Несовместимые. Книга третья

Что со мной не так? Я могу выстрелить и покончить со всем этим кошмаром. Пусть сяду за решетку, но моя жизнь все равно не станет лучше. Смотря на него, во мне вспыхивают прежние чувства, которые я закапывала в дыре, пробитой болью. Я снова в полной мере понимаю, что люблю этого человека и не могу с собой ничего поделать. Прошлое, где мы были вместе, и я купалась в счастье рядом с ним, снова захватывает меня в свой плен, и я забываю о страшном настоящем.

Потом я вспоминаю аэропорт и его признание. Ненависть снова врывается с такой силой, что сметает все на своем пути.

Эдвард Дэвис привык получать лишь выгоду для себя. Он думает, что во мне сейчас проснется желание отступить, и я снова превращусь в ту девушку, которая расплывалась от каждого его слова. Он думает, что во мне проснется вина после его действия приложить дуло пистолета к своему сердцу. Думает, что я сейчас разревусь и буду говорить себе, какую ошибку совершила, а он начнет успокаивать.

Знаю, что смерть никогда не пугала его. Жизнь для него страшнее любого наказания.

Я выдернула свою руку и отошла на два шага назад от него. Опустив пистолет, я ухмыльнулась.

– Нет. Слишком просто. Смерть для тебя – это освобождение. Ты устал от этого мира, но я не позволю тебе уйти так просто. Живи и продолжай ощущать на себе весь груз своих мрачных деяний, Дэвис.

– Все меркнет перед одним несбыточным желанием поцеловать тебя, Элла.

Я сжала челюсти, когда поняла, что его слова вызвали забытое, но знакомое тепло, переливающееся в моем организме.

– Отныне нам мало одного города. Я хочу, чтобы ты снова уехал.

– Этого не будет, – непринужденно ответил Эдвард, убирая свои руки в карманы брюк.

– Что ты хочешь? – вскинула я руками.

– Вернуть тебя себе, очевидно же.

Я выпучила глаза от его прямолинейных слов. Как выброшенная на сушу рыба, я шевелила губами, пытаясь найти твердый аргумент на его фразу.

– Зря потеряешь время! – выплюнула я, раздраженная, и развернулась, чтобы покинуть его кабинет.

– Я так не думаю. Сегодня я удостоверился в том, что твоя любовь ко мне прежняя, хотя я в этом и не сомневался, – бросил он мне в спину.

Я схватилась за ручку двери и приложилась лбом к дереву. Затем повернулась к нему лицом и со всей серьезностью сказала:

– Ты убил моего отца. Думаешь, после этого я снова буду с тобой?

Эдвард помолчал некоторое время, пребывая в раздумьях.

– Я смогу вымолить у тебя прощение.

Да что у него в голове? Что не слово, тем сильнее он меня удивляет. Его заявления за гранью здравомыслия! Он сказал мне это настолько спокойно, будто не имеет к убийству моего отца никакого прямого отношения. Насколько нужно быть черствым?

– За это не прощают, а мстят.

– Так отомсти, – буквально потребовал Эдвард, в упор глядя на меня с решимостью. Это значит, что он не собирается отступать от своей затеи.

Я покачала головой, уже еле сдерживая слезы. Как можно любить и ненавидеть одновременно?

– Уезжай, – буквально взмолилась я.

– Прости.

Я шумно втянула воздух, убрала пистолет за пояс и выбежала из кабинета в слезах, пробегая мимо Джона в приемной.

Глава 5

Эдвард

Я устало откинулся на свое кресло, когда за Эллой захлопнулась дверь так, что внутри меня все затряслось.

Я не испугался ее пистолета, который Элла неуверенно направляла на меня дрожащей рукой. Я испугался ее пустого взгляда, пронизывающий меня насквозь, как северный холод. От такого ее взгляда болит моя душа и сжимается сердце, что становится тяжело дышать. Элла, видимо, догадалась, когда я прижал дуло пистолета к своему сердцу, что мне плевать на любое оружие, которым она захочет стереть меня с лица земли, только бы облегчить свое существование.

