родители ей эти часы не купили, муж тоже. Однажды муж пропил квартиру и их выселили на улицу с маленькой дочкой. Ну, с мамой Антона. Понимаете, Саша?
– Да, и что дальше? Они жили на улице?
– Нет, вскоре бабушка Антона снова вышла замуж. За своего старого друга. Он был прекрасным человеком, но умер от рака. Тоже, как и бабушка. И вот знаете, Саша, у Антона на всю жизнь остался страх потери. Он копит деньги, зарабатывает, потом тратит-тратит. За эти годы сколько машин сменил! Ой… Все в жизни меняет постоянно. С личной жизнью… Так… просто… не любит он жену. Изменяет ей. Жена у него из «высшего общества», а он… изменяет с продавщицами базарными, девицами клубными. В общем, тянет его на девочек-помоек, на отрепье безмозглое и вульгарное всякое. Наверное, он с ними чувствует себя полубогом. У него есть все, а у них – ничего. Кстати, о жене. Жена ему бизнес сделала. Она владелица банка. Знаете, как там деньгами крутят… Раньше мы думали, что у них с женой любовь. Почти одинаковые номера на машинах. Два мерседеса у обоих, только цвета разные. Подстраивается он под жену, зависит. Несчастный мальчик! Он весь в себе всегда. А в душе мечется… Я соседка их семьи, всегда помогала ему уроки делать, кормила, когда мама оставляла его у меня. Так вот, на первую свою зарплату он мне часы подарил, серебряные. Я аж расплакалась. Говорит, бабушки у меня нет, но я выполнил… Золотой мальчик. Блестит, как золото, но польза от золота есть только тогда, когда его сдают или меняют. А так… дорогая бессмысленная побрякушка. Золотой, но несчастный, – сказала и заплакала.
– О Господи… Я не знал, спасибо вам.
Я ушел. Думаю, бабушка этого даже не заметила, так как продолжала плакать.
Да, не хочу я быть Пальчевским. Он все это покупает, меняет, добился всего, чтобы контролировать ситуацию, чтобы контролировать жизнь. Так страшно признаться себе в том, что помимо твоих сил и усилий существует невидимый «враг» – судьба, нечто высшее, чем управлять и с чем бороться невозможно. Отдавать власть в невидимые руки непосильно для сильного человека. Правильно говорил Комар, не нужно мечтать о жизни кого-то. Чтобы стать этим кем-то, нужно прожить, прочувствовать все его ощущения с первой секунды жизни. Я получил от Пальчевского страх потери и контроль над всем – и чуть не сдох. А представьте, каково мне было бы, если бы я видел то, что видел Пальчевский в своей жизни.
Глава 9
22.00 – Боже… Уснуть не могу… Боже… Заело. Обращаюсь к Богу. Не ответит ведь.
23.00 – А если ответит, то позже и только знаками – в виде событий или людей. Нашлет всякого…
00.00 – Впрочем, это отлично, что Он, Сам не ответит. Рано мне с ним говорить… Я еще ничего в своей жизни не сделал… Поэтому лучше у Комара спросить. Но он спит… Да и вопроса конкретного у меня нет. Ни к Комару, ни к Богу. Я просто не могу уснуть. Ересь лезет…
01.00 – Не совершенствуюсь я, не саморазвиваюсь… Говорю, как сектант. Эзотерика, мля…
02.00 – Нет, ну оно надо, конечно. Самосовершенствование разнообразное… надо, да. Снова муть выкручивает мозговые извилины, будто в башке стиралка. Отжимает мозг. Хочу попытаться уснуть… И куда делись цифры, планы из башки? Простирала, видать, стиралка мозговая. Простирала и взялась за отжим…
03.00 – Но действительно, я совсем не развивался. Ничего не читал… Боже…
04.00 – Боже… не отвечай, мне. Не буду с Тобой пустословить. Не буду Тебя, Боже, отвлекать. И спасибо Тебе за Комара.
Я залез в комп и стал активно искать информацию. Любую. Любое чтиво.
– Че ты бьешь по клавиатуре, гаденыш? Четыре утра!
– Иди спать, Комар!
