– Ты помаленьку с ума сходишь? – полюбопытствовала темнота, спустя пару минут наблюдения за моими ухищрениями.
– Не мешай.
– Как скажешь, – могу поспорить, что он пожал бы плечами, если бы мог.
Как я уже говорила, после того, как разум поплывет, можно попробовать попасть к границе мира живых и мертвых. Тело твое при этом потеряет материальность и можно, скажем, пройти сквозь решетку. Фокус в том, что подобное может сделать только орочий шаман или тот, кто уже был за гранью смерти и вернулся назад, вроде меня. А еще надо не переборщить, чтобы не остаться на границе навсегда. Тонкая штука, и жизненные силы отнимает, как десятикилометровая пробежка на хорошей скорости: ничье тело не любит, когда над ним так издеваются.
Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем я увидела знакомый уже серый туман, а окружающий явленный мир стал помаленьку терять реальность. Главное, двигаться небольшими толчками, выталкивать себя из материального. Еще. Еще немного. Голова кружилась, мерзкое, такое, полуобморочное состояние. А потом руки проскользнули сквозь цепи, очень медленно, так что я не успела упасть на каменные плиты камеры. Шаг, будто сквозь густой кисель. Правая нога свободна. Туман еще сгустился, а передо мной замерцал зеленоватым пограничный столб мертвого мира. Еще шаг, и уже левая нога с трудом прошла сквозь оковы. Больше удерживаться на границе было нельзя, и я попыталась вынырнуть обратно. То ли слишком резко, то ли недостаток опыта, но эффект оказался прямо противоположным: пространство вокруг стало еще более густым, а замшелый пограничный столб с зеленым призрачным фонарем казался уже единственным реальным здесь явлением. Плохо. Очень-очень плохо.
В этот момент запульсировало и зазудело левое плечо с орочьим символом на коже, а потом откат швырнул меня обратно в явленный мир – на пол камеры так, что я пребольно ударилась локтями, ссадив кожу. Воздух с хрипом вырывался из горящих легких.
Бездна! Это было близко. Из носа текла горячая струйка крови, и я принялась вытирать ее рукавом порванной рубахи.
«И это снова рубаха Кейна, – грустно проговорил Лусус, – страшно представить, сколько мы ему уже одежды перепортили… А-а-а, чего уж там…»
Эти переходы давались мне уже немного лучше, в первый раз меня затянуло охранным кругом мертвого мира, потом была туманная дорога, по которой нашу маленькую экспедицию вел вампир. А потом мне пришлось провожать на ту сторону одну неприкаянную душу, до самой переправы, в итоге и подавно живьем спускалась во владения Хэль. Чудом в живых осталась и вернуться смогла, но глядишь ты, пригодилось. Цепи меня больше удержать не могли, разве что серебро или полиагр, к счастью, подобной экзотики тут не наблюдалось.
Пол, покрытый грубыми каменными плитами, был совсем холодным, но встать с него я пока не могла, только зябко дрожала, свернувшись в позе эмбриона. Мертвяки с ним, с холодом, попрыгаю потом, руками помашу – согреюсь, главное, отдышаться и успокоить пульс. Вот смешно будет, если сердце не выдержит. Придут охранники, а я на полу, не в цепях и мертвая. Ха! Да они умом поедут, пытаясь понять, что именно тут произошло.
– Любопытно… – вкрадчиво проговорил дроу; как он видел в такой темноте – не представляю.
– Рад-да, что тебе понравилось, – зубы лязгали от холода и накрывшего отката.
– Это – не магия эльфов, – задумчиво протянул он, наконец.
Неприятно осознавать, что именно в тот момент, когда ты едва можешь пошевелиться, кто-то невидимый с любопытством изучает тебя.
– Точно.
Так. Теперь можно аккуратно попытаться встать на четвереньки. Как же болит левый локоть-то!
– Как на счет того, чтобы теперь помочь мне? – вкрадчиво поинтересовался мрак.
– Предлагаешь порвать цепи? – усмехнулась я, кое-как пытаясь принять вертикальное положение.
– Нет. Стереть пару нарисованных глифов.
– Тут вообще-то темновато…
– Я тебе подскажу, что делать.