Именно существование. Элла не живет, и это я увидел в ее тусклых безжизненных глазах. Я снова склоняюсь к тому, что совершил ошибку, соврав и оставив ее наедине с убивающей болью, и сейчас не имею понятия, как все отгребать. Я готов принять от нее любое оружие, какое бы оно опасное не было. Но мне будет тяжело ловить на себе холодный и ненавистный взгляд Эллы, поэтому подсознательно уже ищу пути спасения и решаю не сталкиваться с Эллой слишком часто, пока буду разбираться с тем, как вернуть ее себе без новых потрясений.

Из мыслей меня вырывает Джон, резко врывающийся в мой кабинет с испуганным выражением лица. Я равнодушно наблюдал за тем, как он, шатаясь и постоянно оглядываясь на дверь, шагает вперед.

– Я чуть не поседел! – вскрикнул он, приближаясь к моему столу.

– Правда был уверен, что Элла выстрелит в меня? – сухо спросил я, подвигаясь ближе к столу на своем кресле, и открыл ноутбук.

Я старался сохранять невозмутимое выражение лица и спрятать свои расшатанные до критической точки чувства после необычной встречи с Эллой подальше.

– Конечно! Ты что? Не видел ее безумного взгляда?

Видел. А еще меня снова поглощало желание прижать ее к себе, чтобы заглушить мучающий крик тоски в груди. Все остальное меркло перед моими внутренними убеждениями и желаниями.

Я молчал и не озвучивал свои мысли, упираясь локтем в стол и подперев указательный и средний пальцы к виску, сосредоточенно смотря на экран ноутбука, но при этом бесцельно листая старые контракты на строительство, заключенные несколько лет назад с клиентами.

– Я должен был предвидеть ее шаг. – Теперь я медленно поднял на Джона глаза. Он горько усмехнулся с ошарашенным выражением лица. – Я поставил такую систему безопасности, а она проникла сюда с пистолетом! – Джон показал рукой на дверь, словно указывал на невидимую Эллу, которая вышла через нее буквально три минуты назад. – Теперь точно жалею, что недооценивал ее.

Я снова посмотрел на экран ноутбука, моментально вспоминая о всех действиях Эллы несколько лет назад, когда она была под моим крылом. Я тоже воздерживался и не планировал видеть в ней всемогущую. Но после ее встречи с Шамилем, передумал недооценивать ее возможности.

Элла умела многое в силу своего дара убежденности и продолжает пользоваться своими редкими возможностями против остальных. Каким-то образом мне в силу было проникнуть через толстую стену ее убедительных слов и взгляда, и сегодня я снова проверил это. Она попросила меня уехать обратно, но я видел иное. Я отчетливо видел в этот момент блеск тоски в ее глазах и слышал тихий голос глубины ее души, который молил меня не уезжать. Это не самовнушение, потому что я не хочу терять ее. Это реальность, от которого Элла желает избавиться, но у нее никак не получается.

Мы твердили себе, что несовместимы, но судьба со своим отвратительным чувством юмора решила поиграть и теперь мы в тупике, потому что нити, что связывают нас, слишком прочные. Они тянутся, и это болезненно, но не рвутся, продолжая возвращать нас друг к другу.

– Давай поработаем, – хрипло вырвалось из меня.

Это единственное, что может спасти меня от неутихающих мыслей об Элле.

Джон раздраженно вскинул руками.

– Кто бы сомневался. Эд, ты в тень превращаешься и долго на одной работе не выдержишь. Делай что-нибудь уже, черт тебя дери.

Я поднял на Джона глаза и, не долго молча, ответил:

– Сделаю.

Джон недоверчиво посмотрел на меня. Затем быстро оторвал от меня печальный взгляд и сел на свое кресло напротив меня.

К вечеру мне позвонила Эльвира и потребовала приехать в наш семейный дом. Это рано или поздно должно было произойти, потому что я так и не встретился с Мартой. Уверен, что в ее глазах я теперь другой. Ей открылась вся правда, и я до сих пор не знаю, как Марта ее приняла и насколько все трагично. В глубине души я не хочу, чтобы эта женщина меняла ко мне свое отношение, но в то же время голос моего эгоизма утихает под гнетом орущей совести. Я не имею права требовать от Марты теплого, как раньше, отношения ко мне.

