Эрагон. Наследие

Тени на горизонте

Чтобы Роран не грохнулся головой о каменный пол, Эрагон был вынужден бросить Брисингр, чего ему делать очень не хотелось, и подхватить брата. Его драгоценный меч зазвенел о каменные плиты в тот самый миг, когда тело Рорана упало ему на руки.

– Он сильно ранен? – послышался голос Арьи.

Эрагон вздрогнул и с удивлением увидел, что Арья и Блёдхгарм стоят с ним рядом.

– Не думаю, – сказал он и похлопал Рорана по щекам, невольно еще больше размазывая грязь у него по лицу. В ровном, льдисто-голубом свете магического шара Роран казался совершенно изможденным. Его запавшие глаза были окружены темными кругами, а губы, наоборот, казались ярко-красными, словно вымазанными ягодным соком. – Ну же, очнись! – звал его Эрагон.

Через некоторое время веки Рорана дрогнули, он открыл глаза и посмотрел на Эрагона, явно ничего не понимая. Чувство облегчения, охватившее Эрагона, было столь сильным, что он, казалось, чувствовал его вкус.

– Ты ненадолго потерял сознание, – сказал он Рорану.

– Ага…

«Он жив!» – мысленно сообщил Эрагон Сапфире, рискнув ненадолго установить с нею мысленный контакт.

Дракониха явно осталась довольна этим известием:

«Прекрасно. Тогда я останусь здесь и помогу эльфам убрать камни от входа в здание. Если я тебе понадоблюсь, позови, и я найду способ до тебя добраться».

Звеня кольчугой, Роран с помощью Эрагона поднялся на ноги, и Эрагон спросил:

– А что с остальными? – Он указал на груду каменных осколков.

Роран покачал головой.

– Ты уверен?

– Там никто не сумел бы выжить. Я-то спасся только потому, что меня отчасти закрыла арка.

– Как ты себя чувствуешь-то?

– Что? – Роран нахмурился, словно не понимая вопроса. Казалось, эта мысль ему в голову вообще не приходила. – Я в полном порядке… Кисть, похоже, сломана, но это ничего.

Эрагон выразительно посмотрел на Блёдхгарма. На лице эльфа отразилось явное, хотя и не ярко выраженное, неудовольствие, но он все же подошел к Рорану и вкрадчивым голосом спросил:

– Не могу ли я… – и протянул руку к поврежденной руке Рорана.

Пока Блёдхгарм трудился над увечьем Рорана, Эрагон подобрал с пола Брисингр и встал вместе с Арьей у входа на тот случай, если кто-то из защитников крепости окажется столь дерзким, что решится на них напасть.

– Ну вот и все, – сказал Блёдхгарм и отошел от Рорана, а тот покрутил в воздухе кистью, проверяя, хорошо ли работает сустав, и от души поблагодарил эльфа. Потом Роран порылся в обломках, отыскал свой молот, поправил покосившуюся рукоять, сунул молот за пояс и посмотрел в сторону выхода.

– Я чуть было не добрался до этого лорда Брэдберна, – сказал он обманчиво-спокойным тоном. – Он, по-моему, засиделся на своем троне, пора бы его от этих обязанностей освободить. Ты разве со мной не согласна, Арья?

– Согласна, – сказала она.

– Ну, тогда давайте отыщем этого старого болвана с толстым мягким брюхом, и я его слегка пристукну своим молоточком – пусть вспомнит, скольких мы сегодня потеряли.

– Несколько минут назад он был в главном зале, – сказал Эрагон, – только вряд ли он стал дожидаться нашего возвращения.

Роран кивнул.

– Что ж, тогда придется за ним поохотиться. – И он рысцой ринулся вперед.

Эрагон, погасив магический шар, поспешил следом за Рораном, держа меч наготове. Арья и Блёдхгарм тоже старались от него не отставать, хотя этому и мешали бесконечные извилины и повороты коридора.

Зал, куда привел их коридор, оказался, разумеется, совершенно пуст, как и главный зал замка. Единственным свидетельством того, что там только что находилось не менее пятидесяти воинов, был кем-то забытый шлем, валявшийся на полу.

Эрагон и Роран промчались мимо мраморного тронного возвышения, и Эрагон старательно соизмерял свою скорость со скоростью брата, чтобы случайно не оставить его далеко позади. Пинками они вышибли дверцу слева от возвышения и ринулись вверх по находившейся за дверцей лестнице.

