–Там мой друг, – умоляюще прошептала я.
–Друзья, хочешь сказать. Димку не признала?
–Димку?
–Бородатый такой.
И хотя там практически все были бородатые, я тотчас поняла, о ком он говорит. Недаром мне парень с хриплым голосом знакомым показался. Удивительно как я его сразу не узнала, ведь мы выросли вместе.
Да что же это такое, а? Вот кошмар, еще и Димка в опасности.
–Но ведь он не должен был быть здесь!– я вспомнила, что говорил Радим о поездке Димки.
–Вы тоже. Я вообще не понял, почему он заявился так рано. Я-то ждал его в конце недели. Но это получилось очень даже кстати. Держи, – он бросил мне куртку защитного зеленоватого цвета, почти как та, что была на нем. Что он задумал? Он что собирается увести меня отсюда? Куда?
–Я никуда не пойду. Без Радима. И Димки – упрямо вставила я.
–Послушай меня. Я не могу всего объяснить сейчас. Но поверь мне на слово, Димка справится. У него уже есть указания. Потом он сам тебе расскажет, – добавил он, увидев мой непонимающий взгляд, – Если сочтет нужным. А теперь полезай в мешок. Надо как-то незаметно пронести тебя через лагерь.
–Я не могу. Радим здесь. Не могу я уйти, Нико. Давай я останусь, – взмолилась я, – отведи меня обратно в этот сарай, пожалуйста!
–Глупая, ты ничего не понимаешь! Гамлет вернулся! Он хочет перебить всех, кто ему не по душе!
–А вдруг Радим пострадает? – я сразу вспомнила кровоподтеки на его спине. Тот кто их оставил не пожалеет никого, в этом сомневаться не приходилось.
–С ним все будет хорошо. Димка разберется. Он только моего сигнала ждет.
–Нет. Я не могу. Я должна быть с ним.
– Ты здесь будешь только помехой, – нетерпеливо возразил Нико,– Одного Радима Димка точно вызволит, а с тобой их шансы спастись будут гораздо меньше. Я приказал привести тебя сюда, чтобы облегчить задание Димке. Подумай о них. Им будет гораздо проще без тебя.
–А душить меня тоже ты им приказал? – разозлилась я.
–Если бы ты не стала кричать, он бы не зажал тебе рот!
–По-твоему, мне надо было тихонько ждать, пока они меня изнасилуют?
–Изнасилуют???
Меньше всего я ожидала того, что Нико станет смеяться. Я не знала как реагировать, только разозлилась еще больше.
–Что смешного?
–Прости, пожалуйста. Но ты неправильно их поняла. Они не могли тебя изнасиловать. Они…э-э-э… физиологически не в состоянии. Это было специально сделано, чтоб они не отвлекались на женщин.
Я почувствовал укол совести. Или мне стало стыдно за свое поведение. Память услужливо подкинула сцены из любовных романов. В некоторых из них рассказывалось про гаремы, где евнухи играли не последнюю роль. Но я ведь не знала, что в наши дни такое делают.
–Анна, – напомнил Нико, – У нас мало времени.
Я была в растерянности. Оставить Радима? А вдруг с ним что-то случится. Хотя чем я смогу помочь? В данной ситуации я всего лишь пешка. Случайная деталь. Может, стоит перестать упрямится и согласиться? Только ради него. Если ему правда будет лучше без меня.
–Все будет хорошо. Обещаю.
Что-то в его голосе заставило принять окончательное решение. Может его уверенность. Может сочувствие.
–Ладно. Если для них это лучше.
И я, все еще дрожа от страха, залезла в мешок.
В то же мгновение меня закинули на плечи и куда-то понесли. Уже второй раз за этот день я путешествовала на плече у человека. Жаловаться не приходилось, ведь он спасает мне жизнь. Мне было так неловко, в конце до концов это парень моей лучшей подружки, хоть и бывший. Я старалась, не шевелится, чтобы не доставлять ему неудобств, и потихоньку у меня начали затекать ноги и руки, да и дышать было трудно. Хотя по сравнению с тем, что было в сарае…. Меня пробила дрожь от этих воспоминаний. Как там Радим? Боже, помоги им выбраться! Уши заложило, наверное, мы высоко поднялись.
