Бессмертие не для всех

– А почему сын пастуха так резво бежал от почестей? – спросила Мирэя. – Что ему мешает стать Сиреневым королем?

– Предположение о том, что эти почести завтра обернутся его похоронами, – спокойно ответил Юниэр, и Мирэя взглянула на него с искренним любопытством.

– Ты узнал меня? – спросила она.

– Нет, – ответил он.

Лодка причалила к берегу. Было необычайно тихо, дремотная мгла окутывала все вокруг. Море, насыщенное тонкой светящейся пылью, рассеивало сумрак. Только сейчас Мирэя почувствовала, как она устала. Ноги были в ссадинах и болели, а еще предстоял длинный путь домой. Когда Юниэр наклонился и поцеловал ее, она слабо возразила:

– Не надо, я устала, а нам еще возвращаться.

– Зачем? – спросил он.

Тепло его рук успокаивало, и он был так красив.

– Останемся здесь, – уговаривал он Мирэю голосом тихим, но настойчивым. – Так хорошо, спокойно, море, небо и мы. – Он гладил влажные волосы принцессы и, дрожа, касался мягких губ.

Мирэя растеряла все думы о последствиях этой встречи. Мир оказался вдруг блаженно пустым. Быстро летели невозвратимые мгновения.

Светало. Юниэр вздохнул и благодарно сжал руку Мирэи. Она отстранилась от только что обретенного мужа, и тотчас вихрь мыслей пронесся в голове: "С ума я сошла, что ли? Кто он, этот сын пастуха? Вдруг отец что-нибудь узнает и все остальные тоже. Ужас! Домой, немедленно домой!"

– Ты завел меня слишком далеко, – сухо сказала она Юниэру. – Если хочешь, оставайся, но я должна идти. – И она, не вполне уверенно, направилась к лодке.

Юниэр легко вскочил и поспешил за ней. Душа его была переполнена нежностью к этой тоненькой девочке со спутанными волосами. Но к нежности уже примешивалась горечь, потому что ночь прошла.

Майская чета скоро добралась до лодочной стоянки и оттуда направилась вперед через лес. Некоторое время он нес ее на руках. Дорога шла все время вверх, и Мирэя поняла, почему ночью они бежали так быстро. Но сейчас она утомилась, и Юниэру приходилось тащить ее за руку. От усталости у нее даже капали слезы, но когда Юниэр пытался утешить ее лаской, она злилась.

По мере приближения к Большой поляне они шли все медленнее и прятались за деревьями, если им попадались люди на пути. Никто не буйствовал, праздник имел вполне мирный вид, слышалось красивое пение. Случайно Юниэр заметил своего друга.

– Лафер! – негромко позвал он.

Обрадованный друг подбежал к ним.

– Я думал, ты потерялся! – воскликнул он. – Когда я увидел, что тебя выбирают Сиреневым королем, то решил, что нам конец. – И тут Лафер взглянул на спутницу друга и остолбенел. Хотя принцесса Сундара имела весьма потрепанный вид, лицом к лицу она была легко узнаваема. Он растерянно поклонился, не в силах найти нужные слова.

– Где Айрен? – спросила Мирэя, глядя на него вызывающе.

– Мы разминулись, когда началась погоня за вами, и я больше ее не видел.

– Что ж ты, Лафер, зайцев не ловишь? – пожурил его Юниэр.

– Не в пример тебе, – очень тихо ответил Лафер, и они переглянулись.

– Мы проводим тебя не до самого дворца. Хорошо? – спросил Юниэр спутницу.

– Что, папу испугался? – съязвила Мирэя. – Садовника?

Юниэр сжал ее руки.

– Нет, он же мой друг. Предложение остается в силе. Захочешь замуж, зови.

Они подошли к дороге, ведущей к главным воротам дворца, и распрощались.

– Я найду тебя, – сказал Юниэр.

– Не вздумай, – возразила принцесса.

Она отвернулась и пошла к замку.

– Ты идиот! – не удержался Лафер.

Юниор расплылся в счастливой улыбке.

Они уже собирались уходить, как вдруг Лафер дернул друга за руку, и они упали в траву.

– Смотри! – проговорил он.

Юниэр взглянул в ту сторону, куда указывал Лафер, и увидел высокого странника в зеленой одежде, благодаря которой он был почти незаметен в лесу. Его волосы отливали золотом, а поступь была невероятно легка.