Этот момент нужно было обдумать: иметь дело с дроу – очень плохая идея в любом случае. Темные эльфы – жестоки и коварны, предательство у них – национальный вид спорта, а от чужой крови и боли дуреют они посильнее, чем некоторые демоны. Но смогу ли я выбраться отсюда одна?
– У меня есть основания доверять тебе? – спросила я, желая потянуть время.
– Никакого, – без колебаний ответил голос из темноты, не желая облегчать мне выбор, – но что ты будешь делать, когда этот человек вернется? И не один? А со мной ты выйдешь отсюда без особых проблем. Решать тебе.
Мне лично идея, освободить наверняка опасное существо, с которым я заперта в одной камере – совсем не нравилась. С другой стороны, он был прав: даже с тремя – четырьмя охранниками одна сейчас не справлюсь никак.
– Определись, чего именно ты боишься, именно меня? Или просто голоса в темноте?
– А есть разница? – ляпнула я, и только потом сообразила, что нужно было возразить ему, не боюсь я, мол, ничего.
– Конечно, – промурлыкал дроу, – всегда нужно отдавать себе отчет, что именно заставляет тебя ощущать страх. Например, сейчас, если речь об опасениях относительно того, не причиню ли я тебе вреда, сравни с вариантом, когда сюда кто-то придет из похитителей. А это случится наверняка. А если это просто страх темноты… то попробуй понять, что это всего лишь твой разум играет с тобой забавные шутки. Это нормально, у большинства живых есть свои фобии. Вопрос только, дело в ней или во мне?
– Нет у меня фобий. Как твое имя? – спросила я, все еще пытаясь оттянуть момент, когда придется все-таки принимать решение.
– Скримджой, – можно поклясться, что это прозвище: как скрежещущий звук зазубренного лезвия по камню.
– Кристина. Крис.
– Как нож? Славно. Вот и познакомились. Так ты поможешь мне?
Так. Фобий у меня нет, вопрос только в нем. Я оставляю его тут и жду, пока кто-то войдет. Допустим. Без оружия, без магии, очухиваясь после касания мертвого мира, что означает, слабость, дрожащие руки и еще неизвестно какие последствия отравления, кстати. И что? Снова окажусь в цепях, и шанс сбежать будет потерян. Другой вариант, я освобождаю дроу, и, по сути, доверяюсь существу, которое сам смысл слова «доверие» ищет в словаре. Да ванна с крокодилами по сравнению с перспективой временной дружбы с темным эльфом – расслабляющая спа-процедура. Хотя мне нужно только дотянуть до любого окна. А под открытым небом заработает мой телепорт. Рискнем? Или нет? Прямо хоть монетку бросай, да вот только нет у меня ни одной монетки при себе…
Будем надеяться, что он тоже сильно ослаблен и не в том состоянии, чтобы из глупой прихоти причинить вред временному союзнику.
– Ладно, – все-таки решилась я, поднимаясь на ноги, – и что мне нужно сделать?
– Подойди.
По ощущениям, как в террариум к огромному удаву лезешь, честное слово. Еще и не видно ничего. Может, я, и правда, до сих пор боюсь чудовищ из темноты, как в раннем детстве?
– Говори что-нибудь, чтоб я поняла, где ты.
– Хорошо. Я буду называть тебя по имени, и скажу, когда остановиться.
«Хреновая идея», – возразил Шепот, второй мой внутренний голос, и Лусус с ним определенно согласился. Они редко принимают в споре одну сторону, но послушайте, какой у меня выбор-то? Ждать, пока Эрик явится и вытащит отсюда? Он и так меня «принцесской» называет, это при том, что вообще-то я его сюзерен. Нет уж, справлюсь как-нибудь сама. Я только что от Пожирателя Миров избавилась, и теперь что, не выберусь из какого-то подвала? А после демонов, нежити и жутковатых богов, может быть, дроу окажется не так уж и плох.
Так, первым делом нужно нащупать стену. Согласитесь, будет совсем обидно извернуться, вылезти из цепей, а потом разбить лоб о камень, потому что просто ни мертвяка в темноте не видишь. А вот и она: ладонь ощутила чуть влажноватый холод плиты. Я шла на голос медленно, проводя кончиками пальцев по шершавым камням, пока он не велел остановиться. Знаете, как это бывает, когда всей кожей ощущаешь рядом чье-то присутствие? Да у меня волосы на голове дыбом вставали!
