–Да, ты права, – протянул внимательно наблюдавший за моим лицом Радим, решил совсем меня доконать,– Ты действительно слегка помята.
–Ты замолчишь когда-нибудь? – вспыхнула я, – На себя посмотри, красавец, ты наш! Щека ободрана, под глазом фингал!
–Мужчину шрамы украшают. Не то, что женщину! – не унимался Радим, явно веселясь, глядя на мою реакцию.
Я не выдержала и схватила первую попавшуюся ветку. Кто угодно может мне говорить такие вещи, только не ты. Он сразу оценил ситуацию и вскочил с места. Затем сам поймал меня, сзади обхватив плечи и руки.
–Может, стоит поберечь силы? – переводя дыхание, прошептал он мне на ухо. Я снова почувствовала, как силы покидают меня, и колени подгибаются. И сердилась на себя за то, что он производит на меня такое сильное впечатление, – Предлагаю тебе умыться!
Во мне снова вспыхнуло негодование. Я как-то очень болезненно воспринимала всякое его слово.
–Чем умыться? Может, ударишь палкой скалу, и оттуда потечет вода?
Почему-то сразу вспомнилась библейская история, как Моисей в пустыне ударил скалу и оттуда пошла вода. Слышал ли мой спутник когда-нибудь про это?
–Все гораздо проще! Надо только пройти метров сто во-он в ту сторону. Я ночью там ручеек разглядел, пока ветки и иголки собирал!
Вода была такая чистая и такая холодная! Кое-как я отмыла волосы, лицо и руки. Удивительно, но даже голова стала соображать лучше, да и страх почти отступил.
Радим умылся и сейчас пытался привести в порядок свои заляпанные джинсы. Синяк под глазом расползался, он был еще темнее, чем вчера. Или просто мне это кажется при солнечном свете? Взгляд упал ему на руки, и я ужаснулась – на запястьях фиолетовые кровоподтеки шириной пальца в четыре! Как же я до сих пор их не заметила! Ах, да на нем же рубашка с длинными рукавами, и он только сейчас их закатал, когда умывался.
–Что у тебя с лицом и с руками?
–У меня встречный вопрос,– ухмыльнулся он – Что у тебя с головой?
Живот скрутило от страха. Я сразу представила себе картинку.
–Они что, били тебя?
–Да, ты же была в отключке, так что никто не мог меня защитить, бедного, беззащитного! – он продолжал в том же духе.
Я заскрежетала зубами от злости. Я тут переживаю за него, а ему хоть бы хны.
–Зато я сломал нос этому Гамлету, – он посмотрел на свою правую руку с каким-то отвращением, – Вот этим самым кулаком. Может у тебя и спирт есть?
–Нет, аптечка в твоем рюкзаке была. Кстати, куда ты его подевал?
–Он пострадал за честь дамы.
–Какой еще дамы? – меня начал раздражать его шутливый тон, как будто мы отдохнуть сюда пришли, а не пытаемся спасти наши жизни.
Послышался глубокий вздох.
–Гамлет ударил тебя по голове, ты упала, я и заехал ему первым, что попало под руку – рюкзаком, а потом кулаком, а потом они с дядей и меня скрутили.
–Ты испугался, что меня убили? – тихо спросила я.
–Да что тебя убьет? Я за себя испугался, – ехидно заулыбался Радим. Я надула губы. Мне вспомнился наш разговор в машине.
–А что за бизнес? Наркотики что ли?
–Тепло. Живой товар. Дядя Гамлету людей сплавляет. Чтобы те работали над изготовлением наркоты. Помнишь, он еще тогда, – по его интонации стало понятно, что «тогда» это семь лет назад, когда мы познакомились,– набирал молодых парней, якобы чтобы послать их на учебу в Турцию, укрепление международных отношений и так далее, а на самом деле, он их продавал в рабство. Теперь ты, и, правда, знаешь, – невесело усмехнулся Радим.
Так вот оно что! Значит, мне не зря показалось странным, что он делает «доброе дело» втихаря.
–Поверить не могу! И ты молчал? Знал об этом столько лет и молчал?
–Анна, я не знал.
–Ты жил с ним!
–Его жена тоже живет с ним! Но она не знает, что ее муж… – он осекся.
–Что еще?
