Теодора шла вдоль улицы, вспоминая свою прошлую жизнь. -«Мой муж был неискушён в любви, но заставил трепетать и стонать не только меня. Воистину, когда кувшин полон, он щедр – готов напоить всех. Но кувшин не бездонный. Стоит кому-то еще пригубить волшебного нектара, высосут всё. Увы, любовь всегда расточительна и начинает себя защищать, когда кувшин уже пуст – и помочь некому. Мы сами опустошаем кувшины любви, сомнениями, страхом, ревностью, да мало ли чем еще можно убить свою любовь». Теодора не стала ждать, она сама покинула уютное гнездышко, сгорая от страха, что ее разоблачат и опозорят. У нее был шанс рассказать Феодору о том, что случилось в доме «слепых свиданий». Он бы обиделся, возмутился, но это было бы честно по отношению к нему. Прошлое оживило воспоминания и призраки снова разбередили прежние душевные раны. – Что ты решила? – спросил Тео, когда она остановилась напротив дома, в стене которого заметила розу. – Что наше положение не безнадежно – вот что. Я рада, что мой муж нашел другую женщину, а не стал таскаться сюда в поисках того, чего нет. Моя жизнь – одна сплошная ошибка, что ж теперь, тянуть за собой того, кто был ко мне добр и любил меня? Теперь я точно знаю, что смогу прожить без него. Я отпускаю своего мужа Феодора и благословляю его. О женщине, которая с ним, не хочу ничего говорить, не буду лицемерить. А его – отпускаю. Я вспомнила свое прошлое и поняла, что не хочу повторения. – Не потому ли, что в нем не будет Феодора? – Нет. Там я уже была и мне интересно, что будет дальше. Если бы я не ушла, то никогда бы не узнала тебя. Считай, что ты – это и есть мой выбор. Обрывая нить, которая ее связывала с Феодором, Теодора прояснила для себя и другое, что пришло ей в ощущения – будто бы она старалась плыть вверх, а ее нога запуталась в водорослях. Она могла захлебнуться, но вместо этого нырнула и распутала их. Больше ее ничто не удерживало – Теодора была, наконец, свободна. – Нам надо уходить. Но прежде давай зайдем на базар. По дороге поищи пару монет, нам надо запастись молоком, пока мы не найдем себе новое пристанище. Теодора ускорила шаг. Наконец появились признаки рынка – тележки торговцев, невнятный шум и ароматы специй. Не успела Теодора войти в арку, за которой начинался базар, услышала крик: – Негодная воровка! Вот она! Обманом выудила у меня молоко, а потом украла то, что отдала взамен! Это была та самая торговка, с которой они заключили договор в обмен на крест. Схватив Теодору за руку, она начала звать стражу, собирая зевак, которые смотрели на них с интересом. Теодора попыталась увернуться, но торговка вцепилась в нее, как цепной пес. -Отдавай немедленно мой крест! – заорала торговка и протянула руку к шее Теодоры. Один конец креста вдруг ожил – заострился и затрепетал, как змеиное жало. Дождавшись, когда рука приблизится, «жало» метнулось и воткнулось в палец торговки с такой силой, что проткнуло его насквозь. Она заорала еще громче, на этот раз от боли. Торговка отдернула руку, посмотрела на нее и, не увидев ни следов от укола, ни крови, уставилась на Теодору, будто перед ней был не человек, а аспид. -Что орешь? – появившийся стражник имел воинственный вид, но в такую жару разбираться по совести – кто в чем виноват, особенно, когда дело касалось двух женщин, у него желания не было. Он уже обратил внимание на жалкий вид Теодоры и решил, что виновата она. – Что у тебя с пальцем? – спросил он торговку строго потому, что визг этой женщины его выбесил тоже, напомнив жену: – «Такая же жадная стерва, чуть что в крик – раскошеливайся, если не хочешь остаться без ее ласк в постели». – Она