Выбор

На четвёртый день знакомства он проводил Сашу домой, посадил её на скамейку и попросил выслушать.

– Саша! Я чувствую, ты – та, кому я могу открыться. Ты, наверное, поняла, какой я несчастный человек?

Саша смутилась.

– Но…не знаю. Выглядишь ты довольно весёлым.

Вадим умилился и погладил Сашу по руке.

– Это потому, что ты рядом. Ты даришь мне радость, – он немного помолчал. – Знаешь, правда может прозвучать глупо и совсем не мужественно… но я знаю, что ты не будешь осуждать.

Саша мелко закивала головой. Вадим продолжил:

– Меня, совсем малышом, года три или четыре, напугала собака. Кажется – смешно. Но это моё первое воспоминание, я не помню ничего раньше. Самое раннее воспоминание о жизни – какой-то безумный невероятный ужас. Ты такой маленький – и над тобой огромная клыкастая пасть…– он резко наклонился к Саше и почти крикнул, – Думаешь, я трус?

От неожиданности Саша вздрогнула.

– Нет! конечно, нет! Ты же был маленький, – чтобы проявить интерес, спросила, – Она тебя укусила?

– Да не в этом дело! – так же резко ответил Вадим, но потом смягчился, – Понимаешь, это настолько глубоко запало в моё сознание, что проявляется и сейчас. Если что-то меня расстраивает, или из себя выводит – сразу начинаются дикие головные боли, такие, что темнеет в глазах. На любой негатив. Понимаешь?!

Саша не знала что ответить, и опять бессмысленно закивала. Они замолчали.

–Тебе не холодно, дорогая? – заботливо спросил Вадим.

Саша с радостью поднялась.

–Да, немножко – скамейка холодная. Мне уже идти надо, пора заниматься, – и в оправдание добавила, – ГОСы скоро.

– А если я попрошу тебя остаться? – серьёзно спросил Вадим.

Саша от неловкости засмеялась.

– Ну, ты же не хочешь, чтобы я завалила ГОСы.

Она попрощалась и быстро заскочила домой. На вопрос мамы, кто её провожал у подъезда, Саша махнула рукой. «Так, странный какой-то». Она села за фортепиано; как обычно, начала с гамм. Сначала правой рукой, затем левой, потом двумя, она проиграла каждую гамму по несколько раз, всё увеличивая темп. Потом этюды – она отыграла все, какие пришли на память. Саша с чувством начала фа-минорный концерт Бетховена, когда в комнату постучалась мама.

– Сашенька, извини, пожалуйста, но я посмотрела в окошко – там твой молодой человек стоит. С огромным букетом. Помириться, наверное, хочет.

Саша не поняла, какой молодой человек, и с интересом выглянула в окно. По четырехугольнику между двумя лавками вышагивал Вадим, букет был в два раза больше его головы. Саша отшатнулась:

– Мам, он не мой молодой человек! Я его меньше недели знаю, нам ни мириться, ни ссориться не из-за чего.

– Это по-разному бывает: он-то тебя ждёт. Может, что-нибудь важное скажет.

– Я даже не хочу выходить, – неуверенно ответила Саша.

– Саша. Так нельзя. Даже если не хочешь, надо выйти и объясниться с ним.

Саша и сама думала, что нехорошо было бы не выходить… хотя оставалось неясно, зачем он пришёл, и, раз уже пришёл, почему не звонил.

Саша спустилась, но Вадим не обрадовался ей. Он долго смотрел на неё, прищурив глаза и поджав губы. Потом молча протянул букет. Без всякого желания, Саша опустила к цветам голову.

– Вкусно пахнет. Спасибо.

Вадим продолжать смотреть на неё сузив глаза.

– Не стоило тратиться, но мне, правда, приятно. Очень красивый букет.

Вадим разжал губы.

– Я час тебя ждал.

Саша почувствовала себя виноватой.

– Но… я не знала. Случайно в окно посмотрела. Я занималась, как и говорила.

Вадим прикрыл глаза и глухо сказал.

– У меня дико. болит. голова. Я еле стою.

