Мертвая земля

Судя по всему, пронырливый коротышка уже успел прощупать почву, переговорив с Саутвеллом или Фловердью, решил я. На память мне пришли слова Болейна о том, что Саутвелла ничуть не интересует Бриквелл.

– Никак не возьму в толк, какое отношение мои земельные дела имеют к убийству миссис Болейн, – проворчал Вайтерингтон, складывая на животе пухлые красные руки.

– Я всего лишь пытаюсь представить целостную картину здешней жизни. Скажите, вы были знакомы с миссис Болейн?

– Едва знал ее. Она исчезла через два года после того, как мы с Болейном приобрели бывшие монастырские земли и стали соседями. Как-то раз я пригласил их с мужем на обед. Эта особа сидела за столом, точно в рот воды набрав. Когда я попытался завязать с ней разговор, бросила на меня угрюмый взгляд и не удостоила ни словечком. Больше мы их не приглашали. Я так считаю, у нее с головой было не все в порядке. И эта парочка балбесов, молодые Болейны, – явно пошла в матушку. На своего папашу они ничуть не похожи. – Вайтерингтон презрительно поджал губы. – После того как Эдит исчезла и Болейн поселил у себя в доме шлюху из харчевни, многие думали, что он прикончил свою женушку. Я, впрочем, всегда считал, что у него для этого кишка тонка.

– У вас есть какие-нибудь соображения относительно того, где Эдит Болейн могла находиться в течение последних девяти лет?

– Откуда мне знать? – в очередной раз пожал плечами Вайтерингтон. – Вероятно, она нашла где-то приют. Вдали от здешних мест.

– Все-таки странно, что тело убитой было обнаружено именно на границе между вашими владениями и владениями Болейна, – заметил я.

– Что вы имеете в виду, сэр? – грозно возвысил голос Вайтерингтон.

– Ровным счетом ничего. Просто выбор места преступления меня удивил. И с телом обошлись, мягко говоря, самым странным образом.

– Возможно, Болейн назначил своей жене встречу на мосту. А когда она явилась, вышел из себя и прикончил ее. Хотя он и рохля, однако у него случаются приступы бешенства.

В дверь постучали; в комнату вошел слуга по имени Шукбору, а вслед за ним – исхудалый, убеленный сединами старик. Он робко переминался с ноги на ногу и мял в руках засаленную шапку. Я догадался, что Шукбору служит у Вайтерингтона управляющим и выполняет примерно те же обязанности, что и Чаури в поместье Болейна. На вид ему было лет сорок, он был хорошо сложен и широк в плечах, с квадратным лицом и тяжелым подбородком. Бросив на испуганного старика презрительный взгляд, Шукбору обратился к своему хозяину:

– Я привел Кемпсли, сэр. Вы были правы: он спал в своей хижине. По дороге сюда старик имел наглость жаловаться, что ему трудно справляться с таким множеством овец, и просил выделить ему в помощь мальчика-подпаска.

– Если ему трудно управляться с овцами, он может убираться прочь, – бросил Вайтерингтон. И обратился к пастуху: – Ты хочешь бродить по дорогам, собирая милостыню, старый пень?

– Нет, сэр.

– Значит, кончай ныть. Вот эти два джентльмена желают расспросить тебя об убийстве жены Болейна. Хотят узнать, что ты видел в тот день.

– Дык я уже давал эти, как их… показы.

– Показания, – с улыбкой поправил я. – Да, я читал ваши показания. Полагаю, обнаружив тело, вы пришли в ужас?

– Верно, сэр. Было от чего испугаться. Словно сами черти из ада явились сюда поизгаляться над бедной женщиной. Поначалу-то я подумал, что это овца завязла в грязи, – было ведь совсем рано, едва начало светать. Но когда подошел поближе и увидел, что это женщина… – Страшное воспоминание заставило пастуха содрогнуться.

– А следы вы видели? Там ведь должны были остаться следы!

– Как же, сэр, видал! Большие такие следы, от здоровенных ботинок. Они тянулись по грязи от того пастбища, что на стороне мастера Болейна.

– Как вы полагаете, тело оказалось там ночью?

– А когда же еще, сэр? Накануне я торчал там с овцами до самой темноты. Часов до девяти. И у ручья не было ни души.