На каждом этаже они ненадолго останавливались, чтобы Блёдхгарм мог мысленно обследовать пространство, пытаясь обнаружить какие-то следы лорда Брэдберна и его свиты, но эльф так ничего и не обнаружил.

На верхнем этаже Эрагон услышал грохот сапог, а потом увидел целый лес ощетинившихся копий. И почти сразу же Роран получил резаную рану в лицо и в правое бедро. Из раны в ноге кровь полилась ручьем, и Роран, взревев, точно раненый медведь, ринулся на копья, выставив перед собой щит и пытаясь силой преодолеть сопротивление солдат, выталкивая их с лестницы. Солдаты истерически орали.

Эрагон, переложив Брисингр в левую руку, вытянул правую руку из-за спины Рорана и, схватив одно из копий за древко, выдернул его из рук воина. Мгновенно перевернув копье, он метнул его в самую середину толпы людей, загораживавших проход. Кто-то пронзительно вскрикнул, кто-то упал, и почти сразу в стене тел образовался узкий проем. Эрагон еще раз повторил тот же прием, и это привело к тому, что через пару минут количество солдат уменьшилось настолько, что Роран шаг за шагом сумел-таки оттеснить их назад.

Как только им удалось выбраться с лестницы на просторную площадку, окаймленную балюстрадами, оставшиеся человек десять – двенадцать солдат попросту разбежались, однако каждый постарался занять такую позицию, чтобы в случае чего было удобно метнуть в противника свое копье. Роран снова дико взревел и набросился на ближайшего к нему солдата. Ловко отразив удар меча, он решительно шагнул к воину и с такой силой ударил его молотом по шлему, что тот зазвенел, точно пустая кастрюля.

Эрагон быстро пересек площадку и, схватив двоих солдат, стоявших рядом, разом швырнул их на пол, а потом расправился с ними, нанеся каждому по одному лишь удару Брисингра. Прямо у него над головой, чуть не попав в него, пронесся брошенный кем-то боевой топор. Увернувшись от страшного удара, Эрагон присел, потом резко прыгнул вбок и швырнул того, кто метнул топор, через балюстраду на землю. А затем, успев развернуться, отразил нападение еще двоих, пытавшихся выпустить ему кишки пиками с острыми зазубренными наконечниками.

Тут подоспели и Арья с Блёдхгармом. Эльфы двигались безмолвно, с присущим им изяществом, словно исполняя некий смертельно опасный танец, что делало эту жуткую сцену насилия похожей на искусно поставленное представление, а не на схватку, которую противники ведут не на жизнь, а на смерть.

В этой стремительной схватке, полной звона металла, хруста сломанных костей, глухого стука отрубленных конечностей и душераздирающих стонов и криков, они вчетвером перебили всех оставшихся солдат.

Как и всегда, сражение вдохнуло в Эрагона новые силы, подняв его боевой дух. У него было такое ощущение, словно его окатили ведром холодной воды. Ясность мыслей у него была теперь просто необыкновенная.

А вот Роран, согнувшись и упершись руками в колени, хватал ртом воздух, словно только что остановился после долгого бега.

– Поправить? – спросил Эрагон, указывая на порезы на лице брата и на его окровавленную ногу.

Роран несколько раз с силой оперся на эту ногу, пробуя, выдержит ли она его вес, и сказал:

– Ничего, это может и подождать. Давай сперва отыщем Брэдберна.

Эрагон пошел впереди, а остальные гуськом за ним – сперва вниз по той же винтовой лестнице, затем снова наверх. Наконец, потратив на поиски еще минут пять, они нашли лорда Брэдберна. Он забаррикадировался в самом верхнем помещении западной башни, но с помощью нескольких несложных заклятий Эрагону, Арье и Блёдхгарму удалось не только отворить двери, но и разбросать груду мебели, которую к этим дверям придвинули. Когда они вместе с Рораном вошли внутрь, придворные и охрана лорда, заслонявшие его собой, не только побледнели, но и задрожали. Надо сказать, Эрагон испытал большое облегчение, когда ему пришлось прикончить всего лишь троих стражников, прежде чем все остальные побросали свое оружие и щиты на пол и сдались.