– Фейр, – прошептал Юниэр. – Идет в замок.

– Ты, правда, везунчик, – присвистнул Лафер. – Скажем Зараду, что следили за ним от самой Серебряной струи!

Мирэя не пошла к главным воротам, она свернула с дороги и направилась к Розовому саду. Ей показалось, что кто-то идет следом. Девушка обернулась, но никого не увидела. Однако ощущение присутствия чужого человека не покидало ее, и когда она еще раз оглянулась, то увидела шагающего невдалеке стройного мужчину в зеленом плаще. "Еще один любитель острых ощущений возвращается с праздника", – решила она.

В Розовом саду она потеряла незнакомца из виду, без приключений добралась до дворцовой стены, нашла скрытую за кустами дыру и протиснулась внутрь. Осталось преодолеть лестницу. Мирэя с тоской на нее посмотрела, но все-таки полезла вверх, обдирая колени и локти. "Еще, еще немного, – уговаривала она себя, – и я буду дома".

Тело дрожало от напряжения, одежда взмокла. Оставалось еще четыре перекладины, но она не могла лезть дальше. "Уж лучше было пройти через главный вход, чем сейчас упасть и разбиться. И какой бесславный конец!" – подумала Мирэя.

Принцесса глянула вниз, чтобы определить с какой высоты придется падать, и заметила незнакомца в зеленом плаще. Он изумленно рассматривал девушку, повисшую на перекладине.

"Этому-то что здесь надо?" – возмутилась Мирэя, но затем, почувствовав прилив сил от стыда и злости, быстро преодолела последние ступени и даже прошла немного по крыше, больше не оборачиваясь и не задаваясь вопросом, почему кто-то лазает через стены замка ранним утром.

Ее встретила встревоженная Айрен, благополучно вернувшаяся раньше госпожи. Она что-то спрашивала, но Мирэя ничего не слышала. "Потом все", – еле прошептала принцесса и, как только очутилась у себя, упала на кровать и уснула.

Заговор

На следующий день Мирэя проснулась поздно. Большого труда ей стоило подняться с постели – все тело ныло. Когда она посмотрела в зеркало, то не узнала себя. На нее смотрела бледная особа с распухшими губами и спутанными волосами. Вошедшая в комнату Айрен, поначалу довольно беззаботная, тоже была напугана видом подруги. Тихо, как две заговорщицы, они вспоминали свои похождения на празднике. Принцессе было трудно об этом говорить, кое-что пришлось утаить. Она сто раз прокляла "майского жениха" и даже залилась истерическими слезами. Все воспоминания об удовольствиях, испытанных вчера, рассеялись; осталось оскорбленное самолюбие и негодование по поводу столь не характерной для нее внешности. "Ну почему я не послушалась папу?" – мучилась поздними угрызениями совести Мирэя.

Она ни за что не согласилась бы на просьбу отца спуститься в приемный зал и поприветствовать гостей: Зарада и Арфеста, – но ей необходимо было узнать, что говорят о бегстве королей, избранных Сиреневой ночью. Неизвестность мучила ее, и принцесса надеялась выведать все у Арфеста.

Измученная обманщица появилась на веранде, где сидели гости. Сначала она не заметила ничего особенного, так как тень виноградных листьев скрывала лица присутствующих, а потом было поздно. Мирэя увидела Юниэра, и сердце ее подпрыгнуло прямо к горлу, ухнуло вниз, а потом быстро-быстро заколотилось в груди. "Что он здесь делает? Неужели отцу все известно?" – ужаснулась она.

– Милая кузина, позволь представить тебе моих лучших воинов, – вышел навстречу ей Зарад.

Юниэр и Лафер поклонились. Лафер опустил глаза, а Юниэр, как показалось принцессе, дерзко смотрел на нее. В ответ на их приветствие она едва кивнула.

– Хорошо, что ты пришла, – сказал Киннар, встал с места и строго оглядел всех. – Я хотел, чтобы ты присутствовала на этой встрече.

Он сделал знак слуге, и через минуту тот привел высокого, светлокудрого юношу – фейра. Все были изумлены. Юниэр и Лафер перемигнулись. Арфест скривил губы. Ненависть исказила лицо Зарада.

"Еще сюрприз", – подумала Мирэя с досадой, узнав вчерашнего незнакомца, наблюдавшего как она висела на веревочной лестнице.

