Глава 18
Мира
Павел оказался интересным собеседником и довольно настойчивым ухажером, но ничего лишнего себе пока не позволял. Мне было хорошо рядом с ним. Наряду с обычными свиданиями в кино и кафе, прогулками по городу, он придумывал довольно необычные развлечения для нас. Мы летали на воздушном шаре, ходили в походы, устраивая пикники на природе, побывали на рок-концерте, где выступали как местные, так и довольно известные на всю страну коллективы, гоняли на его чёрном байке по ночному городу. Его железный конь уже не пугал меня так, как в первую нашу встречу. Однажды Павел арендовал вертолёт, и мы любовались окрестностями с высоты птичьего полёта, а по возвращении нас ждал накрытый на двоих столик, стоящий в отдалении от базы.
Как-то Павел взял меня с собой на уличные гонки. Я с удивлением узнала, что у него есть не только мотоцикл, но и спортивного вида автомобиль.
– Мы можем просто посмотреть, – приобнимая меня за плечи, сказал он. – Не обязательно участвовать, если ты не хочешь.
– Даже не знаю, мне интересно попробовать.
Рядом с Павлом во мне просыпался дух авантюриста и искателя приключений. С ним было легко и весело, комфортно. С ним мне хотелось познавать неизведанное. С ним я хотела забыть и забыться.
На старте меня вжало в кресло. Уши заложило, дыхание на вздохе остановилось, зато все остальные чувства обострились. Адреналин буквально потрескивал на кончиках пальцев и шевелил волосы на затылке. Ух, вот это ощущения. Меня слегка замутило в первые минуты, но дурнота быстро прошла.
Мы поучаствовали в ещё нескольких быстрых заездах. На долгие дистанции меня бы не хватило, и пришлось бы потом оплачивать Павлу химчистку салона. Гонки – это, конечно, здорово, но, наверное, все же не моё. Хотя для разнообразия это был интересный опыт.
Спустя три недели после нашего знакомства Павел стал более настойчив в проявлении своих чувств. Я понимала, что должна бы ответить тем же, и, с одной стороны, очень этого хотела. С другой же стороны… Да не важно, не могу же я всю жизнь думать о другом мужчине. Нужно попробовать построить свою личную жизнь. Павел становился все более нетерпеливым, его прикосновения – все более интимными и жаркими, в его глазах горело неистовое желание. И я сдалась.
Павел пригласил меня к себе в гости. Мы оба не малые дети, так что понятно было, для чего. Подумав, я все же согласилась. Мы подъехали к обычному многоквартирному дому, поднялись на второй этаж. Павел поцеловал меня прямо на пороге. Его губы оказались неожиданно жесткими, поцелуй вышел довольно грубым, руки больно сжали мои ягодицы. Сначала я списала это на слишком долгое для мужчины ожидание.
– Хочешь вина? – оторвавшись от меня, спросил Павел.
– Было бы неплохо, – согласилась я.
Мы прошли в единственную в квартире комнату, где стояла кровать, возле нее небольшая тумбочка, торшер, два кресла, комод и письменный стол. Я напряглась. Комната не выглядела так, будто в ней кто-то жил: никаких личных вещей или каких-то мелочей, которыми обычно окружают себя люди, зато на поверхности стола и тумбочки был довольно заметный слой пыли. Запах в квартире стоял какой-то тоже нежилой, будто помещение давно стояло закрытым.
Я поставила сумку на тумбочку и хотела было присесть в кресло, но оно оказалось поломанным и при близком рассмотрении довольно грязным. Не верилось, что Павел действительно жил здесь. Тогда зачем он привёз меня сюда?
– Прости, я давно не убирал, да и вообще довольно редко тут бываю, – сообщил вошедший Павел. Я натянуто улыбнулась и присела на краешек кровати, Павел придвинул табуретку, которая стояла под столом и которую я раньше не заметила, сел напротив меня и протянул мне бокал с красным вином. Пить мне как-то резко расхотелось, как и в принципе находиться здесь. Я нервно повертела бокал с вином в руках. – Давай выпьем за нас. И за то, чтобы мечты сбывались.
