Почему-то сказанная фраза не произвела должного впечатления на сына, и мужчина насмешливо спросил:
– А ты-то, о чем мечтаешь?
– Я вот… – Вадимир опять заглянул в альбом и задумчиво произнес – хочу, чтобы сестра в свои пять лет тоже знала вкус сахарной ваты, а еще что такое луна-парк и карусели, чтобы на батуте вместе с ней попрыгать и послушать как она звонко смеется.
– Ну разве это мечта. Ничего ты о жизни не знаешь.
– Конечно не знаю и не понимаю. Почему мы так живем? Почему променяли квартиру, где у меня была своя комната, на одну комнату для всех? Почему мы не ходим гулять всей семьей в парк? И что вообще случилось с нашим парком? Почему сестра знает где ее место при построении фигуры ромба, но до сих пор не умеет говорить? Почему у нас была другая жизнь и кто ее отнял? Кого вообще мы освобождали на освободительной операции?
– Свою родину, страну, ценности, – гордо ответил мужчина.
– Ну раз мы защищались, то почему напали первыми? – не унимался сын.
«И как его только терпят в школе? – Подумал мужчина. – Не выйдет из парня достойного члена общества».
– Мы предугадали нападение на нас, оказались умнее.
– А кто же хотел на нас напасть?
– Вот глупый! – Начал злиться мужчина. – Все! Все страны против нас объединились. Завидовали нашему величию, нашей воли. А мы сильнее оказались. Взяли и победили!
– Так раз мы победили, почему жизнь хуже стала.
– Потерпеть надо и заживем лучше прежнего. Зато они гниют там в своем болоте.
– А откуда ты знаешь, что гниют, ведь после операции по всей границе нашей страны стену построили?
– Поэтому и построили, чтобы их нищета к нам не пробиралась, – победно проговорил он.
Вадимир замолчал. И когда мужчине уже показалось, что диалог закончился и этот молодой бунтарский дух был им приструнен, сын заговорил, тихо, словно боясь реакции своего отца.
– Дядя моего одноклассника – один из талей. Его сослали туда, за стену. Иногда им удается получить от него весточку. Он пишет, что жизнь за стеной такая же, как у нас была раньше. Нет, даже лучше, намного лучше.
Мужчина вскочил с кровати.
– Нигде не может быть лучше, чем тут! – выкрикнул он. – Все это бред, провокация! Велиция лучшая страна! У нас есть все! И ты должен быть благодарен за это!
Он резким движением вырвал альбом из рук парня и разорвал его на две части.
– Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов. И с одноклассником этим прекращай общаться.
Мужчина швырнул альбом в угол комнаты. Быстрыми шагами дошел до двери. Вытащив газету из ботинка, он обулся, схватил куртку и вышел из комнаты.
С каждым шагом мужчина чувствовал, как в не успевший высохнуть ботинок вновь затекает вода. Из-за недавно прошедшего дождя на дороге луж было много и все перешагнуть не удавалось, поэтому мужчина ругался, когда снова наступал в грязную воду. Чем дальше он уходил от дома, тем меньше становилась его злость. Разговор с Вадимом вывел его из себя. Как мог у него, уважающего закон, живущего по правилам страны, появиться такой сын? Это не его вина, но и школу винить нельзя, ведь каждое слово в учебнике проверяется в министерстве образования, а учителя проходят обучение в институте истории Велиции. Жена? Да, когда ей, с утра до ночи сидит за работой. Друзья – вот кто закладывает в голову его сына эти скверные мысли. И почему он не спросил, кто этот одноклассник.
Мужчина прошел два квартала и приблизился к дому с зеленной металлической дверью. Рюмочных было много, почти в каждом доме, но он предпочитал «Номер 317». Пусть она и находилась далеко, зато в этом заведении разведённый спирт, называемый спиртовухой, был не так вонюч и противен, как в других.
В душном и небольшом помещении стоял шум. Галдели все, что-то рассказывая друг другу, но разобрать четкие фразы в этом многоголосье было осень сложно. Все столы оказались заняты, поэтому мужчина искал к кому бы подсесть. В самом углу за крошечным откидным столиком, с наполовину пустой рюмкой в руках, сидел сутулый человек в потрепанной и местами рваной куртке – бывший сосед из старого дома. Он и раньше-то не особо общительный был, а как его сына в исправительный штаб забрали, за распространение пагубных мыслей, так вообще стал нелюдим. Но сейчас мужчине никого слушать и не хотелось. Купив бутылку спиртовухи и взяв рюмку, он стал расталкивать уже изрядно напившихся посетителей и постепенно продвигаться к знакомому.
– Здорова! – сказал он своему бывшему соседу, поставив бутылку на стол. – Не против, я тут сяду?
Тот молча кивнул, продолжая что-то внимательно высматривать на дне стеклянной рюмочки.
Мужчина уселся на пошатывающийся стул, откупорил бутылку, налил спиртовуху и с тихим «Ну» опрокинул в рот. Жгучая жидкость с едким маслянистым вкусом потекла вниз, обжигая все внутри.
– Я тут недавно на старое место жительства ходил, – начал он, – посмотреть какой дом для ветеранов построили на месте нашего, старого. А там оказывается стоит исправительный штаб, высокий такой, окна узкие и все в решетках. Странно, что его построили. Наверное, план поменялся.
– Эт точно, – ответил бывший сосед.
Мужчина поднял бутылку и налил еще рюмку.
– А там, где площадка была детская, ну на которой мы по вечерам семьями собирались, теперь стоит боевой танк. Представляешь?
– Ага, – отозвался собеседник.
Мужчина поднес рюмку ко рту, но вдохнув неприятный запах, пить не стал. Немного отодвинув руку продолжил:
– Помнишь, как мы по праздникам у этой самой площадке шашлыки жарили? Жены наши стол накрывали, а дети мороженное лопали.