Через какое-то время он остановился и осторожно опустил меня на землю, прервав мои размышления
–Пришли. Вылезай.
Я кое-как встала, ноги онемели после моего долгого пребывания в мешке, и не слушались. Передо мной прямо на скате горы была небольшая металлическая дверь, обклеенная камнями и искусственным мхом. Ну и маскировка! А если учесть то, что вокруг росли раскидистые ели, то сразу становиться ясно, никто никогда эту дверь не найдет, если только не будет точно знать места ее положения.
Нико достал брелок и нажал на кнопочку. Что-то щелкнуло с внутренней стороны и мне показалось, гора содрогнулась. Дверь приоткрылась, и Нико осторожно втолкнул меня в темный проход. Внутри горы было душно и тепло. Что-то опять щелкнуло, и мы оказались в полной темноте на долю секунды, а потом зажегся свет. Я застыла в изумлении, хотя я думала, что после всех недавних событий я уже ничему не удивлюсь. Это была комната. Комната внутри горы! Причем предназначенная для жилья. Вдоль одной стены стояли диванчик, стол, две табуретки, телевизор, холодильник и раковина, микроволновка, электрическая плита, небольшой гардероб. Вся противоположная стена была занята компьютером, и еще кучей разных приспособлений, названий которых я не знала.
–Ого,– на большее меня не хватило.
–Моя квартирка! – радостно сообщил золотоволосый эльф, открывая холодильник, – Есть будешь?
Только сейчас я поняла, что действительно очень проголодалась. Желудок скрутило. Если я сейчас поем наверняка заработаю несварение.
–Мне бы воды,– прошептала я, все еще не придя в себя от шока. Он подал бутылку из холодильника.
–Ладно, ты посиди пока тут, а я пойду. Надо кое-что закончить. Нет, даже не думай! – быстро опередил он меня, увидев, как я открыла рот, чтобы попросить взять его с собой, – Только мешать будешь!
Он включил какой-то аппарат и быстро набрал какое-то сообщение.
–Радим! – напомнила я.
–Да, помню. Санузел там, – указал он на узкую дверцу, которую я сразу и не заметила, – Ничего не трогай! Кроме холодильника, – ходу бросил он и исчез за дверью.
Забравшись на диванчик и подобрав под себя ноги, я уставилась на стакан воды на столе. Мысли застыли и лениво плавали в моей голове, как сонные рыбки в аквариуме. Я то и дело ловила себя на том, что напряженно прислушиваюсь, сжавшись в тугой комок. Я ничего не могу сделать, ничем не могу помочь. Только сидеть и ждать пока его спасут. Пока Димка его спасет. И верить, что он будет жить. Что все скоро закончится. Что все будет хорошо. И мы будем жить долго и счастливо.
Долго и счастливо.
Взгляд упал на небольшую книгу в черном переплете с золотым тиснением, одиноко лежащую на столике. Надо же, Библия!
Я крепко прижала ее к себе. Слезы тихо катились по щекам. Книга Священного Писания сама по себе не помощник. Только Бог может им сейчас помочь.
Так я и сидела, почти неподвижно, погруженная в воспоминания вперемешку с мольбами. Не знаю, сколько времени прошло, может час или больше, но резь в желудке напомнила, что поесть все-таки немного надо. Я с трудом разогнула затекшие ноги и подошла к холодильнику. Он был весь забит йогуртами, сосисками, замороженными полуфабрикатами. Я вспомнила, как Ника говорила, что ее возлюбленный обожает клубничный йогурт. Где-то на самой нижней полке в прозрачной пластиковой коробке лежал хлеб. Я взяла кусочек и стала медленно жевать, не чувствуя никакого вкуса. Время тянулось бесконечно долго. Я начала потихоньку сходить с ума от неизвестности и ожидания. Если бы знать наверняка, что с ним все в порядке! Но я же не успокоюсь, пока собственными глазами его не увижу! Доев кусок хлеба, я присела на диван и открыла книгу. Чтобы читать Библию тарахат не нужен, некстати вспомнилось мне. Я отбросила все мысли.