– Позвольте представить вам Дориана Скользящего, – обратился к собравшимся Киннар. – Я ожидал его завтра, но Дориан скор. Радостной неожиданностью для меня был его утренний приход.

– А что корабли из Этерии все еще заходят в ваши гавани? – сухо спросил фейра Зарад.

– Нет, – покачал головой Дориан, – давно не заходят. – Но я много лет дружу с нарисейцами, эта земля мной любима, поэтому я не хочу покидать Байлаш.

– Ваше время прошло, скоро все вы сбежите в свой заповедник. Байлаш и Крор принадлежат людям по праву.

– По какому праву, Зарад? – нахмурился король. – Раньше наших поселений возникли в Кроре великие государства фейров.

– Что из того? Сейчас Сарказ там сильнее всех, он сосет последние соки из тощей земли и натравливает злогов на наших собратьев. Если фейры так уж искусны в магии, пусть придумают, как уничтожить его. Но они трусливо держатся в стороне, дрожа за свои вечные жизни. Только мои ребята сражаются, защищая несчастные народы Крора.

– Облагая их при этом немалой данью, – заметил Дориан. – Люди лишь выбирают из двух зол меньшее.

– Отчего же фейры не сражаются с большим злом так, как считают нужным?

– Лютый враг Дамарх был свергнут.

– Если б не Хем, Дамарх по-прежнему правил бы нашим миром!

– Хем был сыном Сорель, майяви, – возразил Дориан.

– Довольно! – властно остановил их Киннар. – Не надо перечислять достоинства наших предков. Мы гордимся ими, но будет ли повод у потомков вспомнить нас? Неужели не замечаете вы, что живете в век алчности, зависти, ненависти? И для меня не секрет, Зарад, что боевых орлов Сундара в Кроре боятся так же, как уродливых прислужников Сарказа. И твоя популярность куплена награбленным золотом, да еще обещаниями обессмертить людей.

Шанкары давно отвернулись от нас, наш век сократился вдвое. То, чего Нар не дал нам добровольно, силой не вырвать! Запомни, как только наши бесчинства переполнят чашу терпения шанкар, Сундар погибнет. Пока не поздно, мы должны образумиться, великим делом загладить ошибки. Объединившись с фейрами, мы объявим войну Сарказу и уничтожим его.

– Нет, – ответил Зарад.

– Отчего же, – удивился Киннар, – ты не хочешь падения Сарказа?

– Мы справимся с этим без фейров!

– Но вы не делаете этого, – покачал головой Киннар. – Много лет армия воюет с последствиями и не трогает причину. Мне кажется, тебе выгодно не трогать такого врага, как Сарказ, ведь исчезни он, под каким благовидным предлогом ты будешь собирать дань с народов Крора?

Зарад вскочил.

– Вы хотите ссоры, дядя? Зачем наговариваете на меня и делаете сообщником нашего злейшего врага?

– Я не хочу ссоры, – устало вздохнул Киннар, – просто говорю свое мнение. Я хочу, чтобы все было открыто и ясно, а не исподтишка.

– Так критикуйте меня сколько угодно, когда мы одни, но здесь Мирэя, ваша дочь, здесь мои воины! Зачем им знать ваши домыслы?

– Слаб тот, кто боится правды, – твердо возразил Киннар.

– Я не боюсь правды, дядя, – процедил сквозь зубы Зарад и сел на место, затаив обиду.

– Я, – раздался вдруг голос Юниэра, – ничего против фейров не имею. В Кроре мы с ними дружим и помогаем друг другу. Они много знают и у них есть чему поучиться.

– Если бы ты жил вечно, – тонко усмехнулся Арфест, – то и знал бы куда больше.

– От вечной жизни можно устать, – возразил Юниэр. – Мне по нраву та, что у меня есть.

– Да, – вздохнул король, – уж лучше умереть, чем век за веком наблюдать кровавые распри и видеть, как все, что с любовью создавалось в течение долгих лет, рушится за несколько дней. Но не будем падать духом, может быть, нам еще удастся договориться. Завтра я обнародую свои планы, и если люди не потеряли разум, то внемлют призыву. Тебя, Зарад, я не убедил? – обратился король к насупленному племяннику.

