Междустрочья. Ринордийский цикл. Книга между второй и третьей

Осень побед.

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас ещё судьбы безвестные ждут.

Ничто особо не выделялось, кроме разве что совпавшей цифры числа и месяца: обыкновенный сентябрьский день. Работы в архиве не больше и не меньше, чем всегда: ровно столько, чтоб со всем закончить к глубокому вечеру и с почти чистой совестью (и чуть-чуть – тревогой, въевшейся настолько, что даже не замечалась) отправиться домой. Звонок от неизвестного прервал на середине очередного документа.

– Да?

– Георг? – голос Ники звучал спокойно и самую малость напряжённо. – Мне нужна твоя помощь.

Он прикрыл трубку рукой, приглушил голос:

– Сейчас буду. Где ты?

Это же Ника, которая почти никогда не просила о чём-либо (за двадцать с лишним лет их брака можно пересчитать по пальцам). Это же Ника из «команды поддержки», летавшая с исполосованной, наскоро перевязанной ладонью между баррикадами – «да ладно, пустяки». Если уж ей понадобилась помощь, значит, дело серьёзно.

Ника шла по проспекту. В середине дня здесь было довольно пустынно: не самый центр, хоть до него и близко. И к лучшему: беспрестанные славословия порядком надоели. Прозрачно-голубое небо без единого облачка лишь у самого края расчерчивал белый след самолёта, но ветер уже похолодел и сгребал охапки сухих листьев вдоль бордюра. Ника приостановилась, вгляделась внимательнее: контуры огрубели, стали резче и чётче, чем раньше. Но так легко рассыпаются…

Жаль, подумалось ей, нельзя взять пять минут на перекур (Ника не курила). Ладно-ладно, всего лишь Тереза. Всего лишь не самая приятная особа – но, как-никак, они давние знакомые, и не сказать чтоб отношения были плохими. Несколько напряжёнными, не без того.

Ника взглянула на часики на руке. Неброские, чуть вытянутые, с тонким браслетом, – их ей подарил Георг на годовщину свадьбы, и до сих пор они точно следовали за временем. Почти два. Что ж, всё как полагается.

Стараясь не обращать внимания на флаги в вышине, Ника свернула в переулок. Такой же цвет, как остальные, не лучше, не хуже… В конце концов, когда-то и они выступали под такими знамёнами. Только тогда полотнище было без вкраплений – чисто-красным.

Кстати, забавно: в тот достопамятный день она отметилась и в Троевском переулке тоже. Тогда здесь, конечно, было совсем по-другому. Мало кто теперь помнил как.

А всё-таки, грустно улыбнувшись, подумала Ника, мы увидели лучший мир. Пусть только на два-три десятка лет, но увидели же.

Жаль, но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться.

С провизией и медикаментами они проулками двигались к проспекту на востоке: там сейчас держали линию повстанцы. Проще всего было срезать по Троевскому – тогда бы вышли почти напрямую. Но на углу пришлось остановиться: в конце переулка виднелось какое-то движение, доносились голоса.

– Это они? – тихо спросила Лена. – Да?

– А как же, – Ника цепко и пристально высматривала фигуры в отдалении. – Наша доблестная гвардия.

– Перекрывают, сволочи… – Лена, как бы эмоционально она ни говорила, ни на йоту не повышала голос.

– Что теперь?

Вопрос повис в воздухе.

– Обходить?

И ещё один.

Вперёд вдруг выскочила Юлия – черноволосая девчонка с худым заострённым лицом и огромными глазами.

– А может, прорвёмся? – выпалила она. – Давайте попробуем!

Ника будто её не слышала:

– Так, девочки, их больше. Отходим.

– Почему отходим? – вскрикнула Юлия, во взгляде сверкнула непонарошечная ненависть. – Почему мы всегда только отходим! Так, сейчас они получат…

Она рванулась в переулок.

Никто не успел понять, как Ника мгновенно оказалась перед ней.

– Так, – она перегородила Юлии путь, глаза отливали сталью. – Хочешь с кем-то из них поквитаться, давай позже и самостоятельно. А наша сейчас задача – не ввязываться, а донести еду и медикаменты. Это понятно?

