2. Игра
«Нет! – отрезал Шепот. – Даже не думай! Это – дроу!»
«Точно, дроу. И без него мы отсюда не выйдем. Поэтому мы можем хотя бы узнать, что он предлагает».
– В какую?
– Вопросы и ответы.
Вроде ничего сложного.
– Расскажи правила.
– Каждый по очереди задает вопрос, второй отвечает. Только правду. Тот, кто не ответит, проигрывает желание. Играем до победы или заканчиваем игру, когда оба покинем этот замок, и… ну, например, окажемся от него на расстоянии минимум двадцать шагов. Это чтоб ты не подумала, что я собираюсь тебя здесь оставить.
«Не вздумай!»
Но мне внезапно стало любопытно. Сколько всего может знать темный эльф, да еще и маг? Такого, чего больше никто не сможет мне рассказать? Упустить шанс узнать новое? Да я, не я буду. А чего такого он может спросить у меня, на что я не смогла бы ответить?
– А если ответ не известен? Ну, например, я спрошу у тебя, как моя фамилия?
– Это не считается. Можно ответить «не знаю», но только если это правда.
– А как понять, что второй не врет?
– Магия. Эта игра подкрепляет правила заклинанием.
– Желание озвучивается заранее?
– Нет.
– И магия заставит нас держаться вместе, пока мы не выберемся?
– И не позволит в случае чего поубивать друг друга, пока игра не закончена. Это тебя должно немного успокоить, не так ли?
– Тебе-то это зачем?
– Мне скучно. Я не выношу скуку. Ну, так что? Согласна?
– Идет.
«Что?!»
– Можешь начинать, – снова промурлыкал мне на ухо дроу, когда мерцающий фиолетовым символ вспыхнул в воздухе, разделился на два и рассыпался светящейся пылью при ударе в солнечное сплетение.
Кажется, я постепенно привыкала к этому, хотя вообще, странное ощущение, нереальное: будто в целом мире нет больше ничего кроме этой камеры и моего собеседника. А да, еще где-то ползает ненайденный пока паук. Ладно, одной было бы еще хуже.
– Как именно ты собираешься выбраться отсюда? – начала я для затравки, не зная, что спросить в первую очередь.
– Мы убьем охранников, которые придут… позаботиться о тебе, переоденемся в их форму, чтобы не мерзнуть больше, и проберемся на два этажа выше, а оттуда двинемся по подземной реке. Я мог бы уйти один, но с тобой это явно будет веселее.
– Веселее?
– Ну да. Я-то уже свободен. Дальше только дело техники. Но я так долго скучал тут, что просто не могу отказать себе в этой прихоти. Моя очередь. Как ты впервые убила разумное существо?
О как. Последний вопрос, какой ожидаешь услышать при знакомстве. Странный и неуместный.
– Зачем это тебе? – полюбопытствовала я, уставившись в стенку напротив.
– Интересно.
Вообще-то, это был тот самый звоночек, который должен был заставить меня осознать, в какую историю я влипла.
– Это было около года назад, – медленно проговорила я, внезапно очень остро захотев курить, – на меня напали бандиты, а я перепутала заклинания от страха. Вместо сна получился огненный шар. Двоих убило на месте.
– Они кричали?
Я покачала головой, те воспоминания больше не шокировали. Да и не моя вина это была, по большому счету.
– Нет, только пламя гудело. Отвратительнее всего был запах, если тебе любопытно. Сколько тебе лет?
– Пять тысяч шестьсот с чем-то, если говорить о сроке, прошедшем с момента моего рождения. Правда, больше половины этого срока я провел… в не совсем сознательном состоянии.
Неплохо. Мне, например, нет тридцати, но эльфы практически бессмертны, если им не помочь с этой их национальной проблемой.
– Странно, – проговорила я, принявшись сцеплять и расцеплять пальцы, чтобы перестать, наконец, мечтать о сигариллах.
– Что именно?
– Не думала, что вы с вашим образом жизни можете столько протянуть.
– Вообще-то, такое действительно бывает достаточно редко. Из всех моих братьев, сестер и кузенов в живых нет ни одного. Но, считай, у меня к этому талант, – усмехнулся он.