– Нет, Сань, это ты сначала спать иди, а потом и я уйду. Ты причина, источник моей бессонницы сейчас. Ты и твой компьютер. Чтоб ты пальцы о клавиатуру поломал!
– Комар, я хочу развиваться. Хочу читать. Я не помню, когда в последний раз читал для души, для себя.
– А что, был первый раз?
– Не ерничай, не иронизируй. Был! Я читал Оруэлла «1984» в десятом классе.
– Я счастлив за тебя. И сколько же там страниц было, читатель?
– Э…
– Говоришь, читал. Так сколько? Сколько там страниц?
– Я могу содержание тебе рассказать. Там, в книге, мужик…
– Сань, я не наивная училка «всеверующая», меня не проведешь содержанием! Сколько страниц?
– Две с половиной.
– Ага, поймал! Шельмец, я знал! В микроварианте из инета читал.
– Ну и что?
– А то, что читать тебе не свойственно. Иди спать!
– Я, между прочим, слушал аудиозаписи книг, когда работал на стройке в Америке. Достоевского там…
– Слушать – не читать. Иди баиньки!
Я не послушался Комара и продолжил копаться в инете. Впервые я смотрел не только на картинки, но и читал новости под картинками. Удивительно, но это меня увлекло. Так я просидел до девяти утра.
Днем пришел в ресторан. Папа мотался с документами, выглядел уставшим. Я посмотрел на него и сказал:
– Как же мне тебя жалко, пап.
– Жалко, так помог бы.
– Не мое это… Пап, я увольняюсь, – неожиданно для себя и для отца сказал я, развернулся и ушел.
Пошел в газетный киоск, купил газету с объявлениями о работе. Почему-то интенсивно стал искать себе новую работу. Мотивировал смену работы тем, что мне нужно саморазвиваться. Хотя подлинного значения, да и смысла существования этого слова я не знал и не понимал. Искать работу нужно по душе, – так решил мой мозг. Сама душа, а вместе с ней и сердце молчали, наверное, они временно впали в кому от слова «саморазвитие». Это как вирус для моего организма. Вирус, запущенный башкой. Впрочем, сама башка с находящимся в ней мозгом тоже была ранена, малость покалечена, ибо как можно рационально объяснить то, что я меняю теплый, «денежный» папин ресторан на какую-то иллюзорную «душевную» херню.
С газетой я по какой-то причине побрел в зоопарк. Звери не едят газеты, поэтому пришлось купить зверям корм. Купил корм, посмотрел на эти жалкие капустки-морковки и подумал, что скормленная зверЯм газета была бы гораздо сытнее. Подошел к клетке с медведем, услышал мерзкий голосовой скрип. Нет, не медведя.
– Ну, повертись-повертись, животное! Думаешь, так просто, ничего не делая, получишь еду? Поработай, поразвлекай нас. Просто так в мире ничего не дается. Потрудись, жопу свою подними. Не думай, что за здорово живешь буду бросать еду в твою мясорезку. Для того, чтобы поесть, нужно заработать. Покрутись!
Я подумал, как же сильно отымела жизнь этого человека, если он «руководит» медведем в зоопарке. Обычно слова «покрутись-повертись, просто так ничего не дается» говорят только шлюхи. Тупые, необразованные, но очень здоровые в физическом плане девки или парни, приехавшие из сел либо из неблагополучных городских семей и ставшие проститутками. Причем не теми проститутками, которые предоставляют три своих телесных места. А теми, о которых окурки тушат и ноги вытирают в прямом смысле этих слов. После нескольких лет сексуальных унижений они зарабатывают себе на офисы и тачки и начинают затирать другим: «вертеться надо». Конечно, их же вертели во все места. Но это их выбор. Каждому по способностям… Я решил повернуться и высказать этому шлюшке:
– Извините, конечно, но вы так говорите медведю «покрутись-повертись», будто собираетесь накормить его как минимум мраморной говядиной, а не жалким листиком капусты. И вообще, медведь в клетке, в неволе. Не жалко? Впрочем, может, вы тоже когда-то были в ситуации медведя и вас никому не было тогда жаль. Ну соболезную, и отвалите от медведя.
