Остаться в живых

Глава 2. Между двух огней

17.01.2017

Да, ребята, это я… Я вымучена, но не побеждена. В это время я должна была открывать Неделю моды в Харбине (Китай). А вместо этого – пока на таком «транспорте»… Инвалидная коляска мне совсем не идёт. И я хочу как можно быстрее с нею расстаться. Сегодня пришли результаты операции (гистология). Спасибо врачам, что сделали их существенно раньше. К сожалению, новости всё круче: ОБШИРНЫЙ РАК, он везде… СТАДИЯ 3–4, МЕТАСТАЗЫ В ЛИМФОУЗЛАХ крупными комплексами с тотальным их поражением. Это значит, что рак пошёл вверх и лимфа понесла его по организму. Шока уже нет, потому что с прошедшей операцией я прошла через такой АД, что после этого складывать лапы и сдавать назад никак не намерена. Да, я очень ослабла. Физически. Ещё ничего не зажило (вырезали много внутренних органов), но сейчас я чётко понимаю, что нужен конструктив и холодная голова. Поиск решения. Врач сказал, что при таком грозном раскладе необходимы и химиотерапия и лучевая одновременно. Но химия – в моём случае слишком опасная вещь, потому как непереносимость целого спектра препаратов осложняет подбор нужного курса. И если начинать пробовать – то снова в реанимации!! НУЖНА ПОМОЩЬ!! ПРОШУ ПОДКЛЮЧИТЬСЯ ВСЕ ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ТЕЛЕКАНАЛЫ СТРАНЫ!! У предлагаемой химиотерапии возможен жесточайший побочный эффект (я НЕ имею в виду выпадение волос – смена «имиджа» это ерунда). Необходимо через широкую огласку найти СПОСОБ, инновационный, который бы не убивал мой организм!! ХИМИОТЕРАПИЯ ДЛЯ МЕНЯ ОПАСНА!! ОЧЕНЬ НАДЕЮСЬ НА ВАШУ ПОМОЩЬ… Врачи решили меня на неделю отправить домой, пока проходит консилиум. Ведь в больнице мне сегодня ничего не делают – никакие препараты не ставят, из-за непереносимости. Действительно, дома лежать, чтобы заживали раны, будет легче… правда, не совсем понятно, КАК транспортироваться. Ведь ещё всё болит и любое движение приносит мне боль. Времени у меня на принятие решения по химиотерапии всего неделя. Никогда ещё время не тикало для меня так чётко…

Между мной и моей прошлой жизнью образовалась пропасть. Между мной и большой сценой засияла огромная непреодолимая чернота размером со Вселенную, и я была почти уверена, что с этой кровати уже не поднимусь никогда. Мне было абсолютно наплевать, что я временно буду лысой. Когда Твоя жизнь несётся в пропасть – меньше всего думаешь о волосах. Мама и муж зачитывали мне вслух комментарии поддержки от совершенно незнакомых мне людей. Их молитвы. Это придавало мне сил. Я практически сорвала голос от стонов и хрипов от мучительных послеоперационных болей. Мамина молитва меня обезболивала ещё больше. А руки мужа давали мне ощутить, что я ещё на этом свете. На перевязке каждый раз молила Бога, чтобы со швами всё было в порядке. Ведь если бы началось воспаление или нагноение, практически ничего не смогли бы сделать – ведь антибиотики мне запрещены. В палате был круглосуточно включён телевизор, где без перерыва играл музыкальный канал. От этих звуков меня тошнило, но ещё больше я боялась тишины. Мне очень нужно было хоть что-то, что отвлекало бы меня от боли. Равнодушные и тщеславные лица с экрана даже и не подозревали, что испытывает один отдельно взятый человек в отдельно взятой палате, посреди огромного и прекрасного мегаполиса. На какое-то время меня отключило. Потом я открыла глаза, и всё было в тумане, всё плыло. На стене вдруг начали появляться какие-то картинки. Они сменяли друг друга с огромной скоростью. Становились всё чётче. Меня бросило в жар – в этих стоп-кадрах я узнала себя. Слайды сменялись с огромной быстротой, и я не понимала, откуда идёт этот внезапный мощный информационный поток… Я чётко видела себя в разных красивых одеждах, на огромной сцене. Я видела красивые платья (у некоторых из них открытая спина – странно, я не ношу с открытой спиной), разных цветов и покроя. В залах были тысячи людей. Я почему-то стояла на сцене не с веерами, а с листочками в руках… Я что-то говорила и говорила людям… На некоторых слайдах на мне были короны, разные причёски, длинные волосы. Толпы, толпы людей, полные залы, тянущиеся руки и улыбающиеся лица, яркие софиты стадионов. Что это? Откуда это всё? Из будущего? Или просто галлюцинации от болевого шока? Что происходит? Какая сцена? Какие люди? Всё это в прошлом. Я с этой кровати не встану никогда. Откуда эти видения? А может, это чёткий месседж? И я всё-таки выберусь отсюда? Но почему я на сцене без вееров? Почему я что-то говорю людям? Неужели я всё-таки встану?.. В палату зашла медсестра. Началась перевязка.

