– Но мы не убили его! – стонет Люк.
Телефон вновь завибрировал, и я достала его, прочитав сообщение. Оттолкнулась от машины, осмотрев пустую, но темную улицу. Метнула взгляд на спорящих парней и произнесла:
– Птица с этим не согласен.
Подняла телефон и ткнула пальцем в сообщение, где указывалась геолокация.
От Автора
Пока не поздно.
Голова Кристин начинает опрокидываться и Дилан тут же хватает ее, пытаясь восстановить зрительный контакт:
– Все будет в порядке, – выдавливает улыбку, – ты только не закрывай глаза, я хочу их видеть, да, смотри на меня, – Кристин заставляет себя раскрыть потухающие глаза.
Дилан трет ее лицо, вытирая кровавые пятна, и поджимает губы, сдерживая маты.
Алекс не перестает кидать взгляды в зеркало заднего вида, в надежде, что подруга встанет и улыбнется как обычно. Она вытягивает руку к зеркалу, чтобы поправить его, пальцы начинают судорожно трястись, когда голова Кристин вновь опрокидывается с прикрытыми глазами.
– Не дай ей уснуть, – срывается девушка, одергивая руку от зеркала и сжимая ее в кулак.
Пока не поздно.
Его руки трясутся, когда он вновь сжимает в ладонях холодное лицо Кристин. Большими пальцами Дилан судорожно смахивает мокрые волосы, что падают на глаза блондинки:
– Эй, покажи мне свои красивые глазки, я хочу их видеть, эй! Кристин, будь со мной.
Капли пота стекают по его лицу. В голове кавардак. Все, на что парень сейчас обращает внимание – это разбитая губа, которая трясется, ссадина на подбородке, висок с запекшейся кровью и потухающие глаза.
Пока не поздно.
Люк внимательно смотрит на дорогу, крепко сжимая в руках руль. Главная его задача – не опоздать. Его взгляд бежит к зеркалу. Напряжение витает в салоне машины. Лицо Кристин покрыто каплями пота, через приоткрытый губы доносится тихий хрип, но слов не подобрать.
Люк отводит взгляд, выпрямляя плечи, и переключив передачу, давит педаль в пол. Все вжимаются в сиденья.
От Алекс
Чувство потерянности охватывает все больше, а паника не дает нормально размышлять.
Я распахнула дверь, оказавшись в длинном коридоре, освещенном яркими кварцевыми лампами. Запах хлорки ударил по носу. Замерла, когда двери позади громко хлопнули, ударяясь об стену.
Развернулась, наблюдая, как мимо пробегает парень с девушкой на руках. Обменялась взглядом с подбежавшим ко мне Люком, тяжело дыша.
В глубине коридора раздались стуки и гул. Топот. Толкнула Люка в плечо, и понеслась за Диланом. Подбежала к каталке, на которую уже опускали Кристин, и схватилась за нее двумя руками:
– Помогите ей! Вызовите ее маму, она работает здесь.
Каталка двинулась с места, и я по инерции последовала за ней вместе с Диланом, Люком и людьми в белых халатах. Врач достал из кармана фонарик и начал светить им прямо в глаза Кристин, раскрыв их пальцами.
Она вспотела. Тяжело дышала, хрипела, словно умирает.
– Сделайте что-нибудь, – надорвала я голос, вытирая со лба Кристин капли пота.
Фонарик потух, и голос врача разрезал окружающий нас шум:
– Внутривенно десять кубиков Викасола, кровь первую отрицательную и подготовьте операционную.
Его голос был твердым и решительным. Два человека послушно отбежали от каталки и скрылись в коридоре.
Кристин все еще дрожала, её кожа была непривычно холодной.
Я подняла глаза на Дилана, когда он убрал с лица Кристин мокрые от крови и пота волосы. Его пальцы дрожали и были как никогда в жизни нежны.
Мы подбежали к дверям, над которыми большими буквами горела надпись: «Операционная».
– Дальше вам нельзя.
Я продолжила толкать каталку в сторону операционной:
– Вы не можете, я должна быть с ней, – резко отрезала я, смотря то на врача, то на Кристин.
Врач сказал громче:
– Нельзя!
На плечи опустилось что-то тяжелое, и я останавливаюсь, выпустив из рук ладонь Кристин. Ее рука соскользнула с каталки, свисая.