13
В парке смеркалось. Я испытываю чувство дискомфорта в это время суток, когда солнце только село, и темнота начинает расползаться по земле.
Но домой я не торопилась, хотя мама мне уже раз десять звонила на мобильный, проверяла, в порядке ли я. Бедная, настрадалась, напереживалась. После того случая с моим исчезновением, я неделю была под домашним арестом, и это был самый счастливый домашний арест из всех, которые я пережила. Каждый день Радим приходил ко мне, и мы как раньше сидели у нас во дворе и разговаривали. О себе он старался не рассказывать, так что говорили мы в основном о нашем приключении. Мне бы даже во сне такое не приснилось – попасть в такую передрягу. Тем более с Радимом вместе. Теперь, после всего, что я узнала о жизни в нашем городе, об опасности, которая грозит ничего не подозревающим людям, я не смогу больше жить спокойно. Да, Алика и его группу ликвидировали, но есть еще другие. Доходный бизнес не бывает без крыши. Рано или поздно пришлют кого-нибудь другого. И тогда все начнется опять. Ну, уж нет. Я не допущу. Я сделаю все возможное, чтобы предотвратить потери. Чтобы не было больше поломанных судеб, согбенных потерей близких, людей, по крайней мере, из-за преступников вроде Гамлета. Это мой город. И я в ответе за то, что знаю. Я попросила Димку замолвить за меня словечко в их штаб, может и меня возьмут. Теперь жду ответа.
Конечно, прыжки с водопада и прогулки в мокрой одежде, да и стресс не прошли даром для моего организма и так подверженного различным гриппообразным вирусам. На следующий день после нашего возвращения я слегла с высокой температурой. Мама вызвала скорую, и, кажется, я узнала врача – это был тот самый, который когда-то диагностировал солнечный удар. Только теперь он выглядел солиднее, и в висках появилась проседь. Он назначил курс кусачих антибиотиков и велел пить побольше жидкости. Зато Радим все это время сидел со мной. Правда, мама и за километр его не подпускала, но он дожидался ее ухода на работу и шел ко мне.
Радим побудет еще немного и уедет. Его ждет жена. Она звонила ему сообщить, что ждет ребенка. Его ребенка. Маленького крепыша с папиными глазками. И отнимать у него отца, я не имею никакого права.
Мы вроде бы сблизились с ним, но его постоянное напряжение мешало расслабиться и разобраться, что на самом деле он ко мне испытывает. Я напрасно надеялась разочароваться в нем. Он казался идеальным. Слишком хорошим. Слишком. И в то же время я знала, что не может человек быть беспросветно правильным. Наверняка у него есть жуткие недостатки, подсказывал рассудок, только времени на выяснение его недостатков у меня нет. Да и зачем это мне. Больше не будет никакой борьбы самой с собой. Хватит бесплодных попыток. Я сдаюсь.
Нико вернулся к Нике и после недели ухаживаний, подарков и прочего, прочего, прочего, она смилостивилась и простила его. Правда с условием, что он так больше поступать не будет. Похоже, дело у них движется к свадьбе, Ника рассказала, как красиво он сделал ей предложение, и подарил золотой кулончик в виде половины сердечка. А другая половинка у Нико. Оригинально, ничего не скажешь. Естественно все время свое она посвящает единственному и неповторимому эльфу. Правда не так фанатично как раньше, для меня у нее тоже находится немного времени. Хотя и это время бывает посвящено охам-вздохам в честь будущего супруга. Глядя на них, хочется улыбаться. Здорово, что так еще случается на свете и два человека могут быть вместе просто счастливы. Без всяких условностей и условий.
