– Не все художники ― чертовы интеллигенты, гребущие деньги лопатой, ― Никки закрыла дверь, а затем повернулась ко мне, ― так что ты забыл возле моего номера?
Мне показалось, что в её словах было что-то большее, нежели просто обида. Но выяснять не стал. Не хватало ещё, чтобы эта сумасшедшая решила, что меня это волнует.
– Приехал за тобой. Собирайся.
– Извини? ― она вскинула бровь и скрестила на груди руки. ― Думаешь, я вот так вот просто возьму и поеду с тобой?
– Да.
Никки усмехнулась.
– Ты не только придурок, но у тебя ещё и самомнение размером с материк.
– Заткнись и пошевеливайся.
Она довольно долго смотрела на меня, а затем вдруг спросила:
– Почему ты передумал? Ты ведь сказал, что не занимаешься благотворительностью.
– Это ради Лори.
Никки усмехнулась.
– Братские чувства. Похвально.
– Бери свой дурацкий чемодан и поехали.
– Нет. ― огорошила она меня, а затем добавила. ― Ни я, ни мой дурацкий чемодан никуда с тобой не поедем.
– Никки. У меня нет времени на твои истерики.
– А я тебя здесь и не держу! Спешишь ― выметайся!
– Я обещал Лори, что привезу тебя!
– С какой стати ты даешь такие обещания? Я тебе что, игрушка?
Я рыкнул, и осознал это. Черт возьми, это девчонка меня доводила.
– Никки!
– Николь! ― зашипела она. ― Для тебя я ― Николь!
Понятия не имел, что творил, но знал, что церемониться с этой безумной не собираюсь. Лори ― другое дело. Я мог иногда уступить ей, позволить нахамить себе и свесить со своей шеи ноги, но какой-то рыжей девчонке черта с два всё это позволю.
Преодолел расстояние между нами всего в три шага. Затем подхватил Никки на руки и перекинул через плечо.
Она взвизгнула и начала отбиваться, колотя своими кулачками мне в спину.
– Мерзавец! Отпусти меня! Сейчас же!
– Заткнись, Никки.
– Маккейн, хренов ты псих, поставь меня на пол!
Она попыталась сползти вниз, но я грубо шлепнул её по заднице, заставив разозлиться больше.
– Совсем сдурел?!
Усмехнулся и, схватив её чемодан со шмотками, вышел из номера.
Девушка на стойке регистрации расширила глаза и, увидев, как я тащу Николь по лестнице, несколько раз моргнула.
– Дженни, мы заберем остальные вещи позже.
– Э―эм… хорошо…
– Нет, не хорошо! ― завопила Никки. ― Дженни, звони в полицию! Этот психопат взял меня против воли!
– Пока ещё не взял, ― вновь усмехнулся я, ― но, если будешь брыкаться ― боюсь, придется.
– Чертов негодяй! Какое право ты имеешь меня хватать?!
– Моя сестра хочет, чтобы ты размалевала наш гребаный дом своими красками. Значит, ты размалюешь.
Мы вышли из отеля и, остановившись, я щелкнул своим брелоком.
– Я не твоя собственность, ясно? Ты не можешь заставить меня!
– Нет. Но ты сделаешь это, потому что я хорошо заплачу.
– Мне плевать на твои деньги! Они мне не нужны!
– Сомневаюсь.
Я ощутил, как Никки вздрогнула. Закинул чемодан в багажник, а затем открыл пассажирскую дверь и засунул туда взбешенную художницу. Она брыкалась, но я ловко пристегнул её ремнями безопасности, а затем быстро сел на водительское сиденье, завел двигатель и заблокировал все двери. Её ладони врезались в стекло, и она зарычала, поняв, что выйти не сможет.
– Псих! ― развернулась она ко мне, и температура в салоне стала на несколько градусов выше. ― Мы знакомы от силы восемь часов, а ты уже хватаешь меня, шлепаешь по заднице и запираешь в своей машине!
– Я дружелюбный, ― усмехнулся я, пристегиваясь и выкручивая руль мустанга.
– Открой двери, Мак, сейчас же.
Не знаю, почему, но из её уст моё имя прозвучало как-то иначе. Все кругом звали меня Мак ― сокращенно от Маккейн ― и я давно к этому привык. Но то, как это произнесла Никки… мать твою, совсем у меня что ли крыша скатывается?
– Нет.
