– То есть пока ты ничего не слышал?
Феникс вздохнул, вытащил из ящика стола амулет на длинной цепочке и протянул его мне. Камень засветился ожидаемо золотым, а на лице демона отчетливо мелькнула брезгливость.
– Я этого не говорил. Однако, знаю я сейчас совсем немного… это тебе ничем не поможет, подожди до послезавтра.
– Договорились.
– Крис?
– М-м-м?
– Не желаешь ли, немного расслабиться? Я не шучу, ты выглядишь просто ужасно.
Да, именно этого я сейчас хочу больше всего на свете!
– Благодарю, мне вставать через три часа, – Шепот заставил мое тело принять вертикальное положение, помахать рукой и поплестись к двери.
– Тогда позволь хотя бы проводить.
Он поймал меня за локоть уже на выходе, развернул к себе и уставился в глаза.
– Слушай, такое дело… Вообще-то у меня есть еще кое-что. Я искренне желаю тебе помочь, но тебе придется поклясться, что ты никогда не попытаешься обернуть эту вещь против меня. А о второй…приспособе даже никому не расскажешь.
– Клянусь,– легкомысленно пожала я плечами, – мне любая помощь пригодится.
– Идем!– Феникс утащил меня обратно в комнату, потом повернул каменную завитушку над камином, и часть стены отъехала в сторону, открывая проход – мрачный, темный и пахнуло оттуда сыростью и склепом.
Вот оч-чень в духе конкретно этого демона. Декорации из бульварного романа ужасов, сейчас еще факелы на стенах зажгутся сами собой. И точно – заполыхали, как только мы ступили в проход.
По ту сторону обнаружилась небольшая комната – помесь сокровищницы сказочно богатого короля с лавкой нищего сильно пьющего старьевщика. Оружие, сосуд, маски, доспехи, украшения, какой-то непонятный хлам, а между стеллажами – прямо на полу навалено золото. Много золота! Впрочем, после пещеры Шаггората – впечатляло не особо. Демон сделал странный выбор: он подвел меня к старому котлу, высотой мне по колено и заполненному мерзкой даже на вид жижей: черной с маслянистыми пятнами и комочками, как в манной каше. Фу! Но Феникс смотрел на эту мечту чернокнижника чуть ли не с благоговением.
– Уникальный артефакт. Один из Котлов Помощи, слышала о таком? Нет? Один парень душу мне за него продал, было дело… Не суть. Действует, к сожалению, только на людей и не каждый раз. Но очень советую попробовать. Да не морщись ты, это не шутка. Суешь руку внутрь и пытаешься выловить предмет. Какой? Понятия не имею. Котел создает то, что нужно тебе больше всего. Вот такой вот артефакт!
Ему определенно было дико любопытно, что я смогу выудить, а я просто хотела покончить с нашей беседой, вернуться под стены Аргентерии и лечь уже спать. Так что послушно сунула руку в мерзкую жижу и почти сразу же пальцы что-то нащупали. Маленькое, гладкое, непонятной пока что формы. А когда я извлекла свою находку, она оказалась серебряным свистком, каким собак зовут на охоте.
Я уставилась на свисток.
Феникс уставился на свисток.
Свисток спокойно лежал на ладони.
– И что это? – но демон только пожал плечами, он выглядел не менее озадаченным.
Повертел непонятную штуку в ладони, а потом внезапно она слегка засветилась, вернее даже не сам свисток, а вправленная в него маленькая гемма, которую я и не разглядела в начале.
– Эй!– демон отдернул руку от стоявшего на полке закупоренного бронзового сосуда, также засветившегося.
И сосуд, и свисток тут же принялись вести себя прилично и погасли.
– Эта штука вытягивает магию! – с отвращением проговорил Феникс. – Не вздумай дунуть в нее тут. Пошли в кабинет. И вот еще, кстати, держи. Это пирамидка Бенту, на один заряд, знаешь, что это? Отправит одного не сильного демона в Бездну. На крайний тебе случай.
Мы вышли наверх, демон запер свою лавку чудес и кивнул – пробуй мол.
– Но если ты вызовешь какую-нибудь тварь, я тебя спасать не буду, – усмехнулся он.