– Как вы считаете, тот, кто это совершил, был хорошо знаком с местностью?

Кемпсли убежденно кивнул:

– Наверняка, сэр! Ему ведь пришлось идти в полной темноте, да еще и тащить на руках бедную миссис Болейн, да упокоит Господь ее душу.

– Злоумышленник должен был обладать изрядной физической силой. Согласны?

– Да уж конечно, сэр. По правде сказать, меня берут сомнения, что такое можно провернуть в одиночку.

– Твои сомнения, домыслы и предположения никого не интересуют, – вмешался Вайтерингтон.

– Напротив, – возразил я, – подобные предположения могут быть нам весьма полезны. Давайте вернемся к следам. Скажите, то не могли быть следы от двух пар ботинок?

– Следов было слишком много, сэр, они все перепутались, так что поди разберись, – сдвинув брови, пробормотал Кемпсли. – Все следы были от больших тяжелых ботинок, ничего другого, сэр, я вам сказать не могу.

– Я вам очень благодарен, любезнейший. Не буду больше вас задерживать. Можете возвращаться к своим овцам.

Управляющий кивнул, и старый пастух поспешно вышел прочь. Вайтерингтон взглянул сначала на Шукбору, а потом на нас:

– Здесь есть еще один человек, с которым, как я полагаю, вам стоит познакомиться. – Он кивнул управляющему, тот вышел и через минуту вернулся, таща за локоть парня лет двадцати. Парень был высок и отличался крепким сложением, однако на лице его застыло отсутствующее выражение, а из уголка рта сочилась струйка слюны. Каштановые его волосы были спутаны, а борода висела клочьями. – Это Ральф, – сообщил Вайтерингтон. – Он работает на моих землях вместе с отцом и братьями. Весной он был среди тех, кого я послал захватить земли, принадлежащие мне по закону. – Помещик зашелся лающим смехом. – Тогда Ральф был сильным парнем и хорошим работником. Теперь-то он малость переменился, верно, Ральф?

Парень вперил в него пустой взгляд.

– Я… Ральф, – пробормотал он. А затем расплылся в улыбке и сообщил: – Я знаю стишок: «Катись, катись, колечко…»

– Заткнись, – перебил Шукбору, сжимая его руку повыше локтя.

Крестьянин послушно смолк.

– Покажи джентльменам свою голову, Ральф, – приказал Вайтерингтон.

– Не хочу! – заупрямился парень.

В следующее мгновение он пронзительно взвизгнул, так как Шукбору заставил его нагнуться и продемонстрировать нам свою макушку. На белой залысине темнел здоровенный шрам; судя по тому, что вокруг образовалась изрядная выемка, беднягу ударили по черепу чем-то тяжелым.

– Не слишком приятное зрелище, согласитесь, мастер Шардлейк? – вопросил Вайтерингтон. – Работа Джеральда Болейна. Эти два молодых подонка, сыновья моего соседа, созвали кучу своих друзей – таких же отпетых головорезов, как они сами. Обычно подобные драки заканчиваются разбитыми носами да парой сломанных ребер. Но близнецы были вооружены тяжеленными дубинками, и тот из них, что без шрама на морде, огрел этой дубинкой Ральфа по голове. Удивительно, как он не убил бедолагу. Но мозги он ему отшиб напрочь, сами видите. Уведи его, Шукбору, – махнул он рукой. – А то он того и гляди разорется.

– Если есть свидетели того, что Джеральд Болейн превратил этого человека в калеку, то злоумышленник должен ответить по закону, – заметил Николас после того, как несчастного парня увели. – За такие дела могут и на виселицу отправить.

Вайтерингтон растерянно заерзал в кресле:

– Мне ни к чему поднимать шум. Не хватало еще объяснять, почему мои люди оказались на землях, которые Болейн считает своими. Ральфу все равно уже ничем не поможешь. Родные о нем заботятся, я даю им немного денег. – Он вперил в меня пристальный взгляд. – И должен вам сказать, мастер Шардлейк, я приказал слугам хорошенько охранять дом, особенно по ночам. Мастер Болейн сидит в тюрьме, но его милые сыночки разгуливают на свободе.