Глава 3. Обратный отсчёт

22.01.2017

Каждый день – это преодоление себя. Моя жизнь резко изменилась. Пока ещё прихожу в себя после тяжёлой операции и ищу выход, сколько есть сил. Остались считаные дни до принятия решения по химиотерапии. Всё слишком серьёзно и неопределённо… мобилизованы все силы организма. Спасибо всем тем, кто старается успеть помочь в моей беде. Я держусь благодаря Вашей любви. Я так хочу снова на сцену, на Подиум, я очень хочу вас снова встречать на Международной Красной Дорожке LAMA WAY FASHION, я снова хочу делать благотворительные мероприятия, которые бы заряжали верой и силами тех, кто сейчас в такой же ситуации, как и я… Столько планов и задумок. Идёт жесточайшая схватка, с установкой «ни шагу назад». С малолетства перечитала очень много книг по восточной философии, по укреплению Духа и тела. Очень помогает моё имя, которое мне дали родители при Рождении, – ЛАМА. Оно даёт мне силу. Именно внутренний наш стержень определяет исход любой битвы. Я не задаюсь вопросом «почему и за что?» – потому как чётко понимаю, что эти страшные три буквы – РАК – слишком закономерная и логичная реакция организма на то, что во всех бедах я была одна, я в одиночку противостояла всему тому, что сыпалось на мою голову (атака клонов, нападения, нанесённые физические травмы), я была абсолютно не защищена и просить умела только за других, но не за себя… Я загоняла вовнутрь свою боль, я в одиночку снова вставала на ноги и всегда была один на один с этим противостоянием. Я спасалась прощением, гармонией с природой, с самой жизнью и с тем, что мне дарила судьба. И всегда была искренне благодарна за всё то счастье, которое присутствовало в моей жизни. Настало время, когда просто не осталось сил, и я набралась мужества сказать вслух, что теперь одна не справлюсь… Спасибо, что ждёте!! Спасибо, что верите в меня. Я обязательно вернусь.

Я выложила пост и закрыла глаза. Звуки клавиш… Откуда-то доносилась красивая музыка. Она сквозь эхо потихоньку приближалась ко мне. Я старалась прислушаться, чтобы услышать её более чётко. Я поняла – откуда она. Эта музыка летела ко мне из моего счастливого прошлого. Какое это счастье – её создавать. Я всегда была счастлива тем, что могу писать музыку. И именно это – стало всей моей жизнью, стало тем, что приносило яркий смысл и цветные краски. Это было тем, что я могла отдать миру без остатка, наполняя его радостью. Раньше мне казалось, что шоу-бизнес – это и есть музыка. Но когда вошла в него с головой – поняла, что эта среда не имеет ничего общего с тем, что называется творчеством. Чтобы выжить в диких джунглях этой среды, нужно стать человеком с толстой кожей, человеком без принципов, человеком с кучей денег и кучей связей, человеком без чести и без совести, человеком, который обязан забыть, что он в принципе человек. Это для меня было неприемлемо, и в самом начале пути я изначально решила продолжать жить по своим правилам с внутренним кодексом собственной чести. Но со своими правилами в чужую систему – это всегда опасно для жизни. Так началась моя опасная дорога по краешку моей Мечты.