– Присядь. Вот так. Сначала тебе нужно стереть глиф на камне, он просто нарисован. Кровью, давно засохшей. Достаточно просто нарушить рисунок. Ногти с этим вполне справятся. Протяни руку вперед. Вот так. Чуть правее. Еще. Да, во так.
Я принялась наощупь скоблить ногтями указанный гладкий камень.
Глифы – интереснейший раздел магии, это такие символы, действие которых зависит от того, чем они нарисованы, в этом – их основное отличие от тех же рун. Руна, выбитая в камне гномом или каллиграфически выписанная на листе бумаги, будет иметь одно и то же значение и действовать будет одинаково. Глиф, нарисованный водой на бумаге, и тот же глиф, скажем, выбитый на дне желоба, по которому бежит вода, возымеют совершенно разный эффект. Более того, если сделать его изображение из полой стеклянной трубки и налить внутрь воду – получится третий вариант. Нарушать такой рисунок, выполненный кровью, было чревато, еще проклятие какое прицепится, но я понадеялась, что ставящий его маг не озаботился ловушками. И на сей раз угадала.
– Хорошо, – он произнес это прямо у меня над ухом, заставив вздрогнуть всем телом, – теперь сними с меня ошейник. Тебе придется разорвать его, а если не хватит сил – перегрызть зубами. Справишься?
Я невольно издала смешок, представив себе эту сцену. Входят внезапно охранники, а я каким-то чудом выбралась из цепей и выгляжу так, будто обгладываю шею второму пленнику. Посмотреть бы на их лица в этот момент. Бывает так, что от напряжения все начинает казаться смешным.
– Что? – не понял моего внезапного веселья Скримджой.
Пришлось объяснить. Он оценил воображаемую картину и тоже усмехнулся:
– Мне нравится ход твоих мыслей, похоже, мы поладим.
«Не нужно нам этого делать… – повторил Лусус. – Не просто так его в зачарованных путах держат… Мы даже не знаем, кто это вообще…»
«Думаешь кто-то хуже нашей обычной компании? Да ладно тебе!»
Я протянула руки и наткнулась ладонями на кого-то живого. Пальцы пробежали по лицу, ощутив прикосновение к холодным металлическим украшениям на щеке, спустились к шее и нащупали узкую кожаную полоску.
– Ты уверена, – прошептала с сарказмом темнота в сантиметре от меня, так что я почувствовала дыхание пленника на щеке, – что сейчас самое время со мной заигрывать?
– Да я же не вижу без света также хорошо, как ты! – возмутилась я, подцепляя ошейник одним пальцем.
– И очень прошу: постарайся меня не задушить. Это была бы самая глупая смерть, какую я в состоянии себе представить.
– Помолчи, не отвлекай.
Я смогла просунуть в образовавшийся зазор еще несколько пальцев, а темный эльф, похоже, задержал дыхание. Потом потянула в разные стороны полоску, еще немного, дернула… и с треском ошейник лопнул. Я чуть не полетела на пол от неожиданности, но успела ухватиться за его плечо. Ладонь снова наткнулась на металл. Похоже, его практически спеленали цепями. Странно, а как он вообще ест, например? Надо бы потом выспросить, мало ли, вдруг в такую же ситуацию попаду?
– Готово.
– Почти все. Остался еще один глиф.
– На каком камне?
Он усмехнулся, и у меня снова мурашки пробежали по спине. Твою ж мать, эта темнота меня дезориентирует напрочь. Как только я увижу его лицо, все сразу станет нормально.
– Последний знак не на камне. Он нарисован на моей коже.
– И что мне с этим делать?
– Разорви ворот рубашки, там есть промежутки между цепями и ремнями.
– Я…
– Лосс! Все что тебе осталось сделать, это поцарапать меня немного. Это проблема? – в голосе впервые послышалось раздражение.
Я аккуратно нащупала ворот, стараясь к нему самому не прикасаться, а мрак только усиливал все ощущения. Треснула глухо обветшавшая от времени ткань и послушно расползлась с едва слышным шорохом.