– Саня?
– А ты кто такой?
– Максим. Не узнал? Одноклассник твой. Я-то тебя узнал, вечно вставляешь реплики…
– Хм… Я вижу, ты тоже «вставил». Какие милые дочурки у тебя.
Максим стоял у клетки с детьми. По их уродливости и поросячим глазкам я сразу рассек, что дети стопроцентно его.
– Знаешь, прекрасные дети, Макс. Молодец, что сделал!
Сделал… сделал пьяным сперматозоидом…
– Привет, дети!
Дети не ответили.
– Девочки, вы такие красавицы. Нужно здороваться, даже Гитлер здоровался, ручонку поднимал.
Да, вырастут и станут они фюрерами или же «псевдозащитниками псевдорусского мира». Будут покруче дяди Гитлера и нашего «СТРАНного соседа». Он хоть здоровался. А эти – нет. Без «здрасьте» – сразу в топку.
– Прелесть, Макс, у тебя дети… А кто мама? Кто второй производитель такого?
– Вика!
– Ой, классно.
Конечно, классно для ее родителей. Такую курву пристроили, замуж выдали. Взяли наконец-то на постоянной основе, а то до этого только она «брала». Ее весь город знал – и мальчики и девочки, бисексуальный шлюхец. Даже я «знал». Что сказать. Не фейерверк и даже не петарда.
– А ты? Из Америки приехал? Чего? Выгнали?
– Можно и так сказать. Сейчас работу ищу. А ты, Макс, у нас кто?
– Я помощник депутата.
– Поможешь народу, в моем лице? Работа есть какая?
– Ну…
– Ну… ты же слуга народа. Ой, прости, слуга слуги народа. Так послужи народу.
– Ты много просишь. Знаешь, зачастую, когда много просят, ничего не получают. Вот был случай. В одном дворе просили поставить забор и скамейку, а в другом – забор, скамейку и детскую площадку.
– И вы выбрали двор, где нужен был забор и скамейка?
– Нет, мы выбрали третий двор, где нужно было покрасить забор, скамейку и детскую площадку. Только покрасить. Во дворе уже все было давным-давно установлено, причем самими же гражданами, за их счет. Вывод?
– Вывод: пошел я нах со своей просьбой о работе! Построю завод, открою офис – и устроюсь туда сам. Сам в свое. А ты номер свой оставь. Коль че, позову тебя батарею покрасить иль плинтус какой. Ты как раз у нас по этой части.
– Шутки шутишь, поэтому и безработный.
– Нет, не шучу. Только думаю, свое дело открывать буду точно нелегально, чтобы налоги не платить. Депутаты не свои деньги вкладывают в скамейки и подобное. Не меценатские деньги, а бюджетные. То бишь денежки обычных налогоплательщиков, народа. А ты потом сделанное на народные деньги выставляешь как подарок. Безвозмездный. Поэтому нужно налоги не платить. Так хоть не обидно будет, если сядешь. Не будет унижений: я платил налоги, я честный человек, а хожу прошу, как нищий. Вы, депутатишки, воспитываете нищенскую психологию у людей.
– Безработный, но моралист. Иди в магазин работать. Продавцом.
– Помнится мне, что ты когда-то в магазине работал. В подвальном помещении. Окон там не было. Кстати, ты знаешь, для чего нужны окна? Для чего нужен солнечный свет? А для того, что солнечный свет убивает бактерии! У тебя окон не было, но ты не заболел от этого, не умер. Это говорит только о том, что ты – бактерия. Паразитируешь теперь на народе.
– Умничаешь, Сань…
– Ну мне можно, я же безработный. А ты, «работный»… квартиру, машину купил?
– Машины купил две. А квартира… Съемная пока.
– Покупать собираешься?
– Нет, Сань, не покупать, собираюсь заселиться в дедову квартиру. Скоро он должен умереть. Возраст. Мы квартиру снимаем в том же доме, где и дед живет. Умрет, захороним, по-быстрому в квартирку переселимся. А то другие родичи нагрянуть могут.
– А почему сейчас нельзя пожить у него, помочь? У деда огромная квартира. Он не приглашал?
