Лана оглянулась сверху у края лестницы:
– Блин, ты не можешь быстрее? – рявкнула она.
Алиса, согнувшись, попыталась всеми силами ускориться. Вместе они рванулись по коридору тоннеля. Впереди мутными пятнами маячили бетон, небо и бок поезда.
Кто-то ударился в тоннель снизу. Весь проход покачнулся, за полупрозрачной стенкой полыхнул отсвет. Алису и Лану швырнуло к другой, вправо. Алиса, чтоб не упасть, пробежала вперёд, когда железная плита пола со скрежетом сорвалась вниз почти у неё из-под ног – Алиса успела перескочить её, только лямка соскользнула с её плеча. Вторая плита полетела за первой, и дырка пересекла пол тоннеля во всю ширину. Алиса всё же рухнула, но тут же приподнялась, села и, сгребя в пальцы выпавший из кармана нож, в недоумении проверила сумку, которой не стало. Всё с тем же недоумением посмотрела на Лану. Та, застыв у бездны, что взялась из ниоткуда прямо перед ней, тоже подняла удивлённый взгляд, словно хотела у кого-то что-то спросить.
– Лан! – Алиса попробовала податься в её сторону.
Та вышла из ступора и по краю обогнула дыру деревянными приставными шагами, цепляясь за перила и стойки путепровода, с замершим лицом, глядя куда угодно, только не вниз. На самом деле тут было совсем не широко, и она, наверно, могла бы и перепрыгнуть, если бы пожелала. Ступив на твёрдый пол, она кинулась вслед за Алисой.
До конца тоннеля оставалось уже немного. Пятно поезда двинулось.
– Подождите! – крикнула Алиса.
Поезд не услышал. Или услышал, но ему было начихать белым дымом. Они выбежали из тоннеля и помчались вслед за составом, пока он не успел ускориться.
Алиса бежала чуть впереди – больше по инерции, чем потому, что умела. Она даже смогла нагнать двери последнего вагона, и несколько секунд поручень мельтешил вровень с её рукой – вровень, но совершенно в другом, настоящем и недосягаемом, мире.
– Да хватай ты его в конце-то концов! – выкрикнула где-то сзади Лана. Голос её падал и улетал с ветром. Алиса совершила движение – и поручень лёг в её пальцы. Он закрепился в её правой руке, и даже нога подтянулась следом на подножку.
Лана всё ещё была рядом. Она не отставала, но не могла, казалось, понять, какую ручку или поручень хватать ей. Поезд застучал, набирая скорость. Алиса прокричала что-то – вроде бы спрашивая жестом, не сдвинуться ли ей и куда. Лана не ответила. В глазах её была какая-то механическая, упорная и бесцельная решимость. Наконец, обогнав подножку, она заскочила на неё тоже.
Где-то далеко впереди свистнули. Ветер, пересвистывая, нёсся вдоль двери. Поезд ускорялся.
– Тут где-то… – прошелестела Лана, тяжело дыша. – Машинист… Может… кнопка…
Нечто рядом и впрямь напоминало кнопку, но его законопатило и замазало так, что вряд ли оно нажималось. Лана попробовала. Ничего не случилось. Позади, где осталась АЗС, полыхало рыжим и алым, и мрак слетался к огню, обгорая и опадая, насколько хватало глаз. А может, глаза врали.
– Он же нас видит, – Лана вглядывалась вперёд, где бластился локомотив. Затем протянула вдруг руку. – Нож дай.
– А? – еле выдавила Алиса.
– Нож твой, дай его сюда!
Алиса, точно спохватившись, что левая ладонь сама зажала ножик, сунула его Лане. Та ковырнула кнопку, сбросив под колёса хлопья краски и чего-то потяжелее – шпатлёвки или засохших жвачек. Прожала ещё раз. Что-то как будто раздалось в ответ – шуршание или цокот, за ветром сложно было услышать. Лана помолчала, видимо, надеясь разобрать, потом наугад крикнула:
– Эй! Начальник состава! – голос у неё срывался. – Двери нам не откроете?
