Master’s shadowgate. Том 4. Алая луна

Черные ресницы Кейна чуть прикрыли рубиновые глаза, и он их скосил на Крис, продолжая водить губами по шее вверх и вниз, обдавая своим дыханием. Она судорожно глотнула воздуха. Граф прикоснулся теплыми мягкими губами к атласной коже девушки под ушком. Она сильно вздрогнула, и даже щелкнул неконтролируемый легкий разряд, немного пощипав губы вампира. Он улыбнулся украдкой и серьезно заглянул в глаза магички.

– Какая прелесть, верно? Это чувство, когда понимаешь, что опасности на самом деле не было. И боли не последовало… А по венам гуляет адреналин от острых моментов…

Тело девушки заметно расслабилось и ослабело. Она тихо вздохнула. Пульс бился у её виска, ладошки слегка дрожали.

– Но я не гарантирую тебе безопасность на все время. Я не скрою, что твоя близость сводит меня с ума и я очень хочу тебя… укусить… Но… пока сдерживаюсь. Решай, хочешь ли ты рискнуть.

Сальватор с легкой ухмылкой развернулся и встал рядом, снова предлагая локоть для продолжения пути.

Криста приводила дыхание в норму. Он прав… Сейчас по телу гуляет странное ощущение…

Она почти попрощалась с жизнью. Но почему она даже не пыталась защищаться, Криста не понимала. Или… понимала? Может где-то глубоко в подсознании? Либо потому что все попытки самозащиты посчитала бессмысленными, либо потому что… где-то в глубине души знала, что он не причинит ей большого вреда. Как странно…

Она посмотрела на высокого привлекательного красавца. Жгучий брюнет. Красивый и опасный.

«Мммфффф…» – мысленно простонала Тормента, что снова встряла из-за своей влюбчивости в брюнетов. «Ну уж нет.. хватит с меня. И вампиров. И брюнетов. И вампиров брюнетов.»

Но она опять забыла, что её спутник легко читает мысли. Что он сейчас и делал. По лицу Кейна пробежала тень. Он слегка дернул бровью, но больше ни чем не выразил своё отношение к её мыслям. Тормента взялась за руку мужчины и вопросительно посмотрела на его профиль.

– Горько… – он обронил одно только слово, и к кому оно относилось, Крис не поняла. – А тебя можно понять… Когда несколько раз подряд доверяя, обжигаешься. – он резко остановился. Развернулся снова к ней в упор, – Я далеко не ангел, не дьявол, я – это я. И ты должна это понимать. Я уже не исправлюсь… Но… – Кейн как-то скромно коснулся кончиками пальцев губ Крис и линии подбородка. – С другой стороны… Что мы оба теряем, м? После опыта разочарований, ничего большего, чем надежду, у нас уже отнять нельзя… Я не прав?

Крис молчала, а глаза были широко распахнуты. Вот так прямолинейно в лоб все невысказанные мысли она не ожидала услышать. Но с другой стороны он ведь и вправду прав. К чему все фальшивые игры флирта, проще сразу обозначить свои желания и то, что можно предложить. Тормента хотела кое-что сказать, но поперхнулась, облизнулась и промолчала, опустив глаза. Кейн снова стал идти, уводя девушку с пляжа.

Они уже стучали по мостовой города. Ночь раскрыла над крышами свои бархатные крылья

Кейн был спокоен и больше не задавал вопросов. Он просто хотел напоить девушку Эрл Грэем. Это пока все, что входило в его планы на эту ночь. Может он и надеялся на что-то… Тут Крис стала подозревать, что утро в таверне далеко не первое, когда он наблюдал за магичкой. Вероятно вампир знал о ней больше, чем она предполагала.

– Знаешь… вампир… – Криста наконец-то подала голос. Кейн даже бровью не повел на факт его «обзывания». – Ты можешь убить, но не предать. Я знаю. Я уже очень давно и хорошо научилась разбираться в людях. Ты сдержишь слово, ты сможешь защитить. Тебе знакома воинская честь. Я думала раньше, что любовь в жизни многое значит. Ты так больше не считаешь, м, сеньор Сальваторэ? Или ты из тех «обожженных», кто потом до конца своей жизни говорит «да кому она нужна»?

Пара уже преодолела некоторое расстояние. До спального района Лиферия оставалось немного. Кейн купил тут неподалеку уютный особняк с бассейном и обширной прилегающей территорией. Граф скосился на уставшую притихшую девушку и развернулся.

– Постой… – он подхватил её на руки с легкостью пушинки.