Я пригубила вино. На удивление, оно было вкусным и терпким, но пить больше все равно не хотелось. Меня почему-то охватило беспокойство, странный взгляд Павла нервировал.
– Знаешь, прости, наверное, это была не лучшая идея… – начала было я и поднялась, но Павел резко толкнул меня обратно на кровать. – Павел, отпусти меня.
– Нет, Мира, ты никуда не пойдешь. Сейчас ты сядешь, и мы поговорим. Не нужно бояться, все хорошо, это ведь я. – Павел говорил каким-то гипнотическим голосом, так, наверное, разговаривают с больными в психбольницах, уверяя, что в том, что они считают себя супергероями, которым нужно спасти мир, нет ничего плохого и необычного. – Я сейчас вернусь, а ты пей, Мира, пей.
Павел вышел, послышался щелчок закрываемых замков, потом тихо хлопнула какая-то дверь. Я осторожно выбежала в коридор, попыталась открыть входную дверь. Заперта на ключ, но самих ключей нигде нет. Пришлось вернуться назад. Я осмотрела комнату в поисках хоть чего-то, чем можно было бы защищаться. Ничего, кроме табуретки и тяжелого торшера, который я даже приподнять не смогла. Тогда я схватила телефон и набрала единственному человеку, кто мог бы найти меня и помочь.
Марк ответил после семи гудков. Да, я считала. И молилась про себя.
– Мира? – услышала я удивленный голос и чуть не заорала от облегчения, но получилось только тихо всхлипнуть. – Мира, что случилось? Как ты? Где?
Сказать я ничего не успела, так как снова хлопнула дверь, и послышались шаги Павла. Я быстро сунула телефон обратно в сумку, не слишком глубоко, чтобы Марк мог слышать все, что будет здесь происходить. И мысленно взывала ко всем Богам, чтобы он не отключился.
– Ну, что, Мира, поговорим? – Павел остановился в дверном приёме и облокотился о косяк. – Хочешь знать, почему ты здесь? Хочешь знать, что у меня на уме?
– Хочу только, чтобы ты отпустил меня, и я уеду, – максимально спокойно ответила я.
– Думаешь, я стал бы тратить столько времени и сил на то, чтобы тебя заполучить, и просто отпустил бы тебя сейчас, когда так близок к своей цели?
– И какова же твоя цель?
– Месть, – просто ответил Павел, будто мы говорили о погоде.
– Месть? – не поняла я. – Но я ничего тебе не сделала.
– Ты нет. А вот небезызвестный тебе Марк Олегович Князев сделал. И не только мне. – Павел оторвался от косяка и начал медленно наступать на меня. Я попятилась, пока не уперлась спиной в стену. Павел положил руки по сторонам от меня, немного склонился надо мной и заговорил, глядя прямо в глаза. – Я очень долго ждал, когда Марк допустит ошибку и сблизиться с кем-нибудь, когда в нем вдруг проснутся человеческие чувства, и у него появится тот, кого он будет бояться потерять. Конечно же, ты не виновата в том, что именно ты стала тем самым человеком. И мне даже немного жаль тебя. Но я не хочу и не буду отказываться от своих планов.
– И что же он такого тебе сделал?
– О, он растоптал мою гордость и отнял у меня любовь. Теперь я заберу его. – Павел провёл пальцем по моей щеке, я дернулась от омерзения, тогда он с силой сжал мое лицо в ладонях.
– Ты ошибаешься, Марк вовсе не любит меня. Между нами вообще ничего нет.
