Вскоре у него появилась любовь. Невзаимная и сильная. Он приходил ко мне и выговаривая всю боль, уверяя, что Ему никогда так хорошо не бывает, как со мной. А я, думая, что это лишь способ подчинить меня себе, играла и дальше роль, выжидая, когда же Он решит выбрать меня.
Я была в этом уверенна, поскольку наши разговоры и жесты были далеко за пределами дружественного общения. Он всего лишь хотел меня подчинить, потому, зная о моих чувствах, так грязно манипулировал.
Он спал с другими и приходил ко мне. Я списывала это всё на тяжелое детство, на то, что никто не идеален, а у него такой характер. Что творчество должно питаться эмоциями. Пуст и не весьма положительными. И Он творил. Но Его работы никто не признавал. И от этого Он страдал ещё больше.
Очень скоро Он мной стал пользоваться как утешением: моим общением, если не признавали таланта, моим телом, если очередная любовь отвергла Его – я всё это легко допустила, будто давно этого ждала. Когда я перешла эту переломную грань? Не помню.
О тех радостных первых моментах я уже и забыла. Он стал приходить всё реже и реже. Почему? Потому что внутри меня бушевала буря недовольства. Я недовольна теми рамками, в которые себя загнала. Меня совершенно не устраивала роль удобной вещи. Всё, что я встречала, лишь негатив, который изливали мне при каждой встречи.