Когда я приехал, не мог поднять на нее глаза, опуская их в самый низ, в пол, поскольку Марта значительно ниже меня. Я стоял перед ней, как провинившийся мальчишка, и ждал, когда она начнет меня отчитывать или вовсе даст пощечину.

Но меня сильно удивило ее действие, потому что Марта медленно приблизилась ко мне и потянула руки к моим плечам, пытаясь обнять. Я неуверенно склонился, и тогда Марта смогла обхватить меня за шею и прижать к себе. Я расслабился и уткнулся лицом в ее плечо, вдыхая запах выпечки, запах своего детства, когда постоянно повторял Марте, что не смогу без нее жить и без ее фирменных пирожков. В ее объятиях я всегда чувствовал себя намного лучше после смерти мамы. Даже сейчас, в свои тридцать два, в ее объятиях чувствую себя тем же маленьким мальчуганом, который капризничал, выделывался взрослым, но при этом крал горячие пироги из-за нетерпения.

– Мальчик мой, – выдохнула она из себя со слезами на глазах, и мое сердце сжалось.

Марта чуть отстранилась от меня и оглядела с головы до ног, а затем заострила внимание на моем лице, ища мой взгляд. Я взглянул на нее исподлобья с виноватым выражением лица.

Она постарела, но уверен, не годы добавили ей морщин, а вечные переживания именно за меня. Эльвира писала об этом, просила меня изредка звонить Марте, но я просто не знал, что ей ответить. Я попросил сестру передавать ей, что со мной все в порядке. Я превратился в последнего труса, потому что всегда боялся того, что обо мне подумают родные, когда вытворяю то, что им не по душе.

– Ты страдаешь, – вынесла Марта свой вердикт печальным голосом, когда пристально вглядывалась в меня несколько долгих секунд.

Я шумно выдохнул через рот и повернул голову в сторону.

– Не надо этого, – прохрипел я, засовывая руки в передние карманы брюк.

– Тебе всегда было неприятно, когда пытались копаться в твоей душе. Даже психологов выгонял.

Этой властью обладает лишь Элла.

Я переместил взгляд за спину Марты и увидел Эльвиру со слезами на глазах, пытающаяся сдержать рыдания. Она всегда была слишком сентиментальной, что даже годы и рождение ребенка этого у нее не отняли.

– Зачем ты все разрушил? Вы с Эллой были так счастливы, – продолжала наступать Марта уже со злобой в голосе.

Я сжал челюсти, не зная, что ответить.

– Не молчи, Эдвард. Ты всегда все прятал в себе. Я должна знать твои мотивы. Ты ее не любил?

Последняя фраза наполнила и разбила мою чашу терпения. Я резко переметнул глаза на Марту, в которых плещутся гнев и возмущение, но первое я сдерживал, поскольку осознавал, кто стоит передо мной. Хотя после непростого разрыва с Эллой мне все тяжелее контролировать эту эмоцию. Снова.

– Не говори так, Марта, – сдержанно объявил я.

Марта отчетливо видела мой просыпающийся гнев, но он никогда ее не пугал. Даже если иногда доходил до такой точки, что можно сравнить с неконтролируемым гневом отца, которого боялись все, но Марта все равно не ставила меня рядом с этим ничтожеством и никогда не говорила, что я похож на него.

– Как тогда объяснить твой поступок? Девочка страдала и продолжает страдать. Легче всего, если убивает близкого человека чужой человек, и его можно ненавидеть. Но любимый человек…

– Марта! – Выкрикнул я, и она поджала губы в тонкую полоску, продолжая смотреть на меня с вызовом. – Не сыпь соль на раны, – спокойнее добавил я. – Я хочу, чтобы вы не вмешивались и не усугубляли ситуацию. Это касается нас с Эллой, и мы сами решим эту проблему.

– Это не проблема. Это трагедия, сынок. Все это в голове не укладывается. Мне уже хочется, чтобы ты отпустил и оставил девочку. И уехал. – Голос Марты дрогнул на последней фразе. Ее глаза наполнились слезами. – Как бы сильно я хотела, чтобы вы были вместе, но, видимо, это невозможно. Вы не созданы друг для друга. Ты разрушаешь и ее, и себя. Дай ей начать новую жизнь.

