23. Эбигейл и Дарен
Стояла у окна и, крепко обнимая себя руками, смотрела на огни сумеречного города. Если бы не они, на дома опустилась бы непроглядная черная мгла. Они были маленьким светом во тьме. Маленьким, но всё же светом. Благодаря ему ночь, в которой таилось великое множество самых разнообразных страхов и тайн, становилась намного светлее и безопаснее. Намного прекраснее.
Свет и тьма.
Многовековое сражение, окончательно победить в котором не получалось ни у одной стороны. Но, если верить, если бороться и не отступать, то даже столь незначительные, казалось бы, совсем беспомощные огоньки, способны стать единственно возможным спасением; способны вытащить из самой вязкой и смердящей трясины.
Прикрыв глаза, позволила Его последним словам вновь накрыть с головой:
«…У меня не было выбора!…»; «…Он не дал мне его, понимаешь?! Не дал!!…»; «…Я не мог рисковать её жизнью, потому что умер бы, если бы этот сукин―сын до неё добрался!!…».
Судорожно выдохнула, вспоминая любимые синие глаза, наполненные невыносимой болью и бешеным, диким страхом. Страхом за меня. За мою жизнь.
Он вновь пытался от чего―то меня уберечь. Как делал это всегда. Изменилось лишь одно ― угроза на этот раз была намного мощнее и опаснее, чем прежде. Я поняла это сегодня, когда увидела, как один из самых бесстрашных и неудержимых людей напуган. Он стоял на самом краю пропасти; готов был сорваться вниз в любую минуту.
Мне стоило лишь увидеть его глаза, я получила ответы на все свои вопросы.
Он не струсил.
Это всё, что мне нужно было знать. Всё, что я хотела знать.
– Я принесла тебе чай, ― голос Рози заставил улыбнуться, ― и ещё немного пирога. Знаю, ты не просила, но тебе нужно поесть. Иначе малыш не будет расти.
Осторожно закрыла жалюзи, а затем медленно повернулась.
– Спасибо. Я поем.
– Ты в порядке?
Я уже и забыла, что значит «быть в порядке»; просто не чувствовать, как изо дня в день боль прожигает тебя изнутри. Жить нормально. Быть счастливой.
Вдруг до боли в груди вновь захотелось плакать, а затем рассказать обо всём, что творилось на душе, но вместо этого я просто кивнула.
Опустившись на диван, взяла горячую кружку с жасминовым чаем.
– Ты очень много для него значишь.
Кружка замерла у самого рта; что―то необъяснимое в этот момент случилось с сердцебиением. И я ухватилась за единственную ниточку, которая могла вытянуть меня из мучительных мыслей.
– Грег замечательный. Я не знаю, как справлялась бы без него.
– Я говорила не о нем.
Ниточка порвалась, и, выдохнув, я опустила дрожащие руки на колени.
– Не понимаю.
– Тот мужчина, который привез тебя, ― уточнила Рози то, что итак было очевидным, ― он очень сильно тебя любит.
– Я не уверена, что это так.
– Но я уверена, ― настаивала она, при этом подаваясь чуть вперед, ― потому что подобный взгляд невозможно подделать. Любому, кто попросит, глаза всегда скажут правду. Если он и оставил тебя, то сделал это не по доброй воле, ― словно услышав слова Нэл, которая совсем недавно говорила ровно то же самое, подняла на Рози взгляд. ― Когда человек любит настолько сильно, только что―то очень серьезное может заставить его уйти. А я вижу, что для него во всей этой вселенной и во всех её параллелях существуешь только ты. ― она коснулась ладонью моей руки, а затем качнула головой. ― Не теряй это, Эбби. Что бы ни происходило, не теряй.
Сердце застучало сильнее.
Внутренний голос кричал: «Не потеряю! Что бы ни происходило, не потеряю!», но что―то останавливало меня от того, чтобы произнести это вслух.
А стук в дверь окончательно убил всякую на это надежду.
– Простите, если помешал, ― появление Грега заставило всё внутри болезненно сжаться ― от досады; от чертовой досады.
– Всё нормально, ― поднимаясь с дивана, улыбнулась Рози, ― я зайду попозже.