Саша молча стояла, опустив букет, и Вадим велел:

– Принеси таблетку хотя бы!

Саша очнулась: понеслась на четвёртый этаж и вернулась через две минуты с пластиной анальгина и бутылочкой воды.

– Вот держи. Прости, пожалуйста.

Вадим выпил таблетку, сел на лавочку, откинувшись на спинку и несколько минут сидел молча с закрытыми глазами. Саша со страхом думала, что могло случиться, не выйди она.

В июне, в день вручения диплома, он подарил ей кольцо с крупным бриллиантом. Вадим встал на колено на глазах у всего выпуска, и, чтобы это прекратить, Саша зашептала: «хорошо, хорошо».

В сентябре они поженились. Подруги по институту подготовили для гостей на свадьбе небольшой концерт, словно ниоткуда возник синтезатор. Музыкальные номера разделялись шутливыми поздравлениями, в одном из них прозвучало: «мы, конечно, не надеемся, что вы будете играть в четыре руки. Для этого надо было искать мужа в нашем институте…». Вадим оскорбился, у него разболелась голова, и молодые были вынуждены уехать раньше гостей. Саша поклялась, что её подруги не имели в виду ничего плохого, но за полтора года брака смогла встретиться с ними только два раза.

Тем желаннее была свобода. Саша встала и несколько раз прошлась по комнате, улыбаясь. Села за фортепиано, наиграла польку Моцарта, но бросила. Волнуясь, снова несколько раз прошла по комнате. Ей хотелось пойти на улицу, на вечеринку, на праздник!

Саша вернулась за фортепиано, подняла на клавиатуру руки, и пальцы начали играть детские песни – сосредоточиться на серьёзных произведениях она не могла. Аккомпанемент к песням Саша придумывала сама, усложняла фактуру, недовольная теми примитивными, которые предлагали сборники. Вадим хотел, чтобы она после свадьбы ушла с работы, но тут крепко воспротивилась мама, и Саша осталась на полставки. Вадим занимался своими проектами – иногда бывали удачи, и тогда он тратился, не задумываясь, поражал жену дорогими подарками. Но такие вещие как крупы, или масло, или мыло, всегда покупала Саша, на свою зарплату. Через два месяца она всё-таки вышла на полную ставку и уже могла, не переживая, покупать апельсины и яблоки.

Саша чуть успокоилась: отыграла выпускную программу, потом решила почитать с листа и открыла сборник прелюдий Моцарта.

Вадим вернулся не поздно. Она встретила его в прихожей, с интересом вглядываясь в него. Ни следов, ни запаха женской косметики не было. Пахло только вином. Не было ничего, что могло бы обнажить вопрос, но Саше это было на руку – она понимала, что нельзя спешить. Не разуваясь, он прошёл по коридору, и прислонив её голову к себе, поцеловав в кость за ухом.

– Как дела, кисуля? Что делала тут одна?

– Я? Как всегда, играла. Всё хорошо, – Саша мягко отстранилась, Вадим, наконец, разулся, и прошёл в комнату.

– Кисуль, может, и мне поиграешь?

Саша незаметно улыбнулась – Вадиму никогда не нравилось слушать музыку.

– Расскажи лучше, как к Артёму сходил, – попросила в ответ Саша и сразу пожалела: Вадим сейчас замнётся, запутается, и нужно притворяться, что незаметно. Но он ответил непринуждённо:

– Нормально так посидели: пивка попили, карты там… Дела всякие обсудили. Я бы взял тебя, но тебе ведь не интересно.

– Нет-нет, что ты! У вас мужские разговоры.

– Да, – Вадим хихикнул, – очень мужские, – и подмигнул ей.

Ничего теперь не могло испортить Саше настроение.

Саша наблюдала за изменившимся поведением мужа – теперь она во всём видела подтверждение своим мыслям. Целовать он стал иначе: он не впивался в губы, действуя языком как штыком, а стал мягче, слюнявее и приводил на память какого-то зверя, ласкающего своего детёныша. Значит, та женщина умеет настаивать на своём.