– Никогда я ее не отпущу, – отчеканил я твердым голосом каждое слово перед тем, как воздух покинул мои легкие, и мою грудь сдавила боль.

Марта расширила глаза от шока. Она прикрыла губы ладонью, и ее лицо исказилось от приближающихся рыданий.

Марта покачала головой, как бы осуждая меня за этот выбор, и развернулась, чтобы уйти от меня подальше. Она остановилась у лестницы, хватаясь за перила, и, не оборачиваясь, сказала:

– Только потому, что я люблю тебя, как сына, не отказываюсь от тебя, – и начала подниматься по ступенькам.

Я опустил голову и тяжело вздохнул. Я был готов к этому – увидеть удаляющуюся спину Марты, поэтому смог легко перенести это. Эта сильная женщина еще смиловалась над моими чувствами, не отказываясь от такого черствого сына, как я.

– Эдвард…

Я выставил руку, не позволяя ей продолжить.

– Ничего не говори, Эльвира. Говорить больше нечего. Останься с Мартой и утешь ее.

После этих оставленных грубых слов я покинул семейный дом, внутри которого так и вижу призрачный образ Эллы и начинаю ощущать ее запах.

Я даже избегал своей собственной квартиры в пентхаусе, поселившись в отеле. Мне невыносимо видеть ее образ, чувствовать ее запах и не иметь возможности коснуться своего ангела. Это мучение – питаться одними лишь воспоминаниями. Они не всегда помогают, чтобы избавиться от терзаний души. Меня, наоборот, начинает разрывать на части от счастливых картин перед глазами, когда мы с Эллой были вместе, а я был центром ее Вселенной. Мне хотелось кричать в пустоту. И когда образ Эллы снова появлялся перед глазами, а я не мог прикоснуться к ней, у меня возникало ощущение, что Эллу я просто придумал от отчаяния, и ее никогда не было в моей жизни.

Но в своей квартире у меня никогда больше не возникнет таких мыслей, потому что она была здесь везде. Каждый угол, каждый предмет имеет на себе ее прикосновения. Стены пропитаны ее голосом, заразительным смехом. Любое зеркало будет показывать мне ее улыбчивое лицо. В гардеробной все еще висит ее одежда, и она пахнет ею.

Я просто сел среди вещей Эллы на пол и отпивал из бутылки купленный по дороге коньяк до тех пор, пока не опьянел до беспамятства и не засунул прямо там, внушая себе ее присутствие.

Глава 6

Элла

После встречи с Эдвардом я не спала всю ночь. Крутилась в постели с закрытыми глазами, периодически их открывая и залипая на окно, за которым видела лишь ночное небо. Прислушивалась к звукам ночного города, которые проникали в мою спальню вместе с легким ветром через приоткрытую форточку.

В два часа ночи поняла, что точно не засну, и отправилась на кухню, чтобы заварить себе горячий шоколад. Сидела за кухонным столом под включенными лампами с ослабленным освещением, отпивая горячий напиток в полном и гордом одиночестве. Мысли в голове, как нити запутанного клубка, увеличивались с каждой минутой, и мне хотелось буквально вырвать их из своей головы.

Это невыносимо терпеть, словно ты тонешь в океане, будучи не умеющая плавать, а вокруг ни души, чтобы тебе помогли выбраться. Я была в панике, и она медленно выбиралась наружу. Не хотелось этого допускать, поскольку я сразу все начинала крушить все вокруг. Чтобы не утонуть, лучше всего успокоиться и лечь на спину, осторожно, помогая себе руками, продвигаться вперед. Чтобы не сойти с ума от навязчивых хаотичных мыслей, необходимо заснуть и таким образом избежать их.

Я открыла ящик на кухне, в котором храню необходимые лекарства, и достала оттуда коробку снотворных. Я должна их пить не часто, чтобы мой организм не привык к ним, как к наркотику, и хотя бы иногда мог засыпать самостоятельно. На этой неделе я выпила их уже слишком много и подумывала о том, что такое количество может пагубно повлиять на мое здоровье.

Я кинула их обратно в ящик и закрыла его.