Сначала всё было так же, затем кто-то, вероятно, подумал над всем этим, и дверь неохотно раздвинулась. Лана толкнула Алису внутрь поезда и сама шагнула за ней. Двери за ними со скрипом сошлись.
Алиса пролетела через весь тамбур и упала на четвереньки. Её рвало. Через минуту она смогла приподнять голову:
– Извини.
– Ничего, – Лана сидела, привалившись к дверям спиной и закрыв глаза. – Меня тоже мутит.
– Это от бега, – Алиса с трудом встала, пошатнулась, но удержалась за поручень. – Я не привыкла так бегать…
– Я тоже, – Лана глаз так и не открывала.
Алиса шмыгнула носом, неловким движением вытерла рот. У неё всё ещё тряслись руки.
– Пойдём? Может… если дальше…
Лана моргнула и тяжело проползла спиной по двери, чтобы подняться. Они перешли в вагон, первый с конца.
Он пустовал. Буроватые сиденья-скамейки стояли рядами, с проходом посередине, как в пригородной электричке – чистые, относительно новые и совсем никем не занятые. Окна по обе стороны выходили на просторные дали под свежим утренним небом.
Алиса остановилась между рядов в недоумении, будто бы она не этого ожидала и теперь искала чего-то ещё, чего здесь не было. Не было здесь ничего.
– Давай, пройдём в следующий, – Лана не очень быстро, придерживаясь местами за спинки скамеек, догнала её. – Может, там кто-то будет.
– А… Ага.
Они перешли через тряский тамбур в другой, такой же вагон. Лана то и дело копалась в кармане где-то под накидкой, словно ей что-то мешало. Они дошли уже до конца вагона, когда она извлекла сложенный ножик – видимо, раньше засунула его туда машинально. Посмотрев, отдала его обратно Алисе.
– Это же её нож? – спросила Лана.
Алиса сначала вскинула взгляд непонимающе. Затем замедленно кивнула.
– Мы её оставили, – она приоткрыла дверь в тамбур и остановилась. – Агнешку. Мы её оставили.
Лана мотнула головой со странной неохотой.
– Она спецом это, – проговорила она не очень внятно, и губы её недовольно дрогнули. – Ты пока спала, она мне все уши прожужжала, как не хочет возвращаться. Наверно, было бы негуманно её туда тащить, – она снова дёрнула губами и прошла мимо Алисы дальше.
Дальше было всё то же. Немного менялась обшивка сидений – или порою вообще исчезала, оставив голые деревянные скамейки, в одном вагоне даже попались какие-то старинные, обитые бордовым бархатом, проходы к ним были затянуты тонкими верёвками с указателями «Не трогать!», но ни в этом вагоне, ни во всех прочих трогать и так было решительно некому.
– А что она сказала тебе? – спросила через несколько вагонов Алиса. – Там, где мы… У тоннеля.
– Типа я их задержу, – передала Лана. – Классика. Ну, это она сказала, что классика, – зачем-то пояснила она.
В окнах показывали мир внизу, далеко под мостом. Иногда это была зеркальная гладь неба – почти прозрачная, мост под ней уходил дальше своими колоннами, и там отражение терялось в занебесье. Иногда попадались города или даже целые миры – некоторые похожие на те, что они знали или видели уже на каких-нибудь ещё экранах, некоторые такие странные, что трудно было предположить, кто и зачем придумал их и заселил обитателями. Миры вставали перед глазами и рушились, оставляя выжженную землю, тени их разлетались осколками по вселенской пустоте и другим мирам, задевая и сбивая с орбит свои и чужие солнца и луны, настоящие и поддельные, и отражения настоящих, и отражения поддельных, и они сталкивались друг с другом, ярко взрывались и гасли без следа. Если приглядеться, можно было рассмотреть иногда, как между всем этим бегали и возились, пытаясь что-то сделать, но тоже сбивались, сбивали и пропадали или просто падали, выгорая.