–Он, э-э… сожительствует с Гамлетом, – нехотя ответил Радим.
–Ох, ну и мерзость, фу. А мне он еще нравился.
Конечно, нравился. Мне нравилось все, что хоть как-то было связано с Радимом.
–Это еще не все. Вчера ко мне Димка заходил.
–Димка? А он разве … Странно, как это я его не заметила.
–Да, я тоже сперва удивился. Короче. Он хочет разоблачить дядю, Гамлета и всех остальных кто еще связан с этим делом. Прикрыть лавочку, одним словом. Правда, как он это сделает теперь, не знаю. Я обещал ему пункт назначения и маршрут слить, а тут сам попался. Да еще и тебя впутал.
–Ты не виноват. Это я тебя в лес потащила. Кто ж знал, что они именно сегодня именно на наше место явятся выяснять отношения. Одно мне кажется странным: почему Алик, твой дядя, позволил так обращаться с тобой?
–Дядя? – я снова услышала невеселый смешок, – Он слишком глубоко засел в этой грязи.
Мне стало страшно от одной мысли, что нас снова могут поймать. Что Радима еще могут побить, что с ним может что-нибудь случиться мороз по коже. Или это от ночной сырости?
Надо разложить информацию по полочкам. Значит, Алик торгует живым товаром – вот гадость! И еще он не равнодушен к Гамлету – еще хуже! Димка вернулся, чтобы поймать его и прикрыть их бизнес. Надо же, а он крутой. А я всегда думала, что он слегка трусоват. Радим приехал, чтобы работать в театре, но теперь должен уехать. И еще он женат. А я влюблена в Радима и не хочу, чтобы он опять исчез из моей жизни. Лучше блуждать так в горах, но вместе, чем жить в комфорте, но без него. Я даже почувствовала нечто вроде благодарности к Алику и Гамлету за то, что они нас поймали. Хоть мне и попало, зато мы вместе. Прости меня, незнакомка, я вовсе не хочу, чтобы ты становилась несчастной.
Ты и не станешь. Он вернется к тебе.
Если мы выберемся отсюда.
Мысли об его синяках не давали мне покоя. В сердце закралось подозрение. Я поймала его за рукав и притянула к себе. Он нехотя приблизился.
–Что?
–Снимай рубашку.
–Что?!– его глаза изумленно на меня вытаращились.
–Я хочу, чтобы ты снял свою рубашку, – зло отчеканила я.
–Э-э, полегче, может, подождем до свадьбы? – он снова все хотел свести к шутке и отпрянул от меня. Подозрения начали перерастать в уверенность. На этот раз ты меня не смутишь! Я дернула за край темно-синей рубашки, рраз! и кнопки разошлись, рубашка, распахнулась, я быстро сдернула ее. Не знаю, как это у меня получилось, обычно я еле справляюсь даже со своими вещами. Я увидела то, что и ожидала – синяки на плечах. Следы запекшейся крови на спине и на белой, разодранной в клочья, майке. Так вот почему он вчера охнул, когда я его обняла.
–Что ты делаешь? Ты не имеешь права срывать с меня одежду, – резко сказал он, но когда я подняла на него глаза, сразу изменился в лице, и уже гораздо мягче добавил, – Не надо тебе это видеть.
Я осторожно провела пальцами по его плечам. Он не пошевелился, и кажется не дышал. На гладкой слегка тронутой загаром коже, кое-где рассыпаны мелкие родинки. При других обстоятельствах он мог бы быть моим. Я могла бы свободно касаться его – священное тело, которое боготворила. И они посмели причинить ему боль. Я не знаю, как описать свои чувства. Мне уже хотелось, чтобы в ту секунду передо мной явились и Гамлет и Алик, мне бы достало сил их придушить. Потом гнев сменился страхом. Да, я знаю, что все позади, но ведь они могли и убить его! Я бы всю жизнь себя проклинала, за то, что повела его вчера на прогулку.
–Это что?– мой голос был каким-то сухим и безжизненным, как солома,– Тебя, что секли?
Я была на грани истерики, но увидев, выражение его лица, какое-то испуганное, собрала волю в кулак и проглотила слезы. Дрожащими руками, но как можно осторожнее, чтобы не причинить ему боли, я накинула на него рубашку.