…В далёком Казахстане родилась девочка. Родилась молча, она не издала привычного крика и не плакала. Врачи подумали, что ребёнок мёртв. Но он смотрел широко распахнутыми глазами. И родители её на счастье решили назвать ЛАМА – в честь тибетского монаха. Ведь за пару месяцев до этого события с беременной мамой рядом в самолёте летел тибетский старец. Он предсказал, что родится девочка, родится молча, но будет дарить музыку. Ребёнок будет наделён очень важной миссией. И ещё предсказал много мелочей, которые в первые же часы моей жизни начали сбываться. Поэтому меня решили назвать на счастье самым необычным именем. Имя Лама в переводе с древнего языка означало «Матерь Мира». Но для защиты Священной Тайны в документах было записано и второе имя, которое какое-то время должно было защищать девочку от лишних вопросов. Так и получилось, что рядом с ребёнком было два имени, как два крыла Ангела.

Отец – боевой офицер. Мама – педагог. Девочке прививали семейные ценности, и она получила строгое воспитание. Семья переезжала из города в город за отцом в силу его службы, и за плечами семьи было более десятка городов. По воскресеньям мы готовили праздничные семейные обеды – вместе лепили пельмени, вареники или мама делала мясо по-французски, голубцы, вкусные пирожные. В будние дни за стол тоже садились только вместе – всегда ждали друг друга и никогда не кушали по отдельности. В каждом городе мы сажали дерево – это было доброй традицией. В школе, куда бы мы ни переезжали, я легко становилась лидером и непроизвольно завоёвывала авторитет и уважение сверстников. В младших классах организовывала «отряды тимуровцев», чтобы помогать ветеранам. Мы скидывались накопленными копеечками из «денежек на завтрак» и покупали им молоко, хлеб, булочки, находили квартиры стариков, ставили еду под дверь, звонили в звонок и убегали. Уходили только тогда, когда «посылка» попадала в руки адресату. Иногда убирали квартиры или дома одиноких людей или бегали в аптеку за лекарствами. Брали шефство над теми, кто нуждался в этом. Подкармливали домашней едой бездомных животных, нередко спасали их от хулиганов и живодёров. С самого детства было внутренней потребностью делать каждый день что-то важное и нужное.

Первую свою песню я сочинила, когда мне было 5 лет. И с тех пор музыка меня уже никогда не покидала. Она целиком и полностью захватила мою Душу. В музыкальную школу родители меня не отдали из-за частых переездов, и поэтому я была самоучкой. Владела клавишами практически в совершенстве и любую сложную мелодию либо подбирала на слух, либо «снимала» с чужих рук по зрительной памяти. Я играла всё: от сложной классики до современных хитов. Но главное – это были собственные песни, которые сыпались из меня в огромном количестве (на сегодняшний день мной написано более 150 композиций). Все ровесники «зависали» на вечеринках, я же посвящала всё своё свободное время только клавишам – я была одержима творчеством. Когда пришло время определяться с профессией – было абсолютно понятно, что я буду заниматься музыкой.