– Понятно, – сказала Лана, отошла от окна и направилась дальше.
– Что? – Алиса старалась не отставать.
– Всё то же самое. Опять всё то же, что было, только теперь днём. Хотя, – проговорила она задумчиво, – может, оно и всегда могло днём. Мы просто не знали.
– А куда мы едем? – спросила Алиса.
Лана, приостановившись, посмотрела в следующее окно. Заметила нарочито бодро:
– На родину, я думаю.
– А?
– Ничего, – Лана отвернулась и двинулась вперёд. – Пойдём.
По другому мосту за окном ехал другой поезд – почти такой же, как их. Он приближался, несясь наперерез – мост вёл его сюда и никак иначе. Их поезд помчался тоже, пошатываясь и стуча, всеми силами стремясь обогнать, как и тот, другой. Но их был всё же чуть ближе к точке, где рельсы двух путей сливались в одно, и гордо пронёсся по ним первым. Тот, второй, ударился в его железный бок и, смявшись вагонами, полетел головой вниз в воздушную пропасть – мост мог вместить только одного.
Поезд, где были Алиса и Лана, чуть качнуло – они даже не упали.
– Да ну ладно, – Лана, шагнув, прильнула к окну. – Так можно?
Она всмотрелась во что-то позади, насколько позволяло плоское и сплошное стекло окна, позвала Алису.
– Глянь. Его даже не помяло.
– Кого? – Алиса, как во сне, перешла к ней ближе.
– Поезд, в котором мы едем. Видишь? Вон в тот вагон врезался сейчас тот, второй. Там только краску поцарапало.
– Почему?
– Не знаю. Может, этот какой-то особенный. А может, он так же разобьётся об ещё другой.
– А… – поезд изгибался на повороте моста, и взгляд Алисы, плавая, проскользил по гусенице вагонов до самого конца. – Это получается, мы столько прошли уже? И ничего?
– Получается, – Лана кивнула и отступила было от окна, но тут же прижалась снова. – Подожди. Тот вагон в самом хвосте. Это не тот, в который мы входили.
– Разве?
– Да. Тот был голубой, а этот какой-то жёлто-бурый. Кажется, он был следующий, перед последним, – Лана оглянулась на неё с широко распахнутыми глазами, но озвучивать догадку не стала, будто хотела, чтоб Алиса сама подумала о том же.
– Может… – Алиса неловко уронила взгляд, – освещение…
– Ну, серьёзно? – Лана сморщила нос. Алиса ничего не ответила ей, поэтому та отодвинулась от окна. – Ладно. Давай дальше, там посмотрим ещё. Может, если ближе к машинисту…
Она не договорила и перешла из вагона в вагон.
Из динамиков, что висели иногда над дверями в тамбур, слышалось порой что-то похожее на треск, в некоторых вагонах, что подальше к голове, чудилось даже невнятное бормотание. Алиса остановилась было пару раз, чтоб прислушаться, но тут же торопилась, чтобы поспеть за Ланой. Та делала вид, что треска не слышит, а может, и не видит динамиков. Через несколько вагонов она вновь замерла у окна.
– Да, – сказала она только.
Алиса подошла следом. В окне над замыкающим вагоном, тем, жёлто-бурым, маячила странная тень, будто полувидные тёмные крылья хотели осенить его. Поезд качнулся на повороте, и вагон, тихо отцепившись, канул в бездну.
– И они так по очереди? – спросила Алиса.
– Да, похоже. Ничего не поменялось. Можем хоть до локомотива дойти и там ждать, – Лана шагнула прочь от окна и пошла вперёд. – И даже если вылезем отсюда – это мост, с моста мы не спустимся. Ненавижу мосты.