Её последний мимолетный взгляд сказал яснее самых красноречивых в мире слов:
«Держись за своё счастье. Борись за свою любовь».
– Адель переночует у Мэнди. ― Грег присел рядом со мной. ― Пришлось сказать, что ты решила пройти профилактическое обследование, поэтому останешься в больнице на всю ночь. Я нашел здесь какие―то старые фильмы, посмотрим?
Кивнула, понимая, что молчать сейчас хотелось намного сильнее, чем разговаривать. Плотнее закуталась в теплый палантин и, когда Грег вернулся, положила голову ему на плечо.
На экране начали мелькать незнакомые кадры. Фильм 50х―60х годов про девушку из высшего общества ― красивую, избалованную, веселую, успевшую познать и счастье, и горести, а также оказаться перед одной из самых главных дилемм жизни.
Как выбрать мужчину, с которым тебе предстоит прожить до самой смерти? Как принять подобное решение и не ошибиться? Как определить, что важнее: сердце или разум? И чей голос заставить звучать громче?
Минуты шли, и я всё глубже и глубже погружалась в мир Трэйси, ощущая, как каждая клеточка отзывается на эту легкую, забавную, но в то же время невероятно душевную историю. Обаятельные голоса актеров, джазовая музыка, искренность каждой минуты фильма ― всё это навевало атмосферу романтики, но на душе всё равно скреблись кошки.
Взгляд упал на уже давно остывающую кружку с чаем, и слова Рози, словно огромная волна, вновь обрушились, не щадя. «…Когда человек любит настолько сильно, только что―то очень серьезное может заставить его уйти…».
Все. Все люди, которые были мне дороги, говорили одно и то же. Каждый в своё время, ненавязчиво, но умело сеял в мыслях зерно сомнения. А сегодняшние слова Дарена заставили эти зерна дать свои первые всходы.
Зажмурившись, попыталась прогнать из головы мысли о Нем и сосредоточиться на фильме. Я просидела так, наверное, несколько минут, но погружалась в это вязкое болото лишь сильнее. Я не контролировала собственные чувства. Больше нет.
– Эбби?
Тихий голос Грега, пусть и смутно, но отозвался, вынудив открыть глаза.
– Мм―м?
Посмотрев на экран, заметила бегающие по нему титры ― фильм кончился, а я так и не узнала, какой выбор сделала Трэйси.
Может быть, мне суждено было остаться одной?
Грег помолчал, а затем пошевелился, вынуждая поднять голову и немного привстать. Заглянула ему в глаза и неожиданно для самой себя заметила внезапно появившийся в них страх.
– Мне хотелось бы… ― Грег запнулся, а затем выдохнул и потянулся к карману больничного халата, ― …я долго тянул с этим; не знал, как лучше сказать… возможно, и сейчас не время, но… я измучился, понимаешь? Извелся… ― хотела спросить, что его гложет, но замерла, заметив в руке бархатную коробочку. ― Мне просто необходимо, чтобы оно было у тебя. ― сердце мгновенно сжалось, а дыхание остановилось. ― Это не предложение. Я понимаю, что ты ещё не готова. И что тебе до сих пор тяжело, но… буду ждать, сколько потребуется. И хочу, чтобы ты всегда об этом знала.
– Грег…
– Не отвечай сейчас, ― оборвал меня, нежно касаясь руки, ― прошу, ничего не говори. Давай просто попробуем плыть по течению. И, когда ты наденешь это кольцо, если такой день придет, я буду знать, что так ты сказала мне «да».
Не знала, что ответить, да и должна ли. Мысли снова путались, всё внутри прожигала боль ― я привыкла к ней, но сейчас ощущала, как та становится больше, сильнее, мучительнее. Грег не стал дожидаться, пока я приду в себя ― поцеловал в волосы и вышел, дав возможность побыть наедине с собой.
Я долго смотрела на темную кожу дивана не в силах пошевелиться ― боясь убедиться, что всё это было реальностью; что всё случилось на самом деле.
Из окна должен был дуть прохладный ветерок, но я ощущала такую сильную духоту, что хотелось бежать так быстро, насколько бы хватило сил. Лишь бы суметь унестись как можно дальше отсюда. И от прошлого, и от настоящего.