Затем Арья подошла к лорду Брэдберну, который все это время хранил молчание, и сказала:

– А теперь прикажи всем своим воинам сложить оружие. Их, в общем, осталось немного, но оставшимся ты еще можешь спасти жизнь.

– И не подумаю! – с издевкой заявил Брэдберн, и в голосе его прозвучала такая ненависть, что Эрагон чуть не ударил его. – Ты от меня не дождешься никаких уступок, эльфийка. Я никогда не сдам своих людей на милость таких нечестивых, неестественных существ, как вы! Лучше умереть. И не надейся, что сумеешь ввести меня в заблуждение своими сладкими речами. Мне известно о вашем союзе с ургалами, так что я скорее поверю змее, чем существу, которое способно преломить хлеб с этими рогатыми чудовищами!

Арья молча кивнула, положила руку Брэдберну на лицо и закрыла глаза. Некоторое время оба они стояли совершенно неподвижно, но Эрагон мысленно чувствовал, какая бешеная схватка разумов происходит между этими двумя соперниками. Впрочем, Арья вполне успешно преодолевала все мысленные барьеры, поставленные Брэдберном, и в итоге полностью завладела его душой и разумом. Она тут же принялась изучать его воспоминания и вскоре обнаружила то, что искала: природу его хранителей.

Тогда она произнесла что-то на древнем языке и наложила сложное заклятие, которое должно было обмануть этих магических стражей и погрузить Брэдберна в сон. Когда она умолкла, глаза лорда закрылись, и он, вздохнув, бессильно обвис у нее на руках.

– Она его убила! – вскричал один из стражников, и отовсюду понеслись испуганные и гневные крики слуг и приближенных лорда.

Эрагон попытался было убедить их, что это не так, но услышал, как где-то вдалеке протрубила труба варденов. Ей вскоре ответила вторая труба, гораздо ближе, затем еще одна, и вдруг Эрагон услышал обрывки радостных – да, радостных, он мог бы в этом поклясться! – возгласов, доносившихся со двора.

Озадаченный, он переглянулся с Арьей, и они, собравшись в кружок, стали выглядывать изо всех окон зала по очереди.

На запад и юг от крепости простиралась Белатона. Это был крупный процветающий город, один из самых больших в Империи. Ближе к замку лорда Брэдберна здания имели весьма внушительные размеры и были сложены из камня. У них были хорошо просмоленные крыши и красивые балконы. А дальше вдоль улиц тянулись в основном деревянные или глинобитные дома, и некоторые из деревянных строений во время битвы оказались охвачены пожаром. Над городом висела едкая коричневая пелена дыма, от которого першило в горле и щипало глаза.

Дальше к юго-западу, примерно в миле от города, находился лагерь варденов: длинные ряды серых войлочных палаток, окруженные траншеями и частоколом; на немногочисленных и более ярко окрашенных шатрах развевались боевые флаги; земля была буквально устлана сотнями раненых. Палатки целителей были явно переполнены.

К северу, за доками, причалами и пакгаузами, раскинулось огромное озеро Леона, на темной поверхности которого изредка мелькали белые гребешки волн.

А с запада на город надвигалась стена черных туч, грозившая залить все вокруг струями дождя, которые, похоже, уже повисли у нее по краям, точно неровный подол женской юбки. Где-то в недрах этой черной стены время от времени вспыхивали синие молнии и глухо ворчал, точно рассерженный зверь, гром.

Но нигде не мог Эрагон найти объяснение тому радостному шуму толпы, который привлек их внимание.

Они с Арьей поспешили к окну, выходившему прямо во двор крепости. Сапфира вместе с помогавшими ей людьми и эльфами только что закончила расчищать путь от груды камней перед дверями крепости. Эрагон свистнул и, когда Сапфира, подняв голову, посмотрела на него, помахал ей рукой. Ее длинные челюсти раздвинулись словно в улыбке, обнажая острые зубы, и она выпустила в его сторону облачко дыма.

– Эй! Что там нового? – крикнул Эрагон.

Один из варденов, стоявших на крепостной стене, указал рукой на восток.

– Смотри, Губитель Шейдов! Сюда идут коты-оборотни! Коты-оборотни, надо же!