Глава 18

В трактир мы вернулись ближе к вечеру. На обратном пути из Бриквелла небо становилось все темнее – «грязнее», как выразился Тоби. Похоже, собиралась гроза.

Подъехав к «Девичьей голове», мы увидели, что в нише у стены лежит какой-то человек, накрытый рваным одеялом. Судя по натекшей вокруг его головы луже рвоты, он был или пьян, или болен. Люди, проходившие и проезжавшие мимо, в особенности те из них, кто был одет побогаче, бросали на лежавшего взгляды, исполненные отвращения.

Оставив лошадей в конюшне, Барак и Николас сообщили, что намерены отправиться в город на поиски Скамблера. Мне не терпелось повидаться с Джозефиной, однако спина моя так разболелась, что перспектива снова оказаться в седле приводила меня в ужас. Заявив, что хочу сегодня лечь пораньше, я предложил незамедлительно садиться ужинать. Перекусив с нами, Тоби мог вернуться к себе на ферму.

В трактире появилось множество новых постояльцев; слуги, нагруженные узлами и тюками с поклажей, сновали туда-сюда; хозяин мастер Теобальд с важным видом отдавал им распоряжения. Я заметил, что все вновь прибывшие хорошо одеты; на некоторых были черные адвокатские мантии. Однако никого из числа своих знакомых я не встретил.

– Законники начинают собираться на выездную сессию, – прокомментировал Барак.

– Да, – подтвердил Тоби. – Скоро сюда съедется куча мировых судей и королевских чиновников.

– Наверное, мы увидим и Ричарда Саутвелла, и Джона Фловердью?

– Уж конечно, – кивнул Тоби. – Я вам непременно их покажу.

– Как-то раз я мельком видел Саутвелла. Он имеет весьма внушительную наружность.

– И грубый нрав, – добавил Тоби. – К тому же он – самый алчный человек в Норфолке.

Мы вчетвером уселись за стол. За окнами стало так темно, что в комнате пришлось зажечь свечи. Время от времени раздавались отдаленные раскаты грома. Разговор наш, естественно, вертелся вокруг сегодняшней поездки.

– Изабелла любит своего мужа, в этом нет сомнений, – заметил Николас. – Чаури, судя по всему, втрескался в нее по уши. Но разве можно остаться равнодушным к такой красотке?

– Да, его можно понять, – согласился я. – Судя по всему, Болейн и Изабелла жили душа в душу. Мне показалось, он с пониманием относился к тому, что она не хотела рожать ребенка до вступления в законный брак, и не принуждал ее к этому.

– Вайтерингтон – человек совсем иного склада, чем его сосед, – изрек Барак.

– Да, отменный невежа и грубиян.

– Этот негодяй уже превратил в пастбище для своих овец поля, которые раньше кормили дюжину фермеров, – вздохнул Тоби. – Теперь на этих землях едва зарабатывает себе кусок хлеба один-единственный старый пастух. В басни о честных и благородных отношениях между землевладельцем и арендаторами теперь никто не верит.

– Вайтерингтон, спору нет, скотина, – кивнул Николас. – Тем не менее среди землевладельцев встречаются честные и порядочные люди, которые сознают свои обязанности перед крестьянами.

– Когда доходит до выгоды, порядочность отступает на второй план, – возразил Тоби. – Ради овец, которые приносят им деньги, богатые помещики готовы уморить людей голодом.

– Как вы полагаете, притязания Вайтерингтона на земли Болейна имеют под собой законные основания? – обратился ко мне Барак, почувствовав, что настало время сменить тему.

В ожидании ответа он ловко кромсал ножом, укрепленным в железной руке, кусок мяса, который лежал перед ним на тарелке.

– Судя по старым земельным актам и карте, которые мы обнаружили в лондонском доме Болейна, шансы Вайтерингтона выиграть тяжбу весьма незначительны. Полагаю, он прекрасно это сознает. Именно по этой причине он и попытался весной захватить земли силой.

– А может, он решил пойти дальше и отправить Джона Болейна на виселицу за убийство жены? – предположил Николас.

– Вдруг у него куча долгов? – подхватил Барак. – И он решил поправить свои дела любой ценой.