Когда я таки помру, на моей могиле напишут: скончалась от жалости и любопытства. Теперь же, глядя на неведомый артефакт, я понимала: уйду сейчас – до конца жизни буду гадать, что же эта штука такого могла. А-а-а… В бездну!
Я поднесла свисток к губам и дунула.
Твари из Бездны не появились. Никакие собаки не примчались на зов. Просто стало очень больно ушам, а потом в комнате полопались все стекла: от бокалов до старинного зеркала в дорогой серебряной оправе.
– Да Саргесс шах! – всплеснул руками демон. – Признайся, Крис, ты стала адептом какого-то из богов разрушения?! Бездна! Сихотовы копыта! Не удивлюсь, если это для Черного Пса свисточек! Вот тебе под него мешочек, можешь на шею повесить, он как раз для артефактов, экранирует. Чтоб эта штука втихаря не набрала энергии. Это еще хорошо, что он был почти пуст! Одна Тьма знает, кого этим можно вызвать.
– Да ты сам велел мне попробовать! – сумела-таки я вставить слово. – И успокойся, мне уже пора, и я не собираюсь продолжать эксперименты с этой штукой. Тем более, у тебя дома.
Он вздохнул и сразу принял человеческий вид.
– Ты уверена, что не хочешь хотя бы умыться? Ты вся в крови, как поехавший головой вампир после вакханалии.
– Так вышло.
– А разбитая губа? Хотя бы – кто это? Да ладно, Кристина, мне же до смерти любопытно!
– Леонард, – чуть улыбнулась я уже с порога, – виконт Селеретто.
– А почему ты не попросишь помощи у своего огненного друга?
Осталось только приподнять одну бровь.
– Потому что справлюсь сама. Доброй ночи. И Феникс… не понимаю, почему ты мне помогаешь, но спасибо тебе.
На сей раз он изменился в один миг: вытянулся под два метра, по лунно-голубой коже зазмеилась серебристая изморозь, а изумруды глаз обернулись антрацитами. Когтистая ладонь протянулась в мою сторону в совершенно непонятном мне жесте, но потом так и застыла в воздухе, не дотронувшись.
Наверное, в этот момент нужно было что-то сделать, потому что вот сейчас, здесь, ему очень хотелось быть откровенным. Оставалось совсем чуть-чуть его подтолкнуть. Но я не знала, как реагировать, и упустила шанс.
– Помогаю, – уже совершенно нейтрально усмехнулся Феникс, – во-первых, мне любопытно, что с тобой станется, а во-вторых, меня попросил Кейн. А мы друзья, знаешь ли. Удачи, дорогая, надеюсь, за два дня ты не свернешь себе шею. И возвращайся за новостями.
Мне удалось вернуться незамеченной, или же мне так только показалось. Да все верно, спать оставалось всего ничего.
Наконец, под барабанный звук начавшегося дождя меня накрыл сон, любимый сон о море и пляже в маленьком просоленном городке со смешным названием Дай-Пивка.
6 Мистрэ Салли Клиф
Утром сержант Сквоззи сердечно попрощался с нами, накормил завтраком и выделил пять человек, включая вчерашнего Тофа – проводить, чтобы на въезде в Серебряный город со стражей не возникло проблем, а заодно передать официальное письмо о расторжении контракта. Путь стал совсем мрачным, как только мы оказались в пригороде. Тянулись вдоль дороги заброшенные дома, забитые окна, ни голоса человека, ни лая собаки. Гнетущая тишина. Господа гвардейцы почти все время молчали. Логично. Вместо парадного въезда в главные ворота в качестве спасителей, они тащились продрогшие, в маскарадных костюмах и в сопровождении непонятных наемников, еще и потеряв треть отряда по дороге. И, разумеется, они не могли не обдумывать: что же именно тут происходит? И почему все пошло не по плану? Но поговорить по дороге возможности не было, так что догадки приходилось оставлять при себе.
Провожающие нас наемники, во главе со все тем же Тофом, тоже были не в духе. Никому не хотелось подъезжать близко к городу, в котором уже начала вовсю хозяйничать смерть. Лошади хлюпали по грязным лужам, оставшимися после вчерашнего ливня, и разделяли всеобщее уныние. Даже караванов с беженцами больше почти не попадалось навстречу.