– Я так не думаю. Пока я был в Европе, мне сообщили, что у Марка появилась постоянная девушка, с которой он таскается везде и всюду. Я приехал, познакомился с тобой. Да, вы в ссоре, но это не мешало Марку следить за тобой. – Я непонимающе уставилась на Павла. – Удивлена? Да, дорогая, он или его люди все время находились где-то поблизости, когда ты была на работе, когда встречалась с друзьями, и уж, конечно, когда была со мной. Помнишь вечер нашего знакомства? Марк тогда появился, пытался отговорить тебя ехать со мной. Тогда я увидел в его глазах себя, шестнадцать лет назад, влюбленного, преисполненного желания, надежд и мечтаний. А слежка только подтвердила мои выводы. Он любит тебя, Мира. Но сегодня он потеряет тебя.
Я извернулась и укусила Павла за руку. Он выругался и наотмашь ударил меня по лицу. Меня в жизни никто не бил. Это было больно и унизительно.
– За что? – только и смогла тихо спросить я.
– За что? Хороший вопрос. Я тебе расскажу. Хотя бы потому, что это будет честно. Ты должна знать, что Марк вовсе не такой белый и пушистый, как ты думаешь. Семнадцать лет назад я поступил в университет, в моей группе я познакомился с девушкой. Ольгой. Она была ангелом: светлые кудри, голубые, чистые глаза, вся тоненькая, хрупкая, никем и ничем не испорченная. Я влюбился в неё с первого взгляда. Серьёзно. Никогда не верил, что такое возможно, а вот на тебе, влюбился, как мальчишка. Собственно, таким я и был тогда – мальчишкой, слабым, неопытным, немного наивным. И Ольге я нравился, но на мою беду на Оленьку обратил внимание кумир всех девчонок нашего универа, спортсмен, отличник, золотой мальчик – Марк Князев. Он быстро вскружил голову Оле. Красиво ухаживал, водил в рестораны, дарил дорогие подарки. Он каким-то образом узнал, что мне тоже нравится Оля. Нет, на дуэль не вызывал, никакой честной драки не было, в ней я, может, его и победил бы. Выше этого наш Марк Олегович. Всегда такой весь правильный, чистенький был. К чему ему ручки марать? Вместо этого он унизил меня перед всем универом, выставил неудачником, показал Оле и всем остальным, что я никто и звать меня никак. От меня отвернулись друзья, Оля хоть и общалась иногда, но больше рассчитывать мне с ней было не на что. Они встречались почти два года, до самого выпуска Марка. А потом он решил, что слишком хорош для простой девушки Оли. Конечно, ведь он наследник крупного состояния, а она дочь библиотекаря и простого рабочего с завода. Марк бросил её на вечере, когда все его однокурсники отмечали выпуск. Прилюдно унизил, выставив шлюхой. Высмеял её любовь, а потом ещё и отдал своему прихвостню – дружку, а тот её изнасиловал! Ещё и угрожал, что, если она сунется к ментам, то они её просто убьют и закопают так, что никто и никогда не найдёт.
– Все было не так, – я замотала головой. Павел стиснул мне горло и вжал в стену.
– Именно так и было! – заорал он, брызгая слюной. – Оля прибежала ко мне сразу после этого. Вся в слезах, в разорванном платье, с синяками на руках и ногах. Она все рассказала мне. Извинялась, что не поверила, когда я предупреждал, что Князев её использует и бросит! Я тогда долго её успокаивал, поддерживал. Из университета ее отчислили из-за прогулов, потому что она неоднократно лечилась в клинике, так как пыталась с собой покончить. Когда выходила оттуда, извинялась, плакала, просила, чтобы я никому ничего не говорил, ей было стыдно из-за того, что её довели до такого нервного срыва. Потом она начала выпивать. Сначала вроде и не заметно, по чуть-чуть, потом все больше и чаще. А дальше и к наркотикам пристрастилась. Я увез её в Европу, думал, там она очнется, завяжет со всем этим дерьмом. Я был с ней все эти годы. Казалось, ей лучше стало. Но однажды я вернулся домой, а Оля лежит на полу в неестественной позе, уже холодная. Врачи сказали, передозировка сильнодействующими препаратами, антидепрессантами. И во всем виноват только один человек – Марк Князев!
