Первым делом проведала Христофоровну, которая и сообщила мне, что внучек уехал по делам и вернется лишь к вечеру, а потому придется ей терпеть мое общество, раз другого все равно нет. Я хмыкнула и поинтересовалась, что мадам предпочтет вкушать на завтрак. Мадам решила сегодня ограничить себя овсянкой с малиновым вареньем, и я порадовалась, что вкусы наши вполне совпадают. А значит мне не придется ломать голову, как удивлять мою старушку.

Устроив Сандру поудобнее в кровати, и включив ей выпуск новостей, я, напевая незамысловатую песенку, отправилась на кухню. Настроение мое еще больше поднялось от осознания, что не придется сегодня лицезреть плотоядные взгляды внучка. Можно спокойно заниматься своими делами, не боясь, что Ромка будет крутиться под ногами. К тому же, мне очень хотелось провести с Христофоровной познавательную для меня беседу.

За окном погода все так же радовала солнцем и голубым безоблачным небом, что в наших краях удивительная редкость. На березках, густо посаженных возле дома, радостно щебетали птицы, тоже видимо наслаждаясь солнечными деньками. Я включила негромко музыку, и принялась пританцовывать, пока булькала кофеварка, расточая приятный аромат на весь дом. Христофоровна тоже пребывала в благодушном настроение и, видно, была не прочь поболтать.

Начали мы с обсуждения мировых новостей. Поругали растущий доллар, а вместе с ним и евро. Поохали над очередной забастовкой французских железнодорожников. Пару раз я даже удостоилась от бабули похвалы, что было еще большей редкостью, чем отличная погода в начале июня. Воодушевленная таким приемом, я решила, что настала пора брать, что говорится, бабулю за кудельки.

– Сандра Христофоровна, а что же внучек ваш, раньше-то бывал в наших краях? – невинно хлопая ресницами, поинтересовалась я.

Христофоровна с грохотом поставила кружку с недопитым кофе на тумбочку возле кровати, и грозно сверкнула глазами.

– Ну бывал, а твое какое дело?!

– Да, собственно, никакого. Я, знаете ли, беседу светскую поддерживаю.

– Поддерживает она. Ишь ты. Умная больно стала. От меня что ль нахваталась?! Оно и понятно – с кем поведешься…

– А чего же он раньше-то не приезжал? По хозяйству ведь помочь не мешало бы…

Христофоровна, поняв, что отвязаться от меня не получится, махнула рукой, и вздохнула:

– Да поругались мы. Давно еще. Из-за этой простигосподи. Ну как ее там? – она сделала вид, что вспоминает, хотя было очевидно, что прекрасно помнит, о ком ведет разговор.

– Из-за женщины что ли? – округлила я глаза.

– Да какая она женщина! – вспылила бабка, и тут же осеклась. Поняла, что выдала себя.

– Хм… из-за мужчины?

– Дура! Много ты понимаешь! Вертихвостка она! О покойниках вообще-то не хорошо такое говорить. Да доброго слова я и не придумаю для нее.

– Вы про убитую учительницу что ли? – еще больше «удивилась» я.

– Про нее, а то, про кого еще. Уж и намучила она его. Я, когда узнала, что ее того, убили значит, первым делом, грешным конечно, на Ромку подумала. А ну как увидал с другим Ингу-то, ну и вспылил. Но он божился, что нет, не он, мол. Ну и пришлось верить дураку. Внук ведь. Теперь вот маюсь, сердце болит, а ну как он все же? Ромочка же мужик горячий…

Бабуля снова тяжело вздохнула и сложила руки на груди. В этот момент мне до того стало жаль Сандру, что появилось острое желание как-то ее утешить. И я было метнулась к ней в порыве обнять, но Христофоровна чутко уловила мое настроение, и погрозила пальцем.

Ну да… что я, Сандру не знаю, что ли?! Ее пожалеешь, как же. Она сама кого хочешь так пожалеет – надолго жалелка сломается. В общем, на этой грустной ноте мы и закончили наш душевный разговор. Напоследок я поинтересовалась, чего моя подопечная изволит к обеду, полднику и ужину, и все запомнив, отправилась прибираться. А прибравшись, решила, что есть часок, чтобы искупаться.