укусила тебя? – Нет, это ее… ребенок! – торговка в последний момент сообразила – если скажет про крест, который ее ужалил, ей несдобровать, тем более, что палец был абсолютно цел, ни царапины. Про ребенка придумала сходу, но и это было воспринято не так, как она ожидала. Все, кто был, дружно расхохотались – Тео так умилительно улыбался и хлопал своими глазками, что никому бы и в голову не пришло обвинить такого красивого ребенка в недостойном поведении. -Кто-нибудь это видел? Люди замахали руками – никто не видел! Зато все подтвердили, что она схватила Теодору за руку, которой теперь отчетливо выделялись красные следы от цепких пальцев. – Кто будет свидетельствовать? Толпа отступила на шаг – никто не хотел выступать в этой роли: торговка сочувствия не вызывала, а нищенка с младенцем, за которую приняли Теодору, хоть и была в лохмотьях, как и ее ребенок, могла за себя постоять. Но зачем она явилась на рынок, если не украсть? Денег у таких, как она, обычно не было или гроши. Но эта женщина милостыню не просила, иначе ее бы уже заприметили. Оборванная одежда не могла скрыть молодости и красоты Теодоры. Мужчины в толпе присматривались к ней на тот случай, если она захочет подзаработать. Но сначала надо было убедиться, что она не воровка. – Про какой крест она говорит? Покажи! Теодора сунула руку за ворот и вытащила крест. Стражник нахмурился. – Дорогой. Откуда он у тебя? Ты его украла? Торговка говорит правду? – Крест мой, достался от покойных родителей. Это все, что они оставили мне в наследство. – Не очень-то они жаловали свою дочь, – усмехнулся стражник. – Не каждый обрадуется, когда его дочь приносит в подоле такой подарок. Может быть они умерли потому, что не пережили позора? Теодора опустила глаза и пролепетала, краснея: – Вы очень проницательны, господин. – «А ты лгунья», – услышала она шепот Тео и покраснела еще больше. Стражник был доволен – пусть все знают, что он не только грозен со своим мечем, но и умен. -А ты что скажешь на это? – Он ткнул пальце в торговку, – Чем докажешь, что крест твой? Торговка замялась. -Она мне сама его отдала! Богом клянусь! – Хорошо. Тогда спрашиваю – кто может подтвердить твои слова? Торговка неожиданно показала на Теодору. -Она и подтвердит! Прикажи ей! – Чтобы я заставил ее свидетельствовать в твою пользу? Командуешь мной? И бога приплела! Да ты рехнулась, старая ведьма. Властью, данной мне, налагаю на тебя штраф за скандал и неуважение к власти. По закону, ты обязана часть его заплатить ей за то, что оболгала ее. Плати ей сейчас же! Или я заберу тебя и отведу в долговую яму, посидишь там, одумаешься. Торговка открыла рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, но передумала. – Сколько я должна? – процедила она сквозь зубы. Стражник окинул Теодору с ног до головы. – Будешь давать ей в день по два литра молока. А ты будешь приходить ко мне и отчитываться. Если не придешь, подумаю, что ты воровка и сбежала. Поняла? Теодора, не веря своим ушам, смотрела на стражника с испугом и радостью – – ей было стыдно за ложь, но она была счастлива, что ей не придется продавать себя – теперь эти мысли точно можно было выкинуть из головы. Но как? Она посмотрела на Тео, поправила на нем пелены и незаметно ткнула его в животик, давая понять, что догадалась, чьих рук дело. – «Надеюсь, расскажешь, как тебе это удалось», – подумала она и улыбнулась ребенку, который заглядывал ей в лицо и сосал палец. – Иди за молоком прямо сейчас! Видишь, он есть хочет! – приказал стражник торговке и подтолкнул ее тупым концом меча. – Шевелись и благодари богов, что легко отделалась.

Глава 29.