Радим же рассказал мне, как они с Димкой сбежали, как потом Нико нашел их в медвежьей берлоге. Оказалось, что Нико заранее показал Димке дорогу к ней, и тот знал куда идти. Остальное я знала, ведь после этого они сразу пришли за мной. Я так долго и напряженно ждала их прихода, что когда они, наконец, появились, подумала, а не мерещатся ли они мне. Меня разрывало желание кинуться ему на шею, но я так и не посмела. Такая вот трусиха. Все на что меня хватило, это воскликнуть:
–Радим! Ты жив!
–Анна. С тобой все в порядке? – он стоял напротив меня. Выглядел измученным, и взгляд напряженный, но, тем не менее, счастливо улыбался.
Я кивнула головой, еле проглотив подступивший комок. Весь рукав залит кровью.
–Ты ранен?
–Ерунда. Царапина.
Царапина. В него стреляли?
Перехватив мой взгляд, Радим было испугался.
–Все уже позади.
Мне кажется или он действительно хочет меня обнять? Ну, почему он этого не делает? Ждет, пока я не выдержу и сама это сделаю? Но я не смогу. Я не сделаю, хотя и умираю от желания, необходимости прикоснуться к нему.
–Сколько переживаний и какая холодная встреча! – насмешливо бросил тогда Димка, – Жива, здорова твоя Анна, я же говорил!
Радим не обратил внимания на его слова в отличие от меня.
–Погоди, ты знал, куда меня приведут?
–Я не только знал, – развалившись на диване, самодовольно проговорил Димка, – Я все это и спланировал!
В другое время я бы голову ему за это оторвала. Но сейчас у меня не было на это никаких сил. Да и радость встречи затмила все остальное. Я быстро нашла в аптечке у Нико все необходимое и осторожно забинтовала рану. Пуля слегка задела руку, но крови было много.
–Я тебе это еще припомню.
–Что же ты меня не спрашиваешь, как я это сделал? – надувшись, проговорил Димка, – Ладно, сам расскажу. Сначала я вызвал к нам Радима, чтобы он сливал мне наиболее полную информацию о его дядьке. Да и еще была причина…
Радим бросил на Димку разъяренный взгляд, и я тогда не поняла, почему.
–Э-э, да. Только вы своим походом ускорили события, и вообще все пошло немного не так как я предполагал. Но это даже облегчило мне задачу, теперь не надо было уговаривать дружков ехать «на учебу». На всякий случай я поехал с вами.
Я изумленно посмотрела на Радима. Он кивнул. Ладно, потом спрошу.
–А потом, когда вы сбежали…. Ох, как же я на вас разозлился. Я стащил рюкзак Радима и сбросил его недалеко от того места, где вы спрыгнули. Вытащил содержимое, кстати, зачем ты лак для ногтей с собой взяла? И кидал на пути ваше барахло, чтоб этим тупицы могли вас найти. Только потом перебрался через гору и разлегся у них на пути. Так вас и нашли,– хихикнул Димка.
У меня рот от удивления открылся. Мой сосед нас сдал этим уродам?
– Только меня тогда уже там не было, меня кому-то передали, – радуясь как ребенок, которому новую игрушку подарили и, он, наконец, разобрался, как она работает, – а сами повернули назад. А когда доставили на базу, я рассказал Нико про вас, и он решил самолично привезти вас сюда.
–А потом мы с Нико знали, что Гамлет очередную пакость готовит. Мы же не могли провалить операцию, которая целый год готовилась? Одну наркобазу наш штаб уже в прошлом году накрыл, только это была другая команда, а в этом году – мы. Первокурсники. Правда с боевиками возникла небольшая проблема, но это было не трудно, правда, Нико?
–М-м…– промычал тот. Все это время он был занят передачей сообщений.
А я просто пыталась переварить все, что рассказал Димка, но мозг отказывался принимать это.
–Гамлету и Алику не позавидуешь! Таких, как они, в тюрьмах, ох, как любят! – снова противно захихикал Димка. Я не сразу поняла почему.
–Теперь все закончилось? – спросила я сиплым голосом. В горле пересохло. В голове еще не все укладывалось на свои места.