Вырулил со стоянки отеля, а затем уже почти выехал на дорогу, как вдруг эта сумасшедшая отстегнула ремень безопасности, открыла окно и начала через него вылезать.
– Твою мать, Никки!
Резко затормозил и, отстегнувшись, потянул безумную обратно.
– Пусти меня!
– Что с твоей головой? ― тряхнул её, прижав к сиденью. ― Убиться хочешь?
– Тебе-то какое дело?!
Она заглянула мне в глаза, заставляя вновь спуститься в проклятый ад.
Я почувствовал это ещё вчера вечером, когда она спорила со мной, возражала и дерзила. Эта наша игра ― глаза в глаза, дыхание к дыханию. Я чувствовал себя как взвинченный школьник. Понимал, что хочу её. И перебороть себя не выходило.
Она уехала. Я думал ― пройдет, остыну.
Но хрена с два.
Когда Лори пришла ко мне в слезах, умоляя дать этой девчонке работу, я не смог ей отказать. Навел о ней некоторые справки, узнал, что она ушла от своего агента ― какого-то Боба Томпсона, и что тот теперь волосы на своей голове рвет, везде её ищет. Я, конечно, мог бы этому Бобу позвонить, сказать ему, где находится Никки, но я не был стукачом. Никогда.
Эта девчонка по какой-то причине уехала из Хьюстона, бросила свою прежнюю, интересную и дорогую жизнь и теперь находилась здесь, в моей машине. Я прижимал её к сидению и ощущал запах сандала с нотками цитруса и чем-то ещё, что не мог распознать. И понимал, что совсем кукушкой еду.
Почему она так на меня влияла? И как можно было так пахнуть после ночи?
– Я дам тебе работу, ― повторил я, хотя вообще не имел привычки уговаривать.
– Нет!
– Никки, тебе нужна работа.
– Откуда ты знаешь? ― рявкнула она.
Я не ответил, но она по глазам всё увидела и поняла.
– Боже, ты наводил обо мне справки?
– Я должен был понимать, кого нанимаю.
– Поверить не могу! Ты копался в моей жизни! Искал обо мне информацию!
– Её даже искать не нужно было, о тебе все новости со вчерашнего утра трубят.
Никки застыла, а затем отвернулась, и я понял, что должен отодвинуться.
Она не кричала и больше не пыталась убежать. Просто сидела и смотрела в одну точку в окне, словно видела там что-то, чего не видел я.
– Слушай, я не стану допытываться, почему ты уехала. Это не моё дело. ― Никки хмыкнула, и я рискнул отодвинуться чуть дальше. ― Просто хочу предложить тебе сделку.
– Какую? ― осторожно спросила она.
– Ты соглашаешься на эту работу, а я помогаю тебе начать новую жизнь. У меня есть связи. Я могу познакомить тебя с нужными людьми.
Сам не верил, что говорил это.
Но это было ради Лори. Только ради Лори.
Некоторое время Никки молчала, а затем, наконец, повернулась и подняла на меня свои большие дымчато-зеленые глаза. Я видел в них сомнение. Но ещё ― видел надежду. И знал ― последняя была куда сильнее.
– Почему я должна тебе верить? Ты неуравновешенный.
Не знаю, почему ― усмехнулся.
– Ты так-то тоже не совсем адекватная. Пыталась через окно вылезти.
– Потому что ты насильно засунул меня в машину и запер в ней. Это похищение.
– Я заперся вместе с тобой, Никки. Это не похищение.
– Сути это не меняет.
– Мы составим контракт. Обсудим все условия. Ты внесешь правки. ― Выдохнул я, изображая полнейшее безразличие, хотя что-то будто ножом по желудку резало. ― Так ты согласна или нет?
Молчание Никки было равносильно выбитому ауту.
Я до сих пор не представлял, почему всё это так меня раздражало ― списывал на усталость. И на нервное перенапряжение. И на сегодняшнюю игру, к которой был не готов.
И на проблемы с Лори… Господи, этой девчонке было всего двадцать, а бед она приносила целый легион.
– Ладно, ― услышал я и уже собрался ехать дальше, но Никки добавила, ― только сначала забери остальные мои вещи из номера. И не забудь телефон.
Никки
Мне и правда нужны были деньги.
Было бы глупо отказываться от них только потому, что мы с придурком Маккейном не сошлись характерами. Правда, когда я узнала, что в его квартире полным ходом шел ремонт, и он будет жить в том же доме, что и я ― поняла, что это плохо. Ещё хуже стало, когда я узнала, что Тейлор на это время переедет к подруге.
