– Ваше Величество!
Пропасть молчала в ответ.
– Ваше Величество!
Они столпились на самом краю и смотрели вниз, хотя с такой высоты было ничего не разобрать.
Один из них присел на корточки, заглянул в бездну. Тихо произнёс:
– Она… всё?
– Похоже на то, – растерянно пробормотал другой, стоявший рядом.
– А если нет? – все переглянулись. – Помните, как тогда…
И зябко поёжились, будто от холода.
Тот, кто был за командира, подошёл к обрыву, долго что-то оглядывал внизу и, наконец, покачал головой:
– На этот раз, кажется, действительно всё.
Но они не расходились, а продолжали стоять и смотреть вниз. Никто так и не смог поверить до конца.
79.
Лаванда сидела на краю лежанки и вплетала в свой браслет чёрное воронье перо.
Крики за окном смолкли. Они смолкли почти сразу, как догорела в печи дощечка, – отправились, видимо, куда-то ещё. Только это перо внеслось с порывом ветра сквозь разбитое стекло и спланировало тихо на пол – и будто бы ничего не было.
Огонь вспыхивал и метался, и яркие пятна, которые он отбрасывал на стены, казались чернее теней. Ночь перевалила за середину, но рассвета ещё не намечалось.
Стукнула дверь, и вошёл Феликс.
– Представляешь! – он явно был в куда более радостном настроении, чем когда уходил. – Нонине…
– Её больше нет, – спокойно сказала Лаванда.
– Да, – подтвердил Феликс удивлённо. – Представляешь, против неё вышел отряд одного из блокпостов. Да и вообще, люди почему-то… – он осёкся, по лицу пробежала догадка. – Подожди, так это ты её…
– Я её записала, – проговорила Лаванда, в прострации глядя в стену напротив.
– Так это же… – растерянно начал он. – Так это же чудесно! Это же просто замечательно.
– Да, – кивнула она. – Это замечательно. Ты даже не представляешь, насколько это замечательно. Всего лишь записать имя – одно только имя, – и этого человека не будет, даже кем бы он ни был и где бы он ни был. Я могу так записать кого угодно… вообще кого угодно! Только одно моё движение – и всё. Понимаешь, как это круто? – в глазах её вспыхнуло зарево. – Понимаешь ты, какая это власть, Феликс? Понимаешь ли, что такое эта власть…
Он взглянул на неё в недоумении и с тревогой.
– Лав… С тобой всё в порядке?
Она будто очнулась, захлопала глазами, приходя в себя.
– Да, всё нормально, – ответила она уже обычным своим тоном. – Всё хорошо. Не бери в голову.
80.
Золотое солнце лилось с голубеющего наверху залива, проходило через пласты стекла и разбивалось о столики кафе. Тёплый, поздне-майский воздух витал всюду, в нём было уверенно и радостно.
Компания устроилась за одним из столиков. Здесь собрались многие из тех, что часто светились на сходках, в основном бывшие гужевцы, хотя не только. Феликс был весел, беспрестанно шутил – в тему и не очень. Впрочем, сейчас всё было в тему, ну, или казалось таким.
Не присутствовали тут Гречаев и Вайзонов: у них как раз шло очередное заседание временного правительства.
– Интересно всё-таки, что это тогда было, – Феликс водил пальцем по ободку фужера, отчего тот тоненько визжал. – Почему они пошли против неё? Какое-то временное помутнение?
Виталий Рамишев с улыбкой пожал плечами.
– А почему ты не допускаешь, что они могли просто перейти на нашу сторону?
– Кто? Те? – рассмеялся Феликс. – Штабной отряд?
– Ну да, как народ на улицах. Они-то были с нами в итоге.
– Так то народ… Нет, что хотите делайте, но я категорически отрицаю, что эти лица могут вот так вот просто подумать и куда-то перейти. Это, конечно, очень романтический поворот для какой-нибудь книжки, но так не бывает. Они завязаны в систему и никуда из неё не денутся.