Юлия дёрнулась было ещё раз, но под взглядом Ники остановилась. Та тихо и железно проговорила:

– Назад.

В конце переулка пробежало движение, голоса стали громче. Похоже, там заметили и собирались сюда.

Ника оттолкнула Юлию, сама напоследок швырнула зажжённую дымовуху. В следующую же секунду раздались выстрелы, в доме на углу с дребезгом разлетелась витрина.

Они ушли довольно далеко за дымом и шумом, когда Ника попросила остановиться. Рука у неё была порезана, по ладони стекала кровь.

Опустившись у одной из сумок, она торопливо, левой рукой начала перевязывать кисть. Юлия протиснулась ближе.

– Ника! – голос у неё дрожал. – Ника, извини, я не…

– Не лезь ко мне! – рявкнула та. Юлия отпрянула.

Тихо подошла Тереза, тронула Нику за плечо:

– Как ты? Не очень сильно?

– В порядке, это ладонь. С запястьем было бы хуже, – она поднялась, посмотрела на девушек. Юлия всё так же стояла поодаль от остальных и сдавленно всхлипывала. Ника шагнула к ней:

– Ну всё, всё нормально, – она обняла Юлию левой рукой, крепко прижала к себе. – Просто, когда я говорю отходить, надо отходить, а не рваться в одиночку на целую толпу.

Та, ещё чуть всхлипывая, кивнула.

Когда двинулись дальше, Тереза ненавязчиво переместилась к Нике, чуть отвела её вперёд.

– Не думаешь, что следует отстранить её? – заговорила она тихо, почти Нике на ухо. – Если она не может держать себя в руках, то что будет потом… От таких людей вреда больше всего.

– Юлия – просто глупый ребёнок. Сердце на месте, мозгов ещё нет, – Нику, по-видимому, не смущало, что сама она немногим старше. – Мне больше интересно, где была ты, Тереза.

– Я? – та с видимым изумлением остановилась.

– Да, – Ника прямо и открыто смотрела на неё в упор. – Ты же пошла вперёд, чтоб разведать дорогу. Неужели не заметила целый отряд? Прямо-таки странно.

– Почему не заметила… – Тереза растерялась на миг, но тут же уверенность вернулась к ней. – Я заметила, я как раз шла обратно, чтобы предупредить… Немного не успела.

Но Ника не сводила с неё взгляда.

– По какой дороге ты возвращалась?

Тереза пожала плечами, недоумённо покачала головой:

– По Проточной.

– Я несколько раз сворачивала на Проточную, – с сомнением заметила Ника. – Тебя там не было.

– Подожди, ты… ты что, меня подозреваешь? – Тереза оскорблённо повысила голос. – Что я с ними?

– Этого я не говорила.

Обе застыли, вперив друг в друга холодные взгляды. Невнятное пока напряжение повисло в воздухе и передалось остальным. Ника была на полголовы ниже Терезы, но чувствовалось, что, если что, это не будет иметь значения.

– Девочки, – неуверенно подала голос Соня – немного пухлая, круглолицая девушка, прирождённая сестра милосердия. – Может, не будем ссориться?

– Да, сейчас не время, – по-прежнему глядя на Терезу, согласилась Ника. – Все разборки потом, когда победим.

Она протянула руку.

– Мир?

– Мир, – подумав, согласилась Тереза.

Тереза жила у набережной, в большом помпезном доме «не для всех». О том, кто из её дружков оттуда подарил ей квартиру (и за какие именно заслуги), Ника не спрашивала. Она ещё раз посмотрела на часы: два ровно. Поправив сумку на плече, вошла.

Лифт, столь же помпезный, как и всё здание, с тихим гудом домчал наверх. Ника нашла нужную дверь, позвонила.

– Открыто! – ответили с той стороны. Похоже, ей было откуда знать, кто на пороге.

Годы не пошли Терезе на пользу (Ника редко встречала её теперь, а потому могла это заметить). Носогубные складки пролегли резче, глаза немного опухли и казались меньше. Впрочем, косметика это несколько исправляла, а лисьи рыжевато-бурые локоны по-прежнему рассыпались по плечам.