А это означало, что мне предстояло жить вместе с этим сексапильным брюнетом с замашками маньяка, который любил запирать девушек в машинах.
И меня это жутко напрягало.
Но мысли о другой жизни перевешивали всё остальное.
Поэтому, разобрав вещи в комнате, которая на следующие несколько месяцев была моей, я отправилась изучать дом.
Спален на втором этаже оказалось пять. Одна принадлежала Маку, другая ― Тейлор, остальные три были гостевыми. В каждой имелась своя ванная комната, и каждая приводила меня в восторг. Третий этаж полностью занимала зона отдыха (так её прозвала я): в центре стоял громадный бильярдный стол, по бокам ― необъятные диваны. На стене висела огромная плазма ― и я вспомнила, что почти такую же видела в гостиной внизу.
Спустившись, прошлась по уже знакомому мне холлу, заглянула в просторную гостиную, пришла в экстаз от кухонного островка, а затем завернула в ту часть дома, в которой ещё не была. Услышала странное лязганье и, выйдя из-за угла, увидела Мака.
Он сидел за большим силовым тренажером и делал горизонтальную тягу ногами. И всё это посреди шикарного спортзала, о котором можно было только мечтать.
Я завороженно уставилась на его тренировку ― хотя, скорее, на него самого.
Мак ― чего греха таить ― был безбожно красив. Высокий, крепкий, широкоплечий. Его руки и часть спины были покрыты татуировками, которых раньше я не замечала из-за одежды. А спина и вовсе была отдельным видом искусства. Да, мне и раньше приходилось видеть накаченное мужское тело, но настолько совершенное ― никогда. Я не могла оторваться от его изгибов, рельефов, сексуальности, которую он излучал ― от него всего.
Дыхание сбилось, но я заставила себя сморгнуть и завертеть головой.
Держи себя в руках, Никки. И не смей думать о Маке, как о сексуальном объекте.
Ты приехала сюда работать. Так и думай о работе.
– Подглядываешь? ― услышала я и вздрогнула, словно пойманная школьница, курившая в туалете косячок.
Мак поднялся с тренажера, и я уставилась на него, как тупая корова. На его широкую безупречная грудь, тугой пресс и капельки пота, стекающие по телу…
Работа, Никки, работа!
– Э―эм… прости я… просто осматривала дом.
Прочистила горло и отвела взгляд, делая вид, что меня интересуют тренажеры.
– И как?
Великолепно. Боже, великолепно.
Только не подходи…
– Он очень… большой. И свой тренажерный зал ― это очень круто.
– Ты ещё не всё видела, ― усмехнулся Мак.
Любопытство взяло-таки верх, и я вновь повернулась к нему.
– Не всё?
– Пойдем, ― он снял с «рогатого зверя» полотенце и, перекинув его через плечо ― совсем как недавно меня ― кивнул в сторону противоположно стены. Я раздумывала всего пару секунд, а затем всё то же любопытство заставило меня последовать за ним.
Мы завернули за угол, и я восторженно вылупилась на черт-его-знает-сколько-метровый бассейн. Шикарный, чистый, глубокий бассейн с неоновой подсветкой и божественной ванной для джакузи. Божественной. Ванной. Для. Джакузи.
Боже, это была просто музыка для моих ушей.
– Нравится?
– Нравится? ― ахнула я. ― Это потрясно!
– Поплавать хочешь?
– Что?
– Поплавать, ― повторил он, ― у тебя есть купальник?
Вспомнив, что не захватила ни одного из своих новомодных брендовых бикини, я отрицательно мотнула головой.
– Хочешь, посмотри что-нибудь у Лори. У неё этого тряпья ― позавидовал бы весь Китай. Скупает тоннами, как ненормальная, а потом это всё валяется. Половина её гардероба до сих пор с бирками. ― Мак усмехнулся, а затем как-то странно меня оглядел. ― Но в принципе можешь поплавать и в нижнем белье, я не возражаю.
Я уловила игривые искорки в его глазах и едва сдержалась, чтобы не показать мистеру я-офигеть-какой-классный средний палец:
– Закатай губу, Маккейн. Ты не в моём вкусе.
– Уверена?
Мои брови взлетели вверх ― хотя, признаюсь, это стоило мне некоторых усилий.
– Думаешь я могу запасть на такого, как ты?