Как выяснилось с утра, застава наемников располагалась не в чистом поле, а на окраине так называемого «Перекрестка», неогороженного стенами поселка в предместьях полиса. Тракт здесь разделялся на три дороги: центральная сохраняла направление в сторону самой Аргентерии и была, судя по картам, самой широкой, когда-то вдоль нее даже поставили фонари – Аргенси были богаты и любили это демонстрировать. Направо через лес шел путь до сателлита Ортинари, до него от Перекрестка было ближе всего, и там расположилось большое торжище, куда сходились торговые потоки со всех пяти городов полиса. Налево от центральной отходила дорога на Виор – местный сельскохозяйственный центр, расположенный на берегу живописного озера и окруженный ухоженными садами. Севернее находились еще промышленные Свелл и Келлис. Насколько оправдывала себя такая специализация сателлитов экономически в лучшие времена – судить не берусь, но дома и многочисленные трактиры и лавки вдоль дороги после Перекрестка выглядели весьма благополучно, не смотря на серый цвет камня, из которого они были в основном построены. Вернее, выглядели бы, если бы не большое количество заколоченных дверей и ставней. Как скоро может обезлюдеть большой город в случае опасности эпидемии? Быстро, очень быстро. Мы телепортировались уже внутрь карантинной зоны, и к счастью, не были вынуждены любоваться на давку на выезде из нее. Наверняка, маги и клирики просто не могут проверять здоровье людей с той же скоростью, с какой они прибывают, а значит, лагеря беженцев вдоль дороги и все сопутствующие прелести жизни, вроде еды и воды втридорога, массы всяких нечистых на руку людей и нелюдей. Мутная вода для многих – повод порыбачить. Невольно вновь вспомнилась давешняя падальщица. Эх… Кто-то там еще бродит по этим улицам из темного камня. Высший, а? Ну-ну. Ощущение тянущего вперед поводка возвращалось время от времени, что было еще одним поводом для беспокойства.
После обеда впереди, наконец, замаячили серые стены самой Аргентерии, скрытые отчасти деревьями. На въезде мы попрощались с парнями Сквоззи и благодаря их объяснению со стражей спокойно проехали за стены. Формально, задача была почти выполнена – доехать, мы доехали.
За стенами все было еще хуже. Те же закрытые лавки, опущенные ставни на окнах и забитые двери, а на улицах – ни бездомной собаки, ни птицы. Жители, кто затаился и молчал, кто наоборот пил и гулял, как последний раз в жизни. Возможно, именно так оно и было. Возле фонтана пьяно и заливисто хохотали две девицы в дорогих платьях их яркого бархата с неприлично распущенной шнуровкой. Первая сделала большой глоток прямо из узкой бутылки синего стекла и передала сосуд второй. Размазанная от слез косметика и покрасневшие глаза подсказывали, что это истерика, а не веселье. Мы не стали останавливаться. Дальше в подворотне два мужика тискали кого-то, и я даже не разобрала – парень это или девушка: видела только порванный рукав белой тонкой сорочки. Еще через два квартала, когда мы выехали на набережную, стражники вязали кому-то руки, а рядом на мостовой из того же серого камня в растекающейся луже крови лежало тело бородатого толстяка с ножевой раной.
На миг мелькнула безумная мысль: попросить помощи у ангела. Смог бы Андрэ совершить чудо и очистить город от демонов и умертвий? Что-то подсказывало мне, что да, мог бы. Гнать такие идеи надо, да побыстрее.
Хотя, знаете, если оглядеться, несколько месяцев назад, это наверняка был красивый город. Набережная сковала реку, рассекающую Аргентерию на три неравные части, гранитными оковами, и дома на противоположной стороне стояли вплотную к воде, выстроенные по одной линии и впритык друг к другу. Три-четыре этажа, включая мансарду, узкие будто взлетающие крыши из темно-коричневой черепицы. А еще везде над домами – высокие декоративные башенки, протыкающие серое небо стремительными чернеными и высеребренными шпилями, и будто соревнующиеся друг с другом в их длине. На одних – часы, на других флюгеры или затейливо окованные фонари. Наверное, красиво тут по вечерам, когда зажигается иллюминация и все это великолепие отражается в воде.