Вызывало уважение. Теперь я окончательно поверила, что мы отсюда выберемся.
– Ты сказала, что изначально не выглядела так. Что изменило тебя? – продолжил пока что вполне невинную игру дроу.
– Шаггорат.
– Безумный бог драконидов?! – в голосе послушалось неподдельное изумление с оттенком восхищения. – Ты серьезно? Его же давным-давно нет в этом мире?
– Уже есть, – не согласилась я, – это очень долгая история…
Скримджой, кажется, задумался о чем-то, потому что я перестала ощущать сверлящий взгляд на затылке.
– Что ты вообще знаешь о Шаггорате?
«Пить с ним весело, – хихикнул нервно Лусус, – так этому и скажи».
– Да почти ничего, – пожала я плечами, – драконидов я пока не встречала, а эльфы про него в основном всякие ужасы помнят, времен еще той войны.
– Не поспоришь, погулял он тогда знатно… Шесть самых крупных городов светлых пропали с карт за три ночи. Гнев его хуже прорыва Хаоса. Эльфы сходили с ума в момент и творили такое, что даже Лосс морщилась и отводила глаза.
– Откуда ты знаешь? – полюбопытствовала я, борясь с желанием обернуться. – Ты сам видел?
Он снова чуть усмехнулся.
– Мать моей матери рассказала мне подробности кое-какие.
– Бабушка?
– Мать моей матери, – повторил дроу тоном «и что тебе еще не понятно?»
– А кстати! Ты не знаешь, случаем, кто такой Шаггорат? Вообще? Он безумный бог, но безумный бог – чего?
– О. А вот это – самая большая его тайна. Никто не имеет представления, а знаешь почему? У него нет адептов.
Да? И что? Ощущение, будто читаешь интересную книгу, а последние две страницы оказываются на другом языке – вроде как тебе что-то объясняют, но ни беса рогатого не понятно.
– И что? – произнесла я вопрос уже вслух.
– Ты хоть училась где-то? – с сарказмом поинтересовался темный. – Или так, крестьянкой всю жизнь прожила?
– Я графиня! – возмутилась я.
– Еще печальнее. Значит, вы даже не интересуетесь окружающим миром. Ладно, слушай. Божество может действовать в явленном мире несколькими разными способами: незримо влиять на что-то, как принцип, который оно собой представляет, создать аватара или через адептов. Зачем разумный служит богу вообще, знаешь?
Я пожала плечами, вспоминая собственную встречу с Шаггоратом, когда я оставила около его статуи бутылку вина, просто потому что мне показалось, будто ему одиноко в той пещере.
– Хочет помочь?
Эльф аж растерял половину своего пафоса.
– Помочь? Богу?
– А что?
– Чаще всего адепт или искренне разделяет принцип своего покровителя, или желает получить от него сил, но важнее всего – ощущать присутствие. Понимаешь, о чем я? Нет? Когда кто-то из подобных существ обращает на тебя внимание, ты ощущаешь это. Как эйфорию, как вдохновение, как некое единение с великими силами, действующими на этот мир. Демонски приятно это, надо сказать, и мистики подсаживаются на это чувство, как и дроу на канал к Дому Боли. По сути, мы все – наркоманы, не способные слезть со своего типа веществ. Так вот, остальные могут сказать очень много о боге по тому, каким бывает его адепт в момент единения, какими силами пользуется, что вообще делает.
– А… – начала я догадываться. – То есть так можно понять, даже как выглядит бог? Поэтому потом появляются изображения и статуи?
Эльф тяжко вздохнул.
– Вообще-то, полностью наоборот. Бог – принцип или сущность и все. Это последователи персонифицируют его. Почему, по-твоему, эльфийские боги, например, выглядят как эльфы? Потому что эльфы же их веками как-то представляли. Ну не дварфов же им было изображать, верно?
Я задумалась, пытаясь уложить в голове новую концепцию.
– Хочешь сказать, что мы сами создаем богов?