–Вот приедем домой, искупаюсь и поем бабулиных блинов. Вот тогда-то все и кончится! Кстати, я так и не понял, зачем ты в поход взяла розовый лак для ногтей? – задумчиво протянул Димка, обращаясь ко мне.
–Ты неисправим, – прорычал Радим, грозно посмотрел на Димку, но продолжать не стал.
А потом мы все вместе летели на вертолете. Потом пересели на машину и приехали домой.
Объяснение с мамой я опускаю. Скажу только, что соврала ей, сказала, что мы решили проехаться на машине и заблудились горах. Не знаю, как я выглядела в тот момент, только мама поверила, закатила страшную истерику и сказала, что за порог меня больше не пустит.
–Ты понимаешь, что ты наделала? Все знают, что вы с этим турком ушли вместе!! Надеюсь, тебе не надо объяснять, что подумают люди! Кто поверит в эту чушь, что вы заблудились? Со стороны все выглядит гораздо хуже!
Даже выслушивая все ее стенания и упреки, мне не пришло в голову рассказать ей, что на самом деле нам пришлось пережить. Дело даже было не в расписке, которую мы с Радимом подписали, о том, что никому в течение десяти лет ничего не расскажем о тех событиях. Она будет в ужасе, если узнает что произошло с нами, с ее единственным чадом. Мне было жаль маму. Пусть лучше думает, что ее дочь заблудшая овечка, которая ни во что не ставит свою честь.
Пожалуй, это было самое страшное испытание.
Страшнее разговора с Радимом. Вернее, моей очередной попытки разобраться в наших отношениях.
Радим собрался домой, это было видно по его нетерпеливым движениям, по словам, даже по ритму дыхания. И хотя он ничего не сказал, я чувствовала, что наше свидание на исходе. Последнее. Я думала, что буду чувствовать боль, но этого не было. Только непонятное онемение. Он встал.
Какая же я дура. Он не хочет ни о чем говорить, это ясно как Божий день. Но я слишком много сил потратила впустую. Не хочу, чтобы в следующий раз, если он вдруг опять появится в моей жизни, я снова пережила все это. Надо ему высказать все. Он женат, ну и пусть. Даже, если бы не был, все равно нам не быть вместе. Другого шанса не будет. Я в упор смотрела на него. Он перехватил мой взгляд, и меня словно парализовало. Напряжение, предупреждение, мольба…
Что в нем такого, что связывает меня по рукам и ногам?
Я ничего не смогла произнести.
Уже стемнело, и в парке зажглись фонари.
Я, молча, наблюдал как она, что-то ищет в кармане сумочки. Копна пышных волос, мягких и волнистых, золотых. Опущенные глаза, тонкие брови, крошечная бледная родинка над верхней губой, маленький подбородок. На груди – капля лунного камня – прозрачная молочная синева с холодным огоньком, тлеющем в самом сердце. Хрупкие плечики. Легкий, почти незаметный шрам на запястье правой руки. И вся такая тоненькая. Хочу запомнить тебя. Как можно подробнее, четче. На всю жизнь.
Анна подняла глаза, и я уже не отводил взгляд, как обычно.
В ее руках был конверт.
–Это тебе. Я долго думала, стоит ли тебе давать. Вот. Прочитаешь потом. Когда-нибудь.
Я взял конверт.
–Спасибо, – поблагодарил я.
Мы пошли по домам.
Вот и все.
Зайдя в свою комнату, я обнаружил там Димку. Он сидел в темноте, даже не потрудившись включить свет. Меня чуть удар не хватил от неожиданности.
–Ты что тут делаешь? Как ты вошел?
–Забыл, где я учусь?
–В Воровской академии? – съязвил я.
–Спросить хочу, – не дожидаясь моего вопроса, озвучил он, – Не пойму я тебя. Ты же с ума по ней сходишь. И девчонка по тебе сохнет. Что не так-то? Я бы на твоем месте времени даром не терял.
–Я женат, не слышал?
–А развестись, конечно, нельзя.