Халат врача надулся как парашют пока он стремительно скрывал от меня подругу. За ними хлопнула дверь.
Это все…
Это все такое неправильное!
Развернулась и уткнулась носом в грудь Люка, начиная всхлипывать. Он обнял меня, ставя подбородок на макушку, и погладил по спине.
Если ей не помогут, то я не знаю, что будет со всеми. С ее семьей. Я не могу видеть ее такой. Я потеряю частицу себя.
Положила ладони на грудь Люка и сжала его колючий свитер в своих пальцах. Сквозь пелену слез, которые выжигали мои глаза, заметила, с каким опустошением Дилан смотрел на дверь. Он запустил ладонь в волосы, яро почесав голову и вскинув наверх руку.
[…]
Темнота.
Замечаю стволы деревьев, что уходят ввысь и растворяются в ночном небе. Ели. Очень высокие и темные Ели. Кажется, это похоже на тот злополучный лес.
Но почему я здесь?
Иду босыми ногами по холодной и влажной земле. Слышу, как под стопой хрустят ветки, некоторые из которых настолько острые, что раздирают кожу ног. Холодный ветер проникает под футболку, вызывая мерзкие мурашки на спине. Медленно переступаю, осматриваясь.
Впереди виднеется фигура. Щурюсь, чтобы разглядеть в темноте хоть что-то примечательное, но деревья не пропускают даже лунный свет. С каждым шагом фигура становится отчетливее, и я останавливаюсь, прекращая шаг. Растерянно моргаю, не веря своим глазам.
Я вижу себя.
Сердце пропускает удар.
Наблюдаю за собой со стороны. Находясь в нескольких метрах. Другая я стоит в одной ночной рубашке, боком ко мне. Её голова, отвернутая в противоположную от меня сторону, медленно поворачивается. Руки дрожат, ладони сжаты в кулаки. Она осматривается, вновь отворачиваясь.
Передергиваю плечами, в попытке скинуть с себя вуаль страха, и делаю шаг в сторону от той себя. Бледной и с дрожащими губами.
Поскальзываюсь на сырой земле, когда натыкаюсь глазами на знакомую фигуру. Обхватываю тонкий ствол ели, чтобы не упасть. Кожа щеки тут же начинает печь. Мое дыхание учащается, когда взгляды встречаются.
На меня в упор смотрит пара пустых глаз. Они не похожи на мои, но это я. Огромные, синие мешки под глазами, под стать к губам. Спутавшиеся короткие волосы.
Сбоку мерцает тусклый свет, и я медленно, не отрывая глаз от другой себя, отворачиваюсь. Страх сковывает тело, когда беглый взгляд натыкается зеркала. Они подвешены на тонких стволах ели, скрывая их. Отражают лунный свет, лучи которого освещают поляну, где… стою я. Точнее не я, а множество моих отражений. Они все прижимаются к дереву, пытаясь не упасть. Озираются с опаской, бегая зрачками от одной девушки к другой. Их лица вытягиваются от страха. Они выглядят как утопленницы. А я выгляжу как они.
Кожу охватывает холодок. Я поднимаю взгляд выше, упираясь в зеркало, в нескольких сантиметрах от моего носа. Больше не сжимаю ствол, отходя на несколько шагов назад.
Щурюсь, всматриваясь в отражение. За моей спиной, в центре поляны, виднеются две фигуры, в одной из которых четко различаю Кристин, а в другой… Крупное существо с широкими спинами и на две головы выше Кристин. Маска как тьма окутывает дымкой его лицо. Но Кристин продолжает упорно смотреть ему в глаза.
Она дрожит. Трясется как ветка под сильным потоком ветра.
Движение. Резко. Мужчина грубо поднимает руки, сжимая Кристин за шею, от чего ее ноги подкашиваются. Она тянется к горлу, накрываю ладони существа. Хрипит, пытаясь сбросить их. Отбивается, но ничего не помогает. Её лицо краснеет. Раздается звук похожий на хрип вперемешку с хрустом.
Разворачиваюсь, бросаясь в сторону подруги, но застываю на месте. Пространство сжимается. Что-то словно обхватывает мою шею, пригвоздив к земле. Покалывание в кончиках пальцах. Мне страшно.