Павел отшвырнул меня от стены, я пролетела пару метров, ударилась об стол и упала. Я понимала, что, если Марк все ещё слушает, если он не отключился, решив, что это какая-то шутка, то ему потребуется какое-то время, чтобы найти меня и вызволить. Поэтому мне нужно было это время нам предоставить.
– А ты никогда не думал, что эта Ольга просто использовала тебя? – спросила я, приподнимаясь и отползая к другой стене. – Я слышала совсем другою версию событий от тех людей, которые присутствовали на том празднике. Твоя чистая, непорочная Оля просто хотела продать себя подороже и решила, что Денис, тот самый прихвостень – дружок, сможет её лучше обеспечить. Она сама вешалась на него, предлагала ему себя. А Марк застал их и ушёл. Но насчёт Дениса она просчиталась. У него пачки таких, как Оля, так что на фиг она ему не упала. Вот и осталась твоя девушка ни с чем, поэтому к тебе и побежала, разыгрывать несчастье.
Павел быстро подошёл ко мне, снова дал пощечину, от которой у меня искры из глаз посыпались, присел на корточки рядом со мной и схватил за волосы.
– Заткнись, сука! Ты ничего не знаешь об Оле! Да что ж вы так влюбляетесь в этого Князева? Я тебе такую жизнь устроил, цветы, романтические вечера, а ты все равно о нем думаешь, близко к себе не подпускаешь, теперь вот защищаешь ещё. Что он тебе такого сделал, а? Может, он трахал тебя как-то по-особенному?
– Да, по-особенному! – огрызнулась я и усмехнулась, глядя в налитые кровью злые глаза. Понимала, что злить его ещё больше опасно, но ничего с собой поделать не могла. – Тебе так и не снилось. Марк во всем великолепен. А ты лишь жалкая замена. Был таким для Ольги, таким и остался!
– Вот сейчас и посмотрим, каков я, – прошипел Павел.
Он схватил меня за подбородок, впился в губы жестоким поцелуем, при этом укусил за нижнюю губу сильно, до крови. Рывком поднял меня на ноги, разорвал кофточку и швырнул на кровать. Я пыталась вырваться, брыкалась, пиналась, кричала. Тогда Павел запихнул мне в рот какую-то тряпку, вытащил из брюк кожаный ремень с большой бляхой и маленькими металлическими кнопками по всей длине и принялся самозабвенно лупить меня по всему телу до тех пор, пока я не стихла, обессилев от боли и неудачных попыток вырваться. Затем этим же ремнем привязал мои руки к кованной спинке кровати и стянул с меня джинсы. Когда его руки дотронулись до трусиков, я очнулась, замычала через кляп и заерзала, пытаясь скинуть его с себя. Очередной удар, на этот раз кулаком в лицо, и в глазах потемнело. После этого я лишь краем сознания отмечала, что досталось мне и по животу, и по ребрам. Когда Павел сомкнул пальцы на моей шее, я окончательно поняла, что все, это и есть мой конец. Вот так глупо я и умру – от рук мужчины, с которым хотела забыть Марка и начать новую жизнь. От парня, единственной целью которого была лишь месть моему любимому человеку из-за давней запутанной истории, из-за девушки, чья алчность свела её же в могилу.
Последние мои мысли были обращены к сыну. Мой маленький мальчик, мой Никита… Теперь он останется совсем один. Надеюсь, Сергей все же заберет сына.
А потом наступила тишина и абсолютная мгла.
Глава 19
Марк
Первое, что бросилось в глаза: практически голое истерзанное тело, над которым навис этот гребанный мудак. На адреналине во мне проявилось столько силы, что даже супермен позавидовал бы. Я сдернул урода с тела Миры и принялся бить, без раздумий, без сожалений, без остановки. Наверное, я бы убил его, если бы Борис не оттащил меня. Во мне клокотала ослепляющая ярость, так что и Борису пару раз досталось.