До озера идти недалеко, народу поблизости никого, и я, облачившись в купальник и шорты, майку предпочла не надевать. На улице уже пекло немилосердно, и страсть как не хотелось напяливать что-то еще.

Уже на полпути к озеру, я все же вспомнила, что на этом самом озере позавчера убили человека, и настроение быстро испортилось. Во-первых, теперь меня туда и метлой поганой не загнать, а жаль. Место одно из самых чудесных, виданных мною когда-либо. Еще одно хорошее озеро находится значительно дальше. И для этого придётся идти через всю деревню. А во-вторых, мысли снова потекли в сторону гуляющего на свободе убийцы. В том, что это не Юрка, я почти на сто процентов уверена. Точнее на девяносто девять, оставив все же один процент на всякий случай.

Интуиция у меня обычно отменная, и в людях я тоже неплохо разбираюсь. Во всех, кроме мужа. Да и то, давний брак можно вполне списать на молодость и неопытность, кто не ошибается в двадцать лет? В общем, с купанием пришлось проститься. По крайней мере сегодня. Вместо этого я решила наведаться после обеда в деревню, когда там наступит настоящее сонное царство, и все жители будут разморены и благосклонны, чтобы хоть что-то узнать об Инге.

Пока варился суп, позвонила мама. Чтобы понять, какое это испытание, нужно знать мою матушку лично. Иначе представить это почти невозможно, и если я кому-то пытаюсь объяснить, люди обычно думают, что это шутка, и вообще карикатурный образ моей разыгравшейся фантазии. Впрочем, многим бы наверняка стало чуть яснее, если бы они вспомнили матушку Бриджит Джонс из одноименного романа. Ну или фильма, если кто-то не читал книгу. Да-да. Именно ее. Я думаю, это однозначно объяснило бы почему я, собственно, не тороплюсь ехать домой. Ни на выходные, ни на праздники, ни вообще. Даже когда совсем припекает. И даже когда хуже, чем «совсем».

Нет, маму я искренне люблю, но исключительно на расстоянии. И чем дальше это расстояние, тем лучше. Оттого я когда-то и выбрала именно тот вуз, в котором и проучилась благополучно пять лет, руководствуясь не специальностью, а дальностью расстояния от дома. В этом же городе и задержалась по сию пору. С матушкой мы обычно созваниваемся раз в неделю, но в последнее время она стала напоминать о себе почти каждый день.

– Доча, до-очь! Ты куда пропала-то? Мы с дядей Васей волнуемся, – кричала мама в трубку. В телефоне что-то шуршало, пищало и кряхтело, заглушая мамин звонкий голос (видимо дядя Вася).

Дядя Вася – новый мамин друг. По-моему, их отношениям нет еще и двух месяцев, и почему этот неведомый мне дядька так обо мне печется и переживает, мне искренне непонятно. Впрочем, запоминать очередного маминого жениха все равно не обязательно, не думаю, что с моей матушкой он задержится надолго. Нет, только не подумайте, что она какая-то стерва, или еще чего похуже.

Напротив, мама слишком всех опекает. Особенно тех, кто находится рядом. Вы можете сколько угодно клясться, что не голодны, наелись, вас тошнит от переедания, только вот моей матушке это будет побоку, пока все, ею так любовно приготовленное, не окажется в вашем желудке. И не важно, будет ли это килограмм булочек с мясом, или три литра супа, можно и не мечтать сбежать из-за стола. Маме плевать, январь ли месяц за окном, или жаркий май, вы обязаны надеть «хлопковые трусики, маечку, колготочки, кофту с длинным рукавом и головной убор».

Мама все время наглаживает, настирывает, надраивает, совершенно не считаясь с мнением окружающих, которые хотели бы управляться со своими делами самостоятельно, и совсем не обязательно гладить мои трусы, разбирать вещи в шкафу, фильтровать моих друзей и знакомых и прочее-прочее… возможно кому-то бы могло показаться, что я тварь неблагодарная и вместо того, чтобы сказать матушке спасибо, бросила ее одну, сбежав в другой город, но такая жизнь насекомого-паразита точно не для меня.