–Такое иногда бывает, Анна. У таких дикарей как мой дядя и его… Гамлет. Это редкость. Обычные люди так не делают,– мне кажется или он оправдывается?
–За что? Из-за меня?
–Анна…
Я все-таки не выдержала, меня прорвало.
–Тогда он тебя тоже высек, да? Поэтому ты избегал меня?
–Все не так. Анна!
–А как? Как ты мог позволить так обращаться с собой? Почему не сказал ничего?
–Я был ребенком, что я мог сказать?
– У тебя же мать есть. У тебя отец есть. Что он еще с тобой сделал?
–Да успокойся ты. Все хорошо.
–Хорошо? Это ты называешь – хорошо? А если бы он убил тебя? Что было бы со мной?
Меня снова трясло. Я не могла взять себя в руки.
–Анна, успокойся. Успокойся, слышишь?– он держал меня за руки, а потом обнял, – Тихо, моя хорошая, тихо.
Я рыдала у него на плече, побитом, истерзанном, такая же побитая и истерзанная, только морально. Его «моя хорошая» произвело обратный эффект, стало еще больнее.
–Так не честно! Так нельзя! Почему все так стараются нас разлучить?
–Это не все, Анна. Это наши родственники. И, поверь мне, они лучше знают….
–Что?
Я не поверила своим ушам. Он с ними заодно? Какая же я дура! Все это время у меня еще теплилась надежда, что может, он тоже хотел отношений со мной, но ему не дали возможности, ведь тогда от него ничего не зависело. « А Радим тогда приехал, все спрашивал, бедный, про тебя, мол, где она, когда вернется» – прозвучали в ушах слова тети Мэри. Неужели она соврала?
–Значит ты с ними заодно? А я думала, что тебя заставили!
Меня опять захлестывали эмоции. В таком состоянии я могла наговорить все, что угодно. Какая же я была дура. И как глупо выглядела в своем стремлении провести с ним больше времени. Как унизительно.
–Все не так…
–А как?
–Просто так будет лучше для нас обоих.
–Ты ничего не понимаешь!
–Хм…. Тебя сильно ударили по голове, да? – он опять ехидно улыбался.
Это даже помогло мне собрать волю в кулак и перестать лить слезы.
–Меня сильно ударили, это правда. Но не по голове и не вчера.
–Думаю, нам следует пойти по дороге в обратном направлении,– не дожидаясь, пока я спрошу, решил он,– Это, конечно опасно, но не можем же мы идти по лесу, все-таки мы в горах. Рано или поздно мы куда-нибудь придем. Или встретим кого-нибудь кто бы смог помочь нам.
Собрав вещи в рюкзак, мы двинулись в сторону дороги. Он шел первым, а я нехотя плелась вслед за ним. Он делает, что хочет, а я за всеми этими его штучками безвольно наблюдаю. И не могу ничего с собой поделать только и жду, когда он позовет меня. И после каждой встречи становится все больнее. Словно от тебя отрывают часть, потом пришивают, а потом опять отрывают. Без наркоза.
Внезапно Радим остановился и резко повернулся ко мне.
–Анна. Ты не о том думаешь. Нам надо выбираться отсюда.
Я предпочла промолчать. Да он прав. Надо сосредоточиться.
9
Она тихо шла за мной. Я должен был ей это сказать. Сыграть на гордости, чтобы привести ее в чувство.
«Меня сильно ударили, это правда. Но не по голове и не вчера».
Я буквально физически ощущал боль, которую доставил ей сам же. Или может это моя собственная? Я думал, что забыл ее, но оказавшись снова рядом с ней…. Это меня так на ней заклинило или она действительно относиться к тому типу женщин, которые, если хоть мимоходом коснулись твоей жизни, то все – не забываются никогда. Или это первая любовь? Или еще что-то? Одно только ясно. Что я люблю ее. Теперь. Сейчас. И всегда, с тех самых пор, как увидел ее, когда она ко мне обратилась с вопросом, как меня зовут.
Я думал, что все в прошлом. Думал, ее больше нет в моей жизни. Все это время, я проводил жизнь в бесплодных попытках забыть ее. Бесчисленное количество девушек в моей жизни. Бесконечные вечеринки и гулянки с приятелями. Курево и алкоголь. Все это было в моей жизни. Несколько лет я барахтался в этой грязи, пьяном угаре, упиваясь собственным безбожьем, заглушая тоску и горечь, оправдывая смысл своего существования. Я знал, что живу неправильно. Что делаю всем только хуже. Потом я устал и от этого. Вечеринки остались в прошлом.