Это был слишком больной вопрос, чтобы обсуждать его сейчас.
–Ничего ты не понимаешь!
–Что тут понимать. Ты просто трус.
–А не пошел бы ты!
–Нет уж, не пошел бы. Ты … Помнишь, ты кепку свою забыл старую и грязную, когда уехал на пару недель тогда, летом?
Я кивнул.
–Она ее выдраила несколько раз. А потом завернула в оберточную бумагу и хранила в отдельной коробочке. А коробочку эту с собой таскала.
–И что? – еле выдавил я. От его слов мне только хуже стало.
–А себя-то ты помнишь? Напоминать не надо? Да что с тобой такое?
–Любовь – это не главное.
–Да? Неужели? А что главное, просвети, будь добр!
Я колебался. Что ему ответить? Послать подальше, сказав, что это все бред или правду жгучую, горькую? Мне необходимо было передохнуть пару секунд и набраться сил, перед тем как скажу самое главное.
–Мама,– нехотя промямлил я.
–Что – «мама»?
–Моя мама не была мусульманкой.
Димка приподнял правую бровь.
–То есть формально была. Но так и не смогла принять эту религию. Она не исполняла предписаний. Отец был очень…. Он не переносил этого. И довольно жестко выражал свое мнение. И остальные родственники, тоже часто выказывали неодобрение. Мама очень страдала. Мы были совсем маленькими, но я помню все.
Димка злился.
–Я не понимаю, причем тут Анна?
–Притом, что она христианка, а я мусульманин! Это два разных мира! Да, такие смешанные браки нередки! Да, мы можем мирно сосуществовать. Но что за жизнь в религиозно разделенной семье? Постоянные противоречия, которые не вытравишь ничем, это все сидит глубоко, в голове, в сердце, в крови, во всем существе. Нельзя силой навязывать что-то. Она не сможет. Не выдержит. Я же вижу, насколько она искренне верит, что права! Я не позволю ей так страдать.
–Ох уж эти религиозные штучки. И только ради этого ты откажешься от нее?– от изумления его голос поднялся на октаву выше, – Это же абсурд!
–Ради нее.
–Ничего не понимаю, – растерянно пробормотал Димка, – Ладно, я сделал все, что мог. В конце концов, это ваши проблемы. Привет!
Дима выскочил из комнаты и ушел.
Я посидел пару минут, пытаясь прогнать воспоминания и свой сон, свой обычный кошмар, посетивший меня, даже пока я был в рабстве, потом открыл ее письмо. Стихи? Она писала стихи, да еще для меня? Анна…
Мне так захотелось ее видеть.
Все время, проведенное вместе с ней, я изо всех сил скрывал то, что на самом деле к ней чувствую. Я так устал притворяться, что между нами нет ничего.
Побуду эгоистом.
Хоть один вечер.
Хоть один час. Потом будет больнее, но мне уже все равно. Было уже поздно, но я все равно набрал ее номер. Она сразу ответила.
–Анна, не спишь?
–Нет.
Голос какой-то сдавленный. Плачет?
–Я сейчас приду к тебе.
Мы сидели на полу в ее комнате. Смешно признаться, я залез к ней через окно, чтобы ее мама меня не заметила. Она тихонько прокралась в кухню и принесла печенья. Она действительно плакала, глаза покраснели, губы припухли.
–Что-то случилось? Ты плакала?
Немного помешкав, она тихо спросила:
–Нет, ничего, просто… Почему не заходил, когда приезжал?
–Я не думал, что это так важно для тебя.
Снова отмазка. Неужели ты не видишь, как тяжело это спрашивать? Ответь прямо. Как мужчина. И пусть мне будет больно. Очень. Но один раз. Мне не нужны порции страданий на каждый день.
– Я думала, мы друзья, а друзья навещают друг друга. Они интересуются жизнью друг друга. Разве ты этого не знал?
Кажется, самообладание начинало его покидать. Он опустил глаза, пальцы судорожно сжимались и разжимались. Только гордость сдерживала мои слезы.