Меня отрезвило только то, как вызванные нами врачи скорой помощи суетились вокруг Миры, что-то выкрикивая, вкалывая ей какие-то лекарства, делая массаж сердца. В миг я очутился возле неё. Все тело в красных полосках, местами разодрано до крови, до самого мяса. На лице тоже красные пятна – следы проступающих синяков, губа то ли покусана, то ли разбита. Шея тоже в покрасневших отметинах от пальцев. Господи, на ней не было живого места. Я схватил её за руку, меня пытались оттолкнуть, но не тут-то было! Я нашёл её и теперь не оставлю. Только бы с ней все было хорошо, только бы она поправилась!
– Отпусти её, Марк, – Борис снова оказался возле меня, положил руку на плечо. – Им нужно забрать Миру и отвезти в больницу. Они ей помогут. Мы поедем следом.
Я кивнул, выдохнул, опустил руку девушки на кровать, снял пиджак и прикрыл её нагое тело. Так её и погрузили на носилки.
Полицейские, опять же вызванные нами, окликнули одного из докторов, чтобы тот осмотрел Павла. Доктор провёл беглый осмотр, сунул ублюдку под нос вату с нашатырным спиртом и заторопился за коллегами, когда он начал приходить в себя. Мало я ему врезал. Борис почувствовал, что я опять готов сорваться, быстро сказал пару слов одному из представителей закона, оставил двух наших человек в квартире, а меня крепко схватил за предплечье и вывел из комнаты, превратившейся для моей Миры в камеру пыток.
Когда Мирослава мне позвонила, ничего не сказала, только тихо всхлипнула, я находился ещё на работе, в своём кабинете вместе с Борисом. Потом послышался какой-то шорох, как потом я понял, Мира прятала телефон, а затем я услышал голос Павла и разговор, сначала довольно странный, потом все объясняющий рассказ этого придурка. Я включил громкую связь на телефоне. Борис быстро сориентировался. Поставил разговор на запись, тихо, чтобы не создавать громких звуков, отдал приказы по своему мобильному. Отследить местоположение телефона Миры труда не составило, да и время заняло совсем немного. Другое дело было добраться туда. Павел снял квартиру в самой дальней части города, противоположной месту расположения моего офиса.
Уже в машине я позвонил в полицию и скорую с телефона Бориса, продиктовал адрес, в двух словах описал ситуацию. И это были последние мои осознанные действия. Мирослава зачем-то начала меня защищать, провоцируя и без того взбешенного человека. Глупая, надо было соглашаться со всеми его словами, проклинать меня, только бы хоть немного его успокоить, притупить жажду мщения. Моя храбрая малышка хотела заступиться за меня даже после всего, что я натворил, после того, как обидел её. Почему? Ответ мне дал сам Павел – любит. Она меня любит!
А потом до моего уха донеслись громкие шлепки, удары. Я услышал приглушенные стоны и всхлипы, потом вскрик, какую-то возню, снова звуки ударов, ругательства. А затем тишина: ни криков, ни всхлипов, ни разговоров – ничего.
Благо, мы уже подъехали к старенькой пятиэтажке. Практически одновременно рядом затормозили машины скорой и полиции. Но я уже выскочил из автомобиля и, сжимая телефон, помчался к подъезду.
– Второй этаж, – Борис бежал рядом и подсказывал. – Квартира двадцать.
Довольно хлипкая деревянная дверь, обитая кожзамом с поролоновой прослойкой, какие раньше стояли у всех, разлетелась в щепки с третьего удара. А потом я увидел Миру, сидящего на ней Павла, и мир потерял свои очертания, глаза затянулась красная пелена. Я хотел его убить. Впервые на своём веку я действительно захотел лишить жизни человека. И меня совершенно не заботили вопросы морали, наказания или чего бы то ни было ещё. И я убил бы, если бы не Борис. Даже не знаю, благодарить его и врезать ещё разок.
Пока Мире делали операцию, удаляли разорвавшуюся селезёнку и зашивали особенно глубокие раны, я позвонил Андрею, вкратце объяснил ситуацию и попросил съездить к Мире домой, привезти кое-какие вещи в больницу, предупредить Зинаиду Львовну и хорошо заплатить няне, чтобы она присматривала за Никитой столько, сколько потребуется. Потом я придумаю вариант получше.