– Отчасти. Только персонифицируем, хотя и это уже не мало. Мы как бы заставляем их обрастать… подробностями. Так вот, если вернуться к Шаггорату, у него никогда не было адептов, понимаешь? Никто не сливался разумом с его сущностью, никто не может сказать – что он вообще такое. Никто не персонифицировал его, поэтому совершенно неясно, как именно он вообще появился. Почему он так выглядит и ведет себя. Он – бог драконидов, но не слишком похож на представителя их расы. Кстати, ты-то как с ним общаешься?
– Ну… Я с ним скорее пью, – признала я некоторую неприглядность собственного образа жизни.
Скримджой замер на миг, а потом громко рассмеялся. Тогда я впервые услышала его искренний смех: звонкий, как серебристый колокольчик, дробящимся стаккато рассыпавшийся под каменными сводами камеры.
– Похоже, в этот раз, мне наконец-то повезло с компанией! Но подожди, а как это вообще – пить с ним?
Я пожала плечами, ощущая, что почти согрелась: дрожать, по крайней мере, перестала.
– Вообще-то – весело. Он ведет себя почти как обычный смертный, с поправкой на могущество и совершеннейшую непредсказуемость. Но ничего такого жуткого, то есть, я, конечно, знаю все эти истории о нем, но немотивированной жестокости я в его исполнении даже представить не могу.
– И он тебе отвечает? Когда ты к нему обращаешься?
– В Храме – всегда, когда он рядом, – пожала я плечами.
Дроу покивал, соглашаясь с какими-то своими мыслями, при этом выбившиеся пряди его волос щекотно скользили по шее.
– Ты не воспринимаешь богов, как богов, – задумчиво проговорил он, – любопытно, почему?
Это была не совсем верная трактовка, с моей точки зрения.
– Не знаю, мне всегда казалось, это они меня как-то не так воспринимают.
– Ладно, – кивнул темный, – твоя очередь спрашивать.
– Ты говорил про пыточную камеру. И часто ты так развлекался?
«Зря, – фыркнул Шепот, – тема-то небезопасная, а мы тут заперты…»
«Да она точно нас угробит так!» – возопил Лусус.
Дроу, разумеется, понятия не имел о беседах в моей голове, но, похоже, вопрос доставил ему удовольствие, чего я, собственно, и добивалась.
– О. Теперь и твои темы стали интересными. Несколько десятков тысяч, я полагаю.
– Десятков тысяч?! – вскинулась я, обернувшись к нему, и едва не свалилась с коленей.
Но эльф показал хорошую реакцию, поймал меня за плечо и снова прислонил к себе. Кривая ухмылка заняла привычное место на его лице, сделав дроу еще более неприятным.
– Разумных живых существ. Больше всего мне нравятся орки, если честно, хотя их было очень мало. У нас это считается крайне эксцентричным, но ничего не могу с собой поделать: в них слишком много жизни. Кстати, в тебе тоже, поэтому я и спросил, долго ли ты жила среди них.
Это сейчас был комплимент? Если да, то весьма сомнительный. Здоровый полосатый тигр обнюхал твои пятки и признал, что ты вкусно пахнешь. И что теперь? Сесть в другом углу камеры и демонстративно замерзнуть? Или сказать единственному потенциальному союзнику, что тебя не устраивают его моральные принципы? И потом пытаться выбраться одной? Какая чушь! Не будь ханжой, Крис, один наш друг вообще души ест, а задача сейчас не в морализаторство ударяться, а попросту выбраться.
– Ты не испугалась, – констатировал темный, неверно оценив мое молчание, – и не отшатнулась. Это любопытно, как ты сама увидела… нечто подобное?
А на какую тему я, собственно, рассчитывала? Садоводство? К демонам. Главное, выйти отсюда живой. Я снова попыталась расслабиться, откинувшись на его плечо, как на спинку кресла. Тепло оказывало на меня буквально живительное воздействие, даже дурнота от давешней отравы окончательно отступила. А может, это из-за адреналина, бушующего в крови, только вот курить хотелось все сильнее. Да уж, бутылка вина и сигариллы, и эта беседа за жизнь показалась бы мне почти занимательной.