Аргентерия – не только город серебра, это город камня и металла, которые добывают в горах чуть севернее, город шпилей и каминных труб, город огней и кованых мостов. Георг заметил, что я совершенно неаристократично верчу головой по сторонам, поравнялся со мной и рассказал, что заинтересовавшие меня башенки – для наблюдения за фейерверками, которые в лучшие времена герцог устраивал в конце каждого месяца. Было время, когда полис работал, как один отлично налаженный и хорошо смазанный дварфийский механизм, из которого теперь под свист пара вылетали последние закрепленные шестеренки. Вековой уклад пошел прахом, и взрыв был только вопросом времени.
Вообще изо всех сопровождающих Ги держался со мной наиболее тепло, настороженность, конечно, не пропала совсем, однако, теперь ее здорово разбавляло любопытство.
– Часто бывали тут раньше, виконт Левьер? – поинтересовалась я.
– Приходилось по семейным делам. А вы, как я понимаю, впервые? Да, неудачное время для экскурсий, увы. При более приятных обстоятельствах я бы с удовольствием показал вам город.
– Не всегда получается выбирать обстоятельства. Зачастую, они сильнее нас.
– Вы о поездке? – чуть вздернул бровь Ги, понижая голос. – Или о вашем… недопонимании с виконтом Селеретто? Ничего, что я напрямую спрашиваю?
О как. В лоб без намека на реверансы. Этот парень мне определенно нравится.
– Ваш капитан сам не знает, чего хочет. В этом на мой личный взгляд его основная проблема. Хочет он быть сыном своего отца? Каким-то там наследником чего-то? Мужем графини Шатт? Королевским защитником? Или же это все его тяготит? Спросите его как-нибудь во время совместного ужина, виконт, может, вам он ответит.
– А вам?
– А мне он вчера губу разбил, причем, на глазах шестерых гвардейцев, и сделал это с откровенным удовольствием. Это все, что нужно знать, о его отношении ко мне.
Виконт Левьер бросил на меня короткий острый взгляд искоса.
– Считаете, вы это заслужили? Если объективно?
Я посмотрела на удушливо низкое небо, на реку, несущую куда-то свои свинцовые волны, и почему-то захотела быть честной.
– Вероятно, да, заслужила, впрочем, это не сильно меня волнует.
Он промолчал, поэтому пришлось продолжать снова мне.
– Не считайте меня чудовищем, виконт, я просто старше вас. А крайний год дался мне весьма нелегко. Некоторые события не проходят бесследно, понимаете. Сейчас вопросы, кто кого больше обидел в прошлом, кажутся мне достойными подростков.
– Считаете Леонарда подростком? – чуть помедлив, уточнил Ги.
– В чем-то все мужчины – дети, – пожала я плечами, – не в обиду, так считают все женщины. А желаете убедиться в этом самостоятельно, попробуйте убедить своего друга собрать вещи и после обеда вернуться домой. В Дайсар. И послушайте, что именно он вам ответит.
Георг одарил меня очень внимательным взглядом, но ответить ничего не успел: мы вывернули на более широкую улицу, на которой своего товарища догнал Клод. Так что беседа увяла сама собой.
На площади, называющейся отчего-то Площадь Тишины, мы полюбовались помещением местной тюрьмы очень необычного для этих мест вида: длинное четырехэтажное здание выстроено из темно-красного кирпича, а окна – прямоугольные и забраны почерневшими от времени решетками. Табличка на стене кроме названия «Тишинская тюрьма» содержала только дату постройки: 723 п. и. – «После Империи», датировка принятая в Ойкумене. Не дварфийская постройка, но и не местный архитектор – вон, никаких украшений или барельефов. Перед зданием на самой площади рабочие споро готовили виселицу, за этим из прочной железной клетки наблюдало мрачное существо в драном балахоне, похоже, гоблин. Оливковая кожа, спрятанное под грязным капюшоном лицо, он сидел в углу, не шевелясь. Кажется, у него предстояло с возводимым шедевром инженерной мысли близкое свидание. На клетке висела криво прикрепленная табличка «Убийца».