Саша лелеяла свою мечту о свободе, боясь хоть как-то дать Вадиму понять, что замечает измену. Только раз она напугала Вадима, в каком-то порыве хулиганства, или, может быть, в надежде спровоцировать ту неизвестную, но ценную женщину. Моясь в ванной, Саша, не выключая воду, вдруг открыла дверь и позвала мужа. Он крикнул «сейчас!» и что-то забормотал, из чего она расслышала только «заскулила», а потом «люблю». Потом он, улыбаясь, прибежал в ванну и принёс из сумки шампунь, который она забыла выложить, когда вернулась из магазина. Но эксперимент не понравился Саше: Вадим уселся на унитаз, как на стул, и, сладостно улыбаясь, начал её разглядывать. Потом схватил мочалку, и хотя Саша говорила, что уже мылась, до покраснения натёр ей спину. От духоты в ванной у него вечером разболелась голова, и Саше стало стыдно, что раздразнила его. С того момента она точно решила не вмешиваться, пустить всё своим ходом.

А дело набирало обороты. Вадим теперь стал уходить просто «к другу», не называя конкретного имени, и возвращаться поздно, часто за полночь. Когда он впервые не пришёл ночевать, Саша не спала полночи, метясь по широкой кровати, и представляя, как он завтра придёт, скажет, что бросает её, заберёт вещи и уйдёт уже навсегда. «Хотя нет, наверное, лучше пусть придёт, когда я на работе. Вернусь – а его вещей нет». Когда она вернулась, он был дома, но ничего не собирал.

Как-то вечером, он встретил её возле сада, очень ласковый и нежный, и подарил билет в филармонию.

– Зайчонок, я так хотел тебя порадовать. Чтобы мы вместе пошли послушать музыку. Но, – он заговорил печальным голосом, – у меня дела, я никак не могу с тобой пойти.

– Да, очень жаль, – согласилась Саша.

– Позвони, пожалуйста, как выйдешь, я тебя встречу, хорошо?

– Да-да, конечно.

Он проводил её до здания филармонии.

– Саш? – тревожно спросил он.

– Да?

– Не забудешь позвонить?

– Обязательно позвоню.

Дома Саша нашла в кровати длинный чёрный волос. Вздрогнув от брезгливости, она несколько раз всхлипнула, но слёзы почти сразу высохли.

На другой день он спросил:

– Что подарить тебе на годовщину встречи, кис?

Саша отмахнулась:

– Да ерунда, что ты.

До апреля всё должно было кончиться. Заигрывать с Сашей Вадим почти перестал, постоянно раздражался, орал, как никогда не позволял себе раньше, называя «долбаной музЫчкой»; Саша сносила всё практически с восторгом – она не чувствовала себя виноватой.

Наступил апрель. Побелённые деревья ярко сверкали на фоне чёрной земли, а Саша стала уставать: Вадим меньше уходил из дома, но больше ярился. Нервное напряжение, хоть и позитивное, истощало её.

В день годовщины она поняла: всё решится сегодня. Вадим принёс ей огромный букет роз.

– Сашулечка, милая! Я знаю, ты простишь меня!

Сердце застучало громче. Саша улыбалась от души, не сдерживаясь.

– Я очень перед тобой виноват. У меня была другая женщина! Она не такая как ты, она не умная, не умеет играть… не знаю что вообще!

Саша смотрела ласково, как на ребёнка:

– Ничего-ничего. Главное, чтобы ты был счастлив.

– Саша, ты такая у меня милая. Такая добрая, хорошая. Я такой мудак.

Он встал на колени, подполз на коленях к ней и уткнулся головой в бёдра.

– Прости меня! – забормотал он, – прости! Прости!

Саша, улыбаясь, гладила его по голове:

– Ну что ты, что ты. Главное, что бы она тебе нравилась, а остальное ерунда.

– Я её ненавижу!

– Зачем же ты так? Ну, полюбила она женатого, что же делать? И ты полюбил – значит надо быть вместе.

– Ни за что! Знать её не хочу!

Саша почувствовали неладное. Она села на стул, Вадим поднял голову, и они посмотрели друг на друга.

– Что значит: не хочу знать? Как же вы будете жить?