– Однажды на меня напали наемники, – воспоминания те давно побледнели, отодвинувшись на самые задворки памяти, и больше не шокировали, – их было трое, и моим друзьям пришлось выяснять, кто они такие и кто их нанял, достаточно примитивными и грязными методами.
– О. И тебе понравилось?
Я фыркнула на сей раз действительно демонстративно:
– Шутишь что ли? Пожалела, что завтракала, а потом полчаса ревела в лесу, пока не пришла в себя. Может, сменим тему? Я…
– Тихо, – шепнул Скримджой уже совсем иным тоном, зажимая мне рот ладонью и гася призрачный огонек, – сюда идут, встань в центре, подними руки и держи цепи, будто ты еще прикована. Ждешь, пока не войдут все. Ясно? Молчишь и не шевелишься.
Слушать, что мне говорят в подобных ситуациях более сведущие в вопросах решения проблем компаньоны, и выполнять все буквально – за последний год уже вошло в привычку. Я успела взяться за цепи чуть выше браслетов и спрятать лицо за челкой, когда снаружи загремел засов. Новый звук в этом маленьком мирке тьмы и тишины. Дверь распахнулась, и внутрь вошли трое, глухо позвякивая металлическими креплениями на серой форме. Сквозняк шевельнул мою порванную рубашку, холодя кожу, по которой снова побежали мурашки. А еще пришли запахи. Перегар от кого-то из троицы, почти приятный алхимический запах лампового масла, отголосок чего-то жареного, наверное, эти парни только что плотно поужинали. Я сглотнула. Голод мгновенно напомнил о себе. Когда же я ела в последний раз? Не знаю, я даже не знаю, сколько была без сознания. А потом адреналин снова выплеснулся в кровь горячей волной, заглушая и голод, и жажду.
Вся суть этого ставшего уже привычным ощущения укладывается в короткой фразе из двух слов: «Сейчас начнется!»
И началось. Первый, явно главный, поднял лампу повыше, освещая камеру. Темные короткие волосы, сломанный нос и лицо цвета окорока. Когда-то он даже был симпатичным парнем, пока не начал столько пить. Мешки под глазами и чуть обвисшие щеки – не мой типаж, одним словом. Второй – моложе, худощавый, с выпирающим кадыком и неправильным прикусом напоминал какую-то птицу, вроде гуся. Он и выглядывал из-за спины первого, как гусь из-за крестьянского забора. Третий невысокий и плотный сально ухмылялся толстыми лиловыми губами, у него не хватало пары зубов, а глаза были навыкате, как у рыбины. Именно от него и несло перегаром. Больше всего они напоминали чуть облагороженных разбойников, еще недавно промышлявших по лесным дорогам: не профессиональные наемники, это точно.
– Та-а-ак и что тут у нас? – растягивая слова, поинтересовался с неприятной усмешкой Окорок, поднимая мое лицо к себе за волосы. – Эльфийка. Жива, уже хорошо.
– А ч-чего у нее с одеж-ждой? – хмыкнул Рыба, чуть пришепетывая. – Кто-то развлекся ч-что ли уже? Мож-жет, и мы тогда?..
– Нет, – отрезал главный, даже не глянув на спутника, – она пока нужна Орену в сохранности. Успеем еще все…
– Хорош-шенькая, – тоненько и мерзко хихикнул лупоглазый, не удержался и хлопнул меня по пятой точке, – дай хоть потрогаю, раз нич-чего другого нельзя пока…
Я скрипнула зубами, но не шевельнулась: пара минут, ребята… пара минут, и все вам будет. Скримджой пошевелился, звякнув чем-то в своем темном углу, и внимание вошедших переключилось на него.
– Забавно… Давно хотел спросить, – прошелестел темный эльф безо всякого выражения, будто бы разговаривал сам с собой, – а как вы не боитесь вообще-то заходить сюда?
Гусь повернулся в его сторону и подошел на пару шагов, гулко топая каблуками по каменному полу. Дроу, похоже, скрывала тень, отбрасываемая моим собственным телом, поэтому подвоха охранники пока не замечали.