Даже самые заядлые ленивцы, не способные заварить себе чай, сбегали от маминого контроля, который выражается абсолютно во всех сферах жизни. Хорошо с мамой будет только младенцу, да и то недолго. Если бы хоть кто-то знал, скольких усилий мне стоило сбежать учиться в другой город, а потом еще и остаться там, он, несомненно, зауважал бы меня только лишь за это.

– Мамуль, так ведь нечего волноваться. Я жива-здорова, ем пять раз в день, каждый вечер гуляю в парке не менее двух часов, ношу хлопковое белье и абсолютно довольна своей жизнью.

– За компьютером долго не сиди!

– Нет-нет, я совсем его не открываю, только по работе и только по острой необходимости, – тут, кстати, я почти не лукавила. Немножко если только, про работу. Но мама не переживет, если узнает, что проучившись пять лет в институте, я работаю то ли сиделкой, то ли личным секретарем, то ли поваром у почти выжившей из ума старушки.

– Поздно спать не ложись, и пришли уже мне свои фотографии с коллективом.

– Мама!

– А что такого? Вон у Людки из третьего подъезда дочка в фирму крутую устроилась – директором по общественности, так она каждый день на работе фотографируется. И в сеть выкладывает. И правильно, между прочим, пусть все знают, что она вон как высоко взлетела.

– Мама!!!

– Ну а что такого? Тебе что, трудно? Я тоже хочу этой жабе показать, что у меня дочка не секретаршей какой-то там работает, или еще хуже, сиделкой, а главным бухгалтером. Вася, Вась, ну хоть ты ей скажи!

– Мама! Все, я не могу говорить. У меня тут начальство идет, потом перезвоню.

– Фотографии пришли, чтоб этот, как его, бежик был на груди.

– Бейджик, мам. Ладно-ладно. Все, пока. Целую.

– И мы тебя. Дядя Вася просит обнять тебя и…

Я, к своему стыду, так и не дослушав, что еще там просит сделать неведомый мне дядя Вася, отключилась. Суп практически приготовился, осталось забросить лавровый лист, и через пять минут можно отключать. Я сходила в огород, нарвала зеленого лука – мою гордость. Все же я, человек городской, быстро приспособилась к деревенской жизни. И хоть картошку пока еще не сажала, но зелень – моя слабость, на столе у нас всегда. Свежая и натуральная. Без всяких там химикатов и прочей гадости. Заодно аккуратно срезала несколько желтых роз, и, поставив их в любимую вазочку Христофоровны, украсила стол.

Сегодня бабуля, против обыкновения, решила спуститься в толовую, чему я была несказанно рада. Видимо помирать бабка решила погодить, раз уже не в первый раз покидает комнату без крайней на то необходимости. Как ни странно, борщ Христофоровна похвалила. И попросила добавки. А еще попросила срезать и для нее букет, чтобы поставить в ее спальне.

Перемыв посуду, я отпросилась у бабули погулять, на что получила напутствие не торопиться домой, и гулять хоть до ужина. Такая покладистость меня сильно удивила, но, с другой стороны, это мне было только на руку. Я быстренько напекла блинов, открыла банку вишневого варенья, и сказала Христофоровне что и где лежит. Надеюсь, чай она сама заварит, если я вдруг не вернусь к полднику.

Быстро заскочив в свою комнату, я нацепила шорты с футболкой, зачесала волосы в конский хвост и надела кепку, вспомнив мамин совет беречь голову. Сегодня он был как никогда актуален, учитывая жаркое солнце. С собой прихватила бутылку воды, и припустилась в сторону деревни.

Начать решила с тетки Кати. Женщина она совершенно беззлобная, и вряд ли будет почем зря поливать Ингу сплетнями. То есть от нее я могла получить более-менее объективную оценку человека. Заодно узнаю, как она себя чувствует после того обморока в магазине. К своему стыду, за всеми этими событиями последних дней, я совсем забыла, что не худо было бы проведать ее, справиться о здоровье. В этот раз Катерина дремала на качелях, подвешенных к двум березкам во дворе дома.