– Нет, отчего же, – возразил Зарад, – разумом, не сердцем, я вас понимаю, но хотелось бы знать подробнее ваши планы.

– Охотно поделюсь, – согласился Киннар, – давайте перейдем в мой кабинет, здесь становится слишком жарко, а туда не проникает зной. Там и обсудим все подробно.

Мирэя не хотела участвовать в словесных распрях и давно выжидала подходящего момента, чтобы уйти. Она пыталась вникнуть в серьезный разговор, но мысли ее занимал только Юниэр. Что-то вольное, бесстрашное, значительное в его лице приковывало к нему внимание. Находиться с ним рядом в комнате, полной других людей, терпеть его призывные взгляды, пока отец рассуждает о необходимости союза с фейрами, было невыносимо! Ей казалось, что все уже заметили, как она смущена и вот-вот расплавится от стыда. Она попросила позволения удалиться к себе.

– Ты разочаровываешь меня, Мирэя! – сказал Киннар. – Тебе не интересно, что происходит в государстве?

– Государство тебя тоже разочаровывает. Я устала от политики, – капризно пожала плечами принцесса.

– Что ж, отдыхай, – вздохнул король.

– Может моим воинам тоже лучше уйти? – спросил Зарад.

– Нет. Мне по душе твои воины, – возразил Киннар.

Мирэя откланялась и вышла во внутренний двор; там она умыла разгоряченное лицо у фонтана. "Почему папа такой недовольный и усталый, – думала она, – неужели быть королем значит чахнуть от скорби?" – Девушка опустила руку в воду, чтобы погонять мелких рыбок.

Когда все пошли в королевский кабинет, Юниэр улучил момент и проскользнул во двор. Он бесшумно подкрался к Мирэе и коснулся губами ее волос. Она вздрогнула.

– Ты? Что тебе надо? – Принцесса готова была заплакать. – Ты относишься ко мне без должного почтения!

Юниэр изумился.

– Я люблю тебя и говорю об этом открыто. Признайся, твои прежние женихи дарили тебе розы и целовали край платья, боялись приблизиться, выжидали призыва богини. А мне все равно, принцесса ты или нет, я хочу быть с тобой. Праздник продолжается, народ веселится, город украшен. Пойдем? Ты не пожалеешь.

Она хотела согласиться, но гордость не позволила признаться в этом даже себе.

– Не возносись так высоко, – нахмурилась Мирэя. – Ты был моим женихом в Сиреневую ночь, не надейся на большее!

– Что тебе делать во дворце? – не сдавался Юниэр. – Не упрямься. Или опыта одной Сиреневой ночи тебе достаточно на всю достойную королевскую жизнь?

– Придержи свой острый язык!

– Так что, договорились? Вечером, на площади Хема?

– Ну что ж, – снизошла Мирэя, – возможно, я приду.

– Вот и чудесно! – глаза Юниэра лучились от счастья.

Истерзанное самолюбие принцессы наконец-то получило подарок. Конечно, она никуда не пойдет, пусть высматривает ее на площади сколько душе угодно. Мирэя поспешила в свою комнату, а Юниэр ушел в кабинет Киннара.

– Представляешь, какой он дерзкий! – рассказывала она Айрен. – У меня уши горят, когда я вспоминаю прошлую ночь. Солдат несчастный.

Вечерело. Мирэя пробиралась вперед по узкой улочке, стараясь держаться в тени домов: боялась, что ее узнают. Она оделась в простое цветастое платье, которое позаимствовала у Айрен, и повязала на голову косынку.

На площадь Хема можно было выйти по королевской аллее, широкой, безлюдной, с рядами белых магнолий по обе стороны, – она начиналась прямо от дворца. Но Мирэя выбрала другой путь. Она шла через ремесленные районы, по улице портных. Никогда прежде ей не приходилось бывать здесь. Вывески пестрели птичьими названиями: "Изумленный какаду", "Лебединая песня", "Райское оперение". Найти дорогу было нетрудно: толпы людей потоками стремились в одном направлении.

Только однажды она остановилась в недоумении. На перекрестке стоял человек со связкой сиреневых платков, которые почему-то охотно расхватывали. Мирэя полюбопытствовала, зачем они нужны, и узнала, что без них в Зеркальную пещеру не попадешь. На всякий случай, она купила платок себе, а заодно и Юниэру, и направилась к мосту "Прыжок Чернолуна". Мост, перекинутый через Лунную Дорожку, небольшую шумную речку, построили недавно из дымчатого кварца и черного мрамора и назвали в честь ее скакуна.