– Обычно, как раз такие, как ты, на меня и западают.
Мак сделала ко мне шаг. Затем второй.
– Я ― не обычно. И я не западаю на придурков.
– Ты ― девушка, Никки.
– О, а ты, должно быть, Капитан Очевидность?
Придурок улыбнулся, и вышло это у него уж как-то чересчур сексуально.
А ещё ― он как-то чересчур близко ко мне подошел.
– Сандал, цитрус… что ещё?
– Что? ― не поняла я.
– Хочу понять, чем ты пахнешь, ― прошептал Мак, и я едва не выдала себя, поняв, что реагирую. На его шепот, близость ― на всё, что вижу и ощущаю, когда он рядом.
И это было не нормально.
– Мне нужно работать, ― развернулась, чтобы уйти ― а вернее, убежать.
– Так и знал, что ты трусиха.
Остановилась, понимая, что Маккейн надавил-таки, ублюдок, на больное.
– Как ты меня назвал?
– Трусихой, ― ничуть не смущаясь, повторил Мак, ― которая, к тому же, всё-таки на меня запала.
Не знаю, что вывело меня сильнее ― его самодовольная ухмылка или его слова.
Но своего он добился. Это факт.
– Абрикос, роза и мастиковое дерево, ― сказала я, заглядывая ему в глаза, ― теперь твоё мудаческое Я удовлетворено?
Он двинулся ко мне как насытившийся хищник, и надеюсь, мне показалось, потому что объяснить, почему так сильно наэлектризовался воздух между нами я не могла.
Этот канадский дьявол был слишком близко.
Так близко, что я не просто слышала ― чувствовала его дыхание.
Каждый волосок на теле встал дыбом, и я ощутила, как похотливое откликается.
– Мне нужно кое-что проверить, ― прошептал он, и я замерла, смотря ему в глаза, как трусливая малолетка, готовящаяся к своему первому в жизни поцелую.
Только вот я не была трусливой малолеткой. И скорее земля разверзнется, чем я поцелую придурка-Маккейна. Или дам ЕМУ себя поцеловать.
Слабо уперлась пальцами в стальную грудь. Что б мне провалиться ― ощущать под собой твердость его мышц (пусть даже и не целиком) оказалось даже приятно.
Попыталась не воспринимать всерьез мурашки, прорвавшиеся через оборону и сосредоточиться на задуманном. Скользнула по груди Мака, ощущая, как его итак напряженное тело напрягается сильнее. Его дыхание на губах оказалось пыткой. Сладкой и желанной, но будь я проклята, если позволю дурацкой похоти задурить мне голову.
– Знаешь, что тебе действительно нужно, Мак? ― прошептала, всего на дюйм не касаясь его губ.
– Что? ― тихо спросил он, и мои пальчики увереннее легли ему на грудь.
– Охладиться.
А затем со всей силы толкнула его вперед.
Не знаю, повезло мне или же придурок-Мак поддался ― но буквально через две секунды девяносто пяти ― плюс-минус ― килограммовая туша рухнула в бассейн и пространство вокруг меня заполнили холодные брызги. Я отвернулась, но вода всё равно намочила одежду почти насквозь.
В начале я подумала, что ослышалась.
Нет, правда. Разве может мужчина, чьё достоинство только что грубо опрокинули в воду, вдруг разразиться таким непринужденным хохотом? Как будто его это позабавило.
Я посмотрела на Мака и поняла ― не ослышалась.
Та самая девяносто пяти ― плюс-минус ― килограммовая туша валялась в бассейне и дико безудержно ржала.
Это сбило меня с толку. И я не выдержала:
– Почему ты смеешься?
– Твоё лицо, когда ты летела в бассейн ― оно такое… оборжаться можно, ― продолжал хохотать он, а я продолжала ничего не понимать. ― Извини, не удержался.
Совсем он псих что ли? Может у него отклонения какие?
– Э―эм, ну я тогда пойду. Мне нужно работать.
Так, теперь нужно было по-быстренькому смотаться, пока не проявились ещё какие-нибудь симптомы. В машине он меня уже закрывал, через плечо перекидывал. Боюсь представить, что ещё у этого чокнутого было на уме.
Но я успела лишь развернуться, а затем чья-то рука неожиданно схватила меня за лодыжку. Мозг подумал, что надо бы вскрикнуть, но поздно подал сигнал. Та самая рука настойчиво потянула меня, а затем я сама не поняла, как уже оказалась под водой.
