Она чмокнула в макушка маленького белобрысого мальчишку.
– У них родители пьющие, – прошептала мне на ухо Юля. – И вообще ужас…
Юра всё тот же. Годы его совсем не изменили.
– Уже не вздрагиваете? – произнёс он своим скрипучим голосом. – Привыкли?
Я принялась уверять его, что в нём нет ничего страшного, а Юра только качал головой. Потом стала хвалить его книгу.
– Ах, это, – сказал он. – Не надо. Она в этом не нуждается. Просто читайте. Этого достаточно.
И всё-таки мы много говорили тогда. Не только о книгах, но и о жизни в целом. И только об одном я не решилась спросить: о счастье, таком хрупком и невидимом.
– Юля, – спросила я, когда мы уже возвращались домой. – А ты счастлива?
– Очень, – она улыбнулась.
– Почему?
– Потому что в моей жизни нет несчастий.
– И всё?
– А что ещё нужно?
– Пытаешь очередного человека своими философскими вопросами? – присоединился к разговору Сергеев. – Ева, ты пойми, счастье – это как лампадка внутри души. У кого-то сильней горит, у кого-то слабее. А у некоторых и вовсе гаснет. Не зависит счастье от внешнего. Только от внутреннего. И у тебя она горит, слабо, но горит.
Мне хотелось ему верить, очень хотелось, но я не верила. Сергеев – наивный романтик. Я прижала руки к животу. Представила, что там, под ладонями бьётся пламя. Прикрыла глаза
– В груди лампадка, в груди, – зашептал Сергеев.
– Тихо!
Он может думать, как хочет, но мне действительно на один-единственный миг показалось, что внутри меня горит огонёк. И от этих мыслей стало немного легче.
***
Я могла бы написать о том, что с того момента жизнь моя изменилась, и я перестала грустить. Но я не хочу врать. Иногда мне так плохо, что хочется лезть на стенку от собственной никчёмности.
В такие моменты я беру с полки одну из Юриных книг (теперь у меня есть все его книги), листаю страницы. Вспоминаю Юлю и её слова о том, счастье – это когда в жизни нет несчастья. Я чувствую внутри себя тепло огня, и мне становится намного легче.
А ещё с некоторых пор мне кажется, что дожди в нашем городе стали идти намного реже.