Смотрю в центр поляны на мужчину, в уже знакомой мне маске птицы. Он хрипит. Просто, издает этот странный звук, что заполняет все пространство вокруг, превращаясь в шум.
Кристин пропала. На её месте стоит другая девушка, задыхаясь от боли и нехватки кислорода. Она дергается, бросая на меня отчаянный взгляд и сознание вспыхивает. Это я. Я заняла место Кристин, позволяя сдавить свое горло.
Судорожно тру шею, хватая пальцами воздух, но другая я… Она задыхается в спазмах, не в силах глотнут и капли кислорода. Сражается, когда Птица отрывает её от земли, поднимая в воздух.
Меня тянет вверх, и я корчусь от боли. Дергаю ногами, но не могу коснуться земли. Время уходит. Каждый капилляр взрывается в моем мозгу. На грани смерти я отворачиваюсь от убийцы в центре поляны, цепляя взглядом кучу зеркал. Они все также окружают Птицу, и каждое мое отражение задыхаются, вися в воздухе… смотрят в глаза убийцы в последний раз. Задыхаются, синея. И умирают.
Я умираю.
[…]
– Алекс, – кто-то сжал мои плечи, – Алекс, проснись.
Раскрыла слипшиеся глаза и закрыла их обратно, щурясь от яркого света. Мы все еще в приемном покое. Черт.
Голос Дилана раздался где-то над ухом:
– Вот ты и проснулась.
Протерла глаза, веки которых будто налились свинцом. В голове тоже свинец. С каждым движением мозг словно перекатывался по черепу, больно ударяясь о его стенки. Прижалась головой к стене, устроившись удобнее на лавочке.
Перевела усталый взгляд на О’Коннелла.
– Ты не знаешь, когда приедет мама Кристин? – парень упал рядом со мной и протянул мне стакан с кофе.
– Скоро должна, – посмотрела на время, отвечая, – она больше не звонила мне, но скоро должна.
– Хорошо.
– А где Люк? – я отпила немного горячего напитка, после чего подняла глаза на Дилана. Он ударил кулаком о кулак. Нахмурился:
– На счет этого, – начал он вяло, – Пока ты спала, мы с Люком все обговорили и решили, что рассказывать всем о Птице не стоит.
Я поджала губы, не понимая:
– Но почему?
– Потому что у нас мало информации, по ней полиция не выйдет на Птицу, но вытрясет из нас всю дурь.
– Вы с ума сошли? А кто если не полиция выйдет на него, – прорычала я, – думаешь, я хочу, чтобы в следующий раз сбили кого-то из вас?
– Тогда придется все рассказать, понимаешь? И я сейчас не только о Птице. Если в аварии с Джоном виноват я, то в ее сокрытии уже мы с Люком. Это статья, Алекс.
– А если не говорить об аварии, – запинаясь, произнесла я, – мы можем рассказать только о звонке и Кристин.
– Нет. Это будет слишком подозрительно. Зачем звонить и предупреждать об убийстве? Чтобы мы смогли его остановить. В таком случае, какая от этого выгода Птице. Почему он выбрал Кристин? Да хотя бы, как мы ее нашли, Алекс. – в резком голосе звучали нотки пронзительности, – Каждая смерть сопровождается нашим присутствием. Джон, Сесилия, теперь еще и это… Мы вызовем большие подозрения. Так нельзя.
– Но ведь, – я замялась, сомневаясь в собственной правоте. Дилан это почувствовал, добив мою решимость:
– Если мы все расскажем, то в какой-то момент полиция догадается и о причастности Люка. Не только в аварии, но и проникновение в кабинет шерифа. Его арестуют и посадят в тюрьму до дальнейшего выяснения обстоятельств, – он проникновенно заглянул мне в глаза, продолжая давить. О’Коннелл не был зажат в рамки морали, поэтому манипулировал с завидной легкость, – Ты ведь не хочешь рисковать свободой Люка, правда? Как бы ты не была зла на него, он тебе дорог.
Я потупила взгляд. Осознание, что Дилан прав, медленно забиралось в закрома сознания.
Хлопок. Рядом раздались голоса.
Я посмотрела на дверь, выглядывая из-за Дилана.