– Ты просто не веришь в людей, – вздохнул Рамишев.
– Я не верю? Я очень даже верю! Вот Леон подтвердит, мы на Главной площади рядом стояли.
– Ага, – кивнул Пурпоров. – Когда пошла паника и все начали отступать – забрался на стену и орал «Люди, я в вас верю!», – вся компания дружно рассмеялась. – Так что Лаванда ему, похоже, всё испортила.
– Да, сестрёнка – она такая, – сквозь смех пробормотал Феликс.
Было весело вспоминать всё по новой ещё и потому, что это было позади, ничем не грозило больше сию же минуту, стало неизменным и утвердившимся – а потому безопасным – эпизодом их жизни.
Рамишев, сидевший напротив Феликса, похоже, заприметил что-то у того за спиной.
– Кажется, за тобой пришли.
– Кто? – Феликс обернулся. – А!
Поодаль от них, у стены, стоял изящный тёмный силуэт. Он выжидал чего-то, но ближе не подходил – будто знал, что тот, кто ему нужен, и сам подойдёт.
Феликс мигом вскочил, но остановился и неуверенно оглянулся на остальных.
– Иди-иди, – кивнул Пурпоров. – Мы за тебя заплатим.
Убедившись, что Феликс следует за ней, Китти скользнула за угол. Уже там Феликс догнал её.
– Китти-Китти-Китти, – он легко поймал её за руку. – Подожди, не убегай. Мы, кажется, не договорили в прошлый раз.
– Определённо не договорили, – кивнула она с ничего не обозначающей и бессменной полуулыбкой. – Так кем ты хотел меня назвать? Сволочью, швалью, ссо-шной мразью?
– Боже, ты ещё помнишь эту фразу! – рассмеялся Феликс.
– Конечно. Я всегда всё помню. Даже тот разговор на выпускном тоже помню.
– Китти! – чуть отстав, он обхватил её сзади за плечи и раскачивал из стороны в сторону. – Ну не будь ты такой мелочно-мстительной тварью.
– Если б я была мелочно-мстительной тварью, Феликс, мы бы сейчас с тобой говорили совсем по-другому.
– Это да, – он выпустил её, и теперь они просто стояли рядом, глядя один на другого. – Мы бы попортили друг другу крови, если б были врагами.
Китти кивнула:
– Несомненно.
Минута – и, не сговариваясь, лишь переглянувшись, они двинулись в направлении винтовой лестницы и дальше, вверх, туда, где начинались недостроенные ещё этажи и куда сейчас, в редкий и краткий миг вседозволяющей свободы, можно было легко пройти.
Солнце светило сквозь узоры перил, причудливыми фигурами падало на ступени. Фигуры эти сходились и расходились вновь, сливались и разбегались в стороны и повторяли одна другую бесконечным каскадом, – будто танцевали и никак не хотели остановиться.
Лестница вывела на широкую, залитую светом площадку, с которой так хорошо был виден весь Ринордийск. Он блистал сейчас стеклом и металлом, сверкали древние шпили, отражая лучи. Вдалеке взмывали в воздух подъёмные краны – гигантские зелёные стрекозы.
Феликс жадно хватал глазами этот вид, глубоко вдыхал свежий ветер, обитавший здесь, на высоте. Балка ограждения на месте не построенного ещё фасада нагрелась на солнце, и её было приятно сжимать пальцами.
Будучи почти счастливым в этот момент, он перевёл взгляд на Китти. Она стояла молча, облокотившись на ограждение. Феликс улыбнулся:
– Эй, Китти, победа за нами.
– Победа близка?
Она, несмотря на тёплую погоду, как всегда, была в глухом чёрном платье. Сколько Феликс её помнил, Китти всегда носила закрытые платья – как минимум с закрытой спиной. Может, скрывала два старых сигаретных ожога чуть повыше левой лопатки, может, ещё почему-то. Сейчас она пристально и как будто слегка печально всматривалась вдаль.