Когда я закончила школу, то поехала в музыкальный колледж. Там был сумасшедший конкурс – 40 человек на место. Я бесстрашно зашла в кабинет директора. Он вопросительно поднял на меня глаза. «Здравствуйте. Меня зовут Лама. Вы не могли бы меня послушать?.. А все вопросы зададите потом…» Он был поражён такой дерзостью. «Ну, проходите, Лама. Садитесь за инструмент». Я подошла к пианино. «Вы знаете, у меня ещё будет к Вам просьба…» – «Что ещё?!» – он оторопел. «Вы не могли бы отвернуться?..» Мужчина улыбнулся, но покорно стал ко мне спиной. Я не хотела, чтобы он видел мои руки. Ведь я была самоучкой, и постановка рук у меня была неправильная. Я не хотела, чтобы это его раздражало и отвлекало от музыки. Я хотела, чтобы он слушал мою музыку и мою технику игры. Я сыграла несколько своих произведений. Когда закончила, он повернулся ко мне: «Ну-с, прекрасная леди, что Вы хотите от меня услышать?» – «Дело в том, что я не знаю ни одной ноты… Хотела у Вас спросить – стоит ли мне учиться?» Он замер в оцепенении. «То есть Вы хотите сказать, что у Вас абсолютно нет образования при такой технике игры?!» – его лицо вытянулось, как у кролика из мультфильма «Винни-Пух». «Да… Я не знаю нот…» Он ещё какое-то время сидел неподвижно и смотрел на меня как на инопланетное существо. Затем нажал несколько кнопок на селекторе и произнёс металлическим голосом: «Вера Ивановна, пригласите ко мне троих наших ведущих специалистов. Срочно ко мне в кабинет». Через несколько минут в кабинет зашли ещё преподаватели. Он попросил меня ещё раз сыграть и в конце объяснил ситуацию: «Что скажете, коллеги? Возьмём девочку на вступительные экзамены?» Все единогласно высказались, что мне нужно поступать. Я летела домой как на крыльях. Перед экзаменами за короткое время я на слух выучила, как звучат и называются основные аккорды и ноты. Как они пишутся – я понятия не имела, но с закрытыми глазами могла угадать, какая именно нота звучит. В фортепианной программе я играла свои произведения, но под чужим именем. Не хотела, чтобы моё авторство ударило по самолюбию педагога. Я хотела, чтобы он слушал только технику игры. При таком сумасшедшем конкурсе я всё-таки смогла поступить! Но моего папу снова перевели в другой город, и в другой республике мне пришлось поступать заново. Я поступила и там. В итоге закончила и колледж, и университет (экстерном) с красными дипломами. Дополнительно ещё закончила Высшую школу телевидения и продюсерства, Московскую школу скорочтения, чтобы можно было читать по диагонали и успевать «проглатывать» много литературы.

Резкая боль вернула меня в реальность. Я открыла глаза. Белый потолок и включённый телевизор… Рядом задремала мама. Я снова закрыла глаза. Меня унесло в сон до рассвета.

Глава 7. Спасительный трос

30.01.2017

Это был тот день, когда боль чуть отпустила. Когда мне вытащили из живота дренаж (трубку) и катетеры – лимфа стала вытекать напрямую из дырки в животе.

После глубокого наркоза моментально начались осложнения – я задыхалась, кашляла, и всё это приносило мне дополнительные мучения. Кашлять было невыносимо больно, так как чтобы кашлянуть – нужно было напрягать живот, а там был эпицентр боли. А так как половину обезболивающих мне нельзя принимать, то сразу после операции мне делали уколы наркотиков, которые толком не действовали. Я дурела, но боль не снималась. Оставался только морфий. Но от него я снова отказывалась.

Чтобы легче было кашлять, когда воздуха совсем не хватало, мы придумали в палате «трос» – это связанные простыни, за которые я хваталась, чтобы оперативно можно было приподнять голову, когда накатывало удушье, – силы были на нуле. Сквозь нечеловеческие мучения настал тот день, когда мой анестезиолог объяснил, что происходило… Дело в том, что во время такой обширной операции, которая проводилась через 4 прокола в животе, тело накачивают газом. И он у меня не вышел, и поэтому везде возникали сильнейшие дополнительные боли. А тем более там, где на полживота – внутри сплошная раневая поверхность. Этот плотный газ был как инородное сплошное тело, можно было даже прощупать и почувствовать в теле – он хрустел, как снег.