Мужчина в белом халате, что помогал спасти Кристин, заметил меня. Надавив на веки, он направился в нашу сторону. Свет от кварцевых ламп, что висели на потолке в металлических корзинах, залег под синеватые мешки под глазами. На лбу врача отблёскивала испарина.
Я отставила кофе на пол и протерла вспотевшие ладони. Мы с Диланом встали на ноги, обернувшись к врачу. Мышцы живота сжались, когда мужчина подошел ближе и произнес:
– Кристин в стабильно-тяжелом состоянии. Мы сделали все что смогли, остальное зависит от нее.
Рядом громко выдохнул Дилан, закрыв лицо руками и отвернувшись от нас. Его нога нервно стучала по полу, а я ощущала, как видимая только мне рана затягивается глубоко внутри.
– А теперь расскажите все, что произошло, – начал врач и встретил меня препарирующим взглядом, – внутреннее кровотечение и множество ушибов – это не шутки, – практически навис он надо мной.
Дилан незаметно покосился в мою сторону, прислушиваясь.
Все ожидали от меня верного ответа.
Но какой верный?
VII. Глава
Ложь – это игры разума с огнем. Ты никогда не знаешь, как далеко зайдут твои выдумки, попытки оправдаться, пока не окажешься сбитой с толку. Пока ты не запутаешься во лжи, а люди будут наблюдать, как ты давишься словами. Ты говорила себе, что за окном солнце, но выйдя на улицу, попала в центр урагана.
– Я н-не знаю, – прошептала, смотря в глаза мужчины, – не знаю, как объяснить.
– Уж постарайтесь найти нужные слова, ведь то, что происходит с Кристин, не шутки! – Врач ткнул пальцем в свою грудь, и заговорил с большей горячностью, – Я знаю ее с пеленок. Я был в ночь, когда Кристин родилась и все последующие года, когда она росла, рисовала на бинтах в перевязочной или помогала сворачивать повязки в процедурной, делая из них розочки. Я все это помню. Я был здесь каждый раз, когда она ждала маму с работы и делала уроки, сидя на посту. Я был тут. И подозревал, что когда-нибудь, застану в стенах этой больницы и ее слезы. Но это… – голос мужчины дрогнул, – это все, слишком даже для меня. Да, я буду вытаскивать Кристин из-за грани каждый раз, когда она ее пересечёт, но я обязан знать, что с ней происходит. Я обязан, поэтому будьте добры найти подходящие слова.
Врач уперся в меня грозным взглядом, его глаза покраснели. Он ждал. Его взгляд умолял и одновременно испытывал меня.
И тогда наступил тот момент. Как в детстве, когда я притворялась спящей, чтобы родители унесли на кровать и укрыли одеялом, но что-то шло не так. Пальцы непроизвольно начинали шевелиться или нога еле заметно дрожала, выдавая мое настоящее состояние. Тело словно отторгало и малейшую ложь, всем естеством пытаясь побороть сознание.
Так происходило сейчас. Я должна была выдержать этот взгляд спокойно, что бы мужчина поверил маске, которую я надела. Поверил испуганной, ничего не осознающей девушке, которая находилась в полнейшем шоке. Но меня выдали жесты и взгляд. Нервная улыбка, сбившийся голос. Я чувствовала все это, а спина покрылась капельками потами. Стало невыносимо жарко.
Давай, Алекс, сыграй на чувствах. Тебе должны поверить.
Я опустила растерянный взгляд, зрачки забегали по кафелю.
– Все произошло так быстро… – хлюпнула носом, для пущей убедительности, – эта машина, а потом… так быстро.
– Что именно произошло? Что за машина? Ты увидела, кто за рулем? – посыпались вопросы Врача.
Я качнула головой, заставив мужчину заскрипеть зубами. Он раздражался, но не перестал требовать ответы.
– Почему вы нарушили комендантский час? Почему не вызвали полицию?
Ответа не последовало.
Я вытянулась по струнке, когда образовавшуюся тишину нарушил шум тяжелых шагов.
Прикусила внутреннюю сторону щеки, пока в голове носился безумный голос, твердя, что к нам идут полицейские с собаками. Они уже готовы устроить допрос и вывернуть мою душу наизнанку…
Теплые руки опустились на плечи, прервав поток мыслей. Я вздрогнула, но не успела и оправдаться, как меня завели за спину, скрыв от врача. Взволновано подняла глаза, наблюдая с каким подозрением, врач осматривал стоящего перед ним парня.