А потом появилась Айна.
Я пытался стереть образ Анны, заполнить пустоту в душе. Я думал у меня это вышло. Какой же я был глупец! Я окончательно понял это только когда увидел, как Гамлет замахнулся, и она рухнула к его ногам.
Мир перестал существовать.
Я видел только маленькую девочку, без чувств лежащую у обочины дороги. И без того бледная прозрачная кожа стала еще белее, руки безвольно раскинуты. Кепку от удара отнесло в сторону, волосы растрепались и смешались с дорожной пылью.
Такую ярость, выжигающую все мои внутренности, я не испытывал никогда. Отчаяние. Ненависть. Казалось, меня сейчас разорвет. Я не чувствовал боли, когда меня скрутили, не чувствовал боли, когда пинали и секли, хотя и видел, что истекаю кровью. Не почувствовал ничего, когда облили соленой водой, чтобы раны не воспалились.
–Ну, все, кончилась твоя интрижка, – зло процедил Гамлет, зашвыривая меня обессиленного в кузов машины, – вместе и поедете на тот свет.
Я еле приподнялся на руках, и пока не захлопнули дверцу кузова при свете уличного фонаря, стоявшего перед домом дяди, увидел ее, лежащую рядом, бездвижную, с мешком на голове.
– Только она в свой рай, а ты в свой,– посмеиваясь, закончил он и захлопнул дверь. Я оказался в полной темноте. С телом любимой девушки рядом.
Она такая хрупкая и слабая. Одного удара этого мерзавца хватило, чтобы лишить ее жизни. Меня обливало кислотой изнутри. Боль была такая, что я желал лишь одного – смерти для себя. Чтобы больше не чувствовать эту выжигающую пустыню внутри себя. А потом появилось другое желание. Такое же сильное, как и первое, даже сильнее. Желание убить, огромное, всепоглощающее. Хочу убить этих тварей. Нет – убивать. Медленно, мучительно. Чтобы они кричали и молили о пощаде. Чтобы умоляли о том, чтобы я прекратил их страдания.
–Да не помрет он, успокойся, – услышал я голос моего кровного врага за дверью машины, – А вот девчонка даже не знаю. Может и выживет.
Так она еще жива? Моя Анна. Жива. И лежит совсем близко. Я собрал последние силы и подполз. Ползти было всего ничего, может, полметра, но для меня избитого, измученного душевными и физическими страданиями, да еще в темноте, казалось почти невыполнимым. Она была без сознания, но дышала. Это вселило надежду и придало сил. Я даже нащупал стенку и потихоньку приподнялся, сел. Только бы она выжила, только бы она выжила. О, великий Аллах, прошу Тебя!
Я так обрадовался, что даже боль отступила. Правда, только душевная. Зато физическую я начал потихоньку ощущать все четче. Мотор грузовика затарахтел и мы поехали. Сначала было терпимо, потом машина стала дрожать, подпрыгивать и раскачиваться. Я заволновался, вдруг ей повредит такая тряска? Я даже этот грязный мешок боюсь стащить с нее, вдруг ей станет хуже, если я дотронусь. Так мы и ехали. И вдруг очередной толчок и я услышал еле различимый в грохоте мотора, стон. Мне показалось, она пошевелилась. А потом снова стон, и она пришла в себя.
Хотя мы угодили в опасную историю, меня к тому же крепко побили, а ее стукнули по голове, эти часы, проведенные с ней, были самыми счастливыми в моей жизни.
Какое счастье было ощущать ее так близко, слышать, как она дышит, прикасаться к ней. Тепло, идущее от нее, проникало насквозь, даже сейчас я все еще чувствовал его на своих коленях, на животе. Я осторожно гладил ее волосы, руки, не смея даже дышать. Это было мучительно и так прекрасно. Что со мной, почему я не могу просто протянуть руку и взять то, что она предлагает. Почему так боюсь ответить на ее чувство? Да, теперь я женат. Но где я был все это время. Почему не приехал, почему не разобрался? Почему не поговорил с ней откровенно? Я и сейчас боюсь ее. Ее или себя? Признайся, что боишься быть счастливым. Боишься, что твои чувства захлестнут тебя с головой, и ты превратишься в безумца, которым управляет лишь его страсть. Боишься, что можешь еще раз вдруг испытать такую же боль, как тогда. Вот откуда вся эта кутерьма. А она не боится. Она хочет этого. А я не даю ей шанса. Отчего я такой трус?