– Над сердцем. Чуть ниже. Еще ниже. Да, тут, – звенящая нотка предвкушение, – всеми четырьмя ногтями, только сильно, ты должна оставить хорошую ссадину. Давай! Ну же!
Я чуть надавила на теплую кожу. Странно, вначале мне показалось, что он холоднее на ощупь. Боги, о чем я только думаю…
– Сильнее.
Я резко дернула рукой вбок, и дроу тихо рассмеялся.
– Еще. Еще раз!
Под пальцами выступила кровь, и теперь ногти скользили по ней. Тонкая липкая струйка пробежала по запястью куда-то в рукав и, надо сказать, это было куда неприятнее, чем царапать камень.
– Это действительно нужно? – спросила я, чтобы хоть как-то потянуть время.
– Нет, – усмехнулся он внезапно, – просто не мог отказать себе в удовольствии. Слишком давно не чувствовал ничего вообще.
Внезапно загорелся неяркий фиолетовый свет под потолком камеры. Какая-то магия, похоже, светляк, только источник у него другой, не чары света. Я вскочила на ноги и попятилась, машинально вытирая красные липкие пальцы о штаны и пытаясь привыкнуть к освещению. В колдовском сиянии сами собой лопались цепи и кожаные ремни. Звенья с дробным звоном разлетались по всему полу, рикошетили от стен каменного мешка, а путы извивались, шуршали и шипели как клубок рассерженных змей, расплетаясь. Струящаяся от этого существа сила чуть шевелила его посеревшие от грязи волосы.
Тогда я впервые увидела его лицо. У дроу была темная кожа, поэтому на ее фоне очень ярко выделялись все детали. Например, сверкающие раскосые глаза, тревожного оранжево-золотого цвета, будто два куска янтаря, подсвеченные чем-то с другой стороны. Такие глаза я видела однажды в королевском зоопарке в Дайсаре, только там к ним прилагался тигр, а тут – эльф. В коже правой щеки тускло блестел металлический пирсинг, только подчеркивающий старый рваный шрам, искажавший всю правую часть лица. В левой ноздре тонкое кольцо, три кольца в брови и штук семь в ушах. Вторая щека украшена черной хищного вида татуировкой, не сильно, но все же заметной на темной коже. Губы тонкие, как нити, капризно изогнутые, про такие говорят, змеиные, а между ними поблескивают белые чуть влажные зубы. Грязная порванная рубаха залита кровью, а на груди – четыре вертикальные глубокие царапины – моя работа.
– Так-то лучше, – когда звон и треск стихли, темный эльф одним плавным поднялся на ноги, переступая босыми ступнями по ледяному полу.
Стройный, гибкий, с широкими плечами и узкими бедрами и выше меня на голову. Те же снежные эльфы – гораздо изящнее и выглядят более хрупкими. Дроу казался зверем, выбирающимся из клетки, я почти видела, как он чутко втягивает носом воздух, прислушиваясь к запахами, разминает лапы, ловит каждый звук… Он, разумеется, был еще слаб, и держался за стену, но магия к нему определенно вернулась. Поэтому я не слишком удивилась, когда от его руки метнулась в мою сторону светящаяся сиреневым и зеленым лоза, захлестнув шею, впрочем, не мешая пока что дышать.
– Ну? – полюбопытствовал он, остановившись и чуть склонив голову набок. – А может убить тебя? Или развлечься немного? Мне тут было так скучно… Ты просто не представляешь.
Выплеснувшийся в кровь адреналин вмиг заставил пульсировать каждую жилку. И что тут можно ответить?
«Включи разум»? Так это же темный эльф.
«Пожалуйста, не надо»? Повторяю, это – темный эльф!
«Я же все-таки тебе помогла»? Ну, вы поняли…
Я молчала, прикладывая все усилия, чтобы не шелохнуться: главное, не показать зверю, что ты боишься его. Так мы и стояли, замерев на месте, когда также внезапно лоза рассыпалась на мерцающую сиреневую пыль по движению его пальцев: похоже, он достаточно налюбовался выражением моего лица.
– Шучу. Давай подумаем, как выбираться отсюда.
– Шутишь? Или пока шутишь? – фыркнула я, отряхиваясь от колдовской пыли, и медленно пятясь от него.