Тормента была очень даже не против. Так и глаза Кейна ближе. А в их рубиновой искристой глубине отражался лунный белый свет. И его черные мягкие волосы были почти у самого её носа. Чем она и воспользовалась, ткнувшись в них. Тормента не могла устоять против черных мужских волос, а у графа они были просто чудесные. Пахли почему то жасмином и примешивался слабый аромат металла. Такая необычная мелодия запахов. И… Ещё один очень знакомый – запах сакуры. Немного другой, более терпкий.

Черные ресницы нечасто опускались на алые глаза. Красивое аристократическое лицо было белым, как лунное сияние, и спокойным. Особый контраст создавал черный ворот плаща.

– Я все-таки хочу попробовать… – неожиданно подал голос вампир.

– А? – не поняла Крис, что она опять пропустила.

– Попробовать… убедить тебя рискнуть снова… Снова и в очередной раз… И попробовать поверить женщине снова… в очередной раз… По крайней мере, на этот раз у нас с тобой в корне другая ситуация, верно сеньёрита? Ты знаешь, что я – негодяй, и чего от меня ждать тоже. И что я вампир. Я знаю, что ты взбалмошная, влюбчивая, вспыльчивая и чего от тебя ждать тоже. Мы в одинаковых равных условиях для риска.

Граф при этом говорил с совершенно бесстрастным лицом. А Тормента гадала, может ли он в принципе быть способным на страсть. Хотя Кейн даже своей холодностью привлекал. Что-то притягательное и надежное было в его монолитном спокойствии и бесстрастии.

– Эм… Я попробую вернуть твоим глазам цвет неба.

Магичка прижималась к груди мужчины, в его крепких объятьях. И лунная дорожка как алмазный след тянулась на их пути.

Они уходили не в закат, а полнолуние.

Глава 2. За той гранью

Часть 1. Последний закат

Пару веков назад.

День растворился в этом кроваво – красном закате. День просто сполз за горизонт, растекаясь этой алой краской. День вообще был таким странным…

Кейн с утра это чувствовал. Чувствовал своей человеческой душой. Это вообще был последний день, когда он чувствовал, как человек…

Ранчо графского поместья Дона Сальватора. Его единственный юный сын развлекается с пассией в старом доме для прислуги. В самом конце ранчо, на его окраине. Маленький дом. Деревянные стены. Кейн лежит и смотрит в деревянный потолок из крупных досок. Меж щелей свисает солома, словно это не дом, а сарай. Потолок из дерева… Кейн поморщился от каких-то подступающих неприятных ассоциаций.

– Не думал, что тебе так быстро приестся моя любовь, что ты захочешь экзотики.

Парень лежал на простой крестьянской кровати, узкой и жесткой. Голубые глаза, чистого небесного цвета сияли озорством. Черные волосы были взъерошены и меж гематитовых прядей торчали золотистые соломинки. Ореховый цвет кожи подчеркивал белизну его улыбки. Руки и ноги были привязаны. Над ним склонилась дева. Светлые волосы, цвета спелой пшеницы спадали волнами с плеча. Большие карие глаза не таили в себе того привычного тепла, которое всегда светится в глазах цвета кофе. Эти глаза были пусты и холодны, как плохо нарисованная картина.

– Успокойся, милый. Ты во всем хорош, иначе бы я не стала делать ради тебя то, что собираюсь.

Вампирша расстелила на груди Кейна красное полотно и положила на грудь стилет.

– Хочешь меня убить? – в голосе парня не было ни доли страха или уныния. Он прекрасно понимал, чем рискует, когда связывался с вампиршей. – Душу дьяволу не отдам, даже не думай. – Кейн скептично выдал сарказм.

Она вскружила ему голову. Это была не любовь. Это была болезнь. Или внушение… Но без неё он не мог существовать ни дня, ни часа, ни минуты… Ему было легче переносить её укусы, чем пустоту рядом без неё.

– Нет, милый, напротив. Хочу подарить тебе жизнь. Может ты меня за это проклянешь. А может и спасибо скажешь.

В эту секунду до парня дошел смысл происходящего. Дошел весь ужас того, что ему приготовила вампирша.

– А ты меня спросить не хочешь? Если я тебе надоел – исчезни или просто убей. Я не хочу нест… Чт… Что ты делаешь, тварь?! – она вгрызлась в его шею, и Кейн не смог договорить.

Она жадно высасывала его жизнь. В глазах Сальватора стало темнеть. Тело вопело болью. Связанные руки и ноги стало колоть током в каждом нервном окончании. В голове медленно растекался черной пеленой подступающий финал. Сквозь этот туман он увидел занесенную над его грудью женскую руку с кинжалом и смог лишь вырвать из своей груди последние слова слабеющим голосом:

– Никогда больше…

Мысль утонула во тьме…

Темнота… Вязкая и холодная… Больше ничего… Ни памяти… Ни ощущений… И странная легкость свободы. Свободы от чего-то важного… Словно он не в себе.