Выйдя на площадь, Мирэя остановилась в нерешительности. Площадь представляла собой огромную живую клумбу, которая гудела, как тысяча пчелиных семейств. "Где же найти Юниэра?" – растерялась принцесса. И тут же один из пионов отделился от клумбы:

– Как странно ты вырядилась, Мирэ! Еле-еле тебя признал, – рассмеялся Юниэр. – Сними хотя бы это, – он стащил с ее головы косынку.

– Если будешь дерзить, я сразу уйду, – предупредила Мирэя.

– Не будь такой строгой, – Юниэр протянул ей букет. – Эти незабудки для тебя!

– А этот редкостный платочек для тебя, – преподнесла Мирэя свой дар.

– Ого, – усмехнулся Юниэр, – мы уже начали заботиться друг о друге! – У него тоже были платки для них обоих.

Поначалу Мирэя чувствовала себя неловко. Но Юниэр был нежен и предупредителен. Вскоре она прыскала от смеха, когда он жарко нашептывал ей на ухо забавную смесь из комплиментов, шуток и веселых импровизаций.

– А ты знаешь, что нас все еще ищут? – спросил он вдруг, когда к принцессе вернулось безмятежное настроение.

– Кто? – насторожилась она.

– Понимаешь, – объяснил Юниэр, – Сиреневая ночь – древний праздник, и у него есть законы, которые мы нарушили. Выбор четы делают не просто судьи, а колдуны. Эта чета необходима для равновесия на весь последующий год. Мы нарушили это равновесие, поэтому колдуны предвещают ненастья, мор и другие бедствия, вплоть до гибели Сундара.

– Ты шутишь? – Мирэя сжалась внутри, пытливо вглядываясь в его лицо.

– Нет, это серьезно, – виновато пожал плечами Юниэр. – Я наслушался разговоров.

– Но почему они выбрали нас? – воскликнула Мирэя.

– А это от них не зависит, они выбирают тех, кто светится. Нормальным людям этого не видно, а тем, кто разбирается в ворожбе, заметно.

– Я тоже вижу. Юниэр, давай уйдем, мы и сейчас светимся!

– Светимся, – согласился Юниэр, – но ты не бойся. Люди нас не ищут, только колдуны.

– Хорошенькое утешение!

– Не волнуйся. Народ колдунов не любит и хочет сам принимать решения. Люди просят не портить им праздник, поэтому они сами выбрали Сиреневых королей и сегодня будут их чествовать. А мы посмотрим.

– Я не хочу! Это опасно.

– Вперед, милая. Мы будем на острие событий, а это неповторимые ощущения. Не бойся ничего. Ну что? Начнем с карусели?

– Юниэр, – вкрадчиво произнесла Мирэя, – мне хочется, чтобы мы были только вдвоем, уйдем отсюда.

Но тут ей стало нехорошо.

– Легковерная, – произнес хриплый голос, – а если я и есть колдун? – Лицо Юниэра расплылось и обратилось в темную, злобную маску. А взор из-под маски пронзал ненавистью. – Твой Юниэр мертв, лежит с усохшей звездой любви в бескровной ладони.

Мирэя потеряла сознание.

Очнулась она в таверне. Вокруг суетились люди. Она лежала на коленях у Юниэра. Он обнимал ее, слегка покачивая, и не мог понять, что же на нее так подействовало. Его лицо светилось лаской и любовью. Юниэр напоил ее пуншем, и она немного успокоилась.

С улицы послышался шум: бой барабанов и медный гул труб.

– Что это? – засуетились люди и многие выбежали из таверны.

– Шествие Сиреневых королей, – радостно сообщил кто-то, и тогда уже все, в том числе и Юниэр с принцессой, выскочили на улицу, но из-за толчеи ничего не увидели.

– На крышу! – сообразил Юниэр.

Посетители таверны вняли его призыву. Сам хозяин первым влез наверх, а когда он решил, что зрителей на крыше достаточно, то стал спихивать лишних. Потом зрелище приковало его внимание, и он оставил возню.

Процессия приближалась. Впереди, на конях, восседала избранная пара, вокруг развевались золотые знамена. Люди в радостном возбуждении подбегали к королевской чете и бросали цветы.