Темный эльф поднял руки, с удовольствием потянулся, разминая плечи, и медленно подошел почти вплотную. Как показали дальнейшие события, он вообще представления не имел, что такое «личное пространство».
– Или пока шучу. Что ты вообще знаешь о таких, как я? – полюбопытствовал он, принимаясь обходить по периметру камеру, пока не остановился перед дверью. Кроме нее вокруг был только камень. Стены, пол, потолок – сплошные грубые серые плиты.
– Видела снежных эльфов, – я переминалась с ноги на ногу, чтобы хоть как-то согреть стопы, – Кое-что они про вас рассказывали.
– Серьезно? Они еще где-то остались?
– Вроде того.
– И как это они тебя не убили, светлая, а?
– Я – не эльф.
– Да? А выглядишь один в один, – он болтал, не отвлекаясь, тем не менее, от изучения двери.
«Заговаривает нам зубы, – проговорил Шепот, – будь очень осторожна».
– Мое тело изменили, вот и все. А про дроу я знаю, мало. Когда ушли из нашего мира дракониды, эльфы принялись выяснять отношения между собой. Вы – самая неприятная из всех ветвей перворожденных. Даже снежные альфар, которые тоже, вроде как, относятся к Тьме, считают вас отморозками без представления о чести и долге.
– А светлые, значит, тебе нравятся?
– Не особо, – покачала я головой, – насколько я понимаю, это именно они начали войну против вас и снежных.
Он издал короткий злой смешок.
– Занятная точка зрения.
– Еще вы повернутые на пытках и всяких извращениях, – осмелела я, осознав, что убивать меня пока никто не собирается, – почти как демоны. Но для них это пища, а для вас – не знаю.
Он замер на миг, прекратив изучать дверь, но не обернулся.
– Ты слышала о Доме Боли? – голос стал мягким и вкрадчивым, он обволакивал, будто липкая густая паутина.
– Нет.
– Это владения Лосс. Источник нашей магии, и чтобы научиться его использовать, дроу нужно пробить к нему канал. Ты знаешь, что это такое?
– Да.
– Хорошо. Это не естественный канал, он не дается при рождении, поэтому для получения сил, нужно провести серию ритуалов. Они тебе покажутся неприемлемыми, я думаю. Грубо говоря, ты испытываешь боль и страдания до тех пор, пока не начнешь получать от этого удовольствие. При этом твоя психика изменяется так, что ты способен поддерживать связь с Домом Боли. Но так как канал все равно искусственный, то его приходится обновлять время от времени. К счастью, после инициации, для этого можно использовать чужие ощущения. Это был ответ на твой вопрос. Для демона чужая боль – это еда, для дроу – это магия. Ну и что-то вроде сильного наркотика.
– Ага, – кивнула я, – и сейчас у тебя должна быть жуткая ломка.
– Именно.
– Но ты не убил меня.
Он снова коротко хохотнул: как и большинство эльфов, когда ему не нужно было держать лицо, он вообще много и охотно смеялся, только вот поводы для смеха были так себе, на мой вкус.
– Добавь к этому, что ты выглядишь, как светлая. Образ извечного врага. Да еще совсем молоденькая и наивная. Но, заметь, я этого не сделал.
– Почему? – и вот зачем я это вообще спрашиваю?
Впрочем, сейчас было самое время сделать попытку разобраться в его мотивации.
– Убить тебя сейчас? В этой камере? Быстро и грязно? Фи, Крис. Что я тебе, мальчишка? Да и скоро мне представится возможность восполнить силы и без тебя. Кстати, полегчало?
– А? – это он вообще про что?
– Выброс адреналина, когда я держал тебя лозой, должен был компенсировать откат от твоего фокуса с нематериальностью, поэтому я и спрашиваю: полегчало?
– Так ты поэтому…
– Да. Не на себе же тебя тащить, когда мы выберемся.
– Спасибо, мне лучше.
А ведь и правда, мерзкая дрожь отпустила и не мутит больше, может, я к этому парню несправедлива? Ладно, играем дальше, остается только быть настороже и надеяться на удачу.
– Что ты знаешь об этом месте? – поинтересовалась я, пытаясь перевести беседу на более безопасную тему.