Алиса задержалась и, когда Лана исчезла из виду, поспешно бросилась за ней. Лана нашлась в соседнем вагоне. Она снова смотрела – уже в другое окно, старательно сглатывая и потягивая носом. Заметив, что Алиса догнала, она отвернулась и вышла от сидений в проход.
– Ну, то есть она могла этого и не делать, – встав на секунду, Лана зашагала к тамбуру. – Не успели бы через путепровод. Ничего бы особо не изменилось.
Дойдя до тамбура и уже открыв дверь, она опять остановилась и злобно вдруг выдохнула сквозь зубы.
– Она же обещала мне памятник Ленину, когда вернёмся! Она же обещала!
Не оглядываясь на Алису, только оставив ей двери тамбура открытыми, Лана прошла дальше.
Несколько вагонов её было почти невозможно догнать, потом она замедлилась, тяжело дыша. Алисе, чтобы не обгонять, приходилось идти впритык у неё за спиной.
– С Розкой так получилось… – пробормотала Лана, будто рассказывала уже что-то кому-то и Алиса просто присоединилась к компании. – У меня была коза Розка. Ну, как, у меня. В деревне была – мы тогда подолгу ещё жили в деревне. Я её однажды отвязала и упустила. Вообще, я её часто отвязывала, мне нравилось с ней играть, но я всё время следила, куда она пойдёт, чтоб потом привязать обратно. А она, дура такая, сунулась под поезд – вот такой, на каком мы сейчас. Я ж не знала. Думала, она не пойдёт.
Лана приостановилась и пропустила Алису вперёд. Снова обернулась на окно, где покачивались на повороте все пройденные вагоны.
– Я думала, я контролю, а я не контролю, – сказала она тихо, даже с тенью какой-то странной улыбки.
Прошли ещё вагон или два. Сколько их здесь, они уже должны бы были закончиться, будь этот поезд поездом, будь там впереди где-то тепловоз или ещё какой-нибудь воз, который полагается тянуть или которому тянуть полагается, сколько их здесь ещё, сколько их…
– А знаешь, – проговорила себе Алиса, пробираясь между рядами к тамбуру, – мне уже кажется… там, может, и нет никого в локомотиве. Представляешь, сейчас вот дойдём… а там тоже пусто… Как здесь. Как думаешь?
Ей не ответили. Алиса, притормозив, оглянулась.
Лана сидела на одной из скамей – не слишком близко к окну, почти у прохода. Она криво привалилась к спинке, клонясь чуть набок, словно сил хватило только опуститься, а выровняться – уже нет.
– Лан?
Та приподняла голову:
– Ты иди. Я что-то немного всё.
Алиса, поколебавшись, двинулась было к ней, но остановилась. Поколебалась ещё, будто сбитое и так и не восстановленное дыхание мешало ей понимать.
– Я вернусь за тобой, – решила она наконец. – Когда найду что-нибудь – вернусь и скажу.
– Угу, – Лана кивнула.
Алиса кивнула ей в ответ и, развернувшись, шагнула в тамбур.
Лана, оставшись одна, прикрыла глаза. Посидев так, открыла снова. Динамик шепелявил и шуршал, даже вроде бы пытался напеть какую-то чушь. Взгляд её сам собой проскользил по сиденьям напротив, по грязному полу и стенке вагона – к окну. Там, снаружи, за резиновую окантовку цеплялся сероватый мотылёк. Он цеплялся очень упорно, отклоняясь по ветру, почти прижимаясь к стеклу, когда трепало особенно сильно – будто знал, что делает, будто умел доехать так из точки А в точку Б и уже не один раз проворачивал подобное. Изнутри, кто-то выцарапал буквы на узком деревянном подоконнике. Неровные и зазубренные, они складывались в слова: «I think of «no«, I mean a «yes«, but it's all wrong»50. Лана вздохнула.
Мотылёк на окне продержался ещё с минуту или даже несколько. А потом его снесло ветром.