– Смотрите-ка, эта тварь еще не сдохла, – делано изумился парень с птичьими повадками и сплюнул на пол.
– Мож-жет, помож-жем ему? – хмыкнул Рыба, тоже подходя поближе. – У меня давно руки ч-чеш-шутся.
Ни одному не успело прийти в голову, что пленник должен быть перетянут путами, наподобие мумии, а не лежать расслабленно на каменном полу, заложив руки за голову. Сила привычки, все они знали, что пленник должен быть безо всяких вариантов скован, и уверенность оказалась сильнее веры собственным глазам. Первым за невнимательность поплатился тот, кто стоял ближе всех. Я, чуть повернув голову, наблюдала за происходящим из-за плеча.
Шепелявый охранник с размаху пнул лежащего на полу камеры темного в ребра. Ну, хорошо, вернее будет сказать, попытался пнуть. Тонкие пальцы перехватили тяжелый ботинок и дернули его в сторону, с такой силой, что раздался хруст ломающейся кости. Ничего себе, вот тебе и эльф…
Охранник, не ожидавший такой подлости от судьбы, вскрикнул и попытался подставить руки, чтобы не удариться о каменный пол, но темный эльф был быстрее. Гораздо быстрее. Раздался снова отвратительный хруст, и выпученные глаза бессмысленно уставились в потолок, тускло отражая сполохи огня в лампе. Гусь и Окорок выхватили короткие палаши, но это все, что они успели сделать: я накрепко вцепилась в цепи пальцами и резко пнула все еще стоявшего передо мной главного ногами в живот, откидывая его к стене и давая своему компаньону лишнюю пару секунд. Лампа упала, с громким звоном стеклянными брызгами разлетелось стекло, и горящее масло разлилось по полу огненной лужей. Тени от пламени лихорадочно заметались по стенам, больше скрывая происходящее от глаз, чем что-то освещая. Я отскочила в угол: чтобы не обжечься или случайно не помешать временному союзнику. Снова хруст, звук падения, короткий то ли всхлип, то ли стон – и наступила оглушительная тишина. А потом Скримджой принялся насвистывать какую-то веселенькую мелодию.
Он снова зажег под потолком магический светляк, и камера осветилась ровным бледно-фиолетовым, а темный, сняв куртку с Окорока, уже тушил ею пламя.
– Ну вот, я же говорил – будет весело,– усмехнулся темный эльф, – бери одежду вот этого, обувь, бандану и платок. И оружие, разумеется, если ты хоть немного умеешь фехтовать.
– Да, немного умею, – я перевернула самого худого из них Гуся на спину, принявшись расстегивать пуговицы.
Не слишком приятно дотрагиваться до убитых, кто бы спорил, но сейчас меня интересовало только одно: теплая одежда. А ему она, как ни крути, была уже совершенно без надобности. Когда предполагаемый труп едва слышно застонал, я дернулась так, что налетела на моего сокамерника, снова поймавшего меня аккуратно за плечи.
– Они что – живы? – требовательно посмотрела я в его криво ухмыляющееся лицо, обернувшись и осторожно освобождаясь от его рук.
– Пока да, – осклабился еще больше дроу, – я просто сломал им позвоночники. Они парализованы.
– Но зачем?
– Не отвлекайся, у нас не так много времени. Ну чего ты? Что ж ты такая беспомощная-то, светлая?
– Зачем ты их парализовал? – не отставала я, пока он кидал на пол около моих ног в кучу вещи: чужую куртку, перевязь с ножнами, палаш, нож, бандану, противопылевой платок и пару сапог.
– Я так долго был в руках своих врагов. Годы, Крис. А теперь в моих руках они. Еще живые. Не могу отказать себе в этой маленькой слабости. Ну и магию надо восполнить, иначе мы просто не сможем выбраться.
– У нас нет времени! – попробовала я пробиться к голосу его разума, но это же был дроу…
– Мне нужны мои чары, – спокойно повторил дроу, – иначе я не смогу вытащить нас отсюда, а другого способа нет.