Тереза отвернулась от окна и отпустила штору (та снова мягко и плотно закрыла обзор). Улыбнулась несколько напряжённо:

– Здравствуй, Вера.

– Здравствуй, – ответила Ника.

Обстрелы наконец прекратились.

– И надолго это они? – поинтересовался Георг.

– Не знаю, нам не докладывают, – мрачно отшутился конопатый парень рядом с ним. – Может, сейчас снова начнут. Может, уже ночью.

Георг поколебался, стоит ли озвучивать то, что ему думалось. Всё же осторожно заметил:

– Я просто к тому, что если они затихли… То мы могли бы успеть отойти к остальным.

Где эти «остальные», Георг не очень представлял, но по всему выходило, что повстанцев куда больше, что они рассыпаны по всему Ринордийску – на севере и на юге…

– Отойти хочешь? – конопатый серьёзно посмотрел на него. – Ну так отходи, пока ручки не испачкал. Мы эту улицу не сдадим.

– Погоди, – к ним перебрался другой, смуглый и чернявый. – А если он крыса? Так ему того и надо – убраться втихую к своим!

Первый отмахнулся:

– Крыса бы лучше маскировалась…

Смуглый, похоже, не удовлетворился этим. Он присел рядом, пристально, недоверчиво вгляделся в Георга.

– Зачем ты здесь? Что тебе до революции?

– Просто… – он развёл руками, как бы говоря, что и сам не знает.

– Попал же ты, парень, – даже как-то сочувственно отозвался конопатый. Георг только кивнул.

Да уж, с корабля на бал. Всего два дня как с северо-запада, а уже на баррикадах. Впрочем, что: должен же был проходить стажировку в столице – пожалуйста, получи, лучшей стажировки и не найдёшь.

В историческое время живём!

Кто-то ещё появился нежданно, будто принёсся с ветром. Георг с некоторым удивлением разглядел девушку.

– День, граждане! – выкрикнула она, опуская неуместное словечко «добрый». – Держимся или не очень?

– Сами пусть держатся!

– Не дождутся!

Конопатый поднялся ей навстречу:

– Ничего, прорвёмся. Дай пять.

Она было протянула ладонь в ответ, но тут же отвела:

– А, не сегодня, – кисть у неё была перемотана.

– Что с рукой?

– Ерунда, порезалась.

Она немного запыхалась – видимо, бежала сюда. Скинула на землю несколько мешков.

– Так… Здесь еда. Здесь тоже… Нигде не пройти толком, всё перекрыто! Тут бинты, кое-что другое… Ещё вот, – она приткнула к камню бутылку коньяка, посмотрела строго. – Это не чтоб пить, это снаружи. Медицинского спирта нет во всём городе.

Мешки охотно открывали и уже разбирали содержимое. Девушка быстро кинула взгляд вокруг, словно чтоб убедиться, что всем всего довольно, и собралась, похоже, исчезнуть снова.

– Я смотрю, у нас пополнение, – бросила она напоследок.

Конопатый фыркнул:

– Это не пополнение, это недоразумение, – он повернулся к Георгу. – Как тебя зовут, опять забыл.

– Георг, – представился он.

Девушка остановилась на секунду и обернулась.

– Вероника, – короткие светлые кудряшки были засыпаны пылью, но глаза её улыбались с хитрецой. – Я ещё вернусь вечером.

Она скрылась из виду.

– А что это? – погодя спросил Георг. Между камней под ногами он обнаружил латунное колечко с простенькой угловатой звездой, аккуратно поднял. – Его же здесь не было?

Несколько человек обернулись к нему.

– А, это Ники, – проговорил белобрысый юноша с тонкими аристократичными чертами лица. – Если вернётся – отдай ей. Думаю, она будет рада.

– Почему «если»? – не понял Георг.

Конопатый пододвинулся, хлопнул белобрысого по плечу:

– Так, давай тут без декаданса. Все вернутся.

Успело порядком стемнеть, когда Вероника действительно вернулась. Она сразу сказала, что только на минуту, но, казалось, уже не так спешила нестись куда-то, как днём.

– Вот, – она положила на землю ещё два мешка. – Это про запас, если завтра не придём.