При таком редком «раскладе» человека нужно вводить в искусственную КОМУ, чтобы он не умер от болевого шока. Но в моем случае, при непереносимости препаратов, меня могли обратно из неё не вывести, поэтому я терпела наживую. «Я не знаю, как Ты всё это перенесла. У меня нет слов. Я столько лет проработал в своей профессии… Ты – тот редкий случай, когда человек вызывает у меня такое глубокое уважение. Держись, девочка. Впереди у Тебя тяжёлая химия. Выдержи. Теперь только вперёд». Эти слова анестезиолога Сергея звучали для меня как Благословение. Я была ему так благодарна! Ведь именно он взялся меня спасать во время первой диагностической операции. Именно он нашёл для меня лучшего хирурга, когда обнаружили зверя. Именно он подобрал для меня особый наркоз, который меня не убил во время второй обширной операции. Он стал для меня уже родным человеком. Сергей пожал мне руку и вышел из палаты. Я стала ждать химиотерапевта. Для меня слово «химия» было незнакомым пугающим термином. Я понимала, что меня ждёт очередной, изощрённый способ лечения, который предстоял и миллионам других людей.

Дверь распахнулась. Ко мне в палату быстрым шагом вошла молодая женщина с равнодушными, как у акулы, глазами. Она мне коротко и чётко объяснила про препараты, которые мне нужно вводить. Я спрашивала про гарантии: останусь ли я живой. Она мне честно сказала, что гарантий нет, да и саму по себе высокодозную химию выдерживают не все. Но чтобы избежать непредвиденных ситуаций – первый курс начнут снова в реанимации, чтобы всё было под контролем. Она начала уточнять у меня детали и читать бумаги про мою лекарственную непереносимость, а потом куда-то ушла, пообещав «что-то уточнить» и вернуться. Но она больше не вернулась. В итоге она меня просто бросила, побоявшись брать на себя ответственность. А я находилась в режиме «не тормозить». А значит, нужно было снова где-то срочно искать врача. Не труса. А настоящего врача. Сильного химиотерапевта.

Каждый мой последующий день – был днём больших перемен. Каждая самая обыкновенная мелочь в моем тяжёлом состоянии была целым событием. Самой главной задачей для меня стало стремление суметь подняться с кровати и встать на собственные ноги. Стремление снова начать ходить. Через боль. Организму необходимо было движение, чтобы быстрее всё заживало. Ноги меня по-прежнему не держали. На меня было страшно смотреть. Тонкое существо с синяками под глазами на тоненьких ножках старалось удержать равновесие… Но моё стремление преодолеть боль было сильнее страха её испытывать. Муж и мама были непрерывно рядом. Мой первый удавшийся шаг, опираясь на мужа, – это было вселенское ликование победы, которое слышали Небеса. Потом я смогла уже дойти до стула. Потом до туалета. Потом до окна. Потом до двери. Потом сделать шаг в коридор. И так – сантиметр за сантиметром – я отвоёвывала саму себя у клешневидного монстра. Через адскую боль, через бессилье, через страшнейшие физические внутренние муки я делала шаг за шагом и входила заново в этот мною любимый мир под названием ЖИЗНЬ. Моей радостью была цель дойти до кабинета моего хирурга, который находился в самом начале коридора. А моя палата – в самом конце. И когда наконец в один из дней у меня это получилось – я обрела надежду. Надежду на то, что смогу выйти из этих стен.

На консилиуме было принято решение выписать меня домой. Ведь никакие препараты применять ко мне не могли, и смысла находиться в клинике практически не было. Нужно было как можно скорее искать химиотерапевта и приходить в себя. Домашние стены должны были помочь. Хирург пообещал помочь с хорошими специалистами по лучевой терапии, как только я пройду химию. Он очень боялся меня отпускать. Хотел, чтобы химию я проходила всё-таки поближе к ним, чтобы всегда была на глазах. Но врач с акульими глазами на контакт со мной так и не вышла, и я окончательно поняла, что с ней мне ничего не светит. Она мне выписала стандартный протокол-рекомендацию, и на этом всё закончилось. Мы собирались домой. Единственная проблема была в транспортировке. Я еле передвигалась. И каким образом мы умудримся доехать до дома по нашим российским (пусть даже и московским) дорогам – это была целая задача… Каждая кочка причиняла мне сильную боль. Мы ехали домой целую вечность…

Из отпусков начали возвращаться работники телевидения, и мне позвонили сразу с нескольких центральных телеканалов, сказав, что готовы сделать программу про мою ситуацию. Но, разговаривая с редакторами, я приходила к выводу, что речь идёт не о том, чтобы мне действительно помочь, а чтобы мне навязать свой определённый «сценарий» и загнать нашу семью под определённые шаблоны, необходимые им одним. Но «играть» в шоу-бизнес я была не готова. Я билась за свою жизнь всерьёз и «играть в игры», угодные сценариям каналов, не хотела, я пыталась прочувствовать – кому из них отдать эксклюзив – в надежде на реальную помощь специалистов.