Добро пожаловать в веселый город – Серебряную Аргентерию.
И вот тут снова случилось оно. То, чего не происходило со мной пару месяцев.
Сладкое до головокружения, давящее до боли, драгоценное, долгожданное ощущение неправильности… Понять бы еще, из-за чего это оно?
А в паре кварталов от Тишины мы наткнулись и на первую труповозку. Серая лошадь тащила небольшую низкую деревянную тележку, поскрипывающую всеми осями. Рядом шел пожилой мужчина в светло-оранжевом балахоне жреца Маахве Милосердной и вел конягу в поводу. У него была бледная кожа и синяки под покрасневшими глазами. Или он потерял кого-то близкого, или несколько дней не спал. Тела были укрыты рогожей, но и так было понятно, что их там не меньше десятка. Позади с тележки свесилась, выглядывая из-под покрывала, длинная когда-то каштановая коса с вплетенной в нее ярко синей лентой, сейчас мертвячьи грязной. Вид ее вызвал у меня внезапный приступ жалости.
Тридцать заболевших, говорил Сквоззи? Это ж как быстро-то она распространяется…
– Неприятное место, – подал голос Георг, провожая повозку взглядом.
– Я бы тут лишней секунды не задержался, – вторил Клод, его тонкие ухоженные пальцы чуть нервно теребили бронзовый амулет на шнурке, к которому парень, кажется, преизрядно привык за сутки.
Само собой, откуда им было видеть подобное? Атмосфера угнетала. Где-то выла собака, изредка доносились издалека чьи-то крики или взрывы пьяного хохота. Но все так же – ни одной птицы, даже ворон нет. Небо нависало и давило тяжестью гранитной плиты. Временами вновь начинал накрапывать дождь, и я в который раз с благодарностью вспоминала сержанта Сквоззи, кутаясь в его плащ.
А еще поглядывала изредка на спрятанный в вырезе рубахи талисман охотника на демонов, иногда он чуть мерцал, но не светился. Может, все еще и обойдется. Однако же, стоило прояснить тот самый вопрос, который я только что задавала Георгу.
– Как только доберемся и получим деньги, – проговорила я, поравнявшись с Лео, – вам лучше уезжать. Сразу. У вас же есть на этот случай телепорты, да?
– А ты? – спросил виконт, мрачно оглядывающийся по сторонам. – Желаешь задержаться здесь в одиночестве?
– Моя работа еще не закончена, – пожала я плечами.
– Сколько времени это займет?
– Дней пять, семь – это если все пойдет хорошо.
– Пять дней… А мы сейчас – твоя охрана, у троих еще на эти самые пять дней иммунитет. Так что мы с Клодом и Георгом останемся, – это решение шло вразрез с разговором, который я подслушала накануне, зато полностью подтверждало мое мнение об умственных способностях этого упертого идиота!
Вот что заставило его изменить мнение на сей раз?
– Это крайне неразумно, – я попыталась выглядеть равнодушно и только плечами пожала.
Он в точности повторил мой жест.
– Мы же должны вернуть тебя назад живой. Помнишь, что говорил архимаг? Твоя жизнь не менее важна, чем наш груз.
– Да я даже из здания гильдии выходить не собираюсь! – опрометчиво предположила я, что имею представления о собственных планах на ближайшее будущее.
Будущее в ответ мерзко захихикало. Виконт тоже коротко невесело хохотнул.
– Крис, а как ты потом собираешься отсюда выбираться? Свиток-то для возврата у тебя есть?
Язык прикусила, чуть не ляпнув на голубом глазу – телепортом. Порталы-то вокруг зоны эпидемии закрыты, только свитки с королевским и могут работать, какими раненые гвардейцы ушли. И ведут они на всякий пожарный случай – в карантинную часть госпиталя в Дайсаре. Иммунитет, не иммунитет, а вещи придется сжечь или продезинфицировать, прежде чем выходить на люди.