Струйка холодного пота потекла у Эрагона по спине. Он посмотрел в ту сторону, куда указывал варден, и увидел целую армию этих загадочных тварей. Их темные фигурки выныривали, казалось, из каждой складки холмистой местности на том берегу реки Джиет, всего в нескольких милях от крепости. Некоторые коты-оборотни, как оказалось, передвигались на четырех лапах, а некоторые – на двух, но пока что они были слишком далеко, чтобы Эрагон мог с уверенностью сказать: да, это действительно они.

– Возможно ли это? – спросила Арья, и в голосе ее также слышалось глубочайшее изумление и недоверие.

– Не знаю… Впрочем, мы так или иначе скоро все узнаем: они явно направляются сюда.

Король котов-оборотней

Эрагон стоял в парадном зале замка справа от трона, на котором некогда восседал лорд Брэдберн; его левая рука лежала на рукояти Брисингра, убранного в ножны. Слева от трона стоял Джормундур – главнокомандующий войском варденов, сняв с головы шлем и держа его на сгибе руки. Его волосы были темно-каштановыми, но на висках уже успели поседеть. Джормундур, как всегда, зачесал их назад и заплел в длинную косу. Его худощавое гладкое лицо имело выражение сосредоточенно-равнодушного спокойствия, свойственное тем, кто привык подолгу ждать других. Эрагон заметил тонкую струйку крови, вытекавшую из-под правого наручного доспеха Джормундура, но сам он, похоже, этого вовсе не замечал и никакой боли не чувствовал.

Между ними восседала на троне предводительница варденов Насуада. В своем новом желто-зеленом платье она выглядела великолепно. Насуада нарядилась всего несколько минут назад, выменяв платье на военные трофеи и сочтя подходящим для столь официального момента, связанного с решением государственных вопросов. Но и для нее это сражение не прошло бесследно, об этом свидетельствовала льняная повязка на левой руке.

Очень тихо, так, чтобы только Эрагон и Джормундур могли ее слышать, Насуада сказала:

– Если бы мы могли заручиться их поддержкой…

– А что они захотят взамен? – тут же спросил Джормундур. – Наша казна почти пуста, а будущее весьма неопределенно.

Губы Насуады почти не двигались, когда она еще тише промолвила:

– Возможно, они от нас ничего и не захотят, кроме возможности нанести Гальбаториксу ответный удар. – Она помолчала и прибавила: – Но если это не так, нам придется изыскать иные возможности, а не только золото, и постараться убедить их присоединиться к нам.

– Может быть, тебе пообещать каждому бочонок сливок? – шепотом предложил Эрагон, и Джормундур хрюкнул, давясь от смеха. Насуада тоже тихонько засмеялась, но вскоре им пришлось прекратить все разговоры.

У дверей парадного зала прозвучали голоса трех труб. Паж с льняными кудрями и вышитым на рубахе знаменем варденов – белым драконом, держащим розу над мечом, повернутым острием вниз, на пурпурное поле, – вошел в открытую дверь, проследовал на середину зала, три раза ударил посохом об пол и тонким, срывающимся детским голоском провозгласил:

– Его благороднейшее королевское величество Гримрр Полулапа, король котов-оборотней, хозяин Безлюдных Мест, правитель ночных просторов и Тот, Кто Ходит Сам По Себе.

«Какой странный титул: Тот, Кто Ходит Сам По Себе», – подумал Эрагон и мысленно сказал это Сапфире.

«Зато вполне заслуженный, как мне кажется», – ответила она, и Эрагон почувствовал в ее словах явное удовлетворение, хотя увидеть ее, свернувшуюся клубком, со своего места и не мог.

Паж отошел в сторону, и в дверях показался Гримрр Полулапа в человечьем обличье. За ним следовала свита из четырех котов-оборотней, мягко ступавших своими мохнатыми лапами. Повадкой все четверо очень напоминали Эрагону кота Солембума, с которым он был знаком. У них были такие же мощные плечи и стройные лапы, как и у Солембума (когда тот пребывал в зверином обличье, разумеется), и такая же короткая темная гривка, спускавшаяся с шеи на холку, и такие же кисточки на ушах, и такой же темный кончик хвоста, которым они весьма изящно покачивали.