Плавала я хорошо и могла достаточно долго не дышать ― либо Маккейн об этом знал, либо он идиот.
Я больше склонялась ко второму.
Развела руками, разозлилась, а затем вынырнула и сделала глубокий вдох.
Откинула с лица волосы и резко повернулась. Бассейн был пуст.
Хлопнула глазами и подняла голову. Как и предполагала ― с высоты, находясь «на суше» на меня смотрела пара нахальных ореховых глаз. Маккейн удовлетворенно улыбался, скрестив на груди руки. Капли воды стекали по его груди и волосам, шорты насквозь вымокли, по его достоинству не хило так шарахнула какая-то девчонка, но, несмотря на всё это, он был доволен, как чеширский кот.
Подпрыгнув, я засунула свою ярость поглубже, а затем забросила на бортик ногу и вылезла из воды.
– Охладилась? ― Мак усмехнулся, а я готова была его прибить.
Сдержалась, промолчала, но, проходя мимо, показала-таки средний палец.
Маккейн вновь расхохотался, а когда я была уже у двери, услышала:
– Я же предупреждал, не играй со мной, Никки! Всё это ― моя территория!
– Значит, в следующий раз сыграем на моей!
Мак
Будь я трижды проклят, если позволю каким―то мудакам сегодня поиметь мою команду. А быть проклят я не собирался. Тем более трижды.
Поэтому сразу настроил парней на жесткую игру. Без поблажек. С Аллигаторами нельзя было сюсюкаться ― ублюдки порвали бы нас, как только им представился бы шанс.
Именно поэтому мы должны были порвать им первыми.
И порвали.
С первых же минут тайма занесли попытку, а затем шикарно её реализовали. Держались словно церберы у ворот Бастилии, не позволяя врагам проломить оборону. Ещё попытка ― за ней реализация. Затем ещё. И ещё.
К середине второго тайма итог матча уже ни у кого не вызывал сомнений.
Аврора ― наш столб, получивший свою кликуху за густую блондинистую шевелюру и большие голубые глаза ― заработал травму, ударившись ногой о стойку ворот. Но успев перед этим отдать исключительно точный пас Техасу. Он сделал такую же исключительную попытку, а затем так же исключительно её реализовал.
Хукер Аллигаторов попытался забить штрафной ― они могли уйти с поля, набрав хотя бы три очка. Но мяч пролетел мимо.
Аллигаторы были разгромлены.
А мы отправились праздновать победу.
Бар был заполнен практически до краев, и оно было понятно ― разгар сезона, близость к спортивному стадиону, конец недели. Но всё это не помешало нам остаться.
Мы пили, шутили, смотрели повтор игры по телику. И просто кайфовали.
– Мелюзга, эй! Заткнитесь! ― Все разом прекратили свои разговоры и Техас удовлетворенно продолжил. ― Предлагаю выпить за то, что канадские Бобры отымели сегодня этих инфантильных Аллигаторов по самые Нидерланды!
Я усмехнулся.
Тосты этого большого парня, как всегда, были лучшими.
Мы подняли бутылки с пивом, а затем, проорав нашу кричалку, стукнулись стеклом.
– Эй-эй-эй, ребята, тише. Аврора написал.
Все тут же уставились на Зейна.
– Ну че там? Не томи.
– Пишет, что всё в порядке. Но пару дней придется отлежаться.
– Игра через три дня, парни, ― напомнил Хасслер, ― а Аврора незаменим.
– Наша принцесса не подведет нас, ― усмехнулся Техас, ― я ручаюсь.
Ребята ещё немного подраматизировали, а затем нам принесли ещё пива, и все окончательно расслабились. Кроме меня. Я за кой-то хрен вернулся мыслями к рыжей бестии, живущей в моём доме. И напрягся ещё больше.
– Эй, ты в норме?
Я кивнул, но говорить о Никки не решился.
Техас был моим лучшим другом, мы говорили обо всём, я доверял ему.
Но себе ― нет. Больше нет.
– Как Лори?
– Бесится, ― признался я, ― переехала на время к Молли, говорит, я слишком давлю на неё и каждый шаг контролирую.
– Чувак, я с ней согласен, ― усмехнулся Техас, ― по части контроля ты ― монстр.
Я зыркнул на Сейджа, но тот лишь пожал плечами.
– Её нужно контролировать, и ты это знаешь. Иначе она вновь совершит какую-нибудь глупость и укатит в очередной Чикаго.