Справившись с первыми приступами паники, решилась поднять глаза. Оставленная Грегом коробочка, спокойно и невозмутимо стояла напротив. Внезапно снова захотелось бежать, но поборов глупое желание, глубоко вдохнула и приподнялась на слегка дрожащие ноги. Неуверенно потянувшись к столику и ведомая каким―то необъяснимым чувством, коснулась красного бархата и, открыв коробку, замерла.
Кольцо оказалось настолько красивым, что дыхание на мгновение остановилось. Поблескивая белым золотом, оно манило, вынуждая снова и снова поддаваться его колдовским чарам. По бокам ободка располагались маленькие сверкающие бриллианты, а в его середине возвышался глубокого синего цвета камень ― наверное, сапфир.
Точно под цвет моих глаз, ― подумала и, осторожно взяв кольцо, неосознанно позволила ему скользнуть по пальцу. Я не знала, что за неведомая сила в этот момент владела моим разумом, но понимала, что не могу ей противиться.
Мне необходимо было понять. Узнать, что произойдет с моими чувствами.
Сожмется ли её сердце, участится ли дыхание, замедлится ли пульс; захочется ли сказать Грегу то, чего он так ждет; захочется ли разделить с ним свою жизнь; построить семью и состариться бок о бок.
В голове мелькнул целый ряд картинок; они быстро сменяли друг друга, образуя беззвучный анимационный фильм.
Вот мой малыш. Он бегает по полю и что―то весело кричит, а я ― звонко смеюсь, пытаясь спрятать лицо руками и убежать от воды, которой он окатывает меня из шланга. Он. Любимый. Верный. Единственный. Губы тронула неосознанная и до глубины души печальная улыбка, и я прикрыла глаза, пытаясь вернуться в реальность и прогнать прекрасную иллюзию.
Бросив мимолетный взгляд на экран, плотнее закуталась в теплый палантин, а затем вновь не спеша забралась с ногами на диван. Взяв со столика пульт, промотала фильм до того момента, на котором остановилась и, положив под голову подушку, медленно нажала на «плей».
Мне хотелось узнать, какой выбор сделала Трэйси.
И убедиться, что сама только что выбрала верно.
Коснулся прохладной ручки и осторожно отжал её, пытаясь создать как можно меньше шума. Я долго думал. Долго бродил по ночным улицам, заставляя себя уехать. Но что―то нечеловечески сильное безжалостно тянуло обратно. Она тянула обратно.
Было уже давно за полночь, в палате стояла тишина; а через чуть приоткрытые жалюзи пространство заливал слабый лунный свет, сливаясь с отблесками работающего телевизора. Эбби лежала на диване, по―милому свернувшись калачиком и подложив одну ладонь под подушку.
Я приближался тихими, почти неслышными шагами, пытаясь прислушаться к равномерному и спокойному дыханию, позволявшего понять, что она спала.
Медленно опустившись на корточки, ощутил, как острый нож вновь вошел в сердце. Я отдал бы всё на свете ― даже жизнь ― лишь бы иметь возможность вновь услышать её сердцебиение, вновь почувствовать, как бьется её пульс, и пусть даже и в последний раз, но хотя бы на короткое мгновение поймать на себе взгляд её синих глаз.
Когда Эбби шевельнулась, палантин слегка задрался, и её ладонь ― на уровне подсознания ― скользнула к уже заметно округлившемуся животу. Его было не видно под просторной одеждой, но сейчас, благодаря обтягивающей майке, я мог достаточно хорошо его рассмотреть.
Там, в таком крохотном местечке, жил и рос мой ребенок. Ребенок от женщины, которую я до сих пор до безумия любил. Рука потянулась к её животу.
Быть может, если я коснусь его совсем легко и ненадолго, мне удастся услышать, как толкается малыш? Вдруг я смогу его почувствовать? Хотя бы раз. Всего один раз.
Ведь я так и не увижу, как родится и вырастет мой сын ― синеглазый, храбрый, преданный. А, может быть, девочка? Уголок губ слегка приподнялся, и на глазах выступили слезы. Малышка. Моя принцесса. Красивая, добрая и нежная. Ещё один прекрасный ангел, спустившийся с неба.