А вот Гримрр Полулапа не был похож ни на одно существо, каких Эрагону до сих пор доводилось видеть. С виду, особенно издали, его действительно можно было принять за человека, однако росту в нем было не более четырех футов, то есть он был чуть меньше обычного гнома, но за гнома его никто никогда бы не принял. Как, впрочем, и за человека, особенно при ближайшем рассмотрении. В лице его, пожалуй, было что-то эльфийское: маленький остренький подбородок, широкие скулы, густые, даже лохматые, брови и раскосые зеленые глаза, окаймленные длиннющими ресницами. Его густая черная челка закрывала лоб до самых глаз, а по бокам и сзади волосы были до плеч, прямые, гладкие, блестящие и тяжелые, чем-то напоминая гривки котов-оборотней в их истинном обличье. Что касается возраста Гримрра, то тут Эрагон даже предположить ничего не пытался.

Одет Гримрр Полулапа тоже был довольно необычно: в грубую кожаную куртку и набедренную повязку из кроличьих шкурок. К полам куртки были привязаны черепа примерно полутора десятков различных зверьков – птиц и прочей мелкой дичи, – которые при движении неприятно позвякивали. За пояс набедренной повязки был заткнут кинжал в ножнах. Орехово-смуглую кожу короля котов украшало множество тонких белых шрамов, похожих на царапины, покрывающие обычно старую, много лет используемую столешницу. У Гримрра, как на то и указывало его имя, на левой руке не хватало двух пальцев: похоже, кто-то их ему откусил.

Несмотря на всю его хрупкость, даже изящество, не возникало ни малейших сомнений в том, что Гримрр мужского пола. Особенно впечатляли мощные мышцы его рук и плеч, широкая грудь, узкие бедра и пружинистая, хотя и несколько ленивая походка.

Казалось, что коты-оборотни вовсе не замечают людей, выстроившихся по обе стороны прохода к трону, и лишь когда Гримрр Полулапа поравнялся с травницей Анжелой, которая стояла рядом с Рораном и, как всегда, вязала очередной длиннющий полосатый чулок на шести спицах, глаза короля котов сузились, а по его шерсти словно волна прошла, и вся она встала дыбом. Точно так же отреагировали на Анжелу и четверо охранников Гримрра. А сам он, приподняв верхнюю губу и обнажив пару слегка изогнутых белых клыков, к удивлению Эрагона, издал короткое, громкое шипение.

Анжела подняла на него глаза, но лицо ее осталось спокойным и равнодушным, когда она сказала:

– А, здравствуй, киска. Кис-кис-кис.

На мгновение Эрагону показалось, что кот-оборотень бросится на нее. Словно черная волна прошла по его шее и странному нечеловеческому лицу, ноздри его раздулись, и он тихо зарычал, глядя на травницу. Остальные коты приняли боевую позицию – низко присели, готовясь прыгнуть, и прижали уши к голове.

Послышался шелест стали – многие явно вытаскивали из ножен мечи. Гримрр снова зашипел, потом отвернулся от Анжелы и неторопливо двинулся дальше. Когда мимо нее проходил последний из его свиты кот-оборотень, он тайком ударил лапой по клубку шерсти, точно обыкновенный домашний кот-озорник.

Сапфира была изумлена этой сценой не меньше Эрагона.

– «Киска?» – переспросила она.

Эрагон пожал плечами, забыв, что она его видеть не может, и мысленно ответил:

«Понятия не имею, почему она его так назвала. Да и кто может знать, что и почему делает или говорит Анжела?»

Наконец Гримрр добрался до Насуады, спокойно восседавшей на троне, и слегка поклонился ей, демонстрируя этим дерзким полупоклоном не только чрезвычайную самоуверенность, но и явную спесь, свойственную, пожалуй, только кошкам, драконам и некоторым знатным дамам.

– Госпожа Насуада, – сказал Гримрр в качестве приветствия. Голос у него оказался на удивление глубоким и низким, куда более похожим на хриплое рычание дикого кота, хотя его внешний вид, более всего напоминавший юношу, даже мальчика, предполагал, что он заговорит пронзительным дискантом или тенором.

Насуада также поклонилась довольно небрежно и ответила:

– Король Полулапа, мы очень рады видеть вас среди варденов – и лично вас, и других представителей вашего народа. Я сразу же должна извиниться за отсутствие здесь нашего общего союзника, короля Сурды Оррина. Он не смог быть здесь и приветствовать вас, как очень того хотел, но в данный момент он со своей кавалерией защищает наш западный фланг от значительного контингента имперских войск.