– Возможно, ― неохотно согласился он, ― но ближе к ней ты так точно не станешь.
– Я не пытаюсь быть к ней ближе, Сейдж. Я пытаюсь её защитить.
Мой друг глотнул пива, и я заметил, как резко изменилось его настроение. Оно всегда менялось, когда мы говорили о Лори. И я всегда это замечал.
Припарковался возле дома около двух ночи.
Ещё у порога почувствовал приятный сливочный аромат. Вроде бы грибов. Грибов? В два часа ночи? Усмехнулся, но всё равно пошёл за шлейфом как крыса за гамельнским дудочником18.
Запах, как и Никки, оказались на кухне. Ражая бестия мыла посуду, а её айфон, лежащий на столе, проигрывал какую―то незнакомую мне песню. Она подпевала ― тихо, но я слышал. Каждое слово слышал. И поймал себя на мысли, что стою в дверях собственной кухни и пялюсь на эту чокнутую девчонку, как полный дебил.
А ещё ― что мне нравилось то, что я слышал.
И видел.
Особенно видел.
Потому что сзади Никки была настолько хороша, что я даже забывал, что должен себя контролировать. Всё те же короткие джинсовые шорты, едва прикрывающие её сногсшибательный зад и укорочённая белая в полоску футболка оверсайз.
Она слегка тряхнула своими мокрыми после душа волосами, и я разглядел напринтованные на футболке цифры, которые складывались в хорошо знакомую мне комбинацию ― «10».
А затем впялился в неё как ещё больший дебил.
Десять. Твою мать, почему именно десять?
Почему не двадцать пять или семь?
Почему десять?
Пока я как мудак пытал Вселенную, которая ни хрена не планировала мне отвечать, Никки сменила позу.
Она встала на носочки, потянулась к шкафчику и достала с полки пакет с мукой.
Моя бровь взлетела вверх ― быстро освоилась.
Я наблюдал за тем, как рыжее недоразумение, ворвавшееся в мою размеренную жизнь, идеально вписывается в мою кухню. Отвлёкся всего на несколько секунд ― зря. Услышал, как Никки вскрикнула и подорвался.
Подлетел к ней с такой скоростью, что едва с ног не сшиб.
– Ты в порядке? Не поранилась?
Она вылупилась на меня во все глаза, и я сразу понял, почему. Потому что не только выглядел, как шизанутый, но и вёл себя так же. Бросился на девчонку, схватил её и начал судорожно осматривать, пытаясь обнаружить видимые следы повреждений.
– Всего лишь обожглась. Ты ведёшь себя, как псих.
И правда. Так и веду.
Никки попыталась одернуть руку, но я крепко её держал.
– Маккейн…
– Не дергайся.
Включил краник с ледяной водой, а затем осторожно подставил руку Никки под тоненькую струю.
Нашёл глазами третий шкаф, потянулся к дверце. Если правильно помнил ― Лори хранила аптечку на второй полке. Точнее, родители хранили ― а мы решили не менять привычку.
– Я в порядке. ― продолжала она. ― Это всего лишь маленький ожог.
– Не дергайся, говорю, ― повторил я, вынуждая Никки закатить глаза.
Одной рукой достал аптечку и начал шарить в ней в поисках мази и бинтов. Когда нашёл ― выключил воду и пододвинул девчонку ближе. Она не сопротивлялась, позволив мне нанести на покрасневший участок кожи мазь и даже помогла разрезать бинт.
– Давно ты пришёл? ― спросила Никки, наблюдая за тем, как я медленно перебинтовывал её ладонь.
– Только что, ― соврал на автомате, хотя обычно такой херней не страдал.
Никки стояла близко. Уже в который раз. И этих раз оказалось достаточно, чтобы понять ― я помешался. Помешался на её запахе, на её дыхании ― на ней всей. Я слышал, как у неё сердце тарабанит. И представлял, как сам его завожу. Представлял, как смотрю в её зелёные, без дна, глаза, как проваливаюсь в них и долго лечу вниз. Как оттягиваю её нижнюю губу, и как она сладко стонет. А её стон напрочь отключает мой мозг.
Представлял, как касаюсь её, как она дрожит, как чувствую её влагу и всё вокруг взрывается, а затем…
– Блин, соус! ― крикнула Никки и, обогнув меня, рванула к плите.
Я прикрыл глаза и резко втянул воздух через нос.
Так нельзя, Мак. Так, твою мать, нельзя.