Вернулась в свою постель. Спустя час, лежа с закрытыми глазами, я снова не смогла заснуть. Наоборот, чем дольше я лежу с закрытыми глазами, тем больше мучающих меня мыслей добавляется. Они не утихают, словно неутомимый бесконечный механизм. Снова это «Если бы…» и как устроилась бы моя жизнь при ином исходе. Снова самокопание и поиск источника проблем.

Сначала я винила Эдварда, что он появился в моей жизни и не нашел большего сопротивления, чтобы не брать меня под свое крыло. Тогда я бы просто жила с Брук и ее мамой в их доме, пошла учиться и ждала пробуждения родных. Потом я поняла, что не смогла бы жить спокойно. С рождения мне уготована особенная миссия – совать свой нос в любые дела семьи, иначе бы я не чувствовала себя полноценным членом и жизнь с синдромом спасателя. Видимо, эти качества и привели меня к сегодняшнему жалкому существованию. Никто не виноват, кроме меня.

Я встала, буквально подбежала к ящику, и достала снотворное.

Это невыносимо. Вряд ли снотворное несет угрозу моему здоровью сильнее моих собственных мыслей.

На следующее утро я пошла на учебу с темными кругами под глазами. Мне еще повезло, что необходимо было идти к одиннадцати в университет, поэтому смогла поспать подольше и не ощущала не высыпания. Я благополучно выслушала все лекции и спокойно покинула кампус.

Раньше думала, что слишком сильно жалею себя и что я превратилась в жалкую никчемную развалину, но спустя некоторое время поменяла о себе мнение. Я не ною никому о своих проблемах и не жалуюсь каждому встречному о том, как мне плохо. Не стою перед близкими с хмурым видом, а стараюсь улыбаться. Я не лежу на кровати с депрессией и не говорю о том, что ничего не хочу. Я продолжаю жить, погрузившись в обыкновенную рутину. Я ждала момент, когда смогу снова ощутить свою повседневную жизнь. Сейчас я не живу с риском и чувством опасности, которая словно поджидает за каждым углом. В моей жизни нет приключений, и я просто плыву по течению.

«Да, ты живешь по инерции и не чувствуешь жизни. Ты превращаешься в серую массу и сливаешься с толпой. Не этого ты хотела, дорогая», – шепчет мне в ухо мой личный маленький демон.

Внутренняя боль, что подавляет мою былую силу крутиться везде, где только можно, оказывается сильнее шепота искушающего демона.

Я наблюдала за Джейн, пока та старательно расставляла на полу большие мягкие кубики с картинками. Они почти ее размера, и малышке приходится трудиться, чтобы донести их от угла комнаты до дивана, на котором расположилась я и ждала Эльвиру с чаем. Она смешно пыхтела и иногда спотыкалась о другие игрушки, не видя из-за кубика, куда идет. Благодаря ей я улыбаюсь и заряжаюсь позитивной энергией, которая так необходима моему организму в последние дни.

Появление Эдварда предоставило мне новую порцию стресса, а последняя встреча с ним, которая произошла три дня назад, выбила меня из колеи. Теперь я уверена в том, что не способна в него выстрелить, отчего хочется орать на себя и называть слабой.

Моя любовь к нему делает меня уязвимой, когда раньше я считала ее своей силой. Чтобы утешить себя, убеждаю себя в том, что Эдварду тяжелее жить, чем умереть. Не знаю, почему я так решила. Просто посмотрела в его уставшие глаза без блеска энтузиазма и поняла это. Надеюсь, что я не ошиблась, и моя установка не разочарует меня.

Раньше я не была уверена в том, что его деятельность приносит ему тяжесть и что его совесть работает на постоянной основе. Он говорил мне, что просто вкладывает в этот темный мир всю свою накопившуюся жестокость и агрессию.

Несколько дней назад, в кабинете, я увидела в его глазах противоположное – Эдвард Дэвис устал от жизни.

– Вот и чай. Марта вчера принесла имбирное печенье, – проговорила Эльвира, когда оставляла поднос на столе перед диваном, и села рядом со мной.

– Прекрасно.

Я потянулась к тарелке с печеньем, а другой рукой забрала свою чашку. В нос ударил запах фруктов, когда я поднесла ее к губам.

– Как у тебя дела в университете?

Я дожевала печенье и запила его чаем.