Вадим счастливо улыбнулся.

– Никак! Мы с ней расстались.

– Как? И ты меня не бросаешь?

– Кисулечка! нет, конечно. Если ради каждой, – тут он опустил слово, уважая Сашину щепетильность, – бросать такую жену как ты…

– Вадим, ты сейчас серьёзно? Ты не хочешь развода?

Вадим поднялся.

– Я попросил прощения, какой развод!?

У Саши потекли слёзы.

– Кисуля, я понимаю, нужно смириться с изменой. Но это не так страшно. Ты скоро об этом забудешь, – он погладил её по спине и спина затряслась. Уронив лицо на руки, Саша рыдала. Вадим устало вздохнул, лёг на диван и закрыл глаза.

Когда Саша начала смолкать, он позвал её:

– Саш.

– Ууу, – всё ещё с плачем отозвалась Саша.

– У меня голова болит.

Саша пару раз вздохнула и вытерла лицо ладонью.

Пошла на кухню, налила в стакан воды и высвободила из пластинки таблетку.

Вата

Ирине было нестерпимо скучно. Она сидела на переднем сиденье семейного автомобиля и, прислонившись к окну, разглядывала себя в боковое зеркало. Ирина таращила глаза, надувала щеки, скалила зубы, и когда машина проезжала под фонарём, на неё смотрела грустная пьяная девушка. Она не поворачивалась к мужу, но знала, что он заговорит.

– Не надо было так с Надей… она тебе не со зла. Пожалуйста, будь терпимее.

Ирина лениво огрызнулась:

– Дура твоя сестра! Не лезла бы со своими советами, я ей и слова бы не сказала.

Ирине захотелось, чтобы Олег начал спорить, ругаться, пусть даже закричит на неё. Тогда можно решить, что он не любит, не дорожит ею –поссориться, и не будет этой мягкой белой ваты вокруг. Но он только улыбнулся.

– Да, полезла она зря к тебе. Ты ловко её отделала, – и тем же тоном добавил, – не злись, я люблю тебя.

Ирина повернулась и посмотрела на его профиль, пытаясь вызвать в себе раздражение. Не получалось – лишь мягкая белая вата.

– Хорошо. Включим музыку? – принужденно улыбнулась Ирина.

– Конечно. Включай, что захочешь.

– А петь со мной будешь?

– Ты же знаешь, что я не умею…

– Да…точно…

Запел Шевчук. Мощным толчком сердца отметилось воспоминание. Когда-то поздним вечером Ирина с Никитой ехали в машине и вместе кричали «Это всё, что остааанется…». Тогда ещё все было впереди, но уже совсем близко, когда Никита поворачивался к ней, Ирине казалось, что его взгляд можно потрогать.

Ирина резко шлепнула по проигрывателю, и он замолчал.

– Ненавижу!

– Кого?

– Шевчука.

– Ну и черт бы с ним, – Олег снова улыбнулся и положил ладонь на её запястье. Ирина стала поправлять волосы двумя руками.

Иногда ей безумно хотелось полюбить мужа. Хотя бы не всей душой, а капелькой, но полюбить, и тогда не было бы так душно. Из какого-то машинального кокетства, или усилием воли, она могла быть с ним милой и ласковой, и его эти минуты бесконечно воодушевляли. Олег – умный мужчина, но любовь к ней, помогавшая ему сглаживать острые углы, скрывала от него природу этой ласки.

В квартире было тепло и пахло гарденией. На годовщину знакомства Олег подарил Ирине цветок в горшке, и продолжил их дарить по каждому поводу. Неожиданно все подоконники оказались уставлены цветами, а Ирине понравилось за ними ухаживать, в общежитии, где она жила до свадьбы, были веселые соседи, но узкие подоконники.

Дома Ирина расслабилась.

– Может, откроем вино, которое в среду брали? А то ты не пил совсем.

– Я не против, а ты не устала..?

– Не устала? Ты хотел спросить, не буду ли я блевать? – подняв брови, спросила Ирина.