– Хотелось бы знать, на что ты так внимательно смотришь, – насмешливо, но дружелюбно заметил Феликс.
– Да так… Просто игра теней и отражений.
– И что же тебе там отразилось?
Китти помолчала, потом указала кивком на что-то внизу.
– Видишь вон тот шар? – она обернулась на Феликса, проследила, куда он смотрит. – Прямо за мостом, недалеко от Главной площади.
Феликс понял, о чём она говорит: о большой полупрозрачной сфере, одном из знаковых мест городского центра. Отсюда сложно было разглядеть, но Феликс и так знал, что снаружи на сфере проступают едва намеченные очертания материков, а внутри неё, на пологих зелёных лугах, раскинулся маленький город с миниатюрной Часовой башней посередине.
Он усмехнулся:
– А так смотришь, как будто смерть свою увидела.
Китти чуть улыбнулась одними губами:
– Мне когда-то предсказывали, что я умру легко, но очень глупо. Я, впрочем, не особо верю предсказаниям… Нет, я просто думаю, пытаюсь представить: что там будет… года, скажем, через два, на этом самом месте.
– И как?
Китти только молча покачала головой.
– Всё так плохо? – Феликс засмеялся. – Нам опять не повезло с будущим?
– Нам не повезло с прошлым, – проговорила Китти и с чуть заметной иронией добавила. – Не уживается со светлым образом нового мира.
– Вечно ты всё портишь, – он, будто бы обиженно отвернувшись от города, опёрся об ограждение спиной.
– Да, порчу, безусловно, я, – она едва различимо нахмурилась каким-то свои мыслям. – Знаешь, мне иногда снится… Снятся призраки прошлого. Все, кто жил здесь когда-то, те, что совершали большие преступления, и те, что были их жертвами… Они по-прежнему здесь. Иногда я слышу, как они воют, и смеются, и чего-то требуют. Иногда они совсем рядом, прямо за спиной… Или даже ближе, – она перевела взгляд на Феликса. – Думаешь, можно так просто откинуть прошлое? Сказать, что ничего не было, и начать с чистого листа? Не выйдет, Феликс. Не выйдет.
– Ну что ты такая мрачная, Китти? Разве можно сейчас быть такой мрачной? – он развернулся к ней, взмахом руки очертил расстилавшийся внизу город. – Смотри: перед нами сейчас новый Ринордийск – наш Ринордийск, такой, какого мы ждали. Мы фактически на пороге.
– Угу, – кивнула Китти. – Только, боюсь, мы туда не войдём.
– Ну а куда мы денемся?
– Обратно, – она прочертила рукой дугу в воздухе. – По закону маятника.
– Да к чёрту маятники, – сердито фыркнул Феликс. – Вообще надо бы сломать все маятники в мире. Чтоб не мешали жить.
Китти чуть улыбнулась, не глядя на него:
– А ты совсем не изменился с универа.
– Угу. Ты тоже, – Феликс искоса поглядел на неё, сам облокотился на балку ограждения. – Всё так же берёшь на себя то, чего не совершала… Всё так же боишься призрачных голосов и теней по углам.
– Это не тени, Феликс, – Китти задумчиво смотрела вдаль. – Это мы. И нам с этим жить.
Солнце всё играло с домами и площадями, с бегущей лентой реки и подъёмными кранами. И всё поэтому казалось таким лёгким… Даже неправдиво лёгким.
Краем глаза Феликс заметил, что у Китти что-то поблёскивает в руке.
– Что это у тебя?
Она быстро спрятала в ладони что-то маленькое.
– Так… Ничего.
– Дай посмотрю, – Феликс протянул руку, капризно потряс ею. – Ну, дай.
– Не лапай… Не лапай руками! Так смотри, – осторожно поглядывая на него, Китти разжала пальцы.
На её ладони лежала тонкая, но крепкая проволочка, согнутая в дугу. На месте изгиба сиял, как звёздочка, небольшой огранённый камень.
– Шпилька? – удивился Феликс.
– Ага.