Моя дочка, из уст которой я никогда не услышу: «папа»… рука замерла, и пальцы сжались в слабый, но уверенный кулачок. Я не имел права быть здесь. Не имел права привыкать к ощущениям, которыми сам решил поступиться.
Да, у меня не было другого выхода.
Да, я оставил свою любимую, чтобы защитить.
Теперь так же оставлял и своего ребенка.
Потому что сукин―сын не дал мне выбора.
Но разве это причина?
Горько усмехнувшись, на мгновение прикрыл глаза.
Нет. Мартин прав. Ничто не могло оправдать мой поступок. Ведь я причинил ей боль. Хотя обещал всегда, что бы ни случилось, лишь оберегать.
Вот почему моя боль, вернувшаяся как бумеранг, должна была стать моей заслуженной карой. Я проживу всю жизнь один, либо погибну в этой схватке, но больше никогда не позволю ей страдать.
Им обоим.
Наклонился ― очень осторожно, рискуя нарушить крепкий сон, но в последний раз касаясь прохладными губами её теплого лба. Казалось, на ресницы осели частички тяжелого металла, потому что держать веки открытыми было до невыносимого мучительно. По венам, с каждым новым ударом пульса, будто резал заточенный нож.
– Прости, ― прошептал, запуская пальцы в копну её светлых волос.
Сердце готово было разорваться от тоски на части; на глаза вновь навернулись слезы и, чтобы не позволить боли вырваться наружу, я сильнее стиснул зубы.
Хотелось выть. Дико. Неистово. Орать, что есть мочи. Потому что я понимал, что переживаю последние секунды рядом с любимой женщиной и своим ещё не родившимся ребенком.
Мне хотелось остаться. Одному Господу известно, как сильно хотелось. Но их безопасность была важнее моих эгоистических желаний. Их жизни были важнее.
Взгляд упал на небольшую бархатную коробочку, невинно стоявшую на журнальном столике. Я не стал открывать её, не стал смотреть на Её руку ― просто не хотел. Просто, какое бы решение она не приняла, я обязан был смириться.
Потому что она должна быть счастлива. Даже если и не со мной.
Чувствуя, как каждую кость в теле ломит от боли, сжал пальцы в кулаки и поднялся. Этой ночью я ушел в последний раз ― так ни разу и не обернувшись.
Мне показалось, что Он приходил. Ощущение, что этой ночью любимый мужчина был рядом, не оставляло ни на минуту. Может быть, я просто сходит с ума? Теряла рассудок? Как ещё объяснить это внезапно возникшее внутри чувство? Я словно в самом деле ощущала его присутствие, и ещё его шепот… простое «прости»…
– Уверена, что хочешь уехать?
Не отрывая глаз от простирающейся за окном полоски океана, кивнула.
– Мне больше не хочется сидеть на твоей шее.
– Я не чужой для тебя, ― возразил Грег, ― тем более, как мне кажется, теперь.
– Ты очень помог нам год назад. И, если бы не твоя поддержка, я не знаю, что бы с нами было. Но… мне нужно попробовать встать на ноги самой. Стать самодостаточной, понимаешь? А до тех пор, пока мы живем у тебя, этого не будет.
Грег ответил не сразу.
Он молча сжимал руль ещё несколько секунд, и лишь потом спросил:
– И где вы будете жить?
– Перекантуемся несколько дней у Мэнди. Когда найдем квартиру, переедем.
– Это бессмысленно, ― понимала, что он злится, ― ты съезжаешь с одной квартиры для того, чтобы начать снимать другую. Зачем? Ты платишь здесь, будешь платить и там. Так в чем разница?
– В том, что там с меня возьмут полную цену, ― ответила, а затем, наконец, повернулась к Грегу, ― я думала, ты поймешь.
– Я понимаю, ― он стиснул зубы, а затем чуть повысил тон, ― черт, Эбби, я пытаюсь понять. Но ты выбрала не лучшее время для того, чтобы так круто и резко менять свою жизнь.
– Моя жизнь всегда менялась лишь в те моменты, в которые это решали за меня, теперь я хочу делать это сама.