Жалко было будить человека, но, с другой стороны, зная тетю Катю, я нисколько не сомневалась, что она была бы не прочь поболтать о том о сем, а поспать здесь можно в любое время. Каждый день. Круглый год. Развлечений в деревне, понятное дело, почти нет. Магазин, огород, да чаепитие с соседскими кумушками.

Я тихонько постучалась в ворота, и тетя Катя сразу открыла глаза. Немного похлопав ими, пытаясь снять с себя дремоту, она, наконец, заметила меня, и вскочила с качелей, чтобы открыть мне ворота.

– Женечка, милая, здравствуй моя хорошая. Ты какими судьбами?

– Да вот решила проведать, узнать, как ваше самочувствие?

– Ай, да не бери в голову. Чего с перепугу-то не случится. Хорошо все. Вчера только доктор, Анна Петровна, из поселка приезжала. Давление померила, микстуру успокоительную выписала. Даже с собой привезла и за так оставить хотела. Да я что, разве купить сама не могу?! Еле-еле деньги ей за лекарство отдала.

– Ну и слава богу!

– Да ты проходи в дом-то. А хочешь на веранде чаю попьем? Ты погоди, я сейчас мигом.

– Нет-нет. Ну что вы в самом деле? Не надо чай, отдыхайте. Но поболтать не откажусь. Только лучше бы в доме, а то на улице очень уж жарко.

– И то верно. Пойдем в дом, я сейчас чайник поставлю.

– Уговорили, – улыбнулась я, – чай так чай.

В доме у тети Кати, как всегда, был образцовый порядок и чистота. На кухне, напротив окна, во всю стену красовался чудесный пейзаж. По заверениям хозяйки, его она увидела на какой-то открытке. На столе кружевная салфетница с необыкновенными, вышитыми руками Катерины, салфетки. В хрустальной розетке гора конфет для гостей. Сама Катерина давно отказалась от сладкого из-за многолетнего диабета. И, таким образом, по ее словам, она воспитывала в себе силу воли. Я уселась возле открытого окна, на котором слегка колыхались от слабого ветерка занавески.

– Как там Сандра Христофоровна? Полегчало? – Катерина суетилась возле плиты, где, прикрытые крышкой, томились в сковороде жареные пирожки с повидлом. О том, что они именно жареные и именно с повидлом, я узнала чуть погодя, когда она поставила их, немного разогретые, передо мной на стол.

– Да, вот как раз сегодня заметила, что бабулю отпустило. Надеюсь. Хоть из комнаты своей выходить стала. Попробую сегодня уговорить на прогулку перед сном, глядишь и послушается.

– Ну и слава богу! Я-то уж переживать начала, думала даже наведаться, помириться. Вдруг так и не увидимся с ней больше.

– А вы ссорились? – невинно спросила я.

– Да дело давнее. Не хочу и вспоминать. Глупость несусветная. Решено! Завтра же приду и прощения просить буду. Авось не прогонит.

– Конечно не прогонит! Христофоровна хоть и строгая, но справедливая, – в сомнении протянула я.

– Только ты ей не говори ничего. А то еще ускачет куда, чтоб не свидеться со мной. Я-то Христофоровну как свои пять пальцев знаю. Ежели чего не захочет, так и не бывать тому, – вздохнула Катерина, присаживаясь напротив меня.

– А вообще, что тут у вас? Как настроения в массах?

– Ты, Женя, не юли! Ты про Ингу что ли спросить хочешь? Вся Духовка уж судачит, будто ты Юрку лично словила и в милицию отправила.

Признаться, при этих ее словах я даже смутилась. Звучит так, будто я, совершенно посторонний человек, невиновного парня в тюрьму упекла. По крайней мере мне показался в голосе Катерины упрек.

– Да нет… ну в смысле да. Но не совсем. Мы с Ромой, внуком Христофоровны его нашли. Но Юрка божился, что он тут не причем. Мы и в полиции так сказали.