– Нет, мастер Копулдейк утверждает, что никаких денежных проблем у Вайтерингтона нет, – покачал головой Тоби. – В отличие от Болейна, финансы которого пребывают в плачевном состоянии, Вайтерингтоном движет исключительно алчность. Своих земель ему мало, хочет заполучить еще и чужие.

– Он отнюдь не производит впечатления умного малого, – изрек Николас.

– Согласен, – кивнул я. – Мне Вайтерингтон тоже показался недалеким и чрезвычайно упрямым. С одной стороны, он настолько глуп, что вполне мог совершить убийство, вообразив, что выйдет сухим из воды. С другой стороны, спорный кусок земли так мал, что даже отпетый дурак не станет из-за него подвергать себя риску быть отправленным на виселицу. Хотя вероятность того, что убийца – Вайтерингтон, нельзя сбрасывать со счетов.

– Итак, мы не продвинулись вперед ни на шаг, – нахмурился Николас. – Все, что мы установили, – это что у Изабеллы и Чаури нет алиби и, следовательно, их тоже можно внести в список подозреваемых.

– Нельзя сказать, что мы совсем не продвинулись, – возразил я. – Мы осмотрели место преступления и кое-что выяснили. Например, то, что убийца – человек явно здешний и хорошо знает местность. И если он действовал в одиночку, то обладает незаурядной физической силой.

– Но вполне вероятно, что преступников было двое, – подхватил Барак.

– Не забывайте, у братьев Болейн имеется надежное алиби, – напомнил я. – Они всю ночь пьянствовали в большой компании приятелей.

– Очень может быть, что близнецы припугнули этих самых приятелей, заставив их дать нужные показания, – предположил Николас. – Эти милые молодые джентльмены вполне на такое способны.

– Да уж, распутать этот клубок будет непросто, – вздохнул я, морщась от боли в спине. – Было бы неплохо отыскать каких-нибудь родственников Грейс Боун, бесследно исчезнувшей горничной, – обратился я к Тоби. – Неужели за все эти годы о ней не было ни слуху ни духу? Это необходимо выяснить. Что касается железного алиби близнецов, его тоже нужно проверить. Придется поговорить с ними еще раз.

– Вряд ли они будут рады с нами поболтать, – заметил Николас.

– Ничего, мы сумеем выбить у этих молодчиков почву из-под ног, – усмехнулся Барак. – Как-никак нас четверо, а их всего двое.

– Верно, – кивнул я. – Но действовать нужно осмотрительно.

– Да, от них всего можно ожидать, – вставил Тоби.

– По-моему, не стоит особенно бояться пары безмозглых юнцов, – пожал плечами Джек.

Раскаты грома, доносившиеся с улицы, становились все ближе.

Гроза разразилась ночью. Меня разбудили оглушительный гром и вспышка молнии, осветившая комнату; в следующее мгновение хлынул дождь. Мне вспомнился нищий бродяга, лежавший в нише у стены.

Утром после грозы воздух был свеж и прозрачен. Еще с вечера мы решили, что Барак присоединится к нам за завтраком, в восемь часов. Хотя было воскресенье, ни у кого из нас не имелось ни малейшего желания пойти в церковь: я догадывался, что Тоби, подобно мне, Николасу и Бараку, отнюдь не считает для себя обязательным участие в религиозных ритуалах. Вчера Джек заявил, что не прочь повидаться с Джозефиной, но я видел, что в нем пробудился охотничий азарт. Впрочем, с завтрашнего дня, то есть с понедельника, он должен был приступить к выполнению своих обязанностей в суде; отчасти я был даже рад этому. Страшно было представить, в какую ярость придет Тамазин, узнав, что я вновь втянул ее мужа в расследование преступления.

Барак появился, когда мы уже сидели за столом. С первого взгляда было видно, что он взволнован.

– По пути я заглянул в контору, которую сняли для клерков, работающих на выездной сессии, – сообщил он. – Из Лондона только что получено известие: мятежники в западных графствах, кому протектор обещал помилование, послали его к чертям. Реформистских проповедников, которых он к ним направил, бунтовщики послали к чертям тоже. Теперь Сомерсет собирается сменить тактику и двинуть против них войска.

– Что еще слышно об этом мятеже?