– Ты беременна, ― напомнил он, ― беременна, ещё помнишь? Тебе нужна стабильность, крыша над головой, уверенность в завтрашнем дне. Нужен человек, который посреди ночи сорвется в магазин, потому что тебе резко захочется съесть манго. ― молчала, поэтому он продолжал. ― Почему ты просто не переедешь ко мне? Почему не забудешь про это совершенно ненужное стремление к самостоятельности?
– Потому что не могу, ― тихо ответила, а когда Грегу позвонили, снова отвернулась к окну, понимая, что это правда лишь наполовину.
Что ещё совсем недавно предложи другой мужчина то же самое, я согласилась бы совершенно не раздумывая. Потому что с тем ― другим мужчиной ― мне хотелось быть рядом каждое мгновение жизни.
– Мне нужно в клинику, как надолго, пока не знаю. ― остановившись у бордюра, Грег выключил зажигание. Помог мне выйти из машины, а затем вытащил из багажника две сумки и занес в квартиру. ― Привет. ― кивнул приветливо улыбнувшейся Мэнди, а затем наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. ― Если освобожусь рано, позвоню. Но долго не жди. Ложись спать. Хорошо?
– Хорошо, ― кивнула, покорно прикрывая глаза, а когда дверь за Грегом закрылась, неуверенно подняла голову. ― Адель дома?
– Тайлер повез её на день рождения.
– Да, верно, ― мимолетно улыбнулась, ― сегодня Кристалл исполняется восемь. Я и забыла.
– Вы куда―то собрались сегодня вечером?
– Если не будет срочных вызовов, то поедем покупать кроватку, ― быстро ответила, отводя в сторону растерянный взгляд.
Но Мэнди его уловила.
– Ты приняла его предложение?
– Пока нет.
– Пока?
– Прошу, не дави на меня.
– Я не давлю. ― спокойно ответила Мэнди, хотя я видела, что внутри готова была взорваться. ― Просто пытаюсь понять, что ты делаешь со своей жизнью.
– Не знаю, ― честно ответила, ― правда, не знаю. Мне ещё никогда не было настолько трудно, Мэдс. Ещё никогда… ― запнулась, ощущая, как слезы вновь начинают душить, ― …я не чувствовала себя настолько беспомощной и слабой.
– Ты не слабая, ― сестра подошла ближе, ― кто угодно, но только не ты.
Качнула головой, а затем опустила глаза вниз.
– Я не понимаю, как мне быть. В одно мгновение вроде бы вижу решение, но затем снова начинаю бояться. Снова метаться. Как загнанная в угол лань, я просто не знаю, где находится выход…
– Посмотри на меня, ― послушалась, осторожно подняв взгляд, и ощутила, как теплые руки сжали дрожащие пальцы, ― перестань думать головой. Хватит, Эбби. Просто слушай своё сердце.
– Я слушала… всегда слушала… ― удавалось сдерживать слезы из последних сил, ― …а оно лишь каждый раз вновь и вновь разбивалось. Я устала, Мэдс… мне больше просто не выдержать…
Мэнди прижала меня к себе и лишь тогда, закрыв глаза, я позволила нескольким слезинкам пролиться из глаз. Я не рыдала, и изо всех сил сдерживала крик, потому что знала ― малыш всё чувствует. Чувствует каждую улыбку и каждую пролитую слезинку. А я обещала ему, что больше не буду плакать.
– Я заварю тебе чай.
Кивнула, а затем завернулась в теплый плед и забралась на мягкий диван.
Наверное, это надолго останется моим любимым состоянием.
Мэнди вернулась через несколько минут. Она принесла две чашки травяного зеленого чая и две плитки шоколада: горького и молочного.
Мы долго говорили, совершенно не замечая, как летит время, и, почувствовав, как слипаются глаза, я уснула. Меня разбудил знакомый звук сообщения и, потянувшись к мобильнику на столе, неосознанно нажала «прочитать».
«Разрядился телефон, пишу с номера друга. Через десять минут буду у дома.
Подъеду с северной стороны. Жди меня там.
Грег».
Посмотрев на часы, поняла, что проспала, по крайней мере, часа три. Было почти пять, вставать не хотелось, как и выходить из дома, но пересилив себя, я поднялась.