– Да вот то-то и оно. Я Юрку как облупленного, с детства знаю. Он хоть и дурак, и шалопай редкостный, но не убийца. И все местные так же считают. Так что тебе тут никто ничего теперь не расскажет. Да. Такие дела, Женя.

Сказать, что я была расстроена, значит ничего не сказать. Ведь и правда, так выходит, что я виновата, что невиновного задержали. Хотя почему сразу невиновного? А вдруг это все же он убил Ингу? Мало ли преступников, отрицающих свою вину? Конечно, кому приятно думать, что он столько лет жил с убийцей бок о бок?! Проще меня в дурном обвинить. Я человек пришлый, чужой. А с другой стороны, мне-то что за дело до их осуждения? Теперь, конечно, придется как-то самой крутиться в расследовании, без помощи деревенских, но и ладно.

В конце концов, в полиции тоже не дураки работают. Разберутся, кто тут виновен, а кто нет!

Решив не заострять внимание на теме моего участия в задержании Юрки, я настойчиво попыталась выведать хоть что-то об Инге. Катерина упорно избегала этой темы, и тогда я, даже немного разозлилась на нее. И на себя заодно. Такие хорошие отношения с этой милой женщиной рушились на глазах. Но я решила не сдаваться. В конце концов, разве она не хочет, чтобы Юрку выпустили из полиции, найдя настоящего убийцу? Об этом я и спросила тетку Катю, когда она упорно делала вид, что не замечает все мои вопросы касаемо этого дела.

– А ты правда найдешь его? – наивно так, почти по-детски спросила она меня.

– Теть Кать, я обещать-то не могу. Но я же стараюсь по крайней мере. Мне очень нужна хоть какая-то информация об Инге и Юрке. Не могу же я к их родителям пойти. Они же меня и на порог не пустят.

– И то верно, – снова вздохнула Катерина. – Ну да ладно, спрашивай. Чем смогу – помогу.

Я обрадовалась, что, наконец, разговор сдвинулся с мертвой точки, и принялась расспрашивать ее вначале про Юрку Плотова, а затем уж и про Ингу. Сама записывала за ней, чтобы ничего не забыть и не упустить. Ну прям заправский сыщик. Хотя сыщики сейчас поди диктофонами пользуются. Ну и ладно. Я вот по старинке буду. Диктофон дело тонкое, может и из строя выйти в самый неподходящий момент. В итоге понаписала аж на половину тетрадки в двенадцать листов. Потом мы еще немного посидели с тетей Катей во дворе, попивая из чашек холодный морс, и тут я вспомнила, о чем еще хотела спросить:

– Теть Кать, а что, есть у вас тут что интересное, ну для археологов-то?

– У нас-то? – удивилась она, – Да, пожалуй, что и нет. Не припомню, чтобы наши места кого-то интересовали в этом плане. А там ведь кто его знает, сама понимаешь, сейчас везде копают. А что?

– Да нет-нет… я так. Показалось.

Я лениво наблюдала за местными, пробуждающимися после обеденного сна. Меня они избегали взглядами, только бабка Афанасия, как всегда куда-то бегущая, перекрестилась, заметив меня, и плюнула в нашу сторону. Ведьма. Я взглянула на часы, время близилось к шести.

Сердечно поблагодарив Катерину за пирожки и информацию, я распрощалась с ней и поспешила к дому. Там, на кухне, у меня как раз уже должно разморозиться мясо, а значит я его сейчас быстренько потушу с овощами и будет у Христофоровны сытный и полезный ужин. Сама я была вполне сыта пирогами, и ужинать вовсе не собиралась сегодня. Фигуру все-таки надо хоть иногда блюсти, иначе с этими угощениями я скоро в Колобка превращусь. И пусть в дальнейшем в моих планах нет романов и свадеб, все-таки гораздо приятнее осознавать себя красоткой с девичьей фигурой, чем пышнотелой дамой.

Христофоровна скучала у себя в спальне, лениво перелистывая откуда-то взявшийся здесь глянцевый журнал. Я такие не читаю, да и на бабулю раньше не грешила. Увидев мой удивленный взгляд, Христофоровна кратко пояснила:

– Ромка оставил.