Он спокойно скинул свою старую одежду на пол, переступив через нее, и, все так же насвистывая, принялся одеваться в чужую форму. Кожа цвета темного дерева, теплый оттенок даже при холодном освещении, а серые от грязи, спутанные волосы, кое-как собранные в косу были длиннее пояса. На его фигуре заточение никак не сказалось, никакой худобы и изможденности. Эльфийская фигура, как это называют: перевернутый чуть вытянутый треугольник, без раздутых мышц и излишнего рельефа. Стройный, жилистый он был бы демонски красив, как статуя, украшающая королевский парк… Если бы не шрамы. Все тело было ими покрыто: уродливые следы рваных ран, длинные тонкие от порезов, бледные неправильной формы пятна ожогов, ровные и круглые – от пуль, легко узнаваемые по размеру и форме, и даже следы чьих-то чудовищных клыков на голени. Все это пересекалось и свивалось в один сплошной немыслимый узор. Да на нем вообще не было живого места!
– Нравлюсь?
Я неожиданно для себя стушевалась и уставилась в пол, натягивая сапог, и делая вид, что страшно увлечена этим процессом. Многие мои друзья предпочитали плавать в море без одежды, поэтому вид обнаженного тела сам по себе давным давно не вызывает у меня смущения. Но дроу, похоже, сделал это специально. Он определенно выводил меня из равновесия, и с любопытством наблюдал за реакцией.
– И откуда столько отметин? – постаралась я изобразить скучающий голос.
– Обучение, сражения. Посвящение Лосс, опять же. А это многие недели на дыбе, знаешь ли.
Второй сапог чуть не выпал из моих рук, когда я уставилась на него, открыв рот.
– Это что тебя так – свои же?
– Да.
– Ваш народ – долбанутый на всю голову, – буркнула я, пытаясь не начать невольно жалеть своего сокамерника.
Он прикрыл поплотнее дверь и повернулся ко мне.
– Говорит мне имеющая дело с безумным богом Шаггоратом.
– Это – совсем другое дело!
– Дивная логика, ненаглядная… – янтарные глаза смотрели выжидательно, будто бы он задал какой-то вопрос и теперь желал получить ответ. – А теперь будь хорошей девочкой, отойди в дальний угол, закрой глаза и зажми уши. Я поставлю глушащий звуки щит. Не хочу, чтобы нас кто-то услышал, а ты впала в истерику, раз уж тебе так не нравятся подобные зрелища. Не переживай, я быстро. С кого бы начать? Пожалуй, с толстого. Ну что? Иди ко мне, мой сладкий кусочек мяса, будешь у меня первым после такого долгого перерыва?..
Один несомненный плюс, теплые вещи, натянутые поверх моих собственных, мгновенно согрели, хотя и запах чужого тела был отвратителен. Я брезглива в этом отношении, но воспаление легких – куда неприятнее маленького дискомфорта. Если бы у меня еще была магия, все было бы куда проще, заклинание «волна чистоты», и куталась бы я в свежую одежду. Но чего нет, того нет. Второй плюс – открытая дверь камеры. В остальном, обстановка была нервная. Я сидела в углу камеры на чужих сапогах и прожженной куртке, закрыв лицо противопылевым платком, стараясь не слышать, что происходит рядом. Когда перестал спасать даже «щит тишины», я принялась тихо напевать песни. Знаете, если заткнуть уши пальцами, любой издаваемый тобой звук разносится внутри черепа и глушит все, что находится снаружи. Особенно низкий. Я перебрала штук шесть, модных в прошлом году в Дайсаре – кстати, моя родина – потом спела парочку разухабистых, подслушанных у наемников. А когда переводила дух, поняла, что все закончилось, а меня терпеливо слушали двое: сидящий рядом на корточках дроу и свесившийся с потолка паук.
– Не мог не дослушать, ненаглядная. «Королева полюбила быка»? – усмехнулся темный эльф. – Ты серьезно? Ты же говорила, что графиня? Откуда ты вообще такую вульгарщину знаешь?
– Надо было сразу сказать, что уже все, – буркнула я, чуть смутившись.