Какого хрена ты творишь?
Пока я унимал свою чертову эрекцию и думал, что со всей этой дьявольщиной делать, Никки мешала содержимое небольшой кастрюли.
Свободной рукой она подняла крышку сковородки, и я перевел туда взгляд. Спагетти. И, чтоб мне на месте провалиться, кажется, они были потрясными.
– Ты готовила? Сама?
Никки провернулась ко мне и вскинула бровь.
– В это так трудно поверить?
– Ну-у… ты ведь была богата и всё такое. Я думал, у тебя была прислуга.
– О―о, ― протянула она, выключая плиту и отставляя соус в сторону, ― так по―твоему те, у кого водятся деньги, не знают, как варить спагетти?
– Те, у кого водятся деньги, и кого я знаю, понятия не имеют, что спагетти варят.
– Это печально, ― ответила Никки. ― Но знаешь, Мак, тебе пора привыкнуть к тому, что я другая. И не имею ничего общего с капризными богачками, которых ты встречал. Я умею готовить. И делаю это круто.
Я не сомневался. Почему―то ― ни секунды.
– Можно?
Никки помолчала, будто сомневаясь, но затем равнодушно пожала плечами.
– Всё равно одна не осилю, ― навалила мне целую тарелку спагетти, полила их какой-то вязкой белой дрянью, которую, кажется, назвала соусом, и посыпала сверху сыром. Затем взяла со столешницы миску и поставила передо мной салат.
Никки выглядела спокойной и отрешенной. Будто бы моё мнение насчет её стряпни совсем её не волновало. Но, когда я тянул вилку ко рту ― она почти не дышала.
Попробовал чуть не умер от удовольствия. Просто потому, что даже в самых лучших мишленовских ресторанах никогда ничего подобного не ел.
– Ну как, побеседовать с белым другом не захотелось?
Я усмехнулся, а затем честно ответил:
– Знаешь, ты первая женщина, которой удалось довести меня до оргазма чертовыми спагетти.
– Это ты ещё мою мясную запеканку не ел, ― хмыкнула она, и, прежде, чем я ответил, раздался звонок в дверь.
Стоп. Звонок в дверь? В два часа ночи?
Кого и зачем принесли сюда ноги в такое время?
– Я посмотрю, ― Никки удивилась не меньше моего, а ещё, кажется, я уловил в её взгляде любопытство. Она думала я кого-то ждал или что?
– Погоди, я сам! ― крикнул, вставая из-за стола. ― У нас нет охраны, мало ли.
А если это какой-нибудь серийный маньяк? Или просто психопат?
Но Никки была бы не Никки, если бы послушалась.
Я ещё только заворачивал в коридор, а она уже открывала входную дверь.
Закатил глаза, раздраженно выдыхая:
– Никки, черт, я же просил…
– Вам помочь? ― услышал её вопрос.
– Мне нужен Майкл, ― ответил голос, который я сразу же узнал.
Твою ж…
– Э―эм, Мак, кажется, это к тебе, ― протянула Никки, шире распахивая дверь.
Сука. Я бы сейчас все деньги мира отдал, лишь бы больше никогда её не видеть. Клянусь, все бы отдал, до цента. Но, судьба, стерва, не принимала взяток. И это бесило.
Услышал знакомый стук каблуков по полу, а затем встретился взглядом с Адом.
Своим личным, мать твою, Адом.
– Здравствуй, Майкл, ― сказала она, а затем я услышал, как Никки захлопнула дверь.
Никки
Мак и его шлюха ― нет, она мне не представлялась, я сама всё, сообразительная, поняла ― разговаривали у него в комнате уже целых двадцать минут.
Я не знала, о чем, но без конца поглядывала на лестницу, пытаясь придумать предлог, чтобы подняться и подслушать. Затем одергивала себя, вспоминая, что это вообще никак меня не касалось.
И нет, я не ревновала. Мне просто было любопытно. По―женски.
Вы ведь знаете, что такое женское любопытство, так?
Сила ― похлеще торнадо.
И сейчас я делала практически невозможное ― пыталась эту силу сдержать.
Пока мыла посуду, думала о Ванессе ― её имя произнес Мак, когда в первый раз попросил уйти. Она отказалась. Он попросил второй раз. Затем третий. Впустую. В итоге придурку Маккейну пришлось скрепя зубы отвести неугомонную наверх, чтобы расставить все точки в их сложных отношениях над «i».