–Я думал, ты не захочешь меня видеть.
–Что?!
Эта мысль показалась мне такой бредовой, что я даже опешила. И тоже сказала глупость, хотя поняла это только когда произнесла вслух.
–А я думала, что ты меня забыл.
–Что?!
Наступил его черед удивиться. Он, наконец, посмотрел на меня. Ну, почему я теряю мысли, теряю волю, глядя ему в глаза? Почему я каждый раз чувствую, что готова умереть, только ради одного его нежного взгляда? Он пронизывает насквозь, до самых кончиков пальцев, до самой сути моей души.
–Где ты был? – умоляюще прошептала я. Мой голос задрожал. Все равно.
–Ты хотела меня видеть?– он выглядел так, будто не мог поверить в это.
–Я – хотела. А вот ты, по-видимому, нет.
Вышло довольно резко. Разговор не получался. Все совсем не так, как я себе представляла.
Надо ей все рассказать. Она знает, что мне нужно уехать. Знает когда. Но я не говорил ей, почему я это делаю, и вернусь ли когда-нибудь к ней. Я набрал воздуха в легкие.
–Я приехал, потому что думал, что твоя жизнь в опасности. Это Димка постарался, – начал я, – Моя работа в театре полный бред, я не являюсь профессиональным певцом. А теперь мне надо ехать. Я не вернусь. Скорее всего, мы не увидимся больше, – каждое слово давалось мне с трудом. Знал бы что будет так трудно, не пришел бы. Нет, пришел бы…
Она помолчала.
–Что ты сказал ей? Почему ты здесь?
Ну, вот. Этого еще не хватало.
–Это имеет значение?
–Ты не ответил. Почему ты ведешь себя так? Приезжаешь, говоришь, что любишь, потом избегаешь, пропадаешь, женишься, потом являешься спасать меня, и снова собираешься исчезнуть.
Что я мог на это сказать? Что все эти годы безуспешно боролся сам с собой, пытаясь доказать себе, что я хозяин своей жизни, что я могу делать все, что сочту нужным, и никто мне не указ, а тем более какие-то эмоции? Что я сам не понимаю чего мне на самом деле надо? Что я веду себя как ребенок, мечущийся между двумя игрушками?
И я рассказал. Говорил долго. И за все время она ни разу не перебила, только не отрываясь, смотрела на меня. Теперь я был перед ней, как раскрытая книга. Я думал, это страшно, когда кто-то про тебя знает столько же, сколько и ты сам, а оказалось, наоборот. Я испытал огромное облегчение. Странно, но, кажется, она выглядела счастливой. Впервые за все время, которое мы провели вместе, ее глаза светились, и там не было ни боли, ни напряжения, они просто тихо сияли. Как раньше.
– Спасибо тебе.
–За что? – удивился я.
– За то, что…. думал обо мне.
Она говорила тихо и спокойно, но это было похоже на затишье перед бурей. Я сам готов был разрыдаться, но изменить решение не мог. Да, что я вообще могу? У меня жена, и она ждет ребенка. Мы ждем. Они-то уж точно ни в чем не виноваты и не должны страдать по моей глупости. У меня скоро будет сын. Или дочь. Маленькая, беспомощная личность. И я необходим там. Гораздо больше, чем здесь.
Анна – сильная. Она сможет вычеркнуть меня. А я ее?
Она взяла с полки книгу и стала беспорядочно листать ее, пытаясь скрыть волнение. На минуту я засомневался, правильно ли поступаю. Стремясь уберечь ее от страданий в будущем, я причиняю ей боль уже сейчас. Это несправедливо. Но она должна быть счастлива. А со мной этого не будет.
– Только скажи мне. Скажи мне. Тогда, семь лет назад, что было? Между нами. Пожалуйста. Прошу. Умоляю, – ну вот, не выдержала, его очертания стали расплываться, и я сердилась на слезы за то, что они скрывают от меня его лицо. Столько его ждала, а теперь дурацкая жидкость не дает налюбоваться на любимого. Руки беспомощно опустились. Я сжала веки, чтобы как-то остановить поток и чуть не задохнулась: он пальцами вытирал мои слезы. Какие теплые. Мягкие. А у меня, наверное, тушь потекла.