Я неопределенно хмыкнула, давая понять, что была о внучке лучшего мнения, но ничего не сказала. Пока тушилось мясо, я успела настрогать овощной салат, испечь овсяные печенья и сварить малиновый компот, который бабуля моя уважает безмерно. Малина, как и вишня, кстати, у нас тоже свои. Ухаживать за деревьями и кустарниками к нам приходит Филиппыч из соседней с Духовкой деревушки раз в неделю. Приходит он вместе с женой, тихой и скромной Мартой, и она помогает мне в наведении генеральной уборки, так как дом большой и моих рук просто не хватает.

8

Вечером Ромка так и не приехал, и я поинтересовалась у Христофоровны, стоит ли оставлять ему ужин. На что бабуля огрызнулась, что, мол, будет он завтра, и чтобы я не доставала ее глупыми вопросами. Уж не знаю, чем она была так раздражена, но я и впрямь посчитала, что лучше не лезть к ней сегодня. А потому, когда Христофоровна отправилась к себе, я лишь поинтересовалась, нужна ли еще буду ей сегодня. Бабка ответила, чтобы я занималась своими делами и на том мы с ней распрощались.

Довольная тем, что весь вечер могу быть предоставлена сама себе, я решила перечитать все, что удалось выведать у тетки Кати и отправилась наверх. Комната моя нагрелась за день, и я открыла окно, чтобы хоть немного проветрить и насладиться вечерним воздухом, лежа в уютной постели. День выдался хлопотным, от разговоров даже язык зачесался. Быстро сбегав в душ, я переоделась в легкую шелковую пижаму, и завалилась на постель.

По заверениям тетки Кати выходило, что Юрка родился и вырос в Духовке в семье доярки и плотника. В юности Юрка увлекался резьбой по дереву, и отец надеялся, что сын пойдет по его стопам. Но, после смерти отца, неожиданно для всех парень решил стать хирургом, и, когда подрос, поехал поступать в медицинский институт.

Конечно, паренька с поселковым образованием и отсутствием достаточной материальной базы, ни в какой ВУЗ не приняли. И пришлось ему поступать в медицинский колледж, куда ребят отрывали с руками и ногами. Четыре года Плотов постигал науку оказания первой помощи, и, выпустившись, остался работать на машине скорой помощи.

И вот не так давно, поговаривают, Юрке спешно пришлось бежать в родную хату, чтобы избежать карточного долга. Так уж это на самом деле или нет, тетка Катя достоверно конечно утверждать не могла, но зная Юркину личность, склонную к авантюрам, когда еще в детстве его не раз ловили на воровстве, вполне могла допустить и такое.

Вот оно! Первая зацепка и очень даже достоверная. Что если это именно за Плотовым велась охота? Или, наоборот, убийца решил наказать должника таким вот изощренным способом, лишив жизни его любимую девушку? Нужно срочно ехать в город, найти место работы парня не составит особого труда, так как больница скорой медицинской помощи в городе всего одна, и поговорить с его коллегами.

Наверняка они знают про парня намного больше, чем тетка Катя. Воодушевленная такими мыслями я перешла к записям об Инге Молчановой.

Инга – коренная духовская жительница. И оба родителя, и бабушка с дедом, тоже все духовские. Мать работает в совхозе в соседнем селе, отец давно умер от болезни почек. Родная сестра, Карина Молчанова, а ей недавно исполнилось пятнадцать, в следующем году заканчивает школу. Инга в деревне личность известная. И не только в этой. Да поговаривают, что и в городе, где она некоторое время училась и работала, девушка тоже успела покуролесить. Когда Инга приехала устраиваться на работу в деревенскую школу, куда ходят учиться только малыши, директор взял ее лишь из-за нехватки кадров. Точнее, на тот момент в школе вовсе не было учителей, и директору самой приходилось выполнять эти обязанности.