Вытащив из сумки свободные спортивные штаны и чистую черную майку, переоделась и достала расческу.
– Надеюсь, ты выспалась. ― Мэнди выглянула из―за арки и мягко улыбнулась. ― Я как раз закончила варить суп. Будешь?
– Не могу, ― сняла резинку с запястья и завязала волосы в хвост, ― Грег только что написал. Мне нужно идти.
– Но ты весь день ничего не ела.
– Мы заедем куда―нибудь перекусить, ― когда Мэнди сузила глаза, мне пришлось улыбнуться, ― обещаю. У него телефон разрядился, я не могу с ним связаться.
Подошла к сестре и поцеловала её в щеку.
– Только свой не забудь! ― сдавшись, она указала половником на столик и, выбегая, я схватила его в самый последний момент. ― Он заряжен?
– Полностью! Не волнуйся, я буду на связи!
Надев кофту, перекинула через плечо сумку и вышла из здания.
Грег будет ждать у северной стороны, значит, мне нужно обойти дом.
Поежившись от ветра, сильнее запахнула кофту, а затем повернула за угол.
Дом Мэнди находился не в самом людном квартале, а в такую непогоду количество прохожих фактически сводилось к нулю.
За спиной раздались быстрые шаги ― незнакомые и тяжелые; от них по телу прошла странная дрожь.
Нет, я вовсе не считала себя чертовым параноиком, но внезапно появившийся страх ― очень глупый страх ― с лихвой доказывал обратное.
Я не стала оборачиваться, но заметно прибавила шаг и начала думать о том, как вот―вот поверну за угол, сяду в машину и окажусь в безопасности. Хотя, возможно никакой опасности не было и вовсе.
Мужчина, появившейся из―за угла, заставил замедлить шаг, а затем практически остановиться. Он ухмыльнулся ― или, Господи, это просто игра воображения? ― а затем неторопливо направился вперед.
Вдох. Второй. Третий. Нет. Я не параноик. Вовсе не чертов параноик.
Заставив себя сделать ещё несколько неуверенных шагов, плотнее закуталась в теплую ткань. Мужчина приближался, и напряжение внутри нарастало. Опустив глаза, постаралась отвлечься, но ничего не выходило. Дурное чувство лишь усиливалось.
Повернувшись, хотела развернуться обратно к дому ― да что там, побежать! ― но внезапно врезалась во что―то твердое.
– Куда―то спешишь?
Вздрогнула от хриплого голоса, и подняв взгляд поняла, что не могу дышать.
Снова развернулась, но застыла, когда тот самый мужчина, от которого мне хотелось бежать, возник прямо передо мной.
– Ну―ну―ну, подожди, ― на его лице появилась та самая ухмылка, которую я видела всего минуту назад. Значит, не игра воображения. ― Мой друг задал тебе вопрос.
Не успела даже дернуться: тот второй, шаги которого я слышала позади, схватил, резко сцепив сзади руки.
– Нет! Отпу…
– Тсс, ― другой мужчина приложил свою потную руку к губам, а затем потянулся за чем―то в карман.
Не успела ничего понять, как рот уже был заклеен толстым скотчем.
– Держи крепче, Декс, нужно завязать этой цыпочке руки.
Пыталась вырываться, но такой беспомощной, как сейчас, не чувствовала себя ещё никогда. Хватка была настолько мощной, что хотелось плакать от собственного бессилия.
– Давай, тащи, босс не любит ждать. Только осторожно, он приказал не причинять ей боль.
Замерла, а тот, которого, по―видимому, звали Декс, не замечая изумления на лице, поднял меня, словно пушинку. До этого момента я перебрала в голове сотни вариантов того, почему и куда меня собирались увезти, но теперь ни в одном не видела рационального зерна. Если бы это были обыкновенные насильники, то они бы просто сделали своё дело, а затем бросили бы меня в какой―нибудь канаве. Если бы это были грабители, то потребовали бы деньги, драгоценности и, возможно, даже убили бы.
Но вместо этого обращались со мной как ценностью.
Было страшно. Я часто дышала, пытаясь найти глазами Грега, но кроме черного тонированного внедорожника, внутрь которого меня, по всей видимости, и волокли, больше ничего не увидела.