– Прекрасно вас понимаю, госпожа Насуада, – сказал Гримрр, и острые зубы его блеснули. – Никогда не следует поворачиваться к врагам спиной.

– Да, вы правы… Но все же чему мы обязаны столь неожиданным удовольствием видеть вас в нашем кругу, ваше высочество? Коты-оборотни всегда славились приверженностью к уединению и всевозможным тайнам и загадкам. Кроме того, известно их стремление оставаться в стороне от любых конфликтов между народами Алагейзии, особенно со времен падения ордена Всадников. Можно, пожалуй, даже сказать, что ваш народ в течение последнего столетия воспринимается многими скорее как миф, чем как реальность. Ответьте же мне, почему вы именно сейчас решили все же явить себя свету?

И Гримрр, кот в человечьем обличье, поднял правую руку и указал на Эрагона кривоватым, похожим на коготь пальцем, украшенным длиннющим острым ногтем.

– Из-за него! – недовольно буркнул, почти прорычал он. – Один охотник никогда не нападет на другого, пока тот не покажет свою слабину. Гальбаторикс свою слабину показал: он ни за что не станет убивать Эрагона Губителя Шейдов или Сапфиру Бьяртскулар. Долго же мы этого ждали! И уж теперь ни за что такой возможности не упустим. И Гальбаторикс научится бояться и ненавидеть нас и поймет наконец, сколь велика была его давнишняя ошибка! Поймет, что именно мы участвовали в его разгроме. Ах, как сладка будет наша месть! Сладка, как костный мозг нежного молодого кабанчика! Пришло время представителям всех рас и народов, в том числе и котов-оборотней, объединиться и доказать Гальбаториксу, что ему так и не удалось уничтожить наше стремление к борьбе и свободе. Мы присоединимся к твоей армии, госпожа Насуада! Но как свободные союзники. Мы поможем вам уничтожить власть Гальбаторикса.

Что именно думала Насуада, слушая Гримрра, Эрагон бы сказать не взялся, но и на него, и на Сапфиру речь кота-оборотня произвела довольно сильное впечатление.

Немного помолчав, Насуада сказала:

– Ваши слова чрезвычайно приятно слышать, ваше величество, но, прежде чем принять ваше великодушное предложение, мне необходимо получить от вас ответы на некоторые вопросы. Вы не возражаете?

С видом полнейшего равнодушия Гримрр махнул рукой:

– Не возражаю. Извольте, я отвечу.

– Ваш народ всегда был столь таинственным и столь неуловимым, что, должна признаться, я до сегодняшнего дня даже никогда не слышала о вашем величестве. Честно говоря, я не знала даже, что у вашего народа есть правитель.

– Но я вовсе не такой правитель, как ваши короли, – сказал Гримрр. – Коты-оборотни предпочитают существовать независимо, но даже мы вынуждены бываем выбрать себе вожака, когда собираемся воевать.

– Понятно. В таком случае выступаете ли вы от лица всей вашей расы или же только от лица тех, с кем прибыли сюда?

Гримрр гордо выпятил грудь, и на лице его отразилось еще большее, если такое вообще возможно, самодовольство.

– Разумеется, я говорю от лица всех моих сородичей, госпожа Насуада, – сообщил он так ласково, словно промурлыкал. – Каждый дееспособный кот-оборотень из обитающих в Алагейзии, за исключением тех, что нянчат новорожденных, прибыл сюда и намерен драться. Нас не так уж много, но никто не может сравниться с нами в бою, ибо мы невероятно жестоки и свирепы. Кроме того, я могу также командовать теми, у кого лишь одно обличье, однако выступать от их лица я не могу, ибо они безмолвны, как и все прочие животные. И тем не менее они поступят так, как мы попросим.

– Те, у кого лишь одно обличье? – переспросила Насуада.

– Вы их прекрасно знаете и обычно называете «кошками». Они не способны менять свое обличье, в отличие от нас.

– И обычные кошки тоже вам подчиняются? Но верны ли они вам?

– О да! Они нами восхищаются… и это совершенно естественно.