Металл был кое-где сильно и явно незапланированно погнут, местами тронут ржавчиной – будто эту шпильку долго эксплуатировали без перерыва и в не самых подходящих условиях.
– А поновее не нашлось? – Феликс рассмеялся.
– Сейчас таких уже не делают. Она начала того века.
– Да ладно? – присвистнул он.
Китти кивнула.
– А у тебя-то она откуда?
– Ну… – она замялась. – Это старая история…
– Расскажи, – попросил Феликс, глаза у него вспыхнули. Начало того века, «чёрное время», чёрт его возьми!
– Рассказать? – с сомнением повторила Китти. Было видно, что она колеблется, – будто ей хочется рассказать, но она опасается чего-то.
– Госпожа Башева! – раздался вдруг громкий голос. Кто-то поднимался сюда, на площадку. – Госпожа Башева!
Они обернулись. На лестнице показался совсем молодой парнишка. Это был один из сотрудников штаба связи с населением – в каком-то смысле коллега Китти.
– Там освободили Октистова, – произнёс он, слегка задыхаясь после своего марш-броска. – Вокруг него полно народу, все что-то у него спрашивают, а он требует конференцию по телевизору. Говорит, что ему есть много что сказать. В общем, нам бы это осветить… В прямом эфире…
Китти несколько иронично прищурилась:
– А без меня… никак не обойдётесь?
Парнишка с виноватой улыбкой развёл руками:
– Никак. Совсем никак. Вы незаменимы.
– Ну что ж… Тогда сейчас буду, – тот исчез. Китти, повернувшись к Феликсу, улыбнулась и пожала плечами. – Извини.
Она направилась к лестнице.
– Не извиню, – деланно сердито проговорил Феликс. – И вообще, Китти, мы опять не договорили.
– Договорим как-нибудь, – с усмешкой бросила она через плечо и быстро, летящей походкой сбежала вниз по ступеням.
Оставшись один на площадке, Феликс посмотрел сначала на город внизу – такой близкий и такой далёкий Ринордийск, – поднял взгляд к светящейся голубой эмали и снова окинул взором недостроенный пока этаж. Через силу улыбнулся.
«Мы должны верить, – думал он. – Мы обязаны верить, даже если больше ничего не остаётся. Верить, что всё это не зря».
81.
– Здравствуйте, с вами выпуск новостей и Китти Башева.
Лаванда стояла у окна и обозревала окрестности со второго этажа.
– Как же ты мне надоела, Китти Башева.
Она, впрочем, не видела сейчас улицы за стеклом: не видела ни стареньких скамеек во дворе, ни домов, ни проезжавших вдалеке машин…
Она была посреди степи, что волнами холмов раздавалась во все стороны. Стояло странное время – не день и не ночь, не зима и не лето… Все они будто бы слились в одно сейчас. Ветер шевелил тоненькие стебли трав, и они колыхались в мерцающем полусвете. Рядом, за холмом, сиял огромный яркий полукруг. Это было солнце.
Лаванда посмотрела на него. Было бы хорошо уйти туда, но она не стала ничего делать. Просто стояла на месте.
Где-то тарахтел телевизор.
– Вот уже больше месяца страна остаётся без официального лидера. Временное правительство поддерживает жизнеобеспечение и важнейшие госструктуры, но ситуация по-прежнему неопределённая. Члены временного правительства заявляют…
Кто-то, шелестя травой, приблизился к Лаванде. Она оторвалась от диска за холмом и быстро обернулась.
– Зверь Ринордийск?
Да, это был он – длинный гибкий чёрный зверь. Он смотрел на Лаванду недоверчиво – совсем как она на него, – но всё же не убегал. Чутко принюхался, насторожил уши, обогнул Лаванду кругом и снова вернулся туда, где стоял. Лаванда, не двигаясь с места, только проследила за танцующим зверем глазами. Тот всматривался в неё пристально и выжидающе.
– Мы подружимся? – Лаванда осторожно протянула руку. – Или нет?