–Не плачь, пожалуйста, Анна, – прошептал он.
–Я ждала тебя. Все это время. Я ждала тебя.
-Я люблю тебя.
Слова сами сорвались с губ.
А я даже не ожидала, что смогу их произнести. И он не ожидал.
Я готова была валяться у него в ногах, умоляя не уезжать, не оставлять меня. Но не могла произнести ни слова. Не могла пошевелиться. Все, что он рассказал мне, все его признания о себе, я запомню. Каждое его слово отпечаталось у меня в памяти.
Я не испытала ни тени разочарования. Сколько бы времени ни прошло, его место не займет никто другой.
Я смотрела в его глаза, и мечтала умереть в ту же секунду, как они исчезнут из моей жизни.
Конечно, такая удача мне не светит.
Но я уже знаю, чего мне ждать. Я уже пережила это один раз, переживу и второй.
Вот он передо мной. Человек, за которого бы я отдала тысячу жизней, если бы они у меня были. Жизнь, без которого станет туманом, облаком пыли, серой, пресной, бессмысленной. Сам того не подозревая, он убивает меня. Медленно, мучительно. Что ж, я справлюсь. Я справлюсь.
Секунда и Радим крепко сжимал меня в объятьях. Сквозь одежду я чувствовала, как бьется его сердце. Его щека касалась моей.
– Не бросай меня! Умоляю, Радим,– не выдержала я, хоть и понимала, насколько эгоистична моя просьба.
– Я люблю тебя.
Он медленно провел ладонью по моим волосам, погладил щеку. От его прикосновений стало легче дышать, сердце забилось быстро-быстро и легко. Стало тесно в груди. Щека полыхнула огнем. Вот бы это был настоящий огонь, я бы не колеблясь, отдала себя на сожжение. Я даже не чувствовала, как слезы бегут из глаз одна за другой. Может, он поцелует меня, и я умру? Это не доставило бы тех страданий, которые мне предстояли. Моя жизнь оборвалась бы на счастливейшей ноте. Неожиданно горячие искры вспыхнули в груди и рассыпались мелкими разноцветными звездочками, солнечные лучи сплелись между собой, они заполнили меня до краев и, переливаясь всеми цветами радуги, хлынули через край моего существа. Его губы отчаянно, со всей своей болью, которую он испытывал все это время, отдавали ее мне, и я принимала ее. Комната закружилась, подо мной исчез пол. Я забыла, где я, забыла кто. Не было моих рук, моих ног, не было меня, не было времени, ничего. Только он, везде. Вот он какой – вкус расставанья. Обжигающе сладкий, нежный, с горьким послевкусием слез.
–Анна. Прости меня.
Я прижалась к нему изо всех сил. Это наше единственное объятие, еще минута и он исчезнет.
Я уже знала – он не мой. Может быть, любит он меня сильнее, чем я его. Но он не мой.
Объятья разжались, стало одиноко и холодно. Я оказалась одна в комнате.
По сердцу прошлось острое лезвие, и от него навсегда отделилась часть.
Это было больно.
Несравнимо со всем, что я до сих пор пережила.
Горячие тиски сжали грудь.
Почему это происходит со мной?
И не было этих лет. Все только вчера случилось. И я всего лишь девчонка с истерзанным сердцем. От меня отсекли большую часть и оставили там.
Я хотела одного – чтобы он был счастлив. И даже его жена уже не вызывала ревности. Главное, чтобы она дала ему то, чего не смогла дать я. Он не вернется. А мне теперь и не надо этого. Все, чего я желала, у меня уже было.
Снова это. Ощущение падения в пропасть. Только я уже не сопротивляюсь, я не цепляюсь за облака.
Я просто падаю.
Скорее бы земля.
Под кроватью все еще валялся мой старый дневник.
«Я пес бродячий потерявший кров…»