– Так оставь один мне, – пожала я плечами, – а сам уходи.
– Я, пожалуй, задержусь. Хочу удостовериться, что все здесь пройдет… штатно.
Упертый идиот. Переупрямить его было невозможно. Пусть делает, что в голову взбредет.
Не. Мои. Проблемы.
«Он только начал наблюдать за тобой, – протянул Шепот, – и уже увидел многое. Теперь он желает большего. Видишь, даже сейчас, пока вы просто едете бок о бок, он то и дело поглядывает на тебя искоса. Будто бы его грызет какой-то вопрос, спросить ответ на который он не решается. И это не раненая гордость, о нет, это не «почему ты меня бросила?», а что-то иное. Что-то, что волнует его гораздо больше. Леонард тянет время, оставаясь с тобой даже в зараженном городе, желая дождаться момента, когда он сможет задать этот вопрос».
Да с чего ты взял?
«Эмпатия. Тебе стоит прислушиваться к тому, чем тянет из открытой форточки».
В этот момент передо мной так ясно встало лицо дроу, что я вздрогнула. Спорить с Лео не хотелось.
– Как хочешь, последствия-то – полностью на тебе. Нам, кстати, направо, если я помню карту. Местное отделение гильдии за следующим поворотом.
Мы добрались без приключений до трехэтажного облицованного мрамором здания со все той же семиконечной звездой над воротами. Когда на входе в приемной узнали, кто мы, Онтар Сэрри, главный маг местного отделения, сам поспешил навстречу. На вид ему было лет сорок, самым выдающимся в его облике была борода: белая, пушистая и густая, он зарос ей по самые глаза, скрытые за желтыми стеклышками эксцентричных квадратных очков. Длинная темно-фиолетовая мантия из плотного рондского шелка ничего не говорила о его специализации. Он явно обрадовался нам и даже машинально принялся потирать руки, при этом на пальце его вспыхивал искрами тяжелый перстень с крупным аметистом. Пока все не полетело в Бездну, Аргентерия явно не бедствовала. Панели из темного резного дуба, очень старые на вид, украшавшие стены, и высеребренная по краям лепнина на потолочных плафонах выглядели не менее роскошно, чем шитая серебром и шелком одежда местных магов.
Я передала мэтру Сэрри темные флаконы с готовым лекарством, и вот тут он чуть замялся. Нужно было проверить на ком-то из заболевших действие перед тем, как начать работу над остальным зельем. В лазарете при местном храме Маахве – буквально перейти через площадь – лежало сейчас уже больше сотни человек, так что в подопытных недостатка не было. Но богиня давала своим адептам некоторый иммунитет, а вот у магов такового не было вовсе. Ставить столь рискованный эксперимент на себе не хотелось даже самому недалекому. Менее недалекие вообще предпочитали более не покидать стен гильдии. Гвардейцы делали лица кирпичом, ожидая решения уважаемых мэтров. Так что через четверть часа они договорились до того, что нужно собрать заседание гильдии и принять общее решение: кому выпадет эта почетная обязанность. Я вздохнула, забрала обратно пробники и пошла в лазарет сама, пообещав привести свидетелем настоятеля храма, кем бы он ни был.
Этот вариант устроил всех. Тогда же мы и распрощались с тремя из шести гвардейцев, достаточно прохладно, надо сказать. Похоже, парни изрядно устали от дороги, проблем и моего общества и рады были вернуться в столицу, к нормальной жизни. Все трое отдали честь своему капитану и растаяли в серебристых облачках одноразовых королевских телепортов. Ну и прекрасно. Мне же меньше проблем.
А вот Леонард увязался в храм со мной: похоже, совсем не доверял, или действительно серьезно относился к задаче «стеречь и охранять».