Тот оскалился и зарычал.
– Мы подружимся? – повторила она настойчиво.
Зверь замер на секунду, затем влажным носом ткнулся ей в ладонь и с глухим ворчанием лёг, свернувшись кольцом вокруг ног Лаванды.
Вот как… Теперь отсюда не уйти им обоим. Лаванда убедилась, что зверь затих, и, подняв голову, стала смотреть на солнце.
– …было выдвинуто предложение провести народный референдум. Проблема также заключается в том, что до сих пор не удалось договориться даже о приблизительных списках кандидатов…
Солнце блистало у неё перед глазами – огромное, застилающее весь мир. Лаванда подалась ему навстречу, во всеобъемлющее тепло, в сияющий свет без границ. Последний шаг – она упала в него и затонула без остатка.
Она открыла глаза. Вместо степи и холмов перед ней был всё тот же обычный городской дворик, но это…
Да, это было совсем неважно. Она улыбнулась – безмятежно и величественно, – потому что теперь поняла наконец, ощутила то, что, казалось, и так знала всегда. Солнце было внутри неё, в её груди, в её голове: она сама и была солнцем.
Как, оказывается, просто и правильно. Она – настоящая Лаванда – засмеялась и счастливо вскинула голову. Теперь-то ей всё открывалось, всё было ясно: в свете солнца уже не нужны никакие другие звёзды.
– Сейчас, в этот нелёгкий и переломный момент, всем нам предстоит сделать серьёзный выбор, – говорила на экране Китти. – Как раз в такие моменты особенно важно не ошибиться и помнить, кто мы.
Вошёл Феликс.
– Там это… – начал он неуверенно, будто что-то сбивало его с толку. – Мы, в общем, посовещались, и я подумал, что надо рассказать людям, кто победил Нонине. Вот… и теперь им известно, что это ты. – Феликс рассеянно оглядел комнату, как бы искал что-то, затем его взгляд вернулся к Лаванде. – В общем, они собрались там и хотят, чтоб ты приняла правление над ними.
Лаванда обернулась с лёгкой улыбкой.
– Правление? Это можно.
Она подумала немного, кивнула.
– Я сейчас к ним выйду.
– Отлично! – чему-то очень обрадовался Феликс. – Я тогда передам…
Он развернулся и убежал.
Лаванда ещё раз кивнула – уже себе – и протянула руки к окну. Забавно: если сложить ладони лодочкой, весь мир за стеклом помещается в них и лежит перед тобой как на блюдце.
Китти в телевизоре запнулась и как-то неловко тронула бумаги на столе, будто не знала, что теперь говорить дальше.
А ведь это от меня зависит, – с удовольствием поняла вдруг Лаванда, – говорить Китти дальше или замолкнуть. Она легко щёлкнула пультом и выключила телевизор.
Подойдя к тумбочке, Лаванда взяла удобно отточенную половинку мела, положила к себе в карман. Кинула беглый взгляд на дочитанную теперь детскую книжку и улыбнулась ей. В конце девочка и мальчик тоже превратились в две маленькие горки, и Лаванде это понравилось.
«Теперь вообще всё от меня зависит», – подумала она и неторопливо вышла в июньское лето.
82.
Зелёная трава на холмах так ярка, что становится больно смотреть. Поэтому люди щурятся, глядя на маленькую светловолосую фею в белом сарафане – их новую правительницу. Свет играет в её струящихся прядях и на её руках: кажется, она сама светится изнутри.
– Я знаю, вам было нелегко, – говорит она. – Но это в прошлом. Теперь нас всех ждёт новая, правильная жизнь. Наше будущее – оно здесь, надо только шагнуть в него. Я поведу вас.
– Правь нами, Лаванда! – раздаются крики.
– Правь нами! – потому что хочется верить ей, верить в неё.
Она смеётся, запрокинув голову к небу, довольная тем, что так нужна им, и вскидывает руку, призывно и легко.
И солнце блистает на перьях браслета.
ноябрь 2014 – март 2015