– Где твои? – спросил кто-то.

– За две улицы отсюда, – Вероника неопределённо мотнула головой. – Там надёжно.

Когда она прошла рядом с Георгом, тот всё же решился и протянул ей раскрытую ладонь:

– Не твоё?

– Моё. Спасибо, – она улыбнулась вдруг почти по-детски. – Я думала, я его потеряла.

Георг вернул ей кольцо, спросил негромко:

– Что у тебя всё-таки с рукой?

– Витрина разбилась, – она беззаботно пожала плечами.

– Ты хоть обработала чем-нибудь?

– Некогда было, мы отходили.

Георг неодобрительно покачал головой:

– Ты понимаешь, что может быть заражение крови?

– Ладно, не пугай, – она отмахнулась и собиралась было снова скрыться.

– Подожди.

Вероника обернулась.

– Давай я тебе сделаю нормальную перевязку.

Она торопливо и убеждённо затрясла головой:

– Меня девочки ждать будут. Я им сказала, что сейчас вернусь.

– От того, что ты вернёшься на полчаса позже, ничего не случится. А вот если ты потеряешь руку – а такое может быть, – Георг пристально и настойчиво посмотрел ей в глаза, – согласись, это будет нехорошо.

Веронику, судя по её лицу, такая перспектива тоже совсем не прельщала.

– А ты умеешь? – наконец спросила она.

– Умею.

– Ну ладно, – видимо, смирившись, Вероника села на землю рядом с Георгом и протянула ему руку.

Вот тут ему стало несколько не по себе. Так-то он умел (на северо-западе медкурсы были обязательны для всех), но применять эти знания в полевых условиях ему пока не доводилось…

– Погоди, ты этим хочешь? – Ника с сомнением покосилась на бутылку коньяка, к которой он потянулся. – Дай тогда…

Она отхлебнула из горла, поставила бутылку на место.

– Вот теперь орудуй.

Тем временем с сумерками все притихли и вполголоса обсуждали новости и слухи, что успели донестись. Слышалось разное: что-то внушало надежду, что-то рушило её до основания. Сходились на том, что пытаться атаковать самим нет никакого смысла: слишком неравная борьба. Если бы они не были отрезаны, если бы всем вместе…

– На севере вроде ещё хуже. Нам, по сравнению, так ничего.

– На север сейчас не пройти, – Ника внимательно слушала и в сторону Георга не смотрела. – Мы пытались три раза, там пальба без перерыва.

– Это не пальба, – уверенно вдруг заявил смуглый. – Это кто-то из гвардейцев на пороховом складе прикурил.

Все рассмеялись, напряжённо и нервно. Вероника тоже засмеялась и только потом обернулась на Георга.

– Что, всё? – глаза у неё закрывались. – А ты правда умеешь, я даже не заметила… Я полежу немного?

И, прежде чем Георг успел что-то ответить, положила голову ему на колени и сразу же отключилась.

– Вера? – встревоженно позвал он. – Что с ней?

– Да пусть поспит, – кивнул конопатый. – Она же не засыпает только потому, что носится туда-сюда. Мешает – переложи.

– Да ладно, – Георг неловко улыбнулся. Он был совсем не против, чтоб она так лежала.

– Можно? – Ника кивнула на обтянутое белой кожей кресло (в последнее время становилось тяжело долго стоять на ногах).

– Садись, – всё так же напряжённо улыбаясь, Тереза пробралась за стол, заваленный бумагами, журналами и разными мелочами. – Может, кофе?

– Спасибо, не хочется, – она не стала снимать плащ, только отложила недалеко сумку.

– Ну как хочешь, – несколько разочарованно протянула Тереза. Словно в поисках чего-то обозрела стол. – А что в редакции тебя не видно? Совсем не появляешься…

– Большую часть я могу сделать и дома, ты знаешь. А когда прихожу, тебя там нет.

– Ну да, да, я помню, тебе разрешили… – взгляд её вскинулся было нервно на Нику, но тут же снова забегал по сторонам. – Доверяют, стало быть. Но всё-таки… нехорошо получается – вот так отрываться от коллектива…

– Я думаю, это проблема моя и моего начальства, а не твоя, – спокойно ответила Ника.