Глава 5. «Не сведи на ноль»

28.01.2017

Сегодня мне сняли швы. Смотрю на живот и ужасаюсь, сколько всего внутри меня уже нет. Матка, придатки, трубы, яичники, лимфоузлы, некоторые кишки в брюшине – сальник.

…Начинаю ходить через боль. Это нужно, чтобы организм быстрее адаптировался к новому состоянию. Ноги болят от операционных плотных чулок, которые мне нельзя снимать ещё несколько месяцев, чтобы отёк не пошел в ноги. Катетеров уже нет, но одна из дырок в животе ещё не заросла. Лимфоузлов нет, и лимфа старается куда-то деться, весь низ живота с огромным отёком, страшно смотреть, а весь правый бок постоянно мокрый из-за огромного количества вытекающей лимфы… Меня бросает то в холод, то в жар. Мой хирург позвал меня в кабинет для важного разговора. «Теперь Ты должна знать, – начал он, – когда я делал Тебе операцию, все 5 часов были непредсказуемыми… и с максимальным риском для Тебя. Когда я Тебя разрезал, то увидел картину намного более серьёзную, чем предполагал (почему я и не ограничился малым тазом, а начал купировать рак и в брюшной полости). Дело в том, что тотально поражённые лимфоузлы практически уже были спаяны раковой опухолью с несущей аортой. И когда я пытался отделить одно от другого, возник максимальный риск повредить аорты, и в этом случае при открывшемся кровотечении мы бы Тебя вряд ли спасли. Но Ты выжила. И это чудо, что операция перенесена. Поэтому не подведи меня и не сведи на ноль мою битву за Тебя, срочно решай с химиотерапией. Твой рак очень агрессивен. Ждать нельзя. Как можно скорее вступай в следующий бой». Я вышла от него с осознанием того, что врачи ежедневно совершают подвиг… Это их ежедневная «простая работа» ценою в человеческую жизнь. «Наплюй на всё, не обращай внимания ни на кого, только позитивное мышление, – добавил он, – только поиск решения, только конструктив, наедай силы, восстанавливайся, они Тебе понадобятся. Укрепляйся. Ты обязана выдержать».

6 февраля – последняя дата для старта. Химия, которая будет убивать рак и бить по здоровой части организма. Первый врач-химиотерапевт отошёл в сторону, абстрагировался. Я брошена им. Мне до боли знакома позиция «умри где угодно, только не на моем столе». Так уже со мной поступал один врач известной клиники после того, как на меня было совершено разбойное нападение.

Страха уже нет. Есть желание жить. Я концентрируюсь на очередном рубеже. И каждый рубеж как последний.

 
Я на жестокой войне. Средь Небес тишины.
Ангел Жизни – во мне. Я такая, как Ты.
Я такая, как он. Я как тысячи нас.
Я останусь живой. Я вернусь сотни раз.
Расскажи мне про смерть – я запомню лицо.
Я в глаза ей смотреть буду просто – и всё.
А потом – воскресать. А потом – снова петь.
Не умеет она птицей Феникс гореть.
Своим Светлым крылом я людей обниму.
У неё отбивать буду их на ветру.
Посмотри мне в глаза – страха в них больше нет.
И исчезнет слеза. И наступит рассвет.
И наступит Любовь – средь Небес тишины.
И исчезнет вся боль в городах, где есть ты.
Ты в сторонке постой. Из Молитвы – мой Щит.
Миллионы людей против черной беды.
Не отдам тебе, смерть, от себя ничего.
Никого не отдам! И не путай седло.
Я на жёсткой войне. Среди города – дым.
Нас так много в войне… Люди. МЫ ПОБЕДИМ!