– О мио дио! Санта Мария! Дон умрет от горя! Он не вынесет!

Женский голос, охрипший от рыданий. Странно. У кого что случилось… Мысли витали обрывками… Чувства были где-то.. Где-то отдельно…

Кейн понял, что это он слышит чей-то голос. Или не слышит? Или не он?

– Закройте крышку! Не позволяйте его отцу видеть его поруганное тело!

Послышались очень знакомые голоса. Такие родные…

– Сынок…

Этот надрывный крик вызвал адскую боль. Боль… но где… Словно где-то отдельно от мыслей… Какая жуткая боль… Нечеловеческая…

Да это же просто дурной сон… Надо всего лишь открыть глаза. И тогда пройдет это странное ощущение двойственности восприятия. Словно он вне тела. Ну да… Верно, если это сон… Нужно проснуться, а то боль уже невыносима… Нужно проснуться и пойти в спальню родителей и обнять их… Почувствовать их живое тепло…

Где-то у него открылись глаза. Потому что здесь он чувствовал, что там он что-то видит. Темнота… Была темнота. Надо проверить… Может просто тело онемело. Боль не проходит… Все ещё что-то здесь болит… Там не болит, а здесь – да…

Где-то там руки стали искать на ощупь… Что-то нашли…

Какой странный жуткий кошмар. Голоса стихли, словно люди куда-то ушли. А перед его глазами здесь он видит своё тело там. Какой чудовищный кошмар… Нужно проснуться… Он без одежды. На груди разорванная рана. На шее такая же рваная от чьих-то клыков. Безжалостных, которые долго и жадно рвали его плоть… Тело двигается… Он там упал на пол… Упал из-под крышки гроба. Просто кошмар. Иначе он бы уже проснулся. И почувствовал боль в коленях. А почему он не просыпается?

Что-то вдруг опять изменилось. Это двойственное чувство ощущений стало уменьшаться. Он видит себя теперь только там. Точнее он просто только там.

Память врезалась режущими сознание осколками. Кейн посмотрел на себя. Кожа стала иметь странный мертвенно-бледный цвет. Рана на груди не кровоточила. Она нанесла рану, что бы при помощи заклинания на крови сохранить рядом его душу. Тварь. Бездушная тварь. Вот откуда это ощущение двойственного восприятия. Теперь и душа в плену навеки.

Ночь…

Комната его родного дома.

Первая мысль – бросится навстречу солнцу и сжечь это проклятье на себе! Второй мыслью была жажда найти и отомстить. И только на третьей попытке осознания происходящего в тело вонзилась боль, теперь уже физическая. Кейн стал слабо соображать. Ему срочно нужно уйти. Скрыться. Он помнил о старых легендах, что на другом материке этого мира магия живет в полной мере. Тот материк полон различных существ. Но об этом сейчас думать рано. Сейчас нужно скрыться ото всех. Теперь он для них… никто… А их сын и граф Кейн Ричардс Сальваторэ умер.

Адская боль терзала все его существо. Тело не слушалось. Каждая клеточка вопела болью, словно он был длительное время без движений. Мышцы, как онемевшие, не желали поддаваться импульсам мозга и двигать тело в нужном направлении. В глазах уже сыпались искры от каждого болевого импульса по виску. Постепенно это притупилось. Но сознание то и дело отключалось. Он будто вылетал в другое измерение. Он вновь и вновь чувствовал себя то где-то там, то здесь. И в моменты «там» тело падало, мертвой плотью. Кровь стала запекшийся черной коркой. Ногти посинели. Синяки на коленях сразу имели буро-черный цвет. Сальватор дополз до прачечной комнаты и стащил одежду из корзины. Путь в несколько метров до окна в сад показался ему неимоверно адски тяжелым. Только сейчас он понял, что не дышит. Он не дышит! Грудь не вздымается! Пульса нет…

Нет ничего… Нет ощущений тепла и холода, нет ощущений сухости во рту, нет вообще никаких ощущений кроме странного чувства онемения и двойственности. И какой-то боли. Вроде бы и физической, но вроде бы и нет… Наверное это болит душа, оторванная заклятьем от тела…

И эта бесконечная ночь…

Кейн уже плелся по лесу в графских угодьях. Теперь тело подчинялось лучше. Но все же, как ему казалось, не в полной мере. Кожа стала иметь синеватый странный оттенок. Колени чернели. Ногти тоже. Он брел босиком, в грязных рабочих штанах кого-то из обслуги и такой же пропитанной потом вонючей чужой рубахе.