– Я теперь заместитель старосты группы.

Эльвира вскинула брови и даже не скрыла своего удивления. Ее губы скривились в издевательской усмешке.

– Как тебя заставили?

– Ты даже не сомневаешься в том, что меня заставили, – улыбнулась я. – Мне даже не дали возразить. Иногда я слишком деликатна, чтобы отказать.

– Точно, – закивала Эля.

– Да и много хлопот мне это дело не доставит. Аманда всегда все берет на себя. У меня даже еще мелких поручений не было.

– А как там Брук? Давно о ней не слышала.

– У нее примирение с Джоном. Она заглядывает в университет на более важные, по ее мнению, лекции и убегает.

– Уж лучше пусть будет так, чем ее постоянно хмурое лицо и вечные жалобы на Джона.

– Согласна.

Мы с Эльвирой ненадолго замолчали, отпивая чай и поедая печенье, одновременно наблюдая за маленькой Джейн. Она уже поменяла свою деятельность и теперь хорошо проводит время с игрушечным музыкальным инструментом, который издает звуки.

Внезапно в голову залез вопрос, который я не хотела озвучивать, но каким-то образом моя сила воли испаряется перед этим именем.

– Ее навещает дядя? – спросила я Эльвиру, глядя на Джейн.

Эльвира некоторое время помолчала. Она будто собиралась с мыслями и готовила себя на разговор о человеке, о котором я никогда ничего не хотела слышать. Так думали все.

– Мы видимся в парке. Он не заезжает в дом.

– Значит, он интересуется Джейн? – удивилась я, взглянув на подругу.

– Да, почему нет? – Она робко улыбнулась, когда опустила глаза, словно рухнула в воспоминания. – Эдвард очень мил с ней. Смотря на него, я так и вижу, каким хорошим отцом он будет.

Я отвернулась от Эльвиры и опустила глаза на свою чашку. Быстро допила остывший чай и поставила сосуд на стол. Вырывались рыдания, и я даже не до конца понимаю из-за чего. Я с трудом проглотила застрявший ком в горле и тяжело задышала.

– Тебя терзает ненависть, – тихо проговорила Эльвира, заметив мое состояние.

Я поджала губы в плотную тонкую полоску. Слезы застыли на глазах, и я всеми силами старалась не заплакать. Я осознала, почему слова Эльвиры вызвали у меня желание разрыдаться. Мне захотелось поплакать над своими несбывшимися мечтами, которые были связаны с этим мужчиной.

– Я не скрываю, что ненавижу твоего брата, – с тяжестью в сердце заговорила я дрожащим голосом. – Но сильнейшую боль мне причиняет не ненависть к нему, а любовь.

Я подняла на Эльвиру покрасневшие глаза и увидела на ее лице сожаление.

– Я не хочу оправдывать его поступок.

– Этому нет оправдания, – прервала я ее.

Эльвира слабо улыбнулась, и это походило на нервную улыбку.

– Но позволь мне сказать. Эдвард всегда знал, что он делает. Его поступки всегда были оправданы и сейчас эта ситуация с твоим отцом…она не дает мне покоя.

– Эдвард сказал мне, что мой отец просто мешал его делам. Здесь он тоже знал, что делает, и вот его оправдание!

Эльвира посмотрела на меня с таким выражением вины на лице, что я сжала челюсти, чувствуя, что обошлась резко с ней со своими словами. Меньше всего мне хочется, чтобы она брала преступление своего брата на себя.

– В тебе слишком много ярости, и она мешает тебе разглядеть то, что спрятано. Мне кажется, что все не просто так в истории с твоим отцом. Эдвард не мог убить твоего отца только потому, что он якобы мешал, потому что слишком сильно любит тебя, чтобы так поступить с тобой.

Я быстро отрицательно помотала головой, продолжая сдерживать слезы. Моя душа сжимается от приступа сильной боли, когда мне говорят, что Эдвард любит меня.

– Не отрицай этого, – быстро заговорила Эльвира, заметив сомнение на моем лице. – Вспомни все хорошее, чтобы было между вами. Злость пробуждает лишь самое плохое, и это единственное плохое – убийство твоего отца его руками.