До недавних пор в школе оставались всего два учителя – сама Инга, преподающая русский язык и литературу, и учитель математики, и по совместительству обществоведения, Анна Петровна Мзык. И вот у нее-то и стоило бы поспрашивать, что она думает об Инге, так как Анна Петровна сама не из Духовки, а из соседней Ивановки, что мне было как раз на руку. Понятно, что в Духовке к Инге относятся довольно предвзято, и объективности, что из себя представляет Молчанова, кроме того, что она не прочь загулять с очередным ухажером, ждать не приходится. Возможно, Мзык рассказала бы мне что-то, что показало бы Ингу совсем с другой стороны, да вот беда… Буквально две недели назад женщина уволилась с работы и уехала к дочке в Германию на ПМЖ.

Подруг, по словам Катерины, в деревне у Молчановой нет, общалась она только с сестрой, и то, не слишком хорошо. Карина сестру стеснялась и всячески стыдила, несмотря на то что была на тринадцать лет младше.

Вот, собственно, и вся скудная информация, которую мне пока что удалось узнать. С другой стороны, и этого с лихвой хватает, чтобы развить еще как минимум две версии, почему могли убить Ингу Молчанову. И это если не рассматривать некую случайность, или вовсе наличие маньяка.

Короче говоря, я вспомнила, что следователь из города просил звонить, если что-то покажется ему странным или подозрительным и очень обрадовалась, когда обнаружила его визитку в тумбочке под телевизором. Убей, не помню, когда я туда ее положила, но после долгих поисков, я крайне обрадовалась ее нахождению.

На следующий день с третьей попытки я все-таки дозвонилась до следователя и попросила об аудиенции. Мужчина с трудом вспомнил кто я такая и по какому вопросу звоню, но потом, видимо сообразив, вздохнул печально, и попросил приехать в течение дня. Рабочего разумеется. А лучше до двух, потому что потом у него куча дел, и ему попросту будет не до меня. Ромка как раз подъехал к завтраку, злой как черт, и бабуле ничего не стоило отпустить меня на несколько часов в город.

К счастью, она даже спрашивать не стала, зачем мне нужно отлучиться, и я помчалась на утренний десятичасовой автобус.

Ровно в двенадцать пополудни я сидела в кабинете капитана Лютаева и, злясь на все и вся, безуспешно пыталась донести до него свои ночные догадки и размышления. Бестолковость капитана, вначале даже немного позабавившие меня, сейчас, полчаса спустя, начали изрядно раздражать.

Наконец, Лютаев в очередной раз очень тяжело и протяжно вздохнул, и ласково произнес:

– Евгения Петровна, поверьте, я очень ценю ваши содействие и старание. Вся полиция страны, и нашего города, а в частности железнодорожного отдела выражаем вам искреннюю благодарность за помощь в поимке подозреваемого…

– Но…

– Но скажите, уважаемая Евгения Петровна, кем вы считаете человека, сидящего перед вами?

Я немного смутилась от данной постановки вопроса, но все же тихо пробормотала:

– Полицейским? Следователем?

– Вот именно, дорогая Евгения Петровна. Я, капитан Лютаев, Аркадий Степанович, я – следователь. Не вы, Евгения Петровна. А я. Вот он я – капитан Лютаев. А вот вы – гражданка Белоусова. Неужели вы всерьез думаете, что мы не разрабатываем различные версии убийства гражданки Молчановой? Ну?

– Не думаю, – я опустила голову.

– Ну вот, видите. Я рад, что мы с вами поняли друг друга. Спасибо вам за информацию, мы ее обязательно проверим и всех-всех поймаем и посадим! – В этот момент он встал, и подал мне руку. Пришлось протянуть свою в ответ, и Лютаев аккуратно, но довольно крепко пожал мне ее и потянул меня со стула.

– До свидания, Евгения Петровна. Всего вам доброго. Я обещаю вам, что мы обязательно во всем разберемся, обязательно, – приговаривал он с улыбкой, закрывая за мной дверь.

Я попыталась было открыть дверь снова, но капитан Лютаев с той стороны крепко держал ее, и в ответ на мои попытки войти внутрь, громко закричал, что он лично всех покарает. Пришлось мне уйти не солоно хлебавши.