– Повстанцы недовольны переменами, происходящими в Церкви. Они хотят, чтобы все снова стало так, как при короле Генрихе. Но и землевладельцев они намерены пощипать тоже. В общем, протектор, судя по всему, изрядно напуган.

– Требовать реформ – это одно, а поднимать мятеж, да еще когда страна ведет войну, – совсем другое, – покачал головой Николас. – Бунтовщики за это поплатятся. И поделом.

Тоби, погруженный в задумчивость, хранил молчание.

– Так или иначе, к делу, которым мы занимаемся, это не имеет никакого отношения, – изрек я. – Не будем даром терять времени. Прежде всего попытаемся отыскать этого мальчишку, Скамблера, а потом отправимся к Джозефине – если только она действительно проживает по тому адресу, который у нас имеется. Вы, Тоби, можете вернуться домой после встречи со Скамблером – если хотите, конечно. Наш визит к Джозефине никак не связан с расследованием, а вы совсем не видите своих родителей.

– Благодарю вас, – кивнул Локвуд. – Я удовольствием воспользуюсь вашим разрешением.

Выйдя из дому, мы ощутили, что после грозы вернулась прежняя жара. Воздух, впрочем, был не такой плотный и липкий, как вчера; потоки дождя смыли нечистоты, и скверные городские запахи несколько развеялись. Проходя мимо ниши у стены постоялого двора, я заметил, что бродяга, укрытый одеялом, лежит там по-прежнему. Когда мы поравнялись с ним, он застонал и пошевелился.

– Этот человек наверняка болен, – сказал я. – Надо ему как-то помочь.

Но стоило мне сделать шаг в сторону несчастного, как Тоби, к моему удивлению, схватил меня за руку повыше локтя:

– Не приближайтесь к нему, сэр. Если он болен, вы можете заразиться. Сегодня множество людей пойдут в собор на службу. Если хоть для кого-то из них имя Христа не пустой звук, об этом бродяге позаботятся. Впрочем, таких, как сей несчастный, в Норидже сотни, – добавил он с горечью.

Поколебавшись, я неохотно кивнул и зашагал прочь. Мощеную площадь покрывали многочисленные лужи; с крыш домов все еще капала вода; в ярком солнечном свете капли сверкали, как искры. Массивные ворота, ведущие во двор собора, были распахнуты настежь; в проеме виднелись грандиозное здание и окружавшие его разрушенные постройки монастыря. Рядом с разбитыми стенами стояли повозки, груженные всякого рода мусором. Двери собора тоже были открыты; за ними угадывались величественные сумрачные своды. Вслед за Тоби мы двинулись в центр города.

В Норидже царила тишина, нарушаемая лишь звоном церковных колоколов. Локвуд был прав: множество бездомных дремало, прикорнув у дверей домов и лавок; теперь, когда на улицах было малолюдно, эти бедолаги поневоле приковывали к себе внимание. Проходя мимо древнего замка, возвышавшегося на холме, я подумал о том, не затопил ли ночной ливень подземную камеру Джона Болейна, которую завтра мне предстояло посетить вновь. На рыночной площади несколько человек убирали оставшийся после вчерашнего базара мусор – гнилые фрукты, внутренности животных, рваные мешки. Миновав рыночную площадь, мы оказались на длинной улице, по обеим сторонам которой стояли дома и лавки. Тоби сообщил, что она называется Бет-стрит. Некоторые дома, судя по всему, принадлежали состоятельным горожанам, но во многих, несомненно, ютилось по нескольку бедных семейств. Локвуд остановился перед зданием, когда-то выкрашенным в желтый цвет; ныне краска облупилась, обнажив потемневшие доски.

– Одноэтажный желтый дом поблизости от Охотничьего двора. Похоже, это здесь! – провозгласил Тоби и постучал в дверь.

Через несколько мгновений нам открыла низенькая тучная женщина; круглое лицо ее бороздили морщины, из-под черного чепца выбивались седые волосы. Губы были неодобрительно поджаты, а маленькие серые глазки, буравившие нас, полезли на лоб от изумления при виде железной руки Барака.

– Что вам нужно? – проворчала она. – Я не звала в гости законников. И вообще, почему вы сейчас не в церкви, как все добрые люди?