– Приглашал, но помогать ему… В чем? Помочь умереть или помочь выздороветь? Я за первое, но без помощи. А за больным ухаживать не собираюсь. Время тратить. Все равно его время скоро закончится.
– Мда… Ладно, вернемся к жене. Как семейная жизнь? Помню, ты был рад, что женился.
– Сань, ты такой тупой. Женился… А как без жены и детей стать депутатом? Можно, конечно. Но стайл не тот. Это я сейчас помощник депутата, дальше собираюсь развивать политическую карьеру. Жена нужна – это обязательное условие правильного депутатства. Депутат без жены и без детей – не настоящий депутат.
– Это как блондинка без маленькой собачки и без розового спортивного костюма. Да… Жена и дети у тебя что-то вроде аксессуара. Понты.
– Плохо, когда понтов нет. Давай вспомним детство, присядем на скамейку и порассуждаем, у кого из прохожих был секс?
– Ты видишь здесь прохожих? Особо-то и нет никого сейчас в зоопарке, кроме нас.
– Все равно давай присядем на скамеечке, на мартышек посмотрим.
Сели перед клеткой с обезьянами. Тема секса все же всплыла. Но не у нас, а у мартышек в клетке. Как я понял, мартышка-девушка хотела «поцелуев и т. д.» перед сексом, а вот ее мартышенский парнишка… по-простецки, по-быстрому. Так вот, девчонка-обезьянка ударила «мальчонку» по мордахе и убежала. Не захотела без любви.
– Капец, ты видел, Макс?
– Видел! Пацан не настойчив был!
– Придурок ты! Даже у обезьянок есть чувство самоуважения и любовь есть. Эх… как противно от себя, от своей жизни стало.
– Чего это?
– Эта обезьянка достойнее моей Веры, да и Вики твоей. Уж подумай. Пока! Надеюсь, вскоре не увидимся!
Погулял в зоопарке, называется. Звери толком моего корма не поели. Зато Макс мне голову проел конкретно, насытился, гондон. Почему я его так ненавижу? Потому что на один из своих дней рождения, когда-то далеко-далеко в детстве, он не пригласил меня и еще двух своих лучших друзей. Вернее, пригласил. В общем, мы пришли в назначенное время, позвонили в дверь, он открыл ее, забрал подарки, сказал, что завтра поговорим. Мотивация была следующей: к нему приехали богатейшие родственники. А мы, не вписываемся в их круг, так как можем сболтнуть чего «негламурного». Оскорбило меня это на всю жизнь.
Сел на скамейку, открыл газету и… на нее с высоты шмякнулся Комар!
– Не разрешу!
– Не паясничай! И все это время ты со мной ходил, да?
– Да!
– Чего ж молчал?
– Я брезгливый и чистоплотный во всех планах. Даже в языковом. Я с кем попало не разговариваю. А ты друзяшку свою повстречал. Макса… или кто он там. Я не люблю людей, не люблю их словесные выделения из ротовой полости, не всегда чистой, между прочим.
– Шикарно. Подслушивал все, – я стряхнул Комара с газеты.
– Вот так значит, гонишь!
– Не гоню, сиди рядом, я объявления читать буду. А ты мозолишь глаза, вредное пятнышко. Топчешь буквы…
– Я не дам тебе раскрыть газету снова, – Комар ляпнулся на мое колено.
– Чего это вдруг?
– Сань, я не хочу жить в нищете. Иди мирись с отцом. Все работы по душе – бездушно безденежны. А у денежки тоже есть душа, и должна она быть в идеале богатой и большой.
– Так, валяйся-пластайся на моем колене. Но на работу новую я устроюсь. На первой полосе газеты, смотри, работа в соцслужбе. Пишут, что оказывают помощь людям и зеленушке всякой. Ну, на субботники ходят.
– Это объявление писал Дьявол!
– Что за бред, Комар!
– Присмотрись! Зарплата тысячу триста гривен в месяц. Дьявол! Только бездушная тварь так платить может. Не пущу!
– А я пойду!
– Субботники… Ты за озеленение, за деревяшки там всякие?
– А что, природа, растения – это прекрасно. Нужно беречь.