Вскоре Тео пил свое молоко, а Теодора лежала рядом с ним, чувствуя, что сил – сопротивляться жизни у нее больше нет. – «Что грустишь? Все же хорошо», – сказал Тео, довольный тем, как все повернулось не без его участия. – Тео, столько лжи. Торговка сказала правду, а я изворачивалась, как последняя лгунья, при этом, обвинили во лжи её. По-твоему, это правильно? – Может и неправильно, но хорошо – нам с тобой. У нее не убудет. Захочу, ее коза перестанет доиться, а коровы заболеют. – Не вздумай. Животные не виноваты, что нам с тобой хочется есть. – И не собирался. Мне не нравится, что ты расстраиваешься вместо того, чтобы радоваться. Ты солгала. Но не ради себя, а ради меня. Это, насколько могу судить по своему опыту, ложь во спасение, а значит с благими намерениями. С твоей стороны корысти не было. А в ее желании – забрать крест – была. Отбирать чужие кресты глупо. Она попыталась это сделать и получила. Пусть теперь думает. Ты стала. Поспи. Я постерегу…» Теодора слушала мудрые слова ребенка и понимала, что он снова врачует ее душевные раны, помогает справиться. Она улыбнулась умиротворенно, представив своего голозадого "стражника" и погрузилась в глубокий сон. *** Покинув пещеру демона, Инес отправилась на поиски «еды» – голод снова ее одолевал, вынуждая поторопиться – ее тело содрогалось от судорог, руки и ноги стали, как чужие, казалось, что внутри разгорается пламя, которое, если его не потушить, сожжет изнутри. Погасить этот адский костер можно было только кровью. Осмотревшись вокруг, она увидела неподалеку оливковую рощу и вспомнила, что в ней останавливались торговые караваны перед тем, как заходить в город. Купцы и погонщики занимались последними приготовлениями, подсчитывали убытки, прикидывали прибыль. При этом все старались лечь спать как можно раньше. Один из таких караванов и заприметила Инес. Подойдя поближе, сообразила, что связываться с купцами не стоит – с ними были стражники. Она их не боялась – на короткий бой ее вполне хватит. Но она не собиралась «воевать», ей надо было поесть и как можно быстрее, пока тело не утратило подвижность. Ее могли бы принять за покойницу – так и до погребения недалеко. В такую жару никто не стал бы выяснять – кто она такая – закопали бы в наскоро вырытой могиле и дело с концом. Инес направилась к лагерю погонщиков, откуда доносились негромкие голоса – там тоже готовились отойти ко сну. Некоторое время Инес наблюдала за людьми, которые обустраивали свои ложа, которые соорудили из брошенных на землю старых верблюжьих шкур. Никаких палаток не было и в помине. Зато было видно – сколько их. Инес насчитала пятерых. Многовато, хватило бы одного, но тут уж как получится. Когда тело в очередной раз свело судорогой, Инес поняла, что больше тянуть не стоит и вышла к костру. Один из погонщиков заметил ее. – Смотрите! Кто там? – человек показывал в сторону олив, которые днем создавали тень, а ночью пугали своими очертаниями. Одно из них вдруг ожило и сейчас направлялось к ним. Чем ближе "оно" подходило, тем отчетливее вырисовывались соблазнительные контуры женского тела. – Мунара… , (греческий аналог нецензурного выражения – "обалденная" женщина) – выдохнуло сразу несколько из них, не веря в такую удачу. Измученные дорогой, раздраженные, они вскочили со своих мест и уставились на девушку. Она была изыскано одета и выглядела так, будто только что совершила омовение – мокрые волосы, одежда облепила каждый изгиб тела, она была словно обнажена. Незнакомка шла спокойно, так, будто прогуливалась по своему саду и была уверена, что опасность ей не грозила. Она была прекрасна. Пока погонщики верблюдов рассматривали ее, стреноженные животные по непонятной причине пришли в неистовство, стали грызть свои удила. Нескольким удалось вырваться, остальные топтались на месте, не