Миру продержали в реанимации сутки, затем перевели в обычную одноместную палату. Меня пытались выгнать, но деньги всегда решают большинство проблем, поэтому больше меня никто не трогал. Я не мог уйти, не дождавшись, когда Мирослава придёт в себя.
Утром следующего дня в палату забежала Лола. От звука открывшейся двери я проснулся. Оказывается, я каким-то образом умудрился заснуть, сидя на не удобном стуле, опустив голову на больничную койку Миры и держа её за руку. Тело затекло и немилосердно болело. Я встал, потянулся, размялся. Лолита тем временем тихо плакала, разглядывая Миру.
– Господи, как же так? Это я виновата. Я познакомила тебя с этим монстром, – поглаживая Миру по волосам, причитала Лола. – Прости меня. Прости, Мира.
– Прекрати плакать, Лола. Ты ни в чем не виновата.
– Да ты что? – Лола зло посмотрела в мою сторону. – Я виновата в том, что свела их с Павлом. Но знаешь, ты прав. В первую очередь виноват ты! Да, да. Не смотри на меня так удивленно. Если бы ты не упивался все это время жалостью к себе, не совершал идиотские поступки и вернул бы Миру, мне не пришлось бы подталкивать тебя!
– Подталкивать?
– Да, зачем бы ещё я знакомила Миру с другим мужчиной? Я хотела тебя расшевелить. Думала, ты начнешь ревновать, поймешь, наконец, что эта девушка нужна тебе, а ты ей. И сделаешь уже хоть что-нибудь! А ты просто наблюдал, как Миру уводит другой мужчина, и опять ничего не делал. Так что ты виноват, не меньше моего. Наша семейка приносит Мирославе только боль…
Я бы и рад возразить, да только особо нечего. Мира глубоко вздохнула, открыла глаза. От яркого света снова зажмурилась и опять приоткрыла веки, на этот раз не так резко, всего лишь чуть-чуть. Я бросился к ней.
– Не ссорьтесь, – едва слышно прохрипела девушка. – Вы так громко ругаетесь…
– Прости, милая. Девочка моя… Как я рад, что ты проснулась.
– Никто ни в чем не виноват, – Мира сфокусировала на мне затуманенный прищуренный взгляд. – Ты все же приехал за мной.
– Конечно же, я приехал. Я чуть с ума не сошёл, как испугался за тебя. Так боялся не успеть…
– Все хорошо. – Мира ещё немного открыла глаза, стараясь осмотреться, и добавила уже не так уверенно: – Так ведь?
– Да, теперь все будет хорошо. Ты поправишься. Я найму лучших докторов, они быстро поставят тебя на ноги. Если захочешь, я отвезу тебя куда угодно, чтобы ты окрепла и пришла в себя. Мира, малышка, прости меня…
– Где Никита? – перебила меня Мира.
– С ним все нормально. Он дома вместе с Зинаидой Львовной и няней. Андрей тоже там. О сыне не беспокойся, я позабочусь о нем. Все мы присмотрим за ним.
– Хорошо. Пить хочу.
Лола метнулась к тумбочке, где стояла бутылка воды и пластиковые стаканчики. Налила воду в стаканчик и осторожно поднесла к губам Миры.
– Только не увлекайся. Пей медленно, маленькими глоточками.
Мира выпила воду и откинулась на подушки.
– Как ты себя чувствуешь? – нежно спросила Лола.
– Все болит, но пока терпимо.
– Это действие обезболивающего. Оно скоро пройдёт, надо позвать врача, чтобы осмотрел тебя.
– Спасибо, – прошептала Мира.
За что спасибо, любовь моя? За то, что, как и сказала сестра, был идиотом? Не смог перебороть свой страх, потерял тебя, а теперь ты лежишь на этой койке вся в синяках и ранах? Чёрт, да это меня надо было бы придушить.