– А ты?
– Да ничего, – я пожала плечами, кутаясь в свою легкую рубашку, которую при транспортировке умудрились еще и порвать, – я пришла в себя уже здесь. А добрались до меня эти парни в Ронде. Кстати, кто они?
Дроу снова провел несколько раз ладонями по двери и покачал головой, кажется, немного разочарованно.
– Человек, притащивший тебя сюда – Орен Берс. Он как-то представился, когда заходил… поболтать. Так. С зачарованной дверью изнутри зачарованной же камеры мне сейчас ничего не сделать, и если у тебя нет других фокусов в запасе…
Оставалось только покачать головой.
– Увы.
– Ну что ж. Значит, нам остается только ждать.
Он спокойно отошел к стене, собрал обрывки ремней в кучу, сел на них, расслабленно прислонившись к камням спиной, и вытянул ноги почти до середины нашего вынужденного пристанища.
– Чего ждать? – не поняла я.
– Когда кто-то придет, чтобы поговорить с тобой, например.
Я прошлась по камере, разминая ноги. Пять шагов в ширину, и восемь в длину. Немного. У некоторых склепы больше. И уютнее, кстати.
– О чем поговорить?
– Об этом твоем друге, которого Берс упоминал. Кстати, кто он?
– А, – чуть усмехнулась я, – Эрик, он много чем занимается. Дружба с ним вообще чревата подобными развлечениями.
– Сядь, – темный изящно повел рукой в мою сторону.
– Зачем? – поинтересовалась я с подозрением.
– Ты тратишь силы, поддаваясь на еще одну шутку твоего разума. Не только твоего, это проблема всех, выросших в человеческом обществе: носить в голове их глупости. Тебе же сейчас кажется, будто ты должна хоть что-то делать, да? А если остановишься, дым из ушей пойдет? На самом деле, это иллюзия, расхаживая и нервничая, ты только тратишь силы, которые сейчас нужно экономить, пользуясь минутами отдыха, понимаешь? Успокойся.
Я сдула челку со лба, и мне привиделись еще призванные лозы, только полупрозрачные и пытающиеся поизучать мой мозг, провертев несколько дырок в черепе.
– А тебе не все равно?
– Не забывай, ты вроде как висишь в цепях, никто не должен услышать твои шаги.
Прямо так уж я топаю, босяком, ага. Но спорить по таким пустякам не хотелось.
– Хорошо. Расскажи мне все-таки, что это за место?
Я присела на корточки рядом с ним, зябко поводя плечами и искоса поглядывая на сокамерника.
– Мы в крепости Остер, возле города Аллидия, Ронд, не далеко от побережья. Эта камера вырублена в скале и находится на самом нижнем уровне, насколько я помню, выше общие темницы на целую толпу, еще выше склады, там же должен быть рукав подземной реки, потом большой подвал. Ну а выше уже сама крепость.
Плохо. Вызвать телепорт я могла только под открытым небом. Но как пробиться через пять этажей? Без магии, без оружия, без связи… А еще Эрик. Это все – ловушка для него. Убить, конечно, его не убьют, но вот попытаться упрятать в такую же камеру могут вполне.
– А этот Берс? – поинтересовалась я, невольно выискивая глазами того самого паука на стене. – Он кто?
Скримджой пожал плечами, он-то как раз выглядел расслабленным и умиротворенным, не смотря на то, что мы оба все еще находились в запертой камере.
– Работорговля, оружие, вещества, артефакты. У него весьма разносторонние интересы.
– Какая работорговля? – изумилась я, прекратив бесплодные поиски предполагаемого восьмилапого соседа. – Рабов во всей Ойкумене нет.
Темный эльф рассмеялся, на этот раз, тихо и мелодично. Вот решительно не нравилось мне, как он смеется. Невольно представляешь себя, висящей в цепях, когда он подходит сзади, а ты понятия не имеешь, что у него при этом в руках. И дело не в репутации дроу, дело в этом конкретном парне, и в том, что все мои инстинкты кричат, требуя держаться от него как можно дальше. Мне откровенно неприятно его присутствие рядом, и это после демонов, нежити, да того же Пожирателя миров, в конце концов. Ощущение, будто спустился в темный подвал и уткнулся лицом в паутину, и теперь чувствуешь, что на щеке что-то шевелится. Почему? Он не сделал мне вообще ничего плохого. Но, похоже, я его откровенно боюсь. Дела-а-а…
Но какой у меня выбор-то, собственно? Влезть обратно в цепи?