– Нам необходимо поговорить с Саймоном Скамблером, – сообщил я. – Насколько я понимаю, вы, сударыня, доводитесь ему тетей?

Она испустила сокрушенный вздох:

– Что еще натворил этот негодник Грязнуля? Вы не имеете права его арестовать, если с вами нет констебля. А если он опять что-то разбил или испортил, у меня нет денег платить за его пакости.

Она вцепилась в ручку двери, явно намереваясь ее захлопнуть.

– Успокойтесь, ваш племянник ровным счетом ничего не натворил, – поспешно произнес я. – Я расследую дело мастера Болейна, у которого он прежде работал конюхом. Если вы предоставите Саймона в наше распоряжение, мы в долгу не останемся, – добавил я, извлекая из кармана кошелек.

Женщина немедленно протянула руку, в которую я вложил шиллинг. Она плотно сжала пальцы; я заметил, что у нее воспаленные распухшие суставы, – в точности так же, по словам Пэрри, выглядели суставы Эдит Болейн.

– Ладно уж, заходите, – разрешила хозяйка. – Хотя в нашем домишке едва ли хватит места для четверых. Заниматься делами по воскресеньям – значит нарушать закон, установленный Богом, – нравоучительно добавила она, однако провела нас в комнату, все меблировка которой состояла из деревянного стола, где лежало потрепанное Евангелие, шкафа, пары стульев и деревянного сундука, стоявшего у стены. Я заметил, что ставни на окнах покосились и едва держатся в петлях. Подойдя к закрытой двери в соседнюю комнату, дама гаркнула так оглушительно, что я едва не подпрыгнул: – Грязнуля! Иди-ка сюда, шельмец! – Повернувшись к нам, она покачала головой и сообщила: – Этот парень доводится сыном моей покойной сестре. Знали бы вы, как он меня бесит своей бесконечной болтовней и дурацким пением!

Я уселся на один из стульев, предоставив Тоби, Бараку и Николасу тесниться на сундуке. Через несколько мгновений перед нашими взорами предстал подросток, которого мы уже имели случай видеть на рыночной площади. Одет он был в грязную ночную рубашку, из-под которой торчали тощие ноги; каштановые волосы были спутаны, лицо заспано. Стоило парнишке увидеть нас, как у него отвисла челюсть.

– Кто это такие, тетя Хильда? – пробормотал он, повернувшись к даме.

– Вот этот господин хочет расспросить тебя о том, как ты работал у Джона Болейна, – сообщила она и добавила с горьким смехом: – Когда Грязнулю взяли конюхом в Бриквелл, я уж подумала, что избавилась наконец от тяжкого бремени. Но нет, случилось это проклятое убийство, и теперь он снова притащился сюда объедать свою старую тетку.

Мальчик слушал ее сетования, понурив голову. Тоби, подавшись вперед, негромко произнес:

– Будет лучше, если вы придержите язык, сударыня. Мы заплатили за то, чтобы поговорить с вашим племянником, и совершенно не желаем слушать ваши жалобы и причитания. Ваши религиозные воззрения нас тоже нисколько не интересуют. Так что оставьте нас, сделайте такую милость.

Морщинистые щеки старухи побагровели, а лицо приняло такое выражение, словно она только что проглотила осу. Тем не менее женщина сочла за благо не спорить и двинулась к дверям комнаты племянника.

– Только не тяните долго, – бросила она на прощание. – Сегодня мы должны быть в церкви. И Грязнуля нужен мне, чтобы читать псалмы вслух.

Я ободряюще улыбнулся мальчику, который настороженно разглядывал незваных гостей, как видно прикидывая, какого подвоха от нас можно ожидать.

– Мы с тобой уже встречались, Скамблер. На рыночной площади, два дня назад. Помнишь, какие-то скверные мальчишки поставили тебе подножку и ты уронил тюк?

Мальчик перевел взгляд с меня на Николаса, и лицо его прояснилось.

– Да-да, помню! Вы пытались за меня заступиться! – выпалил он с внезапным оживлением. – Те парни, они вечно меня изводят, еще со школы…

Приглядевшись к Скамблеру, я убедился, что слабоумным его назвать никак нельзя. Теперь, после знакомства с его тетей, можно было не сомневаться – жизнь этого мальчика омрачают не только издевательства других подростков.