Пока он не разберется со своим проклятьем – домой пути нет.

И нужно справиться со своим новым телом до рассвета. И вообще решить… нужна ли ему такая жизнь…

Сейчас стало медленно подступать новое ощущение. Голод. Жажда. Он ещё не осознавал это полностью. Просто что-то тикало в висок. И внутри тела появилось первое ощущение – заболели верхние десна. Кейн набрел на домик лесника. В непроглядной темноте он увидел свет в оконце маленькой хижины. Значит из угодий он уже вышел и теперь на территории лесов Средиземья.

Новорожденному вампиру нужно попасть на другой континент. Но для начала ему нужно ещё стать полноценным вампиром. Кейн не так серьезно и подробно сейчас рассматривал свои планы. Он просто брёл на свет в темноте леса. Мышцы подавали слабые сигналы боли. Притупленной. В груди появились спазмы. Сердце пыталось запуститься, но чего-то не хватало. Бесчувственной рукой Кейн толкнул деревянную дверцу в хижину. Она была не заперта. Невысокий мужчина средних лет копался в своих вещах, видимо собираясь на обход по лесу. Может ловушки на ночного зверя проверить, может ещё что. Но он искал оружие.

– Тебе чего, путник? Какой леший тебя сюда привел? – человек обернулся, посмотрел на парня и как-то сразу изменился в лице. – Молодой, ты не болен, милок?

Кейн просто блуждал взглядом по хижине, не понимая, зачем он сюда зашел. Что он тут ищет. Но какой-то запах стал настойчиво его тревожить. Молодой человек прислушался. Запаха еды не было. Точнее в привычном его понимании. Был только запах человека. Как странно. Раньше он не думал о запахе людей. Парень попытался хотя бы поздороваться. Остатки человеческого сознания пробивались сквозь этот туман двойственных ощущений. Кейну пришла в голову мысль спросить дорогу до порта, откуда можно доплыть до другого континента. Там точно найдет то, что нужно. Но кроме хрипа, он ничего больше из груди не смог вырвать. Мужчина со странной дрожью в руках нащупал оружие и тут же направил его на Кейна. Потому что заметил на груди меж пол рубахи открытую рану, которая не кровоточила. Из уст лесничего вырвался крик ужаса и до выстрела оставалась секунда. Что произошло за эту секунду, Кейн понять не успел. Но тело само совершило по инстинкту самосохранения действия. Руки сжимали железными тисками запястья мужчины. Выросшие клыки вонзились в шею лесника. Осознание происходящего пришло на третьем глотке. Человеческие мысли и ужас привели к волне омерзения. Кейн сейчас осознал, что губами он прикасается к мужской волосатой шее и пьет его кровь. В нос ударил запах пота лесника и ещё масса других. Теперь появились и вкусовые ощущения. Этот отвратительный солоноватый вкус с примесью железа. Кейн продолжал сжимать жертву и глотать его кровь, и через глоток его человеческая суть боролась с проклятьем и волна тошноты заставляла кровь выплескиваться из желудка назад, но тут же он делал очередной глоток, следуя своим новым инстинктам. Мужчина уже обмяк. По плечу стекали бурые струйки из свежей и выплюнутой новообращённым крови. Глаза лесничего закатились, тело стало сводить судорогами. Кейн сделал ещё один глоток и с силой оттолкнул от себя мужчину. Думать о последствиях он не хотел. Он не хотел ему сейчас помогать, перевязывать рану и вообще щупать, есть ли пульс. Не потому что не хотел в принципе помочь спасти жизнь, а потому что сейчас очень нужно было сбежать отсюда. Из этого места его первой охоты. Его первой жертвы. Его последней черты между человеком и проклятым…