Первый открыл дверцу автомобиля, и Декс аккуратно усадил меня внутрь. Рот был по―прежнему заклеен, руки прочно связаны веревкой. Пульс стучал в ушах так громко, что она я на пару секунд потеряла ориентацию.
– Брыкалась, ― садясь на переднее сидение, объяснил Декс и, подняв голову, я поняла, что в салоне не одна.
Плохое освещение не позволяло разглядеть лица сидящего, но очертания худощавого, сильного тела и руки ― особенно руки ― я всё ещё смутно, но узнавала. И запах. Сладкий. Немного терпкий. С привкусом чего―то горького.
Я знала, совершенно точно знала этого мужчину, но не могла понять, откуда.
Что―то вертелось в голове; что―то знакомое уже готово было сорваться с языка; но чего―то всё равно не доставало. Одной маленькой зацепочки. Всего одной.
– Поехали, ― произнес голос, знакомые нотки которого вынудили замереть.
Вот, когда все кусочки пазла, наконец, сложились воедино.
После того, как автомобиль тронулся, мужчина стал медленно наклоняться, заставляя меня инстинктивно вжаться в спинку сиденья.
Полоска света поднималась всё выше, и сердце с каждой секундой колотилось всё сильнее. Когда на до боли знакомом лице появилась широкая ухмылка, я замерла, теперь уже отчетливо зная, кто передо мной сидит.
Дыхание перехватило от потрясения и ужаса; голова закружилась, словно карусель.
– Ну что, ― сцепляя пальцы в замок, наконец, сказал он, ― поиграем?
― Где он? ― заорал во всё горло, совершенно не сдерживая эмоций. ― Я хочу видеть этого сукиного―сына!
Медсестра за стойкой испуганно поднялась.
– Грег Мартин, ― проговорил, стискивая пальцами пластмассу, ― какой кабинет?
– 309, отдел хирургии, третий этаж…
Девушка проговорила это на автомате, а когда я, не дослушав её, сорвался с места, испуганно схватилась за телефон.
Я не стал дожидаться лифта, решив воспользоваться более быстрым способом ― лестницей. Мартина не было в больнице в тот момент. Я звонил. Узнавал. Медсестра ничего не говорила, но другие, более надежные источники, сообщили, что Грег надолго куда―то отъезжал и вернулся лишь несколько часов спустя.
Когда завершил своё дело. Вернулся, чтобы гарантировать алиби.
Несся по коридору, словно одичавший бешеный зверь. Глаза наливались яростью, кулаки горели. Этот ублюдок всегда был рядом. Всегда. Каждую минуту. Был рядом с ней. Вот, почему знал о нас каждую мелочь. Вот, почему с такой легкостью просчитывал каждый наш шаг. Потому что был от моей семьи на расстоянии вытянутой руки. И каждый их нас ― сам ― ничего не подозревая, подпустил этого психопата к себе.
Позволил подойти максимально близко.
Бросал бегающий взгляд на дверные таблички: 306, 307, 308… остановившись перед нужной, зарычал и со всей дури шарахнул по ней ногой, вынуждая бесполезную деревяшку слететь с петель и с грохотом упасть на пол.
Кабинет оказался пустым. Тишина внутри давила и, выйдя наружу, я остановил одну из медсестер, по возможности мягко развернув её к себе.
– Где он? ― женщина испуганно хлопнула серыми глазами. ― Где Грег Мартин?!
– М―м.. мистер Мартин на срочной операции… ночью человека привезли с огнестрельным и…
Не стал дослушивать. Направился туда, куда глазами невольно указывала женщина и, влетев в широкие тяжелые двери, остановился, когда по коридору, на ходу снимая маску, мне навстречу шел Грег.
Подняв голову, он тоже замедлил шаг. Чувствуя горящую в сердце Зверя ярость. Чувствуя этот всепоглощающий, рвущий на части гнев. И понимая, зачем я здесь.
До боли стиснул зубы, а затем, что есть мочи, сжал пальцы в кулаки.
Я пришел, чтобы закончить эту партию. И не уйду, пока собственными руками, раз и навсегда, не объявлю ублюдку шах и мат.