– Тогда давай следующим образом поступим. Я отдам тебе те сто баксов, на которых сплю. Ну те, что я утащил от тебя давно. Они постелькой моей стали.
– Господи…
– Не перебивай! Возьмешь эти сто баксов, купишь себе горшочек с земелькой и растеньицем. За озеленение ты – вот и ходи с горшком по улице. Озеленяй себя! Хочешь, двери покрась входные в зеленый…
– Я пойду работать, пойду людям помогать.
– Пойдешь в соцслужбу, Сань, да?! Это кошмар! Это нищета! Как же ты за мое кабельное платить будешь, за интернет? Я стану неинтересным, тупым, не в курсе дел буду, че в мире происходит, чмонюга! Придется к соседям летать на телевизор. Вернул СССР, дубина!
– Ты меркантилен, Комар!
– После твоей соцслужбы будут тебя меркантилить, то бишь мерки снимать. Скажи, ты больше розы любишь или гвоздики? Хотя ответ твой уже не важен. Две гвоздики тебе, на розы денег не хватит.
– Хоронить меня собрался?
– А как мы есть будем на тысячу триста гривен в месяц? А как же Макдональдс? Как же бургер для меня, мой личный бургер? Я теперь не смогу делать массаж, тереть свое пузико о булочку с кунжутом, не смогу обмазывать свое тельце горчицей и после вытираться о лист салата-латука! Не пущу в соцслужбу!
– На Макдональдс я тебе денежку выделю, не изводись!
– Нет! Были бы у меня зубы, я бы тебе ноги отгрыз, чтобы ты никуда не пошел!
– Комар, ну что ты хочешь?
– Правильно спрашивать: Комар, чего ты Не хочешь! Нищеты не хочу. Вот, смотри, второе объявление, зарплата четыре тысячи. Туда иди. Облэнегро. Приличное место, наверное.
– Хорошо, только я пойду туда один. Без тебя. Чтобы ты не раздражал.
– Клянешься, что пойдешь, Сань?
– Клянусь!
Я действительно не хотел расстраивать Комара, согласился, звякнул. Меня быренько записали на собеседование. Через час я уже был на месте, в облэнерго. Им нужен был секретарь. Пришел и прошел четыре теста, на знание трех языков: английского, украинского и русского. Сдал успешно. При такой проверке, при таких требованиях зарплата должна быть как минимум тысяч семь, а не четыре, как в объявлении было написано. Посмотрим. В кабинете директора пытался понять, могу ли я отличить женщину от трансвестита. Так выгляделА, выглядеЛ или выгляделО директор. Оно глядело на меня и озвучивало обязанности секретаря. Кстати, по голосу тоже не разобрать – мужик или баба. Итак, обязанности: делопроизводство; выпуск газеты для ветеранов – сам сочиняешь и печатаешь; обработка почты; прием посетителей; корректировка документов, перевод документов на русский и украинский, реже – на английский; принос-унос кофе и еще много чего прочего. Плюс какого-то рабочего места, определенного стола и стула у меня не будет.
– Понимаю, что я мужчина и привык некоторые вещи делать стоя, но все же. Как я буду работать?
– «Петросяните»? Вы будете сидеть за столом, конечно, – цинично ухмыльнулось оно. – Сначала будете работать в вестибюле, потом в приемном окошке. Отдельного кабинета у нас нет. Кто-то уйдет в отпуск, заболеет, вы сядете на некоторое время в его кресло. Еще у нас три офиса в разных концах города. Поэтому сегодня, к примеру, вы будете работать здесь, а завтра вам могут позвонить и сказать, что кто-то из другого офиса недоделал свою работу, так как заболел или еще что. Вы поднимаетесь, садитесь на трамвайчик, на метро, куда угодно и бегом доделывать работу свою и работу другого сотрудника.
– Но это же траты на транспорт. Какая зарплата?
– В объявлении мы сделали, скажем так, опечатку. В общем, тысяча шестьсот гривен в месяц. И я считаю, что это довольно много. Работа не пыльная. И купите себе хорошую папку с портфелем. Для переноса документов.