– Что происходит? – спокойно поинтересовался Люк.
– Ничего особенного. Как лечащий врач, я пытаюсь узнать, что произошло с больным.
– В таком случае, – вежливо начал Люк, – вы можете обратиться к шерифу и узнать все из разрешенных источников. С нами он уже беседовал.
Я сжала на спине колючий свитер Люка, ведь тот соврал и с нами никто не беседовал. Посмотрела на О’Коннелла, который вел себя вполне спокойно, насколько это позволяла ситуация.
– Но для моего пациента… – продолжил, было, врач, но Люк перебил его:
– Будет лучше, если вы обговорите это с шерифом, а не испуганными школьниками.
Повисла тишина, после которой мужчина натянуто кивнул и скрылся дальше по коридору.
Он оставил нас наедине со своей правдой. Вот только я не знала, защит она Кристин или подвергнет еще большей опасности.
[…]
Она не чувствует своего тела. По крайней мере, это не дает ей ощущать ноющую боль.
Кажется, что Кристин отдыхает и ей снится обычный сон, как это бывает после тяжелого учебного дня. Тебе не снится что-то плохое или хорошее, тебе просто что-то снится. Ты как будто находишься в ожидании чего-то, не осознавая этого.
Плывешь по течению.
Проходит время. Девушка слышит непонятный писк, который нарастает с каждой секундой, возвращая ее в реальность.
Кристин распахивает глаза и глотает воздух, перед тем как попытаться пошевелить пальцами. Перед глазами все плывет, но девушка моргает и в этой темноте различает потолок. Хмурится, поворачивая голову в бок. Она узнает это место, ведь бывала здесь ни раз. Большая часть ее осознанной жизни проходит в стенах этой больнице, где работает мама. Но как Кристин попала сюда сейчас? И сколько сейчас времени?
Ком застревает в горле, когда глаза девушки находят мать. Белокурая женщина спит на стуле, ее лицо выглядит таким спокойным и родным под светом луны. Еле заметные морщинки на лице Дженис выдают ее возраст. Кристин следует взглядом за рукой женщины, что лежит на одеяле рядом с перебинтованным запястьем девушки. Горячая слеза скатывается вниз, пересекая переносицу и щеку, оставляя обжигающий след.
В палате слышится одинокий всхлип.
[…]
– А когда к ней будет можно?
Из динамика прозвучал усталый, но ласковый голос женщины:
– Возможно завтра, часы приема с утра и до половины восьмого вечера. А пока я побуду с ней, поменяюсь сменами, чтобы было удобно.
Спустя пару минут мама Кристин попрощалась со мной, и я выдохнула напряжение.
Утро выдалось пасмурным, это в какой-то степени влияло на мое самочувствие. Обняв колени, я обвела взглядом пустую комнату. Даже лучи солнца отказывались проникать на мою территорию, от чего комната выглядела серой и заброшенной.
Посидела так несколько минут, жалея себя и бесцельно смотря в пол, после чего решила встать с кровати. Переступил с ноги на ногу по холодному полу, и подошла к письменному столу. Возникло странное чувство, словно вещи лежат по-другому, и это напрягает. Отвела взгляд от полки с книгами и блокнотами для рисования в сторону окна.
Не так давно он наблюдал за мной.
Цокнула языком и, тряхнув головой, все-таки подошла к окну, поспешив опустить фиолетовые жалюзи.
Все это напрягало.
Я не могла сидеть дома, зная, что происходит в городе. Зная, что происходит вокруг меня. Не хочу быть эгоцентричной, но в моей голове засело убеждение, что в большей части произошедшего есть львиная доля моей вины. Эта мысль приходила на подсознательном уровне, словно кто-то дергает за веревочки, будоража мою интуицию. И она твердила мне, что дальше станет только хуже.
С кухни послышался женский голос, зовя меня, и я подчинилась.
9:50
– Тебе не кажется, что много случайных смертей? – девушка наклоняется к зеркалу, широко распахнув глаза. Наносит на ресницы слой туши, – этот парень, потом Сесилия. Я кстати виделась с ней на вечеринке совсем недавно. Кто бы мог подумать, чем все обернется.
Девушка выпрямляется, посмотрев на свое отражение в зеркале.