Что ж… будет мне впредь наука, как связываться с родной полицией. Нет чтобы мне сразу понять, что никто и не собирается разбираться в этом деле. А и правда, зачем, когда вот он преступник – пойман и даже уже в руках. И самое обидное и горькое то, что я сама лично поспособствовала этому. Надо Юрку теперь вызволять, я же спать спокойно не смогу, если его посадят за то, чего он почти наверняка не совершал. Правда это еще нужно доказать, ведь вполне возможно, что я все же ошибаюсь, и Ингу убил все-таки Юрка?

От всех этих мыслей голова разболелась нещадно, и я присела на ближайшую скамейку.

– Вам нехорошо? – услышала я, и подняла голову.

Надо же… передом ной стоял мой недавний знакомый, археолог.

– Здравствуйте, – глупо ответила я.

– Привет. Ты так и не ответила, что-то случилось? Ты как-то неважно выглядишь.

– Нет, с чего ты взял? – я-то же решила перейти на «ты», раз уж новый знакомец не видел в этом ничего такого.

– Ну смотри сама. Ты вышла из отдела полиции, прошлась немного, ничего не замечая вокруг, затем села на скамейку и уныло повесила голову. Вот я и подумал, что у тебя что-то случилось, и подошел спросить не нужна ли моя помощь?

– Ух ты… и впрямь выглядит так, будто что-то не так. Спасибо за заботу, но у меня все в порядке. Только…

– Что только?

– Только у знакомого одного крупные неприятности.

– Расскажешь? – спросил он, при этом вид у него был настолько участливый, что я зачем-то взяла и вывалила на человека всю историю с убийством Инги от начала и до конца.

Денис очень внимательно слушал, а затем подал мне руку и сказал «пошли». На вопрос куда, он указал на автобусную остановку и, увидев приближающуюся маршрутку, потянул меня за собой. Все так же, не говоря толком ни слова, Денис попросил водителя остановить у торгового центра, на открытой веранде которого мы и присели за столик в кафе.

Наконец, я смогла перевести дух от этого странного бега, и вытянув ноги, спросила:

– Слушай, глупая какая-то ситуация вышла. Взяла и вывалила тебе ворох ненужной информации, а сама даже не поинтересовалась, что ты делал у отдела полиции. У тебя тоже что-то случилось?

– Ну, во-первых, я сам завалил тебя расспросами, так что нечего переживать, будто ты насильно меня заставила слушать, – улыбнулся Денис.

А я, некстати совсем, подумала, что у него совершенно замечательная ямочка на щеке, когда он улыбается. Но не успела я как следует насладиться романтическими мыслями, как подошел официант с меню, и мы ненадолго прервали наш разговор. Денис заказал себе салат, а я ограничилась капучино с плиткой шоколада.

– А, во-вторых, – продолжил он, – я заявление подал на угон машины. Вчера, представляешь, на пять минут буквально оставил ее у дома, а когда вышел, ее и след простыл. Так что, видишь, у меня тоже некоторые сложности возникли. Теперь вот гадаю, они там со всеми заявлениями так работают, как с твоим, или мне повезет нарваться на более радивых полицейских?!

– Ой как жаль. Как же ты теперь без колес? Кстати, а что там с раскопками? Есть какие-то успехи?

Денис отрицательно покачал головой и загрустил.

– Тут тоже успехов никаких. Пока что, по крайней мере. Теперь вот пока с машиной разберусь, то да се. Без нее, сама понимаешь, к вам не больно-то наездишься.

– Это да. А что там хоть найти-то хочешь? Я у местных спрашивала, вроде бы там ничего интересного не должно быть.

– У местных? – мне показалось, или его голос был очень недовольным?

– Ну да, мне интересно стало, что ты там ищешь, вот и поинтересовалась. Что-то не так?

– Да нет, что ты. Просто я не очень хотел бы, чтобы кто-то еще узнал о моем открытии. Понимаешь, я до этого работал в одном архиве и наткнулся на одну любопытную запись. Очень старую. Ну и решил проверить, только никому об этом не говорил. Ты пойми, если кто-то узнает, что я там накопал, туда мигом слетятся ястребами другие археологии, и все заслуги себе присвоят. Меня же даже спрашивать никто не будет – попрут вон.

– Ой. Ну я же не знала. Тебе бы сразу мне сказать…