А что она говорила, про мать? Ах, да, ей не сказали, что я приехал. Поверить не могу, что ей так важно было видеть меня. Я думал, она и забыла про меня, подумаешь, приехал на лето мальчишка, ну и что? Мало ли кто приезжает. И о чем я только думал, когда пытался ей признаться? Безответственный подросток. А я-то считал себя тогда взрослым, рассудительным. И даже забыл про то, что смотреть на посторонних женщин с любовью – харам. Да я просто не встречал раньше посторонних, неверных. И тем более не любил.
Но ведь жениться же можно на христианке? Если она согласится принять нашу веру. Я оглянулся на нее. Она шла, опустив глаза на дорогу, бледнее обычного, уголки губ опущены, обиделась, наверное. Я почувствовал прилив жалости. Нет, не будет этого никогда. Даже не пытайся, Радим. А неверную в семью не примут. Как маму. Всю жизнь ей придется терпеть косые взгляды моих родных. Одна в чужой стране. Нет, не сможет. А что если мне переехать? Почему бы и нет? Я стал нащупывать почву под ногами. Но я женат уже. Анна не согласится на такой брак. А развестись, только женившись? Нет, совесть тоже хорошая вещь. Что будет с Айной? Кроме меня у нее никого нет. Мать умерла, а отца она не знает.
Она так похожа на Анну. Такие же длинные отливающие золотом на солнце волосы. Такие же светлые глаза. Даже имена похожи.
Только сейчас до меня стало доходить. Неужели я женился на ней только потому, что они с Анной… Похожи? Отвращение к себе я часто чувствовал но такого как в эту минуту, когда я понял о себе еще одну ужасную вещь, не было никогда. Я думал, что люблю девушку, на которой женился. А на самом деле? Нет, хватит думать об этом. Я должен любить ее. Хотя бы потому, что она моя жена. Потому что она любит меня.
Сначала бы с Аликом разобраться. Они бы не оставили меня в живых еще тогда, если бы хотели убить. Они везли меня на «прииск», точно! «Прииском» Алик называет место содержания своих работников. Хотели и меня туда устроить. Вот уроды. Помощь Димки и его вооруженных приятелей бы сейчас совсем не помешала. А он ждет, наверное, надеется на меня. Да, здорово я его подвел. Надеюсь, ему хватит ума отказаться от поездки.
Мы завернули за поворот, и я услышал какой-то шум неподалеку. Сначала подумал, что это шум приближающейся машины, а потом среди просвета между деревьями, разглядел реку. Только шум мне показался неровным, неестественно громким, даже нарастающим, не похожим на то, как течет вода в реке, казалось, шумит со всех сторон: со стороны реки, дороги и неба. Анна тоже это заметила, подошла ко мне и вопросительно заглянула мне в глаза.
–Наверное, в горах такая акустика, – предположил я.
–Ты думаешь это эхо такое?
И тут одновременно случились две вещи: из-за поворота выехал грузовичок, а сверху над горой пролетел вертолет. Я сразу узнал машину Алика.
–Бежим! – крикнул я, схватил за руку Анну, и мы со всех ног понеслись вниз, к реке, больше было некуда. Там можно будет спрятаться среди деревьев. Машину остановили и, оглянувшись, я увидел, как Гамлет бежит вслед за нами, а Алик что-то ему кричит вслед.
–У него оружие! – прокричала Анна.