– Ну конечно. Нет рабов в Ойкумене. А белокожие светловолосые женщины в Стигии появляются сами собой? Или вот, например, демонологи? Откуда они берут жертвы?
Он смотрел на меня своими пронзительно-янтарными глазами, все так же продолжая ухмыляться одним уголком рта, второй, кажется, был почти неподвижен из-за уродующего щеку старого рваного шрама. Видимо, лицевые нервы еще не регенерировали после повреждения. Или у дроу с регенерацией все хуже, чем у тех же снежных эльфов? Надо будет спросить.
– А ты не можешь создать что-нибудь такое… на чем можно сидеть? – спросила я, поняв, что перестаю чувствовать пальцы на ногах. – Тут довольно холодно.
– Увы. Чары созидания – не мое, только лозы выходят. Но ты можешь сесть мне на колени, если ты не очень тяжелая.
– Чего? – чуть не подскочила я на месте.
– В качестве альтернативы могу предложить только холодный пол и воспаление внутренних органов из-за замерзших ног.
Логично. При всем богатстве выбора, как говорится… Я осторожно опустилась на его колени и невольно замерла, ожидая подвоха, но эльф только расслабленно положил подбородок мне на плечо. От прикосновения меня просто передернуло, но тепло – это именно то, что мне было нужно, а пахло от него пылью и влажным камнем, а вовсе не так, как должно бы от пленника, долго пребывавшего в камере. Согласитесь, даже нервничать в тепле – конструктивнее. Чтобы согреть стопы я скрестила ноги на орочий манер, а сама поплотнее прижалась спиной к живому креслу, смирившись с дискомфортом и начинающейся паранойей.
– Ты много общаешься с орками? – полюбопытствовал Скримджой, заметив нетипичную для остальных обитателей Ойкумены позу.
– Не особо, иногда бываю в лагере одного из кланов.
– Любопытно. И как это получилось?
– Да почти как все у меня в жизни, – усмехнулась я невольно, – случайно. Телепортировалась к ним ненароком, попала в плен сначала, а потом мы поладили.
– И часто с тобой такое?
– По-сто-ян-но. Собственно, чаще всего дружба с кем-то начинается с того, что в меня целятся из какого-то оружия.
– Знаешь, Крис, а ты начинаешь мне нравиться.
Дроу тихо рассмеялся, внезапно обняв меня за плечи, и замолчал. Я резко напряглась, в очередной раз жалея, что у меня нет при себе оружия, да и от этого внезапного безмолвия было как-то не по себе. Кто его знает, какие мысли сейчас бродят в его голове?
– Мы будем ждать Берса? – спросила я, чтобы хоть чем-то нарушить воцарившуюся тишину, когда молчание стало невыносимым.
– Вообще-то, думаю, нет. Он не придет раньше завтрашнего дня.
– Почему?
– Ему нужно, чтобы некоторый… дискомфорт заставил тебя стать откровенной и рассказать побольше про этого своего друга, – охотно пояснил эльф, – а калечить тебя форсированным допросом он явно не желает.
– Но ты же сказал, что я бы задохнулась раньше?
– Да. Поэтому придет дежурный охранник. Снять твое тело с цепей, может, принесет воды и еды. Ну, может, захочет еще немного развлечься.
– Развлечься, – фыркнула я, пытаясь сделать вид, будто все хорошо, – облезет. И что мы, собственно, будем делать?
– Убьем его, – выдохнули губы дроу горячо мне на ухо, – или скорее – их, и выйдем отсюда.
У меня были любовники, которые болтали в кровати с меньшей долей интимности.
– Прекрати, – поежилась я.
– Что?
– Вот это вот.
Скримджой, усмехнувшись, откинулся на стену, разжав руки.
– Но нам же нужно как-то скоротать время?
– Э-э-э… Я вообще-то не по этой части…
– Давай поиграем в одну игру? – перебил неловкие возражения мой сокамерник.