Думает, осчастливилО и озолотилО оно тысячей шестьюстами гривнями и снисходительным тоном. СукО! Я молча встал и вышел из кабинета этого злого трансвестита. Пойду-ка я в соцслужбу. Уверен, что там парят меньше. Помощь социуму оказывать буду…
Пришел туда, меня приняли. Особо ни о чем не спрашивали, о навыках там… Спросили, умею ли я работать на компьютере и грамотно писать. Вот и все. Вернулся домой, на столе увидел слово кетчупом: п**дюк.
– Эй, Комар, нельзя так! Ты следил за мной. Да! Разузнал все. Так нечестно. Мы договаривались, что я один ходить по работам буду. И вообще, хочу попробовать другой жизни. Хочу найти работу сам, развиваться хочу, помогать.
Комар вылетел из-за стола и стал пачкаться кетчупом, тельцем вытирать слово «п**дюк».
– Ты понял меня, поэтому слово вытираешь, молодец!
– Я просто хочу переписать! Сударь, не пошли бы вы на детородный орган со своим развитием. Развитием нищеты в нашем доме… Все мои переживания вместятся в буквы Х… – Комар виртуозно стал размазываться по столу.
– Не мучайся, понял, что я не «икс». Успокойся! И сам ты п**дюк, не понимаешь ничего!
– Это ты, Сань, не понимаешь, мы будем нищими! Я не смогу отмачивать ножко-лапки в гречке с молоком. Потому что есть это будешь ты, если у тебя денег хотя бы на такие продукты хватит, конечно. Мы станем нищими, – Комар слезно побрел за стол.
– У тебя мещанская психология… – Ответа не последовало. Я лег спать.
Глава 10
8 мая – канун Дня Победы. Праздник со слезами на глазах… Сколько денег на роды и все остальное в этом духе потрачено… Все праздники у нас дома были «со слезами на глазах». В конце дня-праздника все ссорились. Мама возмущалась, что много наготовила, а это все никто не съел. Отец говорил, ну его все нафиг, лучше бы пиццы купили. И дешевле, и вкуснее. Подарки для меня всегда были нужными и полезными, а не красивыми и душевными. Вот так. Но все же мое 8 мая – это День моей победы над Гошей. Именно в этот день меня мама родила.
Утром проснулся от слов: тупица, бл***, включайся уже! Открыл глаза и увидел матерящегося Комара, бьющегося ногами о мой айфон.
– В инструкции о пользовании айфоном не написано, что комарам разрешено лупасить ногами тачскрин.
– Если это тачскрин, чего он не тач, чего не включается? У меня уже все ножко-лапки в синяках!
– У тебя не может быть синяков. Ты же Комар!
– Ладно, проехали. Закрой глаза!
Я закрыл, Комар бахнулся ко мне на нос и начал орать:
– С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, бородатый мальчик! С днем рождения, надутый ежик, тебя! Ура!!! Тебе двадцать четыре уже. Я бился о телефон, чтобы музычка включилась. Под музычку поздравлять симпатичней выходит. Сколько я ни бил айфон, – нет реакции. Это дискриминация. Почему он от моих лапко-ножек не включается? Сенсор хренов. Фригидный у тебя айфон, если айфон она. А если айфон он, то он импотент. На прикосновения не реагирует…
– Ну, айфоны умные, они верны только своему хозяину, то бишь мне, Александру. Мне и без музыки поздравление понравилось. Тем более, ты назвал меня «надутым ежиком». Так Рита меня называла… Эх… Спасибо, Комар! Не ожидал, не думал, что ты знаешь о моем ДР. Слезай с носа!
– Я залез к тебе на нос, чтобы меня было тебе виднее и слышнее. К тому же я помылся! И обтерся засохшей на флаконе капелькой твоего парфюма. Но это еще не все. Настоящий друг-мужик настоящему другу-мужику дарит что?
– Что?
– Стриптизершу из торта.
– Ха!
– Но ты не радуйся сильно. Стриптизершу вызвать я, конечно, не мог, торт тоже не купил, но оригинальное поздравление будет, будет у нас бабец. Бабец не из торта, а из шкафа! Хорошо, что ты всегда лишь одну дверцу шкафа закрываешь, а другая – вентилирует одёжу твою. Итак, сюрпрайз! Фрося, выходи!