Мы добежали до опушки, густо поросшей елками. Надеяться, только на то, что он нас не найдет, было по меньшей мере глупо. Я делал одну ошибку за другой. Не время было копаться в себе, надо было убежище искать. Мы бежали, что есть сил, но видно этого было недостаточно, надо еще быстрее. Углубившись в заросли, я быстро понял, что нам не уйти, на небольшом расстоянии виднелся просвет. Шум стал немного другим и громче, но я не обратил внимания. Неужели вертолет они выслали на наши поиски? Мне бы это польстило, если бы не опасность. Послышался оглушительный выстрел, а потом еще один. Я непроизвольно оглянулся. А он быстро бегает! Гамлет был метрах в ста от нас. Внезапно лес кончился, мы выбежали на камни, густо поросшие мхом. И посмотрев вперед, я понял, почему мне показалось, что звук изменился. Перед нами грохоча и переливаясь на солнце всеми цветами радуги, с шумом падала вниз вода.
Гамлет приближался.
Я покрепче взял Анну за руку и попытался заслонить собой, но она не дала.
–Стой….., обаки, ….елять буду! – из-за грохота воды, я услышал только обрывки его речи, но и без слов было понятно, что он затевает. Я видел его кривую ухмылку, и во мне снова вспыхнуло желание, терзавшее меня еще там, в грузовичке дяди. Он поднял ружье.
Я бросил взгляд на Анну. Она с ненавистью смотрела на Гамлета. Испуга на ее лице не было, а только выражение сосредоточенности. Неужели сейчас ее убьет эта сволочь? На свете больше не будет Анны? Моей Анны?
Решение пришло быстро. Я еще крепче сжал ее руку, кивнул в сторону водопада. Она кивнула в ответ. Отворачиваясь от нашего преследователя, я успел заметить, как злорадная улыбка сползла с его лица и уступила место изумлению, а ружье опустилось. Она так и не научилась плавать? Хотя падая с такой высоты в горное озеро вместе с большим потоком воды, мы наверняка не выживем. Ну, что ж, если мы умрем, то хоть не от руки этой мрази. И вместе. Я в последний раз посмотрел на нее.
–Прости, – одними губами произнес я.
К моей неожиданности она улыбнулась и сжала ладонь.
Когда прогремел третий выстрел, мы уже летели вниз.
Я стоял в прихожей у себя дома и как всегда провожал маму на работу.
–Мама, ты такая красивая! – искренне восхитился я. Она была в голубом платье, которое ей очень шло. Оно мне нравилось больше других ее платьев, и мама знала об этом.
–Спасибо, мое солнышко!
Лицо мамы стало приближаться, пока не заслонило яркий солнечный свет, льющийся из окна прихожей. Рука поднялась и погладила меня по щеке. Странно, руки мамы всегда были теплые, а это холодная, как лед. Я открыл глаза.
–Анна. Я умер? – прохрипел я, – А почему мы вместе?
Приступ кашля не дал мне договорить. Все тело ныло как после силовой тренировки. В горле песок. Или нет, это просто ощущение такое, а песка никакого нет. Каждый вздох давался с болью, будто меня изнутри скребут наждачкой. Наврядли, на том свете мое тело испытывало бы такие неудобства. Похоже, что все-таки я жив.
–Как ты себя чувствуешь? – она тут же убрала ладонь. Лицо было озабоченное.
–Это ты меня вытащила? Долго я был без сознания?
–Нет, ты молодец! А пока помолчи немного, а то у тебя голос просто кошмар. Горло болит да?
Я кивнул головой. Она права, мне стоит немного помолчать.
–Гамлет, наверное, подумал, что мы умерли. Иначе, с его скоростью, он бы уже был здесь.
Я попытался подняться, но тело так болело, что решил пока посидеть. Здесь у горного озерца было не так ветрено, как наверху, но подсушить одежду бы не помешало. Рюкзак валялся неподалеку, наверное, Анна сняла его с меня, пока я был в отключке или он сам приплыл к нам? Хорошо хоть солнце пригревает.
Я посмотрел в сторону водопада. Ничего себе мы прыгнули! Хотя он вроде не такой и высокий, как тогда мне показалось.
– Куда, делся вертолет? – вспомнил я.
– Не знаю. Когда мы выплыли, его уже не было. Ты думаешь, это нас искали?
Я пожал плечами. Меня слегка мутило, и голова гудела. Видно я вдоволь наглотался горной водицы.
–Ты же не умеешь плавать, – прохрипел я, тряся головой, чтобы избавиться от воды, булькавшей в ушах. Ее это немного развеселило.