Совсем рядом слышится приторно-сладкий голос:
– Я думаю, что все это череда нелепых случайностей, – лицо подруги отражается в экране телефона, ведь девушки общаются по видео связи, – не больше, чем совпадение.
– А я не верю в случайности, – небрежно роняет Анна, поправив невидимые складочки на плечах кофты, – Думаю, кто-то разозлился на старшие классы и решил устроить резню. Моя кузина говорила, что у них в Джорджии угрозы еще давно стали мейнстримом, чтобы детки, так сказать, хорошенько испугались, прежде чем во взрослую жизнь вступать. Словно есть что-то страшнее взрослой жизни.
– Да кому нужно так пугать людей?
– Не знаю, может шерифу, чтобы меньше народу по ночам разгуливало. Не зря же комендантский час ввели…
– Он никого не волнует, – недовольно добавляет подруга, но приободряется, – ты готова?
Анна одобрительно кивает, опуская взгляд на экран телефона.
– Тогда встретимся на месте. Люблю тебя.
– И я тебя.
Анна в последний раз улыбается, прежде чем завершить звонок. Задумчиво смотрит в окно, выходящее прямо к дороге, но из-за того, что ванная комната находится на втором этаже, кроме домов на другой стороне улицы ничего не видно. Поморщив лоб при виде пасмурного неба, Анна все-таки выходит в коридор.
Обводит взглядом комнаты, проверяя, не забыла ли выключить свет на втором этаже, прежде чем спуститься вниз. У девушки патологический страх темноты, поэтому она всегда зажигает по одной лампе в каждой комнате.
Погасив свет и на первом этаже, Анна подходит к входным дверям, на ходу надевая куртку. Она поворачивает дверную ручку, но та не поддается. Дверь заперта.
– Черт, опять заклинило.
Анне ничего не остается, как выйти через черный ход. Девушка морщит нос, уже представляя, как будет перепрыгивать через забор, чтобы выбраться на улицу, но она девушка спортивная, справится. Вдобавок, Кейт очень пунктуальна, и опаздывать к ней навстречу себе дороже.
Анна, шаркая ногами по полу, заворачивает за угол. Чуть ли не носом врезается в грудь человека, отпрыгнув от него. Растерянно осматривает крупного мужчину в черном плаще и в маске птицы.
В голове проносятся мысли.
Он зашел через черный ход?
А может, ждал с самого вечера, ночуя в доме?
Это неважно.
Сейчас он стоит перед ней, медленно наклоняя голову в бок.
Анна пятится назад, и Птица взмахивает рукой, срываясь с места. Хрипит, а у девушки пропадает голос. За секунду Птица оказывается совсем близко, хватаясь за шею. Сжимает двумя руками, нависая.
Страх сковывает все тело. Нехватка воздуха отдается пульсацией в голове. Анна не может кричать, только скулит. Паникует, пытаясь освободиться от рук мужчины, что в два раза больше. Она царапает его руки ногтями, впиваясь в кожу черных перчаток, и со всей силы бьет коленом между ног.
Хватка слабеет. Птица горбится, прохрипев, и накрывает руками больное место.
Анна переступает с ноги на ногу. Черный выход перекрыт Птицей, главную дверь опять заклинило. Единственное, что приходит в ее голову – это бежать в свою комнату. И она бежит.
Птица косится в сторону девушки и через боль срывается за ней. Если бы не маска, то можно было увидеть, как пугающе налились кровью глаза.
Анна уже поднимается по лестнице. Адреналин разжигает кровь, когда девушка слышит, как натужно скрипят ступени под весом мужчины, что бежит за ней. Она пытается быстрее переставлять непослушными от страха ногами, но холодная рука уже обхватывает ногу, резко дергая на себя.
Она вскрикивает. Падает на деревянные ступени, успев выставить ладони, чтобы не ударится головой. Переворачивается, дергая ногами.
Птица держит крепко, но его хватка слабеет, когда девушка попадает ногой по его горлу. В секундной заминке Птицы она выдергивает ноги.
Вскакивает, игнорируя боль, и бежит к комнате. Громко топает. Ее зрачки расширяются, а ноги ноют, но это несравнимо с той болью, которая разрывает ее сердце от страха.