давая возможности приблизиться с ним. Но погонщики и не собирались их успокаивать – открыв рты, они смотрели на Инес. Она подошла совсем близко, обвела их взглядом, остановилась на одном, самом молодом и привлекательном, молча протянула ему руку. – По-по-по! (аналог – о-го-го). Не ходи! – шептали ему, другие наоборот, подначивали и подталкивали -пойти и узнать, что нужно гостье – возможно, он получит свою долю ласк, которых при других обстоятельствах ему не видать потому, что он был беден – такие мунара стоили дорого – за всю жизнь не заработает. Но парень не чувствовал к незнакомке ничего, кроме настороженного любопытства и ее внимание к себе воспринял, как плохой признак. – Чего ты хочешь? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал твердо, но с волнением справиться не смог. Инес улыбнулась, провела рукой по своему телу, задержалась кое-где нарочито и снова поманила юношу рукой. Магия ее движений подействовала. И не только на него. Вместе с юношей поднялось еще несколько мужчин разного возраста. Они стали между собой спорить. – Ты еще молодой, такая куклица (аналог – куколка) не для моро (аналог – дитё) – тут нужен опытный, – "А, гамису!" (аналог – обещание неземных плотских наслаждений)! – воскликнул другой, – разве ты знаешь, как это делается? Сунешься не туда, она и откусит тебе, – раздался дружный смех. Обстановка уже не напоминала ту, что была минуты назад – казалось, что это они нашли глупенькую и беззащитную девушку и решали, кому она достанется первому, как добыча. – Что мы спорим? Она никуда не денется. Всем достанется. Инес прислушивалась к тому, о чем говорили между собой мужчины и уже не улыбалась. Они позволили себе слишком много, называя её так, будто-то она была им ровней. Ее лицо потемнело и на нем проступили синие пятна. Инес прищурила глаза – в глубине зрачков загорелись красные огоньки, казалось, что это пламя отразилось в ее прекрасных глазах. В Инес просыпался зверь и он был страшно голоден. Ей надоело слушать споры, кому быть первым, она повернулась и пошла в сторону олив, махнув рукой – «Следуй за мной!» – Куда ты уходишь, красавица? Мы еще не решили, кто будет первым! Хотим бросить жребий! Инес обернулась и кивнула головой в знак того, что идея со жребием ей понравилась. Короткую палочку вытянул молодой погонщик – ее избранник. – Везунчик! Иди. Даем тебе время, пока догорит эта лучина, – один из мужчин выхватил из костра тлеющую палку и поднял ее над головой. Парень, однако, не обрадовался, нехотя поднялся и побрел вслед за Инес, понуро опустив голову. Инес удивилась такому поведению, но чуть позже поняла, в чем дело – он был девственник и шутки насчет его неопытности были обоснованы. Инес обняла юношу и предупредила: – Закричишь, откушу голову. Она припала к его шее, выждала пару секунд, пока отрастут клыки и аккуратно вонзила их, стараясь попасть в вену – кровь потекла ей в горло. Нескольких глотков хватило, чтобы судороги прекратились. Инес облизнулась и посмотрела на парня, который пребывал в полуобморочном состоянии. – Не бойся меня, – попросила она. – Пусть они боятся, грубияны. Крикни им, что ты уже все. Пусть они идут. Юноша подчинился. Услышав его голос, мужчины у костра переглянулись: – Что-то он быстро. Молодой, скорострел. Чья очередь показать девчонке, что такое настоящий мужчина? – Все пойдем. Будем своей очереди ждать на месте. Я, когда смотрю, становлюсь быком – надеюсь, она выдержит, ха-ха, нам повезло, что она набрела на нас. Не придется платить. Все дружно вскочили, будто бес вселился в каждого из них, и вприпрыжку побежали туда, где их ждала Инес. У костра остался один старик. Он смотрел на пламя и ворошил палкой угли. Старик был глухим – не слышал, как крики удивления сменили вопли ужаса и боли, потом снова наступила тишина.

Глава 30.