– Э, – неуверенно засмеялся Олег, – ну и это тоже…

Ирина захохотала. Никите бы в голову не пришло, что есть что-то плохое в слове «блевать», они вообще мало думали о выражениях. Ирина хохотала, чтобы не было вокруг этого мягкого и белого, а Олег испугался, что она заплачет. Но она остановилась на улыбке.

– Добряк ты.

И к радости Олега первая его поцеловала – она решила бороться с прошлым.

Утром Ирина проснулась поздно. Олега не было – иногда по субботам его вызывали на работу. Ожидая, пока закипит вода в чайнике, Ирина сидела в приятной уютной прострации. Она смотрела в одну точку, а волны мыслей плескались, чистые и светлые. Впервые за долгое время на душе было спокойно. От яркого весеннего солнца нагрелся стол, и было радостно прикасаться к нему ладонями.

Ирина пила чай и прислушивалась к миру внутри себя. Что же произошло, откуда такая радость? Может быть, она забеременела: никто ещё не появился, но она уже чувствует? Да! Наверное, только в этом может быть её спокойствие и счастье: она будет любить, растить малыша, а Олег будет защищать их. Как прежде вспыхнул, закачался в воздухе зеленоглазый мальчик-мужчина, заулыбался, чуть запрокинув голову. Но от этой улыбки почти не больно – что она в сравнении с улыбкой её ребёнка?

Ирина с детства замечала, что слишком явственно ждёт конца всего, что ей нравится. Она не избегала разочарований, просто относилась к финалу, как к лучшей части происходящего. Если она оставалась равнодушной, то принимала всё целиком, не раздумывая, но когда что-то действительно увлекало – частью сознания она напряженно ожидала конца. Только наедине с собой, перебирая и расставляя свежие воспоминания, она погружалась в настоящие эмоции. Ира дорожила именно послевкусием.

Отношения с Никитой не давали ей чувства непременности в его жизни. Любовь к нему оседала сознанием, что Ирина лишь отраженье прошедшего: уже была в его жизни женщина, исчерпала запас безоглядной любви. Ирине осталось слишком мало – и она, наконец, ушла. Повод был не важен; понимая, что самой будет намного больнее, Ирина попыталась причинить боль ему. Скорее всего, не получилось совсем: позже она случайно встретила Никиту на улице, и он, как старую приятельницу, весело поздравил Иру со свадьбой. Ирина сама не совсем понимала, как вышла замуж.

Но теперь всё изменится – этот осадок смоет настоящая любовь. Наверное, лучше девочка: будет так здорово – бантики, платья, туфельки. Хотя все равно, пусть и мальчик. Это же будет её ребёнок, она будет ему необходима. Отблеск любви к малышу падал и на его отца.

Перебирая в уме свои детские привычки и склонности, Ирина замесила тесто. Олег вернулся, когда Ирина уже доставала пирог из духовки.

– Вот это да, как же пахнет!

– Привет, нравится? Не знал, как умею?

– Конечно, знал, но аж на площадке пахнет! Сейчас соседи сбегутся!

– Нет, соседей мы кормить не будем, – и прищурилась, – Пойдем в кино вечером?

И суббота, и воскресенье, и следующие дни, были днями, о которых Олег мечтал со дня свадьбы. Он не задумывался, не анализировал, а только радовался, и надеялся, что это уже навсегда.

Один раз только спросил у неё:

– Иришка, у тебя какая-то радость, да? Расскажешь мне?

Она ткнулась лбом ему в плечо.

« Ещё пока рано, потом скажу».

– Ничего нового. Просто все хорошо.

Это было в четверг, а в пятницу, когда Ирина вышла с работы, она увидела Никиту. На нём была старая куртка и новые джинсы. Он не заметил Иру, рассматривая поток людей, тянущийся с главного входа.

– Привет, меня ждешь? – бросила вызов Ирина.

– Привет, тебя! – Никита потянулся обнять, но она отклонилась, – как ты вышла, я не заметил?

– В окно вылезла. Забыл, я всегда так делаю.

– Забыл, а теперь вспомнил, – улыбнулся Никита.

Он улыбнулся так, как тысячи раз улыбался в её голове, и Ирина разозлилась.