–Пора было научиться, не так ли? – в ее голосе послышался смех, – Ты же обещал, что научишь, вот и научил. Только давай следующий раз выберем не водопад, а что-нибудь попроще ладно?
–Анна, мы живы! – все еще не мог поверить я, вспоминая с какими мыслями, бросился вниз с обрыва.
–Живы, живы, – посмеиваясь, ответила Анна, – А ты сомневался? Я не собираюсь помирать из-за какого-то там Гамлета! Тем более что у меня к тебе еще есть вопросы, – последние слова она произнесла уже тише и другим тоном.
Я насторожился. Что еще ей нужно знать?
–Я же все рассказал тебе.
–Нет, далеко не все. Ты же не певец, не правда ли?
Этого еще не хватало! Но откуда ей знать? Если бы она что-то знала, уже бы давно спросила.
–Вообще-то певец, – с нажимом, насколько это было возможно при боли в горле, ответил я, – И мне надо беречь голос.
–Ха. До сих пор это тебя не останавливало, – съехидничала она, но продолжать не стала, и погрузилась в свои размышления. Пронесло. Я вздохнул с облегчением. И о чем она только думает? Другая бы на ее месте тряслась от страха и думала, как бы выбраться отсюда, а у нее совсем другое на уме. Я даже не знал, хорошо это или плохо. С одной стороны здорово, что не приходиться слышать плач, визг, вопли и причитания, как бы поступили мои сестры, жена или любые другие знакомые мне девушки. Да они же все по любой мелочи истерили. Всегда столько шума и суеты, а в стрессовой ситуации с ними и вовсе повеситься можно. Я с благодарностью посмотрел на Анну. А с другой стороны….
– Зачем ты приехал? – неожиданный резкий вопрос прервал поток моих мыслей. Она пристально смотрела мне в глаза. Влажные пряди падали ей на лоб и рассыпались по плечам. От воды они еще больше завились и теперь почти высохли. Бледная кожа ничуть не загорела, хотя мы уже второе утро провели на солнце и ветру, щеки снова окрасил нежный румянец, губы… На губы я даже смотреть не решался. Она была похожа на фарфоровую куклу, только пышного платья с кружевами не хватало. Какое счастье, что она жива и сидит на пригретом сентябрьским солнцем камне, вот так просто, совсем рядом. Какой хрупкой она выглядит и как мужественно держится. Как будто мы не бежим от смерти, а просто гуляем на природе. Дыхание перехватило, и я чуть было не протянул руку, чтобы потрогать блестящую золотистую пружинку, только спохватился вовремя. Она ничего не знает, Радим, успокойся. Но если будешь так глупо таращиться на нее, то все поймет. Что ей стоит догадаться? Если бы она только знала, зачем я на самом деле приехал. Нет, лучше ей не знать ничего.
–Я же все тебе рассказал.
–Тетка из театра сказала, что тебя взяли только потому, что ты родственник директора, но ведь это не так, верно? И что делать певцу в драмтеатре? Ты же не артист? – это прозвучало как констатация факта, а не вопрос.
На какое-то мгновение я остолбенел. Может, не стоит таиться? Рассказать ей все как есть? Нет, не нужно ей знать, что я приехал из-за нее.
–Мне кажется, сейчас не время об этом говорить. Ты не о том думаешь, Анна, – пытаясь сделать акцент на каждом слове, снова напомнил я.
–Ты что-то скрываешь от меня, верно? Просто скажи да или нет, – она умоляюще подняла на меня глаза, – У меня все это не укладывается в голове. И я чувствую это!
–Что?
Лучше бы она закатила истерику, чем так смотреть. Анна держала меня в постоянном напряжении. Пожалуй, легче сказать ей, чем все время отшучиваться, отвлекать ее, и со страхом ждать следующего допроса. Я ведь знал, что так будет, она не успокоится, пока все не узнает, и все равно не смог устоять перед тем, чтобы провести с ней лишнюю минутку. Чтобы быть уверенным, что с ней ничего не случится. Кого я обманываю. Я же знал, что ей уже ничего не грозит и все равно пришел.
–Ты приезжаешь в наш захолустный городок,– продолжала она, – устраиваешься в театр, в то время как все нормальные люди стремятся в большие города, где много возможностей. Гардеробщица….