Ладно, признаюсь, часть про «сложные отношения» я выдумала.
Понятия не имела, что Мак ей говорил, и что у них там вообще происходило.
И это раздражало.
Внешне эта Ванесса была… ну―у―у довольно―таки сносная.
Хотя кому я врала?
Она была шикарная. Длинные ресницы, маленький курносый нос, пухлые цвета пыльной розы губы, безупречная кожа и сексуальная фигура. Короткое розовое платьице едва прикрывало её идеальную задницу, открывая не менее идеальные ноги, очерчивая такие же идеальные изгибы и ― вне сомнений ― идеальную грудь. В ней всё было идеально. Даже светлые волосы, разметавшиеся по плечам, были идеальны.
Она походила на куколку. Хотя, как по мне ― порно шлюха подходила ей больше.
– Майкл, мы не закончили!
Я услышала знакомый стук каблучков по ступенькам, и как ошпаренная подскочила ближе к проходу, чтобы лучше всё слышать.
– Закончили.
– Майкл! ― Ванессу это явно не устраивало. По всей видимости, она была из тех девушек, про которых говорят: внешность ― ангела, характер ― фурии. ― Послушай…
– Наслушался уже. По горло хватило.
– Ты не так понял, Майкл! Я тебе не изменяла! Питер сам…
– Сам? ― усмехнулся Мак. ― Сам что, Ванесса? Ты трахалась с половиной ребят из команды, думаешь, после этого между нами что―то может быть?
Ого―го. С половиной? А она действительно шлюха.
Я замерла у арки, делая вид, что вытираю посуду.
– Майкл…
– Уходи, Ванесса.
– Но я люблю тебя!
– Если бы любила ― не продала бы журналистам.
Я открыла рот и сморгнула.
Вот же стерва продажная!
Повторюсь ― я не ревновала. Просто эта сучка мне не нравилась.
– Меня подставили, Майкл! Клянусь!
– По-хорошему прошу, уходи, ― в который раз повторил Мак, и на мгновение в доме воцарилась тишина. Но она оказалась недолгой.
– А она? Она тоже уйдет? ― Пауза. ― Эта девка, кто она, Майкл?
Я отложила полотенце и вслушалась.
– Я уже говорил, Никки на меня работает.
Блондинка нервно усмехнулась.
– В три часа ночи? И какие же услуги она тебе оказывает?
Я вытаращила глаза, почувствовав, как изнутри поднимается злость.
Кем эта кукла Барби меня считает?!
– Никки ― художница, ― резко ответил ей Мак, ― она декорирует комнаты.
– Ну, конечно, ― вновь этот нервный смешок, ― комнаты она декорирует, как же. В три часа ночи.
– Никки здесь живет.
Повисла оглушающая тишина, и я поняла, что, кажется, перестала не только дышать, но и реагировать на что―либо, кроме их разговора.
Жаль, не видела лица Ванессы в этот момент ― чувствовала, что оно позеленело, как у злой ведьмы запада19.
– Что, прости? Живет?
– Да, живет.
– Какого черта, Майкл?! Мы встречались два года, и ты ни разу не предложил мне съехаться! А этой подмалевщице позволил здесь жить??
Два года? Довольно долго…
Стоп. Как она меня назвала?
– Я не собираюсь это обсуждать. Тебе пора.
Ну знаете…
– Ты трахаешься с ней?
– Подумай ― это не больно, ― рявкнула я, выходя из кухни.
Услышав мой голос, Ванесса обернулась и, заметив меня, сузила свои глазюки.
– Прости?
– Ничего страшного. Медузы тоже без мозгов живут. Привыкнешь. ― Ванесса открыла было рот, но я добавила. ― А теперь, подруга, сделай фокус, растворись, окей? Сейчас гребаные три часа ночи, мы с Маком очень устали и хотим спать.
Она вновь заморгала. И мне показалось, что я даже углядела между её татуированными бровями мелкие морщинки гнева.
– Майкл, почему ты позволяешь своей шлюхе так со мной говорить?
– Единственная шлюха здесь ― это ты. ― заметила я, опережая Мака. ― Кстати, не хочешь заняться спасением природы? У меня есть знакомый хирург, он может тебя стерилизовать.
– Майкл!
– Ванесса, тебе лучше уйти, ― тихо сказал Маккейн, и мне показалось, что он едва сдерживает смех. Барби тоже так показалось, и это определенно ей не понравилось.