«Если то, что он говорит, правда, – мысленно сказал Эрагон Сапфире, – то коты-оборотни действительно могли бы оказаться чрезвычайно ценны для нас».

А Насуада тем временем продолжала задавать Гримрру свои вопросы.

– А что именно, король, вы хотели бы получить от нас в обмен на вашу помощь? – Она быстро глянула на Эрагона, улыбнулась и прибавила: – Мы, разумеется, могли бы предложить вам сколько угодно сливок, но, помимо этого, признаюсь, наши ресурсы весьма бедны. Если ваши воины рассчитывают, что им заплатят за труды, то, боюсь, они будут сильно разочарованы.

– Сливки – лакомство только для котят. Ну, а золото для нас интереса не представляет, – ответил Гримрр и, поднеся к самому носу правую руку, стал внимательно изучать свои острые ногти, чуть прикрыв глаза веками. – Наши условия таковы: каждый из нас должен непременно быть вооружен кинжалом, если, разумеется, у него до сих пор еще нет кинжала. Кроме того, каждый должен получить по два комплекта доспехов, в точности соответствующих его росту, – один на тот случай, когда мы пребываем в обличье двуногих, другой – когда мы остаемся в зверином обличье. Никакой другой экипировки нам не нужно – нам не нужны ни палатки, ни одеяла, ни тарелки, ни ложки. Но каждому из нас должен быть обещан в день один гусь, или утка, или курица, или еще какая-то птица, а через день каждый должен получать миску свежей рубленой печени. Даже если нам не захочется сразу все это съесть, указанная пища должна быть непременно для нас оставлена. Кроме того, если вам удастся победить в этой войне, то ваш следующий правитель – король или королева, не важно, а также все последующие претенденты на этот титул, – должен держать возле своего трона мягкую подушку, положив ее на самое почетное место, чтобы избранный представитель нашего народа мог с удобством на ней устроиться.

– Вы, ваше величество, торгуетесь, как гном во время принятия нового закона, – сухо заметила Насуада и, наклонившись к Джормундуру, шепотом спросила: – А у нас хватит печенки, чтобы накормить их всех?

– Надеюсь, – тоже шепотом ответил Джормундур. – В зависимости от размеров миски, естественно.

Насуада выпрямилась и снова повернулась к Гримрру; тон у нее стал довольно прохладным:

– Два набора доспехов – это слишком много, король Полулапа. Вашим воинам придется решать, то ли они будут сражаться в обличье кошек, то ли людей, и как-то придерживаться принятого решения. В данный момент я не могу себе позволить двойную экипировку для каждого.

Если бы сейчас у Гримрра был хвост, то при словах Насуады он наверняка недовольно задергал бы им. Но, пребывая в человечьем обличье, кот-оборотень просто переступил с ноги на ногу и с деланным равнодушием кивнул:

– Хорошо, госпожа Насуада.

– И еще одно. У Гальбаторикса повсюду имеются шпионы и убийцы. А потому – и это одно из непременных условий для любого из тех, кто хочет присоединиться к варденам, – вы должны согласиться на то, чтобы наши заклинатели заглянули в вашу память и прочли ваши мысли, ибо мы должны быть уверены, что Гальбаторикс не имеет над вами власти.

Гримрр фыркнул:

– Если бы вы этого не сделали, то поступили бы очень глупо. И если у вас есть кто-то достаточно смелый, чтобы прочесть наши мысли, пусть читает. Но только не она! – И он, скривившись, указал на Анжелу. – Она никогда не заглянет в наши мысли!

Насуада колебалась. Эрагон видел, что ей ужасно хочется спросить, почему кошачий король так относится к Анжеле. Но она сдержала себя, кивнула и сказала:

– Хорошо. Значит, решено. Я сразу же пошлю за нашими магами, чтобы решить этот вопрос без отлагательств. И после этого – но в зависимости от того, что маги обнаружат в вашей памяти, хотя я уверена, что ничего неблагоприятного для нас там не будет, – я почту за честь подписать между вашим народом и варденами союзническое соглашение.

Слова Насуады были встречены радостными криками и аплодисментами. Анжела захлопала в ладоши. Даже эльфы, похоже, были весьма довольны.

А вот коты-оборотни никак на эту устную договоренность не прореагировали, разве что раздраженно дернули ушами и прижали их к голове: им этот шум явно действовал на нервы.