– Мастер Болейн рассказал, что ты – единственный, кто мог поладить с его любимой лошадью, – начал я, стараясь говорить как можно мягче.

Услышав это, Скамблер буквально просиял:

– Да, Полдень – это такой умный конь! Если знать к нему подход, он ни в жизнь не станет лягаться…

– Я видел жеребца в конюшне, – вставил Николас. – Он бил копытами без передыху. Если ты знаешь к нему поход, значит ты большой знаток по части лошадей.

– Это верно, с лошадьми я умею ладить! Главное, надо им показать, что ты их любишь и готов им помочь.

– Но насколько нам известно, всех прочих, кроме тебя, Полдень не жаловал. Например, сыновей мастера Болейна.

Лицо Скамблера моментально помрачнело.

– Наверняка прежде, еще до моего прихода, они пытались ему как-то навредить. Наверное, сделали бедняге больно. Вот он и лягнул этого злого Барнабаса.

– А тебе близнецы тоже пытались навредить?

– Еще бы! – устало вздохнул он. – Щипали, толкали, швыряли в меня всякой дрянью. Один раз даже кирпичом запустили. А как-то раз подкараулили меня на дороге и избили до синяков – просто так, без всякой причины.

– Думаю, ты далеко не единственный, с кем они так поступали, – заметил Николас.

– Это уж точно, – кивнул я, вспомнив нищего мальчика, на которого близнецы устроили охоту в Лондоне. – Но так или иначе, мастер Болейн доверял тебе, верно? Ты ведь был единственным, у кого имелся ключ от конюшни, где стоял Полдень?

– Да. Мастер Болейн велел мне всегда держать ключ при себе, чтобы никто не мог его взять. Он очень боялся, что ключ окажется у его сыновей. После убийства я отдал его констеблю, – сказал Скамблер, устремив на меня беспокойный взгляд.

– Может, именно по этой причине близнецы так тебя изводили? – предположил Николас. – Им было завидно, что ты имеешь доступ к лошади, а они нет?

– Людям не нужна причина, чтобы изводить меня, сэр, – покачал головой Скамблер. – Тетя говорит, наверное, на меня навели порчу.

– И ты в это веришь?

– Нет! – ответил парнишка с неожиданным пылом. – Не верю я ни в какую порчу! Все это чертова хрень, да и только! – Он осекся и зажал рот рукой. – Простите, я не хотел сквернословить.

– Ерунда. Мы же не в церкви. А теперь, Грязнуля…

– Прошу вас, сэр, не называйте меня этим дурацким прозвищем. Меня зовут Саймон.

– Отлично, Саймон. Я уверен, ты понимаешь, что в этом деле ключ от конюшни имеет первостепенное значение. Думаю, тебе известно, что именно в конюшне были обнаружены главные улики – ботинки, облепленные грязью, и окровавленный молоток, послуживший орудием убийства. Ты можешь поклясться, что ключ всегда был при тебе?

– Я никогда никому не давал его! – выпалил мальчик.

Однако во взгляде его мелькнуло смущение; я заметил, что он неловко переминается с ноги на ногу. Скамблер никоим образом не относился к числу людей, умеющих скрывать свои чувства; возможно, это обстоятельство изрядно усложняло ему жизнь.

– Ты не ответил на мой вопрос, – мягко возразил я. – Я спросил, всегда ли ключ был при тебе?

Внезапно мальчик закрыл лицо руками и разрыдался, отчаянно всхлипывая.

– Прекрати реветь, как девчонка, и отвечай, когда тебя спрашивают! – нетерпеливо прикрикнул на него Тоби.

Я поднял руку, подавая ему знак молчать:

– Слезами делу не поможешь, парень. Успокойся и расскажи мне правду. Обещаю, тебе за это ничего не будет. Если, конечно, речь идет не о преступлении.

Мальчишка вскинул голову. Слезы оставили на его чумазом лице грязные полосы.

– Никакого преступления я не совершал, сэр.

– Значит, тебе нечего бояться.

Взгляд Скамблера, устремленный на меня, по-прежнему был полон испуга. Помедлив несколько мгновений, он пробормотал себе под нос:

– Вы уже пытались мне помочь. Никто больше не делал этого.