Демон вернулся в пещеру и обнаружил, что она пуста. Он подошел к озеру, опустил в него руку. Ее тут же облепили светящиеся капельки, которые метнулись прочь, стоило ему пошевелиться. Демон осмотрелся и увидел на камнях следы женских ног. Они испускали слабое свечение и вели к выходу. Следы почти высохли. Демон понял, что опоздал – Инес отправилась на поиски жертвы. – Может ну ее, – подумал демон, потом сообразил, что Инес от него не отстанет, будет приходить, когда вздумается. Он не привык к такой несвободе и жалел, что не поговорил с бывшей подружкой об этом сразу. И одна мысль обожгла совсем уже неприятным подозрением – ревнива ли Инес. Она отказалась от его помощи, когда умирала и при встрече с ним вела себя независимо, не проявляла никакой симпатии. Добиться благодарности за свое воскрешение также не спешила, возможно – сомневалась, что дело в его поцелуе. Может так получиться, что «бывшая» захочет им помыкать. Свое отцовство в такой ситуации демон считал уже не недоразумением, а неприятностью. Интерес к ребенку после всех этих переживаний заметно ослабел. – Если бы он попал в мои руки сразу, мне бы удалось его воспитать должным образом, а так – кто знает, что ему наговорили обо мне. Демон-полукровка – аномалия, от которой можно ожидать, что угодно. Чем быстрее он найдет Инес, тем больше шансов уладить разногласия и договориться о том, как они будут существовать. Демона не желал иметь никаких рычагов влияния на себя. Претензии Изабо были сущей ерундой по сравнению с тем, что могла потребовать Инес, вообразив себя его женой. Уж он насмотрелся на эти «счастливые семейные пары» и не хотел бы оказаться в этом «аду». Следы Инес не были видны простому смертному, но для демона они обладали тем же свойством, что и для собаки – имели специфический запах. Сбивать со следа Инес еще не научилась, и демон довольно быстро разобрался, куда она пошла. Он увидел верблюдов. Они бесцельно бродили среди оливковых деревьев, старались держаться ближе друг к другу. Похоже, их что-то напугало или кто-то намеренно их отвязал. Животные были наполовину развьюченными, так поступают, если хотят, чтобы утром погрузка не занимала много времени. Это значит, что остановка предназначалась для завершающих приготовлений перед тем, как отправиться на рынок. Караван расположился на отдых в роще и был незаметен с дороги. Верблюды не сбежали, но и собрать их – нужно время. – Если бы я хотел крови без особых проблем, выбрал бы этот. Но верблюды не на месте. Что же тут произошло? Следы Инес были отчасти затоптаны испуганными животными, но ближе к оливам, стали ощущаться отчетливей и они вели в глубь рощи. Демон почуял запах крови – воздух пропитался им, это сбивало с толку и со следа. Он заметил отблеск костра и пошел в том направлении. Выйдя на поляну, увидел разложенный бивуак, но он был пуст, если не считать единственного старика – он сидел рядом с очагом и не реагировал на его появление. Демон приблизился вплотную, наклонился и тронул человека за плечо. Тот обернулся – старые слезящиеся от дыма глаза видели немногое, но страха в них не было. Демон спросил: – Ты видел женщину? Молодую. Она безумна. Старик очертил рукой полукруг – демон догадался, что он попросил его повторить. На этот раз старик пристально смотрел на его губы и, когда демон сказал про молодую женщину, радостно закивал головой, потыкал пальцем в разложенные вещи и показал в сторону олив. – Она и все, кто здесь был, ушли туда? – уточнил демон. Старик, довольный, что смог объясниться, снова закивал головой. Запах крови затмил все остальные. Вскоре обнаружилась место, откуда он исходил. Старые стволы олив тоже были в крови. В ветвях повсюду были видны человеческие останки. – Её разозлили, – догадался демон и увидел живого. Юноша сидел, сжавшись в комок и смотрел в одну точку. Демон присмотрелся, удивленный, что кто-то выжил после такой бойни, которую учинила Инес. Юноша был хорош собой, только не в себе. Демон предположил, что тут действует заклятье, видимо Инес освоила пару подобных фокусов. Но для чего она сохранила ему жизнь и где она сейчас? Наевшись досыта, она