– Этот год принесет нам много золота, – многозначительно произнес хозяин таверны. – Посмотрите, сколько желтых тюльпанов, лимонных лилий и золотых нарциссов.

– Этот год принесет нам много крови, – откликнулся надтреснутый старческий голос.

– А, ты из этих, – презрительно процедил хозяин, – колдуны проклятые, каркаете и каркаете, никакого от вас проку.

В это время избранные были уже у таверны. Разглядеть лица было сложно: на короле была широкополая шляпа, на королеве – фата. Девочка, лет тринадцати, высыпала из корзинки маки. Они попали на золотой плащ короля и зазмеились по нему, как струйки крови. Королева обернулась на мгновенье.

– А она похожа на меня, – прошептала Мирэя.

– Вот она! – раздался неожиданно пронзительный возглас.

Внизу у таверны стояла старуха и клюкой указывала на Мирэю.

– Принцесса! – прошипела она, – спуталась с солдатом, шлюшка.

Мирэя остолбенела.

– Бежим, – прошептал Юниэр, – но она не двигалась.

Старик с надтреснутым голосом тоже изучал ее, потом вдруг кинулся вперед.

– Держи ее, Терлок! – визжала старуха.

Колдун попытался схватить Мирэю, но Юниэр был начеку и оттолкнул его.

– Обожжешься, недоумок, о королевскую плоть! – пригрозил он.

Терлок свалился с крыши прямо на старуху.

– Получила, Гарпия! – засмеялся кто-то.

Не теряя времени, Юниэр и Мирэя спрыгнули с другого конца крыши и помчались что есть мочи.

– Никуда не убежите! Светитесь, предатели, – кричала им вслед разъяренная Гарпия.

– Все как-то по-дурацки в этом году, – вздохнул хозяин таверны, слезая с крыши.

Юниэр буквально втолкнул принцессу в небольшое, напоминающее карету, помещение с окошком. Мирэе показалось, что вихрь понес ее с запредельной скоростью вверх, к солнцу, а потом она, закрыв глаза от страха, упала вниз, в глубокую яму.

– Что это? – закричала она.

– Карусель, Драконьи горки, – невозмутимо отозвался Юниэр. – Мы летим в Зеркальные пещеры.

Скоро они уже скользили по гладкому полу Зеркальных пещер.

"Странно, – думала принцесса, – столько народу спешило сюда, а мы тут как будто одни". Они медленно передвигались по длинным коридорам, волшебные зеркала завораживали их. Мирэя пристально вгляделась в одно из них и не увидела рядом Юниэра; вместо него ее спутником был огромный белый зверь, похожий на могучего волка. Сама она, закутанная в фиолетовый плащ, поднималась вверх по лестнице к алтарю на вершине Шанды. Она показалась себе взрослой и значительной, обладающей силой. Потом ее взору предстало иное видение: она лежала на камнях, в пустыне, ей было так горько, так нестерпимо больно, как будто она потеряла близкого человека. Серая тень быстро пронеслась мимо, и из ее груди вырвался хриплый жалобный крик: "Чернолун!" И эхо повторило душераздирающий вопль: "Чернолууун!" Она лежала как мертвая, лицо посерело. Опять подошел белый волк и лизнул ей руку.

Видения взволновали Мирэю, она не только видела, но и ощущала все. Девушка недоуменно взглянула на запястье, которого только что коснулся шершавым языком неведомый зверь. Последним, что привиделось ей, была огромная сокрушительная волна, которая сомкнулась у нее над головой.

– Что видел ты, Юни? – спросила Мирэя.

Лицо любимого было грустным.

– Я уйду в горы, – вздохнул Юниэр, – туда, где только снег и не бывает весны.

Он не договорил. Внезапно они оказались в большом зале, залитом слепящим светом, и Мирэя зажмурилась.

– Вот мы и встретились, – раздался вкрадчивый голос. – Почему ты, дочь Киннара, бежала вчера от Сиреневой короны?

– Я подумала, что будет лучше, если ее получит более достойная девушка, – ответила Мирэя.

– А зачем ты пошла на чужой праздник?

– Это мое дело! Не за короной же, – рассердилась принцесса.

– Ну а ты, Юниэр Неизвестный, почему убежал?