– Обещаю, что помогу тебе и на сей раз, если это будет в моих силах.

Скамблер вздохнул так тяжело, что его худенькие плечи задрожали:

– Я вам рассказывал, что как-то раз близнецы меня здорово отметелили. В тот день я по поручению хозяина ходил в Ваймондхем. Когда возвращался домой, они подстерегли меня на дороге – в том месте, где она идет через лес, примерно в миле от дома. Набросились и принялись мутузить кулаками, да при этом еще и обзывали всякими скверными словами. А потом убежали в лес.

– По твоим словам, никакой причины мстить тебе у них в тот день не было?

– Нет, сэр. Но вы не знаете Джеральда и Барнабаса. Им не требуется причина, чтобы кого-нибудь поколотить. – Скамблер перевел дух и всхлипнул. – А когда я вернулся домой, выяснилось, что ключ от конюшни исчез. Я носил его на шее, на железной цепочке. Наверное, во время драки цепочка порвалась. Понятное дело, я испугался. Мастер Болейн – хороший хозяин, но, узнай он, что я потерял ключ, мне бы здорово влетело. Так что я побежал к тому месту, где близнецы на меня набросились, хотя все тело у меня было в синяках и ссадинах. Надеялся, что ключ так и лежит на дороге или на опушке. Но никакого ключа я не нашел. – Голос Скамблера задрожал. – Уже темнело, и я решил, что вернусь сюда завтра и поищу ключ при солнечном свете. Утром у меня была уйма дел, так что пришел я уже после полудня. И сразу увидел ключ на цепочке – он лежал в траве у дороги. Цепочка и правда порвалась. Но вот какая странная штука, – добавил парень, сдвинув брови. – Я точно помню, что вечером искал именно в этом месте, но никакого ключа там не было.

Я обвел глазами остальных. Вполне возможно, размышлял я, братья Болейн затеяли драку с одной-единственной целью – украсть ключ. Через день они вернули его, уверенные, что испуганный Скамблер никому ничего не скажет. Судя по виноватому выражению, мелькнувшему на лице мальчишки, подобная догадка не раз приходила ему в голову.

– И когда все это случилось, Саймон? – уточнил я.

– Двенадцатого мая, – ответил он без запинки. – Я запомнил так хорошо, потому что это день рождения моей бедной матушки, упокой Господь ее душу.

У меня перехватило дыхание. Двенадцатого мая! Как раз накануне убийства Эдит, которое произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое.

– Как ты думаешь, ключ украли близнецы? – спросил я, пристально глядя на Скамблера.

– Они, конечно, могли взять его, а потом вернуть. Но зачем?

– А тебе не приходило в голову, что об этом случае необходимо сообщить властям? Ты же знал, что после убийства миссис Болейн в конюшне были обнаружены главные улики?

Мальчик вспыхнул и вновь понурил голову:

– Я боялся. Узнай об этом близнецы, мне бы не поздоровилось. Поэтому я ничего не рассказал констеблю.

– Тебя не просили дать официальные показания?

– Нет. Констебль сказал своему помощнику, что говорить со мной – пустая трата времени. Ведь все здесь считают меня чокнутым.

– После убийства ты по-прежнему работал в Бриквелле?

– Нет. Когда бедного мастера Болейна арестовали, некому стало защищать меня от близнецов. Я решил, что надо уносить ноги. И вернулся сюда, к тете Хильде. – Склонив голову еще ниже, он сцепил костлявые пальцы и пробормотал: – Знаю, сэр, что поступил плохо. Но я никак не мог взять в толк, зачем близнецам понадобился ключ всего на один день.

– А ты не знаешь, случайно, доводилось ли мастеру Болейну обращаться к услугам слесаря? – подал голос Барак.

– Да, слесарь у нас бывал. Вскорости после того, как я поступил на работу в Бриквелл, мастер Болейн решил повесить на амбары новые замки. Из Нориджа приехал слесарь. Ох, до чего занятно было смотреть, как он работает! Никогда прежде я не видел, как вешают замки. Мне хотелось кое о чем расспросить его, но он прогнал меня прочь. А позже я видел, как он пил пиво с Джеральдом и Барнабасом и все трое покатывались со смеху. С ними он поладил.