Из шкафа вылетела моль.
– Сань, значит, знакомься – это Фрося. Фрося сговорчива и туповата, как и большинство женщин. Слов она связать не может, но о ДР твоем знает, как и дело свое знает. Погляди-ка на свой пиджак.
Я достал пиджак из шкафа, на нагрудном кармашке было выбито, выкушано, выедено Фросей «САНЯ». Я был действительно растроган.
– Спасибо, Фрося! Спасибо, Комар! Такого подарка у меня никогда не было. И думаю, что такого подарка ни у кого во всей Вселенной не будет никогда. Спасибище!
– Да-да-да, спасибо, Фрося! И иди уже!
Комар поспешно выпихнул из квартиры моль.
– Ну чего ты, пусть бы осталась на моем ДР. Компания.
– Сань, я социопат. Мой девиз – больше двух не собираться. Я редко выхожу, вылетаю на улицу, так как не люблю окружающих меня созданий.
– ОКс, а моль и вправду Фросей зовут?
– Нет, это я ее так решил назвать. Рожа у нее простецкая. Пригласил на свиданку в шкаф. В меню – пиджак. Попросил ее: милая, ешь эротично, буковками. Алфавит ей перед этим показал. Она согласилась. Типичная баба. Идет на свиданку, чтобы пожрать задаром.
– Да ну тебя. Гнусный ты, хоть и подарок мне офигительный отгрохал!
– Вот-вот, с тебя party! Иди на работу, а после работы в магазине купи поп-корн, колу, спиртяху какую-нибудь, шариков, стаканчиков с соломинками – в общем, всего того, что покупают на ДР.
– Ясен-красен! Я согласен. Вечером затусим!
Я полез в шкаф за деньгами и:
– Стоп, тут лежали три тысячи долларов. Почему осталась сотня? Комар!
– Что? Что, Комар? Я единственное адекватное существо в этом доме! Хватит тебе сотки баксов на месяц! Все, братишка, экономим, раз развиваться хотим. Соцслужбить будем…
– Где деньги?
– Где надо, Сань! Я всю ночь таскал их по купюре из шкафа за свой стол! Я их буду охранять. Оставим на коммунальную плату, телефон и т. д. Оставим на больничку, на докторов тебе. Ты же теперь тысячу будешь получать, иль сколько там, причем гривнюшек… А что это значит? Значит то, что ты не будешь нормально есть. Есть нормально не будешь – заболеешь. А тут, хоп, в загашничке за столиком денежка мною припрятана. Я для будущего стараюсь. Всю ночь сегодня не спал! Таскал-летал! Болит у меня все! Все, кроме души. Я спокоен, денежка со мной.
– Хорошо, тогда и я спокоен, что денежка с тобой. Ты-то ее никому не отдашь. Всю кровь у грабителей, коль че, выпьешь, все ресницы повыдираешь, а после оттопчешь им голые безресничные глазки.
– Да, так и будет! Я свиреп, когда дело касается денежки. Все, иди на работу. И не забудь купить то, что я сказал.
– Забудешь тут. Да и я счастлив, правда! Спасибо за подарок! До вечера, ласковый зуд!
Итак, мой первый день в соцслужбе. Знакомство с коллективом. Купил два торта, сок и коньячину в честь моего ДР и первого рабочего дня. Зашел в по-советски обставленный офис и:
– Здравствуйте, ой, вы наш новый сотрудник. Что это вы нам столько всего принесли…
– Выставиться, – зачем-то честно ответил я.
– А меня зовут… «бла-бла-бла».
Я не запомнил ее имени и отчества, так как никогда такой не нужной для себя информации не запоминаю. А буду называть ее так: Пипец в цветочек. Замученное серое лицо, тусклые, седоватые волосеи, но вся в цветах: сапоги, сумка, платье в цветулях, даже в башке какая-то яркая херня, типа розы.
– Очень приятно. Прекрасно выглядите, – сказал я.