– Это конечно, конечно, уж в начальство тебе я не напрашиваюсь, – Тереза рассмеялась, глаза злобно сверкнули на мгновенье. – Но всё равно… Когда не с коллективом, так много пропускаешь, а не знать некоторые вещи… нехорошо не знать, – она понизила голос и заговорщически посмотрела на Нику. – Такие дела иногда творятся.

– И что за дела?

Тереза оглянулась, будто опасалась кого-то увидеть за окном, громким шёпотом заговорила:

– Представляешь? Выискался один, прямо в редакции, в твоём отделе. Костя Костиков, если помнишь такого, – она примолкла, ожидая, по-видимому, реакции, продолжила дальше. – Говорят, он созванивается с иностранцами. И принимает их у себя на квартире. Они там напиваются в хлам, а потом… потом обсуждают государственный переворот!

– Какой кошмар, – нарочито ужаснулась Ника. – А ты откуда знаешь, тоже там бывала?

– Нет, ну ты что, – опешила Тереза. – Мне… рассказывали…

– У тебя уже есть свои осведомители?

– Осведомители? – Тереза изумлённо выпучила глаза и тут же рассмеялась. – Ну вот, скажешь тоже! Осведомители!

Ника подхватила её смех, но тут же остановилась:

– Ладно, давай начистоту, что тебе от меня надо?

– Ну что сразу так грубо, – Тереза обиженно надула губы. – Сразу «что надо», «что надо»… Может, ничего, я, может, просто поговорить.

– Когда «просто поговорить», так разговор не начинают. Давай, выкладывай – чего ты хотела.

Тереза поглядела с недовольством, но всё же начала почти ровно:

– Тут вот какое дело, Вера. Конечно, оставлять это так нельзя… Ты ведь согласна? – вдруг словно испуганно уточнила она.

Ника не ответила.

– Так вот… Но трудность в том, что это никак не докажешь, – Тереза коротко развела руками, опять что-то поискала на столе. – Я тогда подумала… написала тут немного… Посмотри.

Она пододвинула к Нике листок. Та уже механически нацепила очки, вчиталась.

Будь дело в Костикове, Тереза прекрасно справилась бы и сама, это понятно – с её-то связями. Ну а про то, что при необходимости сейчас доказывается что угодно, она знала не хуже Ники. Значит, дело в чём-то другом…

Тереза следила внимательно и чуть встревоженно, пока она читала.

– Там всякое такое… что на работе высказывался… что постоянно всё срывает… так, по мелочи ещё разное. Я этого, конечно, не могла знать, но ты, например… Ты же всё-таки иногда появляешься.

Ника сняла и отложила очки:

– Иными словами, ты хочешь, чтоб я это подписала.

– Да. Да. Именно, – Тереза с некоторым облегчением откинулась на спинку стула, подобрала карандаш, покрутила его в пальцах. – Ты, как человек вне этих скандалов… если мы подпишем вместе, будет смотреться убедительнее. К тому же он ведь твой протеже, да?

Она сощурилась в почти непритворном сомнении. Значительно подняла карандаш и с уверенностью закивала:

– Да-да, он твой протеже. Я помню.

Ах вот чего она хочет. Повязать с собой, утащить в свою трясину.

В Терезе, казалось, жила странная иррациональная уверенность: обладай кто-то другой чем-либо, чего нет у неё, достаточно подобраться к этому другому поближе, заверить в своей дружбе и встать за спиной ненавязчивым кукловодом – тогда желаемое само собой перейдёт к ней. А Тереза была завистлива – болезненно, до крайности завистлива.

И кукловод из неё был не очень.

– Ну, Тереза, ты же понимаешь, что я не буду этого делать, – Ника отодвинула листок.

– Почему? – удивилась та.

– Во-первых, это заведомый подлог.

– Но это ведь для пользы…

– Во-вторых, я же не знаю, так ли всё, как ты сказала, или нет. Лично, как можешь догадаться, не наблюдала.

– Ты мне не веришь?

Ника пожала плечами, медленно покачала головой: «не особо».