Площадь была одна из трех самых больших в Аргентерии, как рассказал мне мимоходом мэтр Сэрри. Она называлась Площадь Солнца, благодаря огромным солнечным часам, расположенным прямо перед зданием гильдии. Тучи разошлись, наконец, снова выглянуло солнце, и бронзовые цифры, обозначающие часы в сутках сверкали в его лучах, как драгоценности в королевской сокровищнице. Напротив гильдии располагался самый большой в городе храм. В Ойкумене сейчас так редко строят, обычно выделяют целый квартал, называют его площадью Всех Богов, и ставят все часовни рядом, но тут адепты Маахве содержали еще и городской госпиталь, так что потребовалось отдельное большое здание – даже в храмовых делах проявлялась склонность жителей Аргентерии к специализации. Это была длинная постройка из серого камня, расположенная буквой «Г», примыкающая непосредственно к храму и окруженная парком.
– И тут маги выпендриваются, – усмехнулся виконт.
– А?
– Весь город серый – а эти облицевали стены мрамором. Розовым!
– И чего смешного?
– На дорогой бордель похоже в этом окружении. Или на торт глазированный.
Да я даже отвечать на это не стала. Пусть его.
Мы пересекли выложенную светлыми плитами площадь с фонтаном и вошли под сень деревьев храмового парка. Дело шло к обеду, и храмовый колокол сообщал об этом всем присутствующим. Любопытно, а чем обычно питаются местные мистики?
Парк был красивым и ухоженным, ровные ряды деревьев отделяли друг от друга небольшие теплицы и просто грядки с лекарственными растениями. Леонард тоже оглядывался вокруг с изрядной толикой любопытства.
Что нужно знать о богах? Ну, они есть. Обитают в Эмпиреях. На нижних их слоях, почти явленных, живут разные наяды, нимфы и прочие мелкие божества природы. Выше обитают именно те, кого мы и называем богами. Иногда они вмешиваются в жизнь смертных. Иногда даже активно. У каждого божества свои принципы и кодекс поведения для смертных. Выполняешь – получаешь благословение и вкупе с ним разные приятные мелочи вроде способностей к исцелению, или изгнанию нежити, например. В них не верят, им служат или поклоняются – в зависимости от конкретного божества. А еще выше – собственно место, как раз и называемое Кущами или Эмпиреями. Миры застывшего света и порядка. Оттуда приходят ангелы и прочие существа, питающиеся именно верой. И вот от них лучше вообще держаться подальше. Что такое слепая вера? Это отсутствие критического мышления. А когда его нет, горят на кострах книги и люди, зато плодятся фанатики. Плавали, знаем. Нездоровое, словом, общество получается.
К счастью, в Ойкумене в основном служат богам со средних Небес.
Маахве Среброволосая, Маахве Сильваринн, кстати, воплощение милосердия. Одна из самых адекватных представительниц пантеона, позаимствованная людьми чуть ли не у эльфов. Впрочем, я опять отвлеклась.
Нас встретил настоятель мистрэ Клиф. Совсем молодой еще парень, лет двадцати пяти, с большими серыми глазами и облачком вьющихся светло-русых волос. Чуть вздернутый нос и пухлые губы здорово отнимали его возраст, а вот ранние морщинки вокруг глаз добавляли. Детское лицо, недетское выражение глаз – вот исчерпывающее описание мистрэ настоятеля. Он споласкивал ладони около небольшого садового рукомойника, а рядом с ним обнаружилась корзинка с какими-то травами. Я опознала пушицу, мяту, остальное было прикрыто желтой льняной тряпицей. Вся его светло-оранжевая мантия была в зеленых пятнах, или настоятель много времени проводил на грядках и не обращал внимания на собственную внешность, или рук у них тут серьезно не хватало, и стирка отошла на десятый план.
– Мэтресса, виконт, – поздоровался он, разобравшись, кто перед ним, – мы ждали вас. Прошу, сюда. Сколько у вас с собой готовых порций?
– Четыре. Остальное сделаем, когда увидим эффект.
Мистрэ посмотрел чуть напряженно, отвел взгляд на пару секунд, а потом снова уставился прямо мне в глаза.
– Понятно. Кого выберете? Самых тяжелых или детей? – прямо спросил он. – Период до кризиса короткий.
– Детей.
– Хорошо, – он кивнул, кажется, кажется, испытывая облегчение, что решать в этот раз пришлось не ему.