Я сгорбилась и устало уткнулась лицом в свои ладони. Закрыв глаза, слезы тут же выбрались из них и терялись в моих руках. Эльвира так говорит, словно я обязана искать правду. Но какую? Разве можно найти что-то в грязной и черной воде? Лишь на ощупь, и если воды не слишком глубокие. В моем случае и этот вариант невозможен. Я уже сама тону.

– Я не хочу тебя путать, Элла. – Я почувствовала руку Эльвиры на своем плече и услышала ее голос прямо у самого уха. – Тебе одной решать, как поступать. Сосредоточиться на своих чувствах и понять, хочешь ты быть с Эдвардом или нет. У тебя одно препятствие – мысли о том, что он убил твоего отца.

Да, он убил моего отца. Разве его поступку может быть такое оправдание, чтобы после него я простила Эдварда? Мне в голову даже предположения не лезут. Сплошная пустота. Я не хочу кормить себя лживыми надеждами и искать какой-то просвет. Не хочу снова удариться об иллюзии, которые ослепят меня и затуманят разум густым туманом. У Эдварда это хорошо получалось.

Эльвира – его сестра, и ей нравилось видеть нас вместе. Она привыкла к такой картине, но теперь ей придется привыкнуть к жестокой реальности, в которой мы с Эдвардом порознь. Он так и не смог правильно любить, когда благополучие партнера превыше всего, а я слишком идеализировала его, потеряв всю бдительность рядом с человеком, который добивается своего любыми способами.

Я решила поставить на наших отношениях жирную точку, потому что не смогу быть с человеком, который убил моего отца, ради которого я вошла в его мрачный и грязный мир. Я смогу жить без него и не изменю своей установке. Я буду рвать с зависимостью, как наркоман, и только от моей силы воли зависит благополучный исход.

***

На следующее утро в университете мы долго ждали нашего профессора в кабинете, где стоял гул остальных студентов, пользующихся отсутствием нудного лектора. В конечном итоге к нам зашел другой преподаватель и сообщил, что первой лекции сегодня не будет и у нас есть свободное время, чтобы подготовиться ко второй.

Я решила выйти за пределы университета и прогуляться по парку. В начале сентября еще можно насладиться зеленью деревьев и теплыми лучами солнца, обогревающие тело, а потом снова смириться с суровыми осенними днями, готовящие нас к не менее суровой зиме. Раньше зима для меня означала обыкновенную смену сезона, но сейчас, будучи студенткой, зима – это начало сессии.

Мое одиночество не продлилось долго. За спиной я услышала голос Аманды и остановилась, закатив глаза. Видимо, она увидела, как я выхожу из аудитории, и последовала за мной.

– Наконец-то я тебя поймала, – заговорила запыхавшаяся девушка, опираясь ладонями о свои колени, склонившись, чтобы отдышаться. – Я кричала тебе с самого выхода из университета.

– Прости, не услышала, – совершенно правдиво оправдалась я, наблюдая, как Аманда выпрямляется и смахивает свои волнистые длинные волосы за спину.

Сейчас я не соврала ей. Мои мысли, когда я остаюсь одна, вырываются из самых глубин и заглушают все вокруг, словно басистая музыка в ушах. Да, игнорировать ее я бы не смогла. Мне бы стало жаль девушку, которая отчаянно пытается докричаться до меня, а я намеренно оставляю ее позади и не оборачиваюсь.

Аманда достает свой блокнот из сумки и открывает его. В следующую секунду между ее пальцами оказывается ручка, и ею она что-то подчеркивает в своем блокноте.

– У нас намечается праздник в честь наших спортсменов. Они выиграли первый турнир по футболу и достойны внимания. Ректор не против, чтобы мы заняли актовый зал и устроили там небольшой праздник завтра вечером, – ровным тоном объяснила мне все детали Аманда, уткнувшись в свой блокнот, а затем подняла на меня свои яркие зеленые глаза. Почти каждый день они у нее разного оттенка, поскольку эта девушка так любит гармонировать цвета в своем стиле, что и линзы имеют огромное значение.

– Что от меня требуется? – сдержанно спросила я, зная, что теперь отныне и мне придется заниматься приготовлениями к любому мероприятию и празднику.