– Ну вот это ты зря, – Тереза обиженно и напряжённо посмотрела на бумагу, не стала подбирать. – Это ты очень зря, просто тебе говорю. Считай, твой человек и такое дело… Я бы на твоём месте ещё сто раз подумала.

– Ты не на моём месте, можешь не беспокоиться.

– Вообще, да, да… – она, словно бы вспомнив что-то, задумчиво поиграла карандашом. – У меня-то семьи нет. И дочери тоже нет.

– Ну и дрянь же ты, Тереза, – сказала Ника. – Не зря Терновольская тебя послала.

Карандаш сломался у Терезы в пальцах. Магда Терновольская была, наверно, самым крупным её провалом за последнее время. Сколько бы ни вращалась вокруг неё Тереза, Магда так и не соизволила выделить её из числа прочих зрителей и признать в ней свою самую верную поклонницу (которой в каком-то смысле и являлась Тереза… в каком-то очень своём). Когда же Терновольскую пришли арестовывать (Ника была уверена, что и здесь без Терезы не обошлось), та неведомым образом ускользнула и, похоже, была теперь не в городе.

Даже за слоем краски стало заметно, как побелело лицо Терезы; губы сузились, сжались в полоску.

– Осторожнее, Верочка, – процедила она. – Я ведь и позвонить могу, куда следует.

– Ну, звони, – Ника откинулась в кресле, отбросила кудряшки со лба. – Звони-звони. Ты ведь стукачка со стажем.

Похоже, не надо и Терновольской, чтоб это существо чувствовало себя глубоко уязвлённым. Достаточно кого-то вроде Ники.

– Ну так?

– Позвоню, – кивнула Тереза. – Только не сейчас, попозже. Так что у тебя есть время подумать.

– Спасибо, я уже, – Ника накинула сумку на плечо и, поднявшись, направилась к двери.

Тереза, не глядя на неё, изобразила улыбку.

– Наших сообщников юные очи может ли вид эшафота пугать?..

– Наших сподвижников, – Ника обернулась. – А ты по-прежнему путаешь текст.

В темноте грянул залп. За ним ещё один. И ещё. Ещё.

Прежде, чем Георг успел сообразить, Вероника уже была на ногах и всматривалась в небесные сполохи. Вспышки мелькали, подступали всё ближе – с севера, с юга и со всех сторон.

– Началось!

Она вышла из дверей, ступила на крыльцо. В лицо дохнул сентябрь.

В ту весну, когда гремит торжество в честь последнего восстания и Ника стоит на углу, у старой кирпичной стены, слушая вместе со всеми победный гимн, среди людей вдруг появляется Георг. Он узнаёт её.

– Вера! – он протискивается между стоящими, протягивает ей руку. – И ты здесь?

Она сжимает его ладонь в своей.

– Ника. Меня зовут Ника.

Она спустилась по лестнице подъезда. Семь ступенек, площадка, ещё семь ступенек.

Пока не здесь.

– Как мы её назовём?

– Мария? – предлагает она.

Георг улыбается:

– Машенька? Подойдёт…

Она сошла с тротуара, размеренным шагом пересекла небольшую дорогу. Коротко взвизгнули тормоза, но авто пронеслось за спиной (за мыслями Ника почти не обратила внимания).

И даже не здесь, подумалось ей.

– Если что, копия в…

– Я знаю, где копия, – прерывает она Георга. Медленно мигает, вновь открывает глаза. – И я забыла.

Ника так и не обзавелась сотовым, хотя мода на них держалась уже с десяток лет. Но телефонная будка очень кстати стояла невдалеке.

Ника направилась к ней. Ветер заметил, предупредительно убрал с дороги жёлтые листья, лишь всколыхнув взамен полы плаща.

Войдя в кабину, она сняла увесистую трубку, набрала нужный номер. С той стороны почти сразу спросили: «да?».

– Георг? Мне нужна твоя помощь.

– Сейчас буду, – ответил он приглушённо. – Где ты?

– На углу Звёздной и Кресто́вой, – через стекло Ника окинула взглядом пустые пока улицы, что тянулись притворно и мирно под голубым небом. – Вихри враждебные веют над нами.

сентябрь 2016