Анна поднимается на последнюю ступеньку, хромая. Мужчина, перешагивая по две сразу, уже подбегает к девушке. Практически дышит ей в затылок.
Раздается всхлип. Слезы горячими дорожками скатываются по щекам. Она, рыдая, забегает в коридор, всеми фибрами души ощущая ладонь мужчины на своем плече. Скулит, когда Птица опять хватает ее за горло, разворачивая к себе. Корчится от боли, заставив себя держаться на ногах, не смотря на подкашивающиеся колени. Кислорода становится меньше и Анна из последних сил кричит. Дергает руками, в попытке оттолкнуть мужчину, но тот сдавливает горло с новой силой.
На его влажной шее проявляются вздутые жилки, пульсируя.
В его глазах бусинках сияет злоба.
Глаза Анна готовы закрыться, а из рук утекает сила. Девушка дергается в последний раз и перестает сопротивляться.
Птица замечает слабость Анны, но ему нужно больше боли.
Он поднимает девушку за шею в воздух и оборачивается, опуская Анну на край лестницы.
Толчок.
Блондинка поддается и делает шаг назад. Сердце замирает над обрывом, под ее ногой исчезает земля. Анна не может собрать силы, чтобы схватиться за перила или картины, что наблюдают за ее смертью, поэтому падает, ударяясь всем телом. Безвольной куклой катится вниз, остановившись лишь на первом этаже и ударившись головой о кафель. Её руки по инерции заносит в бок, ноги согнуты. По комнате проносится металлический запах, а рот заполоняет горько-соленая жидкость. Она прикусила язык.
Анна лишается сил. Все тело болит, а горло чешется на столько, что хочется чесать его изнутри. Рвать трахею.
Сверху раздаются размеренные шаги.
Неужели это все?
Нечто темное спускается по ступенькам, подходя к девушке. Птица переворачивает тело девушки на спину, подтолкнув ногой.
Из носа Анны вытекает струйка крови. Её голова раскалывается. Руки невозможно согнуть в локтях.
Птица наклоняет голову на бок, наблюдая. Что-то металлическое отблёскивает из кармана плаща, когда он медленно оголяет острие.
– П-п… – Анна давится кровью, что уже скопилась в ее глотке, – п-прошу…
Она хрипит в последний раз.
Глаза слезятся, а тело пронзает дикая боль, когда Птица вонзает нож, со звоном пронзая плоть.
9:52
– Плохо, – я стучала ногтями по столу, посмотрев на маму, – но ни одна кость не сломана.
– Это хорошо.
Мы сидели за столом, поглядывая друг на друга. Я чувствовала, как в воздухе витали мамины духи, которые, по всей видимости, она взяла с моего стола.
– А как ты? – мама вновь посмотрела на меня, – не знаешь, что именно произошло с Кристин?
Я напряженно выпрямила спину, наблюдая, как мама поднесла вилку ко рту. Раздался визг.
Резкий визг колес и грохот, словно машина сбивает что-то тяжелое.
Вскочила со стула, испуганно озираясь, пока не нашла источник визга.
– Алекс? – мама обеспокоенно поднялась за мной, без должного внимания отклоняя звонок на телефона.
Это всего лишь телефон. Телефон. Не машина.
Я закрыла глаза, сжав веки пальцами, и смущенно прошептала:
– Все… все произошло так быстро, – раскрыла глаза, – главное, что Кристин в порядке.
Я сейчас разорву себе лицо. Врать. Это. Ужасно.
– Ладно, – резко произнесла, пока мама обеспокоено смотрела в мою сторону, – я хотела прогуляться.
Она тут же нахмурила выделенные брови, опустив взгляд. Устало проткнула вилкой еду:
– Не хочешь дома сидеть?
– Хотела бы, но Люк с Диланом позвали в гости.
– Конечно, – озабоченно проговорила она, – гости это важно.
Проглотила скопившуюся во рту жидкость, потея. Стыд заставил кончики ушей гореть, и я не смогла скрыть все, что творилось в душе:
– Со мной не все в порядке, но я обещаю, что расскажу тебе. Когда буду готова, – подошла к маме, – Просто доверься мне.
Обняла, аккуратно сжав ее плечи, и оставила поцелуй на теплой щеке.