Почему от наших решений, поступков и слов страдают в первую очередь самые близкие для нас люди? Те, кого любим мы и те, кто любит нас. Я ведь думал, что поступаю правильно, отпуская Миру, а вот что из этой правильности вышло… И рад бы принять её боль на себя, но не могу. От пережитого, от моего бессилия что-либо изменить, поступить по-другому, приехать чуть раньше, хотелось рвать и метать, кричать и крушить все, что попадется под руку. Но я сдерживал себя, понимал, что не это сейчас самое важное, что невозможно отмотать время и поступить иначе. Поэтому я сосредоточился на главном: здоровье Миры и на благополучии Никиты. Здесь уж Лола мне помогла. Она присматривала за пацаном, когда не могли я или Андрей. Благо, сестра моя не далеко ушла от ребёнка, и вместе им было весело. Когда мне приходилось оставить Миру, съездить на работу, по делам, Лолита приезжала в больницу и развлекала Мирославу.
Я фактически перебрался к Мире в квартиру. Если я не был с ней в палате, то приезжал к ней домой, следил за Никитой, гулял с ним, кормил его, купал, укладывал спать, отвозил утром в сад и забирал вечером. Вот так неожиданно для самого себя я стал фактически отцом для маленького мальчика – продолжения Миры. И мне чертовски понравилось это чувство единения, ответственности, ощущение себя частью их семьи. Зинаида Львовна следила за мной, как ястреб. Не доверяла. Это и понятно после того, что я сделал с Мирой. Но потихоньку и эта крайне эксцентричная старушка оттаяла, приняла меня. Даже угощала какими-то своими собственными коктейлями, довольно странными на вкус и до ужаса крепкими. Даже я, взрослый здоровый мужик, валился с ног после пары бокалов. А Зинаиде Львовне хоть бы что… Она только причитала, что молодежь нынче не та: совсем пить не умеет.
Мирославу выписали почти через две недели. Она рвалась домой раньше, но я настоял, чтобы лечение провели до конца, свозил её в частную клинику для полного, всестороннего обследования. Никаких серьёзных нарушений, кроме уже выявленных, у Миры не обнаружили. Синяки практически сошли, остались только слегка размытые желтоватые контуры, швы сняли, и предупредили, что в некоторых местах останутся шрамы.
Я сам привёз Миру домой. Никита был ещё в саду. Мирослава прошла к дивану и медленно опустилась в него. Она была ещё слаба. Да и лекарства добавляли слабость. Я поставил сумку, подошёл к ней и опустился на корточки напротив.
– Хочешь принять душ? Я помогу. Или сначала кушать?
– Есть не хочу пока. А вот душ было бы прекрасно. – Я собрался было помочь Мире раздеться, но она остановила меня. – Все в порядке. Я и сама справлюсь.
– Мира, тебе может стать плохо в душной ванной. Я не оставлю тебя.
– Перестань, Марк, – резко ответила Мира. – Ты спас меня, сидел рядом в больнице. И я очень благодарна тебе за все. Но теперь уже тебе вовсе не обязательно нянчиться со мной. Я вполне в состоянии принять душ самостоятельно. И поесть тоже. Можешь расслабиться и продолжить заниматься своими делами.
– Своими делами? – нахмурился я.
– Да. Чем ты обычно занимаешься: работа, проекты, стройки. Возвращался к своей жизни.
– Возможно, ты ещё не поняла, но моя жизнь здесь, с тобой. И с Никитой. Я никуда не уйду, даже если ты будешь меня выгонять. Я тебя теперь не оставлю.
– Что это, Марк? Чувство вины? Жалость? Так я уже говорила, что ты не виноват. А жалеть меня не надо. Хватит, две недели пожалел, уже достаточно. Уходи, Марк.
Мира не дала мне и слова вставить. Развернулась и быстро ушла в ванную, хлопнув дверью. Да уж, все это будет сложнее, чем я думал. Но я тоже могу быть упрямым. Ещё посмотрим, кто кого.