Я уже привыкла к подобным… решениям, и больше не испытывала внутренних терзаний. Это не «решение – кому жить, кому умереть», это возможность спасти хоть кого-то. А как выбрать – кого? Иногда он есть, этот выбор, и тогда его стоит делать разумно. Меду жизнями незнакомых булочника и разбойника, я выберу первого, вне зависимости от деталей и их личных качеств. Просто потому что, когда все немного устаканится, булочник будет кормить квартал хлебом, и возможно, этим спасет еще чью-то жизнь, а разбойник, скорее всего, наоборот чью-то отнимет. Если не быть добрым и человечным, не колебаться в таких вопросах – в итоге можно принести больше пользы, как это ни парадоксально.
Другой вопрос, когда выбирать не из чего, ты понятия не имеешь, что за люди лежат на узких койках. Тогда – «метод тыка» ничем не хуже любого другого, главное, потом не приняться сомневаться – изматывает только.
Но одно правило. Я должна всегда видеть последствия, чтобы знать, что именно я сделала. Если спасти четверых детишек, а в это время погибнут другие люди, я хочу хотя бы увидеть их лица. Чтобы узнавать их в той веренице теней, которая уже идет за мной попятам. Эрик говорит, что это самоистязание чистой воды. Я называю это ответственностью. Мы никогда не сходимся с ним во мнении по некоторым вопросам.
Поэтому я прошла по всему госпиталю, вглядываясь в покрытые воспаленными язвами лица. Выбрала двоих братьев близнецов лет по шесть, рыжеволосую девочку чуть старше и совсем маленького беловолосого малыша. Адепты Маахве быстро унесли их в отдельную палату и влили в них по порции. Лео и настоятель следовали за мной по пятам, но не произносили ни слова.
– Теперь только ждать, – проговорила я, – если через пять – шесть часов станет лучше, значит, все работает. Я пока начну смешивать остальное.
– Вы, верно… устали с дороги? – участливо спросил мистрэ Клиф, разглядывая все ту же залитую кровью рубашку и мои разбитые губы. – Сложно было сюда добраться?
– Терпимо, – дернула я уголком рта, хотя на самом деле, больше всего на свете мне хотелось домой, есть и спать.
– Могу я навестить вас вечером? – чуть помявшись, спросил парень. – Расскажу, как действует ваш элексир?
– Разумеется. Мы поселимся в комнатах при гильдии. Заглядывайте.
– Спасибо, мэтресса. Виконт.
Мы попрощались и двинулись обратно, а адепт Маахве, видимо все-таки решил пообедать. Что ж, нам следовало брать с него пример. Эти несколько дней будут долгими и утомительными.
– Я наблюдал за тобой. У тебя совсем нет чувств? – проговорил молчащий все это время Лео. – Ни один мускул на лице не дрогнул, когда ты выбирала.
– Кому бы помогло, если бы я начала дергаться? – парировала я безразлично, насколько могла.
– Мне, – буркнул он, – я бы меньше сомневался, что ты еще человек.
Я вздохнула. Что-то все-таки надо делать. С ним.
– Сейчас мы пообедаем в гильдии, потом мне нужно несколько часов на первую партию. А потом просто необходимо будет отдохнуть. Алхимия – точная наука и не терпит дрожащих рук. Давай посидим вечером, выпьем? Это – достаточно человеческое желание?
– Хорошо, – кивнул виконт, помедлив секунду, – мне это, пожалуй, тоже нужно.
Мимо снова проехала труповозка. До госпиталя добирались не все…
Я провозилась до самого заката, колдуя над ретортами и ступками. Лаборатория была не плохая. Далеко не лучшая, из того что я видела, но вполне сносная. Под нее маги выделили половину первого уровня подвала, хорошо, что мне местные выдали мантию, иначе в тонкой рубашке я бы точно уже зубами лязгала от холода. Серые камни пола и стен, никакой отделки, даже в комнате, где хранились книги и свитки. Удивительная беспечность, учитывая, что зимой в сезон дождей тут должно быть довольно сыро. Неплохие перегонные кубы, вполне приличный дистиллятор. Вообще, их три, но два сломаны, с ними возится, переругиваясь, пара мрачных гномов. Мы не мешаем друг другу, даже наоборот, с некоторых пор я очень не люблю оставаться одна.