Снова утверждаюсь, что неправду всегда легче говорить. Интересно, существует ли такая профессия в мире, где нужно тотально врать? Интересно, существуют ли те, кто будет верить в мое тотальное вранье? Я стал бы миллионером. Черт, эта ниша уже занята. И мне с этим человеком не тягаться. Не тягаться с владельцем страны тотальной лжи…
– А меня зовут Александр!
– Сашенька, дорогой, зачем же вы всего столько накупили? Эти торты стоят бешеных денег.
Не люблю, когда незнакомые, да и знакомые люди «преуменьшают» твое имя, добавляют к нему «дорогой, милый» и подобное. В большинстве случаев это означает, что ты раздражаешь человека с первой же секунды, он тебя малость сразу ненавидит. Но, чтобы скрыть свои пакостные чувства, он называет тебя «НЯШевским» образом, дабы показать, что он красава высокодуховноразвитый, а ты мелкая гнусь, так как не читаешь сектантской, эзотерической литературы, типа «любите всех и сразу, да почаще». Но это не гигиенично, тем более в духовном плане. Сашенька… ненавижу. Хламидиозная душа у тебя, тетка!
– А… лишь бы вам понравилось!
– А кофе вы не принесли, Сашенька?
– Нет, извините! Просто я сам редко пью кофе.
– Ну, ничего, я пойду куплю внизу. Вы не могли знать о предпочтениях ваших будущих коллег. Но вы молодец, что с коллективом решили отпраздновать такой потрясающий день, первый рабочий день. Держаться вместе с коллективом – это прекрасно. В этом наша сила…
Сила… Эпическая сила, когда же ты заткнешься, Пипец в цветочек!
– Ушла, Сашенька! За кофе пошла. На следующий раз запомните, я пью «Нескафе».
Ага, я имени твоего не запомнил, а тут еще и кофе. Может, марку твоего дезодоранта запомнить еще надо. Кстати, чем завоняло? Дата на торте нормальная…
– Сдравствуйте, – послышался свист сквозь редкие зубы. Недосвист. Когда вместо звука, вылетают слюни. Такие себе ротовые «газированные» слюни. Я повернулся и увидел мужичка непонятно скольки лет. Высокий мужичонка, в очках, в штопаной советской одежде. Зубы мужичка были тоже, видать, штопаны, ведь издавали полунедосвист. Видать, сам штопал. Вернемся к одежде. Знаете, типичную дедовскую одежду: это светлые брюки, кроссовки, светлая советская рубашка и обязательно джинсовый жилет с карманами, в одном из которых обязательно находится старый чехол для таких же не менее старых очков. Мужичонка был таким же жирным, как и его волосы на голове, в ушах, в носу. Рожица этого создания смахивала на мордочку суслика. Бесподбородочный мужчинка. Я буду называть тебя Сусликом-долгожителем. Так долго, как ты, сусляхи не живут.
– Здравствуйте! Меня зовут Александр! – кривясь от вони, сказал я.
– Очень приятно, Александр! Жаль, конечно, что торт пекла не ваша матушка. Жаль, что магаСинный. (Ой, он еще «З», как чистое «С» выплевывает из своего «редкого» рта). Сделанный из химии. Вот моя матушка всегда печет сама.
На последней букве вылетел звук из его ротяки, похожий на продувание слесарем трубочкой засоренной трубы.
– Ну, не сегодня. Попробуйте!
– Я за то, чтобы все делалось своими руками. Вот мой сосед купил себе недавно дорогущую люстру, а я сделал такую же, как у него, сам. ИС бутылок и проволоки. Все были мною восхищены! (Последнее «слово» умирающей дрели. Что, у вас дома нет дрели?)
Восхищены или похищены? Не верю, что можно зайти в твою квартиру добровольно, чтобы посмотреть на подвесную мусорную инсталляцию. Как же от тебя воняет… Свое отвращение я скрыть не мог, собственно говоря, как рубашка этого Суслика-долгожителя не могла скрыть пятен его пота.
– Извините, а вы дезодорантом сегодня пользовались?
– Александр, по-моему, вы меня не слушали. Я против химии. Мыться надо! С водой! (Оргазм умирающей кукушки).
Мыться с водой – это логично. Но логика – не значит действие. Поэтому ты и не моешься.