– А чего ты вообще меня караулишь? Я же бросила тебя давно! Хотя да, меня же проще найти, чем Ольгу, – она хотела ударить побольнее, но злость быстро пропала. У неё будет ребёнок, зачем ей вспоминать Ольгу.

– Соскучился что ли?

– Ирка, не поверишь, хотел про Ольгу тебе рассказать. Ну и соскучился, конечно!

– Ольгу? Ту самую? А почему мне?

– Про ту. А кому мне ещё рассказывать… Пошли, посидим где-нибудь, поболтаем?

К ужину взяли вина.

– За встречу?

– За встречу, рассказывай наконец, интриган! Что это Оля? Нашла тебя и просит жениться? Стала твоей начальницей? Умерла?

– Ух-ты, но нет. Проще. Она меня Вконтакте добавила.

– И написала?

– Написала. Спросила как дела, помню ли её. Поболтали. Она замужем, двое детей, и в Волгоград явно не собирается. Ты пей-то.

Ирина глотнула. То, что Ольга действительно была реальным человеком, что она может писать Вконтакте и рожать детей, смутило её.

– А чего она вообще тебя добавила?

– Случайно. Где-то мой комментарий увидела, и узнала меня. Стало интересно, как я живу. Сказала, что помнила меня все время. Понимаешь!? Помнила!! – Никита засмеялся.

В голове у Ирины он смеялся не так. Так он не смеялся никогда, и Ирина поняла – он просто не может заплакать. Что-то всколыхнулось в ней –тоже захотелось зареветь, завыть, но не от ревности – от сострадания.

– А ты…спросил, почему она тогда уехала? Не попрощавшись.

– Спросил. Не знаю, сможешь ли предположить.

У Ирины зазвонил телефон, но она сбросила вызов.

– Когда мы тусили вместе, я ей нравился, и она радовалась, что я встретился тогда ей на отдыхе. А когда признался в любви, она испугалась, что тоже влюбится. А это что значит, знаешь!? – Никита опять засмеялся, – Что она будет страдать и ревновать, а я её вскорости брошу, ведь она на восемь лет старше!

Ирине казалось, что её придавливает ватная гора. Никита уже нёс это на себе, не мог нести один – и пошёл рассказывать.

– А не предупредила, чтоб не удерживал, а то драма была бы, а она их не любит. В итоге замуж она вышла за человека, который её устраивает, но из-за которого не стала бы переживать. И все у неё хорошо. И обо мне приятные воспоминания.

– Приятное послевкусие…

– Ты о чем? Про вино?

– И да, и нет. Как ты?

– Как? Как в сказке! Я тогда думал, неужели оскорбил её, надоел, и вообще всё было глупо и неуместно. А она была свободна, любила меня, и всё не случилось, только из-за того, что она чёрти когда постареет, а я брошу её! Что это вообще!? Ты понимаешь, какой это бред!?

Прогорклый ком стоял в горле. Ирина снова сбросила входящий звонок.

– Я надеюсь, ты послал её..!? – Ирина выругалась.

– Нет. Сказал, что тоже её помню.

– Неплохо, но надо было послать. Представляю, с какими пресными рожами они… – она снова выругалась.

– Ирка! Обожаю тебя! Давай напьемся, пожалуйста…

В такси Ирина снова сбросила звонок. «Наверно, и нет никакого ребёнка, я придумала…» Никита грустно указал на телефон:

– Зачем же ты так. Напиши хоть смс, что у подруги ночуешь.

После этого телефон не звонил.

Проснулась Ирина с чувством утраты, но глядя на Никиту, не могла понять, в чем же дело, со сна путая настоящее с прошлым.

Никита поднял голову:

– Тебе пора?

Все встало на свои места.

– Пора. Дай только зубы почищу.

Когда Ирина вошла в квартиру, Олег сидел на кухне. Они помолчали с минуту, потом Ирина спросила.

– Всё в порядке?

– Да. Спасибо, что написала вчера.

Ирина равнодушно кивнула, и, не раздеваясь, прошла в туалет. Все по календарю. Она не беременна.