Позади Алисы громко щёлкнуло и хрустнуло. Её даже чуть толкнуло вперёд – в дверь тамбура, которую она сама собиралась толкнуть следующей. Алиса оглянулась. Предыдущая дверь, через которую она прошла совсем недавно, открывалась в никуда. За ней мельтешил воздух и немного моста. Других вагонов больше не было.
18.
Алиса входит в душный кинозал,
Полупустой и тёмный, как могила,
Здесь пустоты и пыли карнавал,
Здесь всё равно, триумф или провал, не правда ль, мило? 51
Vigilia
Алиса осталась одна.
Она ещё раз, по инерции, позвала Лану. Потом – совсем уж невпопад – Агнешку.
Алиса осталась одна.
Она пошла вперёд по вагонам, между рядами сидений. Иногда, пошатываясь, она проверяла лямку на плече или сумку на боку, которой не было и без которой фигура её, казалось, потеряла баланс и не могла найти его снова. Несколько раз Алиса вскинула руку, чтоб посмотреть на часы, но стрелки ничего не подсказывали тем, кто не мог считать их значение.
В окна здесь больше никто не заглядывал, и они запотели и замызгались постепенно, и по ним перестали что-либо показывать. Скоро их вообще сменили бумажки на стенах с подписью «Окна» и на полу – с подписью «Скамейки». Не хватало только бумажек для дверей, пола и потолка, но, вероятно, скоро появились бы и они. Свободное место, свободное место, сколько угодно свободного места, выбирайте любое, к какому лежит душа, которое кажется вам лучше и удобнее… А если не кажется – что ж… вы могли сесть на другую, понравившуюся вам электричку или подождать подходящего самолёта, не так ли.
Но окна всё же вернулись – немного не такие, со старыми щелистыми деревянными рамами и заклеенными бумагой форточками наверху, но это и вправду были окна и через них было видно. Табличка на полу кричала «Не наступать! Штраф!», но Алиса сдвинула её и шагнула мимо: за дверью, в следующем вагоне, мелькало движение.
Там, на скамейках, сидели люди – довольно кучно, хотя всё ещё не на головах друг у друга и, в целом, даже с относительным комфортом – насколько комфортно может быть в людной загородной электричке летом. Люди не слышали, когда Алиса им постучала – дверь здесь была не как прочие двери в тамбур, основательнее и с замком, вероятно, закрытом на ключ сейчас, чтоб лишний раз не ходили. Недалеко от двери расположилась на двух скамейках компания девушек примерно возраста Алисы. Одна, с распущенными рыжими волосами, закинув ногу в рваной джинсе на ногу, рассказывала другим что-то и смеялась. Рядом брюнетка в чёрной футболке с чем-то неформальным, сведя брови и сморщив нос, улыбалась как будто чуть брезгливо, с видом «Ну и глупости вы несёте». Третью плохо было видно – она сидела напротив других спиной ко входу, и только её русые кудри тряслись иногда в такт разговору.
Алиса постучала снова. Назвала себя, но её не услышали. Впрочем, стекло и неплотно прилегало к деревянной двери, металлические скобки удерживали его на некотором расстоянии, чтоб можно было просунуть ноготь, как изнутри дверцы шкафа, и, наверно, это да ещё зазор между кончиками пальцев и зазеркальем, глушило звук. Алиса удивлённо опустила руку и взглядом окинула сидящих – самой её там не было.
В другом конце открылась дальняя дверь и впустила то, что вошло в переполненный вагон.
То, что гналось так долго.
То, от чего бежали по лестницам и мостам, надеясь что поезд успеет унести их.
Это было в поезде, внутри.
Оно шло между рядами, махая направо и налево, оставляя молчать и сидеть в странных позах, так и не закончив разговора, столь до того интересовавшего. Те, до кого оно ещё не дошло, ничего не замечали или замечали мельком, проскользив взглядом и вернувшись к своим делам обратно.