– Я должен был сидеть в засаде, далеко от праздничной поляны. Но какое ты имеешь право задавать такие вопросы? – раздраженно спросил Юниэр. – Это не честно, ты нас видишь, а мы тебя нет, выходи.

– Мне это ни к чему, – спокойно возразил голос. – Я буду вашим незримым приговором. Вы должны умереть!

– Это почему же? – возмутились в два голоса Юниэр и Мирэя.

– Посудите сами, разве может быть две королевские пары? – объяснил колдун. – Люди избрали других кумиров, а вас придется убрать, чтобы сохранить равновесие. Мы вас засыплем песком, вам даже не придется расставаться.

– Не слушай его, бежим, Мирэ! – шепнул ей на ухо Юниэр.

Мирэя не заставила себя упрашивать, и они помчались по узкому коридору. Свет тут же пропал. Было скользко, девушка упала на живот и, помогая себе руками, въехала в темный туннель, по которому ее стремительно понесло головой вниз.

– Не уйдете! – услышала она вслед.

Приземлившись, Мирэя бросилась к выходу. Ее остановил стражник:

– Предъявите платок, девушка, – приказал он, – знаю я вас, второй раз захотите зеркала разглядывать. Больше не положено.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась она, развязывая узел, – вот, возьмите – век бы не глядела в ваши зеркала.

Ее выпустили, и она постаралась затеряться в толпе. "Бежать! Сейчас же во дворец! Но, как же Юниэр? Где он? Неужели его схватили?" – Без него она не могла уйти.

Вдруг она услышала знакомый вкрадчивый голос. Из пещеры вышли колдуны в черных плащах. Их было трое, и все – на одно лицо. "Мы пропали!" – подумала Мирэя. Но тут раздался громкий звук рога, и толпа расступилась. К пещере подъехал всадник, он держал на поводу еще одного скакуна, в котором она узнала Чернолуна.

– Дорогу вестнику короля! – зычный голос перекрыл гул толпы. – Садитесь, принцесса, – обратился к ней посыльный.

Мирэя видела, как руки старцев поднялись одновременно, и поняла, что они плетут против нее заклинание. "Яро осты", – вдруг слетели с ее губ неизвестные слова. Колдуны отдернули руки, как будто им обожгло пальцы. Пользуясь их замешательством, Мирэя вскочила на Чернолуна, и конь вынес ее из толпы. Они направились во дворец. На полдороги Мирэя вспомнила, что надо поблагодарить спасителя, но всадник исчез.

Когда она подъехала к дворцу, сердце ее сжалось. Ей показалось, что все люди исчезли, вымерли – так пусто было вокруг. Копыта Чернолуна громко стучали по плитам. Не было и стражников у входа во дворец. "Что случилось? Где все?" – девушка похлопала скакуна по шее, ища поддержки у друга, и тут же всем телом ощутила, что конь тверд и холоден, как мертвец. Мирэя в панике спешилась и поспешила во дворец. Было жутко, хотелось поскорее встретить хотя бы одну живую душу и узнать, наконец, что же случилось. Но всюду ее встречала пустота, нигде никого не было. "Они ушли или умерли?" – гадала Мирэя. Тут она услышала стон и определила, что он доносится из кабинета отца. Через мгновенье открыла тяжелую дверь и вошла к нему. На диване лежал король, весь в белом, и смотрел на нее угасающим взором.

– Отец! – кинулась к нему Мирэя, схватила его руку и прижала к себе. Король слабо улыбнулся.

– Что произошло?! – спросила принцесса. – Где люди?

– Все оставили меня, – вздохнул Киннар. – А я оставляю тебя.

– Не говори так! – возмутилась Мирэя. – Ты не можешь так поступить. Ты еще полон сил, а я ребенок.

– Ты смелая, у тебя сильный характер, я знаю, что могу оставить на тебя свой народ.

– Прошу тебя, не надо, – всхлипнула Мирэя, – я одна, и мне страшно. Не умирай.

– В тебе вся надежда Сундара, моя храбрая девочка. Я знаю, какое трудное время грядет. Обратись за помощью к нарисейцам, вместе вы справитесь.

– Глупости, мне ни за что не разобраться в вашей политике. Зачем ты уходишь, когда все так сложно? Ты же должен меня научить, выдать замуж. Тебе еще рано!

– Нет. Мне пора, – грустно взглянул на нее Киннар. – Твоя мама пришла.