Он легко поднялся на ноги и протянул руку мне, помогая встать. Паук, поняв, что представление закончено индифферентно пополз наверх, всем своим видом выражая неодобрение выбранным репертуаром.
– Ты собираешься и дальше меня так называть?
– Как?
– «Ненаглядная».
Он чуть усмехнулся.
– А ты – против?
– Да нет … – пусть его, если он сможет вытащить меня отсюда, может звать, как хочет.
Темный кинул на меня быстрый странный взгляд, смысла которого я не поняла в тот момент. А жаль.
– Чудно.
Многие вещи приобретают кристальную ясность только спустя какое-то время. Часто так случается, что впоследствии ты тратишь часы бессонными ночами, чтобы решить: а могла ли я понять в тот момент, что все уже пошло не так? Или не могла? Впрочем, тогда, в камере меня интересовало только одно: выход из темницы.
– Ты что, надела сапоги на босые ноги? Глупо, собьешь стопы за четверть часа. Смотри и учись.
Он достал нож, позаимствованный у кого-то из троицы, и принялся нарезать снятые с них майки на полосы.
– Садись. Дай ногу, – велел он, присев рядом на корточки, – показываю один раз, так что запоминай.
Я послушалась, просто потому что дроу, похоже, действительно знал, что делает.
– Какие у тебя узкие маленькие стопы, – промурлыкал он насмешливо, стянув действительно слишком большой для меня сапог, – только совсем замерзшие, так ты далеко не уйдешь, а значит, станешь обузой… – темный будто бы просто рассуждал вслух. – Ладно, это мы сейчас поправим. Сиди, не дергайся.
Он принялся по очереди растирать мои ноги, согревая их. А еще дроу иногда надавливал ногтем на какие-то точки на пятках, отчего меня бросало в жар и почему-то покалывало где-то под ребрами. Потом он обмотал полосами нарезанной ткани стопы, щиколотки и помог натянуть сапоги обратно, а после этого наклонился вперед, упершись ладонями в стену по бокам от моего лица.
А потом что-то изменилось. Неуловимо и в одно мгновение. Глаза его из почти желтых, снова стали оранжевыми, зрачки расширились, а выражение лица изменилось настолько, что мне показалось, что рядом находится совершенно другой эльф. И от этого мне хотелось отползти подальше, да стена за спиной мешала.
«Боги, – проговорил Лусус, – да он же безумец… В прямом смысле слова! Сумасшедший!»
– Лучше? – прошептал тем временем темный мне на ухо. – Согрелась?
Позади был глухой камень, а впереди – тысячелетний садист, бесцеремонно раздвинувший мои ноги собственным коленом. Недвусмысленный такой жест.
– Лучше, – с вызовом вскинулась я, прошипев ответ ему на ухо, – могу я встать? Пол холодный!
Он сам поставил меня на ноги, критически осмотрел и заставил попрыгать на месте, покачал головой и чуть передвинул ножны с палашом, чтоб пряжка не билась о металлическую пуговицу длинноватой для меня куртки. Вспышка прошла, как и не было, теперь он снова казался почти нормальным и собранным.
– Ну что? – спросил, наконец, Скримджой, снова уставившись на меня желтыми глазами. – Готова? Нам пора идти, если ты хочешь отсюда выбраться.
Я кинула только один взгляд на пол и поспешно отвернулась, пытаясь обойти лужи крови. То, что он с ними сделал… В общем, он не только покромсал их на кусочки. Дроу, чтобы восполнить силы для колдовства, нужны не только боль и страх. Им нужно страдание. Унижение.
– Значит так, – вырвал меня из прострации темный эльф, – мы выходим, ты идешь за мной. У тебя есть оружие, если что-то пойдет совсем плохо – попробуешь прикрыть мою спину. Мы должны идти тихо и быстро. Доходим до лестницы или до блок-поста – ты ждешь за углом. Когда я разберусь с охраной, поднимаемся наверх. Дальше по обстоятельствам. Ты поняла меня?
– Да.
– Тогда пошли.
– А их обязательно убивать? Охрану?
Он посмотрел на меня, будто бы из нас двоих это я была сумасшедшей, и не снизошел до ответа.