теперь могла долгое время обходиться тем, что взяла – забирая чужие жизни, Инес теперь спасала свою. – «Почему она просто не убила их? Она – гентакуб, но не безумна или я чего-то не заметил?» – демон не стал церемониться с молодым погонщиком верблюдов, пнут ногой. Тот покорно встал. Демон увидел, что его одежда в характерном беспорядке и понял, что Инес не только пила его кровь, что было заметно по характерному следу на шее. Она делала еще кое-что… Укол ревности настроения не добавил. – Так-так, потянуло на свежатину. Вот оно, женское вероломство, а я еще хотел о ней скорбеть», – схватив юношу за руку, демон грубо поволок его за собой. *** Отец Инес, с тех пор, как его вывели из склепа, вел себя странно – снял с себя облачение, непрестанно молился и отказывался говорить о том, что с ним произошло. Монастырская братия ждала его распоряжений, но вместо них настоятель через несколько дней попросил позвать Кларису, мать Инес. Услышав, что ее ждут в монастыре, она удивилась, но отказать не посмела – самой было любопытно, что надумал бывший и помнит ли хоть что-то из событий той ночи, когда она с игуменьей, можно сказать, спасли ему жизнь. – Что тебе нужно? – Клариса считала, что упрямство бывшего мужа и есть причина, что тело дочери оставалось непогребенным столько времени, а внук оказался в руках чужих людей. Взглянув на уже немолодого, но все еще привлекательного мужчину, Клариса заметила интересную перемену – на игумене не было облачения – его мускулистую фигуру больше ничего не скрывало, он выглядел, как обычный мирянин, а не как настоятель монастыря. Еще больше Клариса поразилась тому, что увидела в его глазах – боль, страдание и бесконечную печаль измученной души. Неприязнь, отчуждение и даже гнев, которые она испытывала к нему, отошли на второй план. Вместо этого она ощутила, что ее душа была такой же опустошенной и глубоко несчастной. Идя на встречу, Клариса не хотела, чтобы муж видел ее слабой, собиралась показать, что презирает его. Ах, если он был груб с ней, ей не пришлось бы переживать о том, что и она совершила ошибку, за которую ее следует осудить не меньше его. Тихий и печальный голос напомнил ей, каким ее муж был в годы их молодости – его признания в любви, звучали, как музыка. Клариса поняла, что ночное приключение повлияло на него не так, как она ожидала. Забытье, в которое его отправила мать Изабо, прошло и унесло с собой все наносное, то, что развело их по разные стороны пропасти, в которую канули мечты и надежды на совместное семейное счастье. Они снова стояли рядом и дышали, как одно целое. Клариса изо всех сил старалась воспротивиться этому чувству, но оно неумолимо твердило свое – горе изменило его и ты должна оставить обиды в прошлом. – Сядь, Клариса. Я позвал тебя для того, что бы узнать – что ты видела, там в склепе? – он начал без предисловий и угадал – Клариса не была настроена на реверансы, они были одни и можно было не притворяться. – Пустое ложе – вот что! Если бы мать Изабо слышала это, она бы поняла – Клариса не поверила ни единому ее слову. В рассказы про крысу, которая ее укусила, в том числе. Она изводила себя сомнениями – если Инес была жива, получается, что она сама отдала ее и неизвестно, что с ней сделают. Укусы на шее пугали догадкой, что Инес обезумела. Тем более, не следовало оставлять её в таком положении. – Значит, мне не придется клясться своим саном и всеми святыми, что наша дочь вовсе не умерла. Молчи! Я не все сказал. Она хотела меня убить. И она бы это сделала, если бы не ты – я слышал твой голос, не отрицай. Но там был кто-то еще, кого ты провела в запретную часть монастыря, вопреки строгому запрету. Ты выкрала у меня схему коридоров. Клариса, я знаю, как ты ненавидишь меня с некоторых пор, но тебе не следовало забывать о том, что в монастырь женщина без дозволения попадает в том случае, если мертва и ее тело готовят к отпеванию. Ты проникла обманом и тем самым нарушила серьезное табу. Погоди, дай договорить. Я много размышлял о случившемся и до сих пор не знаю – благодарить мне тебя или наказать за пренебрежение всеми мыслимыми правилами.