Алиса выкрикнула несколько бессвязных слов – они бы ничего не объяснили, даже обернись кто к ней, но никто и не обернулся – ни в компании девчонок, ни в вагоне, ни за его окнами. Там, снаружи, стояли люди – целая толпа. Одни прилипали к стёклам, другие предусмотрительно отходили подальше. Кто-то с угрюмой скукой отвернулся, другие следили с любопытством или, замерев, прикрывали рты в восторженном ужасе.
Алиса – лицо её не момент прояснилось и что-то зажгло в глазах – суетливо перебрала карманы своей куртки и выцарапала из одного маленькое круглое зеркальце с жёлтым цветком. Оно прыгнуло из её рук и могло бы разбиться об пол, но почему-то не разбилось. Алиса подхватила его и, поймав из-за окна зайчика, запустила его в зеркало на двери. Пятнышко заскакало по рядам и стенам. Алиса метила в приближавшееся по проходу, но то даже не обратило внимания: оно просто заканчивало уже с этим вагоном и шло в следующий. Зато заметили люди по ту сторону окон – какой-то ребёнок радостно крикнул и показал пальцем. Бросив поднадоевшее уже зрелище, люди перебежали к вагону Алисы и облепили его. Сгрудившись, они даже навалились на железный его бок, чтобы раскачать. Вагон шатнулся. Алису шатнуло вместе с ним, и она, не удержавшись, бухнулась на сидение у окна, за которым они стояли. С той стороны это произвело настоящий фурор. Какой-то господин в шляпе постучал пальцем по стеклу – наверно, чтоб она ещё пошевелилась.
Дверь с зеркалом распахнулась. Вошло.
Алиса вжалась в сидение. В левой её руке всё ещё был подаренный ножик, который она забыла убрать – и, наверно, то, что он ещё в левой руке, забыла тоже. Она нажала пухлую кнопку, и ножик послушно раскрылся, выбросив вдобавок смятый клочок бумаги, который, верно, застрял случайно между железками. Алиса машинально подхватила бумажку другой рукой и приподняла, защищаясь, лезвие – всё такое же тёмное, никто так и не почистил его.
То, что вошло, замешкалось у двери – надо было запереть её, прежде чем переходить к следующему вагону, а замок, видно, был старый и заедал, и оно долго возилось с ним и с неподходящим, криво выточенным ключом.
Впрочем, это был вопрос времени – нож бы ему ничего не сделал. Алиса защёлкнула обратно лезвие и постаралась сложенным ножиком разбить окно, за которым обсуждали всё это внимательно и всесторонне. Потом взгляд её скользнул по полустёртым буквам на стекле: «Пул… неп… ваемо». Она выкинула лезвие снова и попыталась теперь расцарапать рассохшиеся рамки – они выглядели так, словно могли развалиться, если расшатать и расширить в них щели ещё ненамного…
К ней подошли по проходу. Алиса остановилась и обернулась посмотреть. В одной руке её всё ещё был бесполезный ножик, в другой – невнятная бумажка. Алиса невольно скосилась на неё: на старом почтовом бланке неровно стояла явно на пробу сделанная печать. Синяя чернильная надпись в рамочке поясняла: «Считать несуществующим». Алиса вопросительно приподняла, показывая, бланк, но на неё не взглянули и прошли мимо.
Алиса беззвучно выдохнула. Какое-то время она ещё с сомнением смотрела вслед – будто сама не могла поверить, что не существует. Потом из-за окна пробился шум, и Алиса повернулась туда.
Стекло успело запотеть от её дыхания, пока она пыталась выбраться. Люди – призрачные, едва намеченные – всё ещё виднелись и маячили по ту сторону. Можно было бы… Она, правда, уронила сумку и вместе с ней ручку и все бумаги. Но стекло оставалось.
Алиса придвинулась ближе и пальцем вывела: «За городом… Что ж, за городом казалось, будто ничего не произошло».
май 2023 – март 2024