–Кого ты слушаешь, Анна? – в горле саднило так, что больно было дышать, пришлось понизить голос до громкого шепота, – Гардеробщицу, которой делать нечего, все время распространяющую сплетни?
–Но вы же с директором не родственники? Я знаю его, он никакого отношения не имеет к тебе, – Ее глаза сверкнули от гнева, и я снова залюбовался на нее. Они такого необычного цвета, светлые, с золотистыми вкраплениями, а когда сердится, приобретают холодный зеленоватый оттенок. Как сейчас.
–Нет, не родственники.
–Пойми меня. В конце концов, меня дважды пытались убить, – почему-то вдруг она стала оправдываться.
–Прости. Мне действительно очень жаль. И ты не о том думаешь! Нам надо спасаться, а ты пытаешься разобраться кто я такой. Нет ничего такого.
Меня связали что ли? Скажи ей, наконец!
Вот бы обнять тебя. Вдохнуть запах твоих волос. Коснуться ямочки на твоей щеке. Почувствовать биение твоего сердца. Совсем рядом. На моей груди.
Я опустил глаза на свои мокрые кроссовки и стал развязывать шнурки.
10
Он снова замкнулся. Точно как улитка в раковине. Или нет, как черепаха в панцире. И ничем его не проймешь. Даже на пороге смерти он не сознается. А может и сознаваться не в чем? Нет, не может быть. Он что-то скрывает, иначе бы не напрягался так и не реагировал так болезненно на мои вопросы. Но ведь тут действительно что-то не вяжется. Зачем он сюда приехал. Карьеру делать? Я чуть не расхохоталась. Ошибся адресом.
Он возился со своими шнурками, так что я могла беспрепятственно разглядывать его. Ничего особенного, в толпе незнакомцев я бы его не выделила. Но я его знаю. К моему несчастью. Мы выберемся, и он уедет.
Лучше каждый день подвергаться смертельной опасности, но быть с ним, видеть его глаза, улыбку, слышать его голос, чем снова переживать разлуку с ним. Это ненормально, да. И никому от этого легче не станет.
От одного воспоминания о тех годах в сердце ожил мой жестокий зверек и снова стал точить коготки, соскребая заживающую корочку на ранке.
Наверное, все-таки придется потерпеть. Ему нечего сказать. Если бы хотел, уже проговорился бы.
В конце концов, я девушка, должна вести себя скромнее. Должна знать себе цену, должна быть гордой. Я недовольно задрала нос. Какое мне собственно дело до его жизни? Мало ли что я сохла по нему столько лет, это же не дает мне права приставать к нему с вопросами. Все. Конец расспросам. Захочет сказать что-то, скажет сам. Как же отсюда выбраться? Мама, наверное, уже там совсем с ума сходит.
Мы снова двинулись в путь, осторожно оглядываясь вокруг. Куда нам идти, в какую сторону? Кругом горы, холмы, лес. Только дорога, по которой нас привезли. Идти вдоль нее? Чтобы нас сразу нашли? А будут ли они еще искать нас после нашего прыжка?
–Думаешь, они считают нас погибшими?
–Не знаю. Наверное, иначе бы они поджидали нас тут.
Расслабляться все равно нельзя. Вдруг они где-нибудь поблизости. Вдруг все еще ищут нас. Меня снова затрясло от страха, и в то же время напало какое-то оцепенение.
Где же можно спрятаться? Переждать пока они устанут нас искать. Но сколько мы так протянем? Может сутки, может две.
Скорее бы домой. В сухую, мягкую постель. Шум водопада не мешал, я уже привыкла к нему. Солнечные лучи слепили глаза, холодный осенний ветер пронизывал насквозь. Мокрая одежда только ухудшала положение. Надеюсь, я не схвачу воспаление легких.
О, Боже, о чем я думаю?
Сначала, я услышала крик Радима, он звал меня. Потом из-за водопада вылетел вертолет, Радим подбежал ко мне, на поляну спрыгнули два человека в черной форме, с оружием в руках быстро повязали нас и погрузили в вертолет. Мы не сопротивлялись. Уж очень устрашающими выглядели люди в черном. Когда он наставили на нас свои автоматы, у меня перед глазами все поплыло от страха. Вдруг, он выстрелит в Радима? Какое-то мгновение, и я потеряю его? Когда в нас целился Гамлет, не было так страшно.