Мирэя обернулась. У окна стояла высокая женщина в длинном платье, с водорослями в распущенных волосах. Вся комната наполнилась мягким зеленоватым светом. Женщина с нежностью и состраданием смотрела на принцессу.

– Ты пришла, Феорена! – воскликнул король, и Мирэя увидела, как Киннар легко отделился от дивана, как будто он нисколько не весил. Феорена подошла к мужу и подала ему руку.

– Ничто не разлучит нас теперь, – прозвучал ее чарующий голос. Она обняла короля, и они медленно пошли к окну.

– Подождите! – воскликнула Мирэя. – Я хочу с вами.

– Еще не время, – печально посмотрела на нее Феорена. – Не бойся. Я буду помогать, когда будет очень трудно.

Король с королевой ушли. А она осталась одна. Впрочем, одна ли?

В тронном зале творилось что-то неладное. Всмотревшись, она увидела серые бесформенные пятна, которые приближались к ней. Девушка ощутила их ненависть. Мелькнула мысль, что надо добраться до своей комнаты – там спасение. Она побежала, но серые духи не отставали. "Не уйдешь – шипели они, – потому что наша!" Дверь в ее спальню была закрыта. Мирэя в бессилии навалилась на нее и поняла, что сейчас безликие серые высосут из нее все живое, и останется только пятно на стене. Тогда она вдруг повернулась, посмотрела прямо на них и грозно сказала: "Шиар!" – Голос ее был повелителен и тверд. Духи съежились, их словно отбросило назад к лестнице. Приложив ладонь к двери, она ласково, но требовательно произнесла: "Мират кунур". Дверь открылась, и ее швырнуло вовнутрь. Падая, девушка больно ударилась головой и потеряла сознание.

Когда она очнулась, за окнами уже вечерело. Мирэя лежала рядом с кроватью и с удивлением разглядывала свою комнату; ее поразило, что дверь была заперта. Через некоторое время послышался тихий настойчивый стук в окно. Она встала и, преодолев страх, отдернула штору. За стеклом она увидела… Юниэра.

Без колебаний она открыла запоры. Юноша оказался рядом, и Мирэя кинулась ему на шею.

– Наконец-то ты пришел!

Вид у Юниэра был ошеломленный. Он прижал ее к груди и спросил:

– Не могу взять в толк, моя принцесса, утром ты не желала меня видеть, а сейчас встречаешь, как самая пылкая любовница. Стоит постучать к тебе в окно, и ты – вся нараспашку!

– О, Юни! – воскликнула принцесса. – После того, что мы пережили, разве могу я вести себя иначе? Как тебе удалось вырваться из лап колдунов?

– О чем ты? – удивился Юниэр. – Каких колдунов? Я торчал на площади один как перст, ждал, но ты не пришла! Вот я и решил рискнуть и явился сюда сам.

– Они лишили тебя памяти! – заплакала Мирэя. – Тебя пытали? Скажи, ты меня еще любишь? Об этом ты не забыл?

– Люблю, хотя ты, кажется, сошла с ума. Прошу, не кричи так, тебя слышно во всех закоулках замка.

– Там никого нет, Юниэр, – вздохнула принцесса. – В замке живы только мы. За дверью – злые, голодные духи.

– Ты озадачиваешь меня, девочка, – всерьез задумался Юниэр. – Расскажи все по порядку, может, я вспомню что-нибудь.

Выслушав страстный рассказ Мирэи, очень сопереживая ей и осыпая поцелуями в самые острые моменты, Юниэр вздохнул.

– Ты мне не веришь! – сказала она, испытующе глядя на него.

– Просто завидую, – возразил Юниэр, – у тебя было столько приключений. А теперь слушай. Дворец не пуст, напротив, он переполнен. На завтра назначено обсуждение государственных планов Киннара, и съехались все министры и полководцы. К Совету через несколько дней подключатся нарисейцы. За ними сегодня поедет фейр. Пока я лез к тебе, пришлось заглянуть в некоторые окна. Поверь мне, всюду люди едят, пьют, разговаривают, но в основном готовятся ко сну, так как уже поздно.

Я был на площади Хема. Никто о нас с тобой не вспоминает, и уж, конечно, не охотится. Нет в городе и Зеркальных пещер. Правда, новую пару действительно выбрали. А все остальное в твоем сне… какой-то бред.