Мама опустилась за стол и начала ковыряться в тарелке с едой, но через пару минут вздохнула, сокрушенно покачав головой:
– А если я посажу тебя под домашний арест?
– Тогда я точно ничего не скажу, – улыбнулась уголками губ.
– Угрозы, – констатировала она, но голос прозвучал простительно.
– Скорее предупреждение.
10:23
Холодный ветер обдувал лицо. Грязные, пожелтевшие листья шуршали, нарушая тишину города. Меня настораживал тот факт, что улицы действительно были тихими, можно сказать пустыми. Я оглянулась, покрутившись вокруг себя. Никого не было. Странно.
Спустя пару минут я вышла к перекрестку и остановилась, выжидая зеленый свет. До уха донесся шум. Прищурилась, заметив на другой стороне дороги столпотворение.
Сердце пропустило удар. Неужели это происходит опять?
Подняла глаза на светофор, сжав кулак и мысленно отсчитывая оставшиеся секунды.
8 – 7 – 6
Переступила с ноги на ногу.
5 – 4 – 3
Вытерла тыльной стороной ладони рот и сорвалась с места, не дождавшись зеленого света. Поддерживала одной рукой лямку рюкзака, а другой вытащила изо рта пряди волос. Одна нога сменяла другую, и вот я подбежала к людям. Сердце стучало в ушах от неожиданной нагрузки.
Ноги вросли в землю, когда блик металлического фургона труповозки коснулся меня. Этот холодный металлический блеск въелся в мое сознание еще несколько недель назад.
Проглотила скопившуюся во рту жидкость и заметила, как оцепляют территорию вокруг небольшого двухэтажного дома. Шаркая ногами, я пробралась через толпу. Кто-то ругался мне в ухо. Толкался. Но я вышла вперед, встав у ограждения. Посмотрела по сторонам. Рядом стоял фургон, где в свое время сидели мы с Люком, одна машина скорой помощи и три полицейские.
Все это было знакомым. Люди. Их галдеж. Полиция. Но теперь, во мне что-то изменилось. Я не ощущала того липкого страха, дымкой осевшего в легких, и перехватившего дыхание. Я просто стояла, сжав ладони в кулаки от отвратительного бессилия.
Резкий толчок.
Группа подростков кинулась к дому, что-то крича. Они галдели, тыча пальцем в сторону входа. Я посмотрела туда же.
Шериф вышел на порог, спрятав голову под шляпой, за ним вышел один из офицеров и врачи. Лоб шерифа прорезали морщины, и он обернулся, что-то сказав напарнику.
В дверях показались санитары. Они вынесли черный мешок на носилках и толпа взорвалась. Несокрушимой волной, частью которой стала я, толпа двинулась вперед, но вовремя подоспевший напарник шерифа с другими полицейскими преградили путь. Какофония звуков мешала сосредоточиться, но я смотрела на труп.
Рядом к входу в дом стояла бледная девушка. Она сделала слабые шаги в сторону носилок, но санитары жестами приказали ей отойти. На глаза девушки навернулись слезы, и она упала на колени, хватаясь пальцами за траву. По улице пронесся громкий крик отчаяния. Боли.
11:54
Я осторожно потянула на себя дверь, остановившись у комнаты Люка. Из приоткрытой створки раздались голоса. Кто-то спорил.
– Но мотив должен быть. Он есть всегда!
– У маньяков его нет, они убивают ради удовольствия, – раздался голос с хрипотцой, очень похожий на О’Коннелла.
– Тогда должна быть система, по которой он выбирает жертв. Нам нужно выявить последовательность. Лучший способ, это визуализация, смотри, – кто-то прошел совсем рядом с дверью, – Джона нашли во вторник, Сесилию через семь или восемь дней…
– Семь, – глухо отозвался Дилан.
Прислонилась к дверному проему, переступив с ноги на ногу. Половицы скрипнули, выдав мое присутствие. Тут же задержала дыхание, пытаясь не шевелиться. После той ночи, я не разговаривала с парнями и не знаю как вести себя с ними. После всего сказанного. После того, как я узнала про Джона…
– А Кристин сбили через сколько? – раздалось через секунду вместе со скрипом кровати.
В груди тут же болезненно заскреблись когтями, реагируя на имя родного человека. Неужели Кристин не просто оказалась не в том месте, не в то время? Она была целью Птицы изначально?