– Сегодня нам придется остаться после лекций и начать готовить зал. Что-то спортивное. Без…ярких шариков… – неуверенно добавила она и прикусила конец ручки.

– Ты не знаешь, как украсить зал, – с улыбкой, без упрека, заметила я.

Аманды взвыла, откинув голову назад.

– Нет. Вообще представления не умею, что делать. Я далека от этого, как рыба от суши.

Я зашагала по тропинке парка, и Аманда последовала за мной, становясь рядом.

– Не думаю, что спортсмены из тех, кто заостряет свое внимание на красоте. Достаточно будет повесить огромный плакат на футбольную тематику с поздравлениями над сценой и перед ним поставить небольшой столик, чтобы они могли поставить там свой кубок. Это как раз еще будет местом для фотосессии. Повесить фонарики в виде мячей для американского футбола, и чтобы их было много. Чтобы чувствовалось больше праздника, разбросать конфетти на полу. Приготовить немного угощений и пунш.

Я взглянула на Аманду, когда закончила свою речь, и увидела, как она сосредоточенно записывает каждое мое слово в свой блокнот. Я остановилась и придержала ее за локоть, чтобы она спокойно могла дописать остальное.

– Это отличное решение, – пробормотала она, продолжая писать.

– Неужели? – усмехнулась я.

Аманда поставила точку и подняла на меня глаза, натягивая довольную широкую улыбку.

– Конечно! Спасибо за помощь. Сама бы я сейчас лазила в интернете в поисках решения, и это заняло бы больше времени.

– Отлично. Значит, я оказалась полезной.

– Не то слово. Ты намного лучше моей предыдущей помощницы.

Лицо Аманды накрыла тень грусти вперемешку с обидой, и я чуть склонила голову набок. Порыв ветра растрепал ее распущенные волосы, и Аманда раздраженно смахнула их в сторону со своего лица. Я поправила свой хвост на голове, проводя пальцами по всей его длине. Аманда старалась скрыть от меня негативные эмоции, но у нее не получилось. Я сразу обратила внимание на ее непривычное для меня состояние и решила капнуть глубже.

– Можно спросить?

Она мельком посмотрела на меня и кивнула, снова отводя взгляд в сторону, будто избегала прямого зрительного контакта со мной.

– Как мне нужно себя вести, чтобы не оказаться на месте своей предшественницы? – ненавязчиво спросила я, чтобы наконец понять, что произошло.

Аманда тяжело вздохнула и снова посмотрела на меня. Она скрестила руки на груди и слабо улыбнулась.

– Ты же не ложишься в постель к парню своей подруги, а потом ведешь себя с ней как ни в чем не бывало?

Мои губы приобрели букву «О» после сказанного Амандой. Потом я поджала их и молча отрицательно помотала головой. Аманда шире улыбнулась и погладила меня по плечу, хотя эта очаровательная улыбка так и не стерла печаль с ее лица.

– Я верю тебе. Знаю, что ты не такая. Наблюдала за тобой весь год и чувствовала светлую энергетику.

На мое удивление, Аманда еще и обняла меня. Мои руки остались висеть по бокам, не принимая ответных действий. Аманда, видимо, привыкла к моей холодной отстраненности. Я такая не только по отношению к ней, но и ко всем малознакомым людям. Мне почему-то показалось, что ей сейчас необходимы утешительные объятия, поэтому медленно подняла руки и погладила девушку по лопаткам. Через несколько секунд Аманда отстранилась и смахнула волосы. Она выглядела так, будто вот-вот заплачет.

– Увидимся после лекций в зале, – быстро бросила она напоследок перед тем, как уйти и снова оставить меня в одиночестве.

Я еще несколько минут смотрела, как Аманда отдаляется от меня, и думала о том, насколько эта девушка сильная и не стремится к демонстрации своих чувств, чтобы вызвать жалость и искать утешения. Я стала исключительным случаем, потому что она доверилась мне. Ей изменил парень с ее лучшей подругой, а Аманда продолжает улыбаться и заниматься своими делами, будто ничего не произошло. Я видела ее вместе с парнем пару раз, и Аманда выглядела с ним очень счастливой. Было видно невооруженным глазом, что он дорог Аманде и что у нее сильные и глубокие чувства к нему.