Мира вышла из душа минут через двадцать в халате и с мокрыми волосами. Удивилась, увидев меня, и остановилась на пороге. Я закончил разговор по телефону, заказав ужин из ресторана, поднялся с дивана, взял ключи от машины с барной стойки и невозмутимо сообщил ей:
– Сейчас я поеду, заберу Никиту, заеду за едой и вернусь. Ты пока отдыхай. Хочешь, попрошу Зинаиду Львовну подняться к тебе?
– Марк… – Мира замолчала, опустила голову, подумала о чем-то своём. Я подошёл к ней, приподнят за подбородок и посмотрел в глаза.
– Я никуда больше не уйду, Мира. И тебя не отпущу. Привыкай к этой мысли. – Я осторожно поцеловал её в губы и отступил. – Скоро вернусь. Так что насчёт Зинаиды Львовны? – уже с порога спросил я.
– Не надо Зинаиды. Я просто полежу. Посмотрю телевизор.
– Хорошо. До скорого.
Никита был на седьмом небе от того, что мамочка вернулась. Мира не хотела, чтобы сын видел ее в таком не лучшем состоянии, не хотела его напугать, поэтому в больницу я его привозил всего пару раз, уже ближе к выписке. Теперь же мальчишка не отходил от неё весь вечер, даже спать не хотел ложиться, переживая, что она снова уйдёт. С трудом уложив ребёнка, Мирослава вернулась ко мне, в кухню-гостинную, где я застилал себе диван простыней, и села на высокий стул. Какое-то время молча наблюдала за мной, потом спросила:
– Никита сказал, что ты оставался здесь, пока меня не было. Ты все время спал тут, на диване?
– Нет, честно говоря, я с комфортом устроился в твоей спальне. Но сейчас ты вернулась, так что я посплю на диване.
– Почему? – после минутного молчания тихо поинтересовалась Мира. Я бросил своё занятие и посмотрел на неё.
– Подумал, ты будешь не особо рада видеть меня в своей постели.
– А… Ну, ты ведь сам сказал, что уходить не собираешься. Будешь все время спать на диване?
– Мира, я очень хотел бы спать с тобой. Просто заснуть в одной постели. Чёрт, нет, на самом деле я хотел бы не просто заснуть… Но согласен даже просто на сон рядом с тобой, пока ты… – Впервые в жизни я не знал, как выразить свои мысли. Запутался, замялся. – В общем, пока ты не позволишь мне быть ближе к тебе. Пока не поймешь, что я действительно никуда не денусь. Пока не поверишь мне.
– Я верю тебе, Марк, – Мира вздохнула. Решилась. – Пойдём спать, Марк. Хочу, чтобы ты был рядом.
Уже лёжа в постели, несмело прижимаясь ко мне, Мира прошептала:
– Хочу уехать отсюда. Отдохнуть, прийти в себя окончательно. Не знаю, может, съездить с Никитой к морю. Ещё ведь не холодно, бархатный сезон.
– Хорошо, – я чуть крепче прижал Миру к себе. – Как ты смотришь на то, чтобы слетать в Италию? Сможешь пожить у Софии. Или в любом отеле Винса, если захочешь уединения. И родители мои ещё там. Анжелика будет счастлива видеть тебя. Она очень переживает, звонит по нескольку раз на дню.
– Откуда она узнала? – Мира даже при поднялась, а потом поняла: – Лола?
– Да, Лолита была страшно расстроена и напугана. Позвонила маме, рассказала все, без подробностей, конечно. Но ты не переживай, мама не станет выпытывать у тебя все детали произошедшего. Зато поможет освоиться, окружит тебя заботой. Да и Никите будет интересно с детьми Софии.
– Они ведь говорят по-итальянски. Никита не поймёт их.
– Они замечательно говорят и по-русски. София и бабушка с дедушкой научили. Ну, так как? Поедешь в Италию?
– Я же говорила, что всегда мечтала побывать в Италии. И я тоже соскучилась по Анжелике.