Кейн заставил себя развернуться от упавшего и выйти. Он снова потерял координацию и ориентацию в пространстве. Начался очередной процесс в теле. Он упал в ночь. Упал в эту темноту, перестал понимать, где небо, где земля. Что делали его руки, куда несли его ноги. Мозг пронзила боль. Боль была чудовищной. Но ноги продолжали его куда-то нести. Снова нахлынула тошнота. До рвоты. Появился просвет. Он вышел на дорогу. Темная синева небес указала на ориентиры. Да, он все ещё на земле. За спиной опушка леса. Под руками пыльная дорога. Он упирался в неё ладонями. Его выворачивало наизнанку. Рвало бурыми сгустками. Боль терзала до костного мозга, каждая клеточка тела вопела от боли. Начался процесс реанимации. Нервные окончания оживали и подавали сигналы от каждого поврежденного участка. Кейн продолжал стоять на карачках и его нещадно гнуло. Рвота продолжалась, пока желудок не опустел от бордовой мерзкой жидкости. Но и после это продолжились рефлекторные позывы. На утоптанной пыльной почве появились черные пятна. На его руках бордовые брызги. Лицо было в разводах этой липкой жидкости. Рана на груди стала кровить. Он диким усилием оторвал от почвы одну руку, поднялся, отрывая вторую и стоя на коленях. Подавлял очередной рвотный позыв. Стащил с себя грязную рубаху, оставаясь по пояс голым и посмотрел на свою грудь. В предрассветных сумерках проступали только смутные образы. Бледное тело и темное, почти черное пятно раны. Что-то стало происходить и с глазами. Их щипало, потом заработали слезные железы, но вместо светлых слез потекли алые капли. И снова согнуло рвотой. Он от слабости уперся опять в почву. С груди капала кровь. Его или не его… Он не понимал. Но она стала капать. После черных отпадающих из раны комков тромбов, потекла алая… так похожая на «живую»…. Чудовищная боль, что терзала все тело, стала отступать. Рвотные позывы прекратились. Накатила волна слабости и он уткнулся лбом в руки, почти ложась наземь. Закрыл глаза… В эту секунду так хотелось, что бы это оказалось простым кошмаром… Минута… Другая… Ничего не происходит…

Кейн поднялся. Встал во весь рост… На груди ничего не было. Только кровавые разводы на целой мертвенно-бледной коже. Парень потрогал рукой место раны. Обычное тело. Только прохладное. На руке теперь Сальватор заметил две намотанных цепочки. Видимо это матушка положила с ним в гр… Два Креста… Один был матушкин. Тот, что поменьше. И один отца. Комок к горлу не подступил. Тоски не было. Были только нарастающие физические ощущения. Появилась чувствительность кожных рецепторов. Ночь оказывается была теплой… Теплой… и тёмной… Но сейчас он понял, что видит в темноте. Такие странные образы. Оттенки… Звуки… запахи… Звуки и запахи только что ворвались хором, почти оглушая. Первым движением было отмахнуться и закрыть уши руками, а глаза опять зажмурить. И заткнуть нос. Какая отвратительная вонь. Запах крови… Мертвой крови…

Кейн сделал зажившей грудью первый вздох.

Первый вздох рожденного убийцы…

Кейн Ричард Сальваторэ проводил с закрытыми глазами свой последний закат…

Граф Летучая Мышь, Ужас ночи встречает свой первый рассвет.

Золотистые лучи выползают из-за горизонта, проливаясь на ближние облака.

Кейн смотрел на дорогу перед собой, что упиралась в горизонт и решал, встретить рассвет, или скрыться в ночи, принимая проклятье бесконечности…

Часть 2. Крест

Сальватор стоял и вдыхал утренний свежий воздух. Он отчаянно гнал от себя сейчас все мысли, которые уже «ожили». В голове был рой из вопросов, воспоминаний, обрывках непонятных картин то ли сна, то ли яви, и все это сейчас будет мешать ему четко осознать следующие шаги. Быть или не быть…

Солнце расцветало восточной лилией, рассыпая лучи веером. Первые потоки ультрафиолета коснулись полуобнаженного тела Кейна. Да, он хотел это ощутить. И ощутил с первой же секунды. Словно пролился кипяток. Жжение, смешанное с покалыванием и снова боль. Ещё несколько секунд он терпел, стискивая зубы. Кожа на солнце имела жуткий мертвенный оттенок. Местами странной пигментации. Она не покраснела под лучами ока неба. Кожа просто стала таять, как снег. Прожигалась, будто ткань от кислоты. Когда появилась кровь, вампир исчез.

Дорога опустела. А Сальватор сделал выбор. Он скрылся в ночи…

Несколько дней вампир добирался до порта. Точнее несколько ночей. Скрываясь от небесного светила в заранее присмотренных убежищах, пещерах, среди скал, где только можно укрыться от прямых лучей. Ночью была охота. Но до ближайшей деревни ещё далековато. Сальватор уже полностью освоил свои новые способности. Сверхскорость, супернюх, гиперчуткий слух. Все ощущения обострились. Он и раньше об этом слышал, но теперь полностью осознавал, что значит «чувствовать». И мысли о вечности уже не казались такими уж мрачными. А воспоминания… Они все равно когда-нибудь бы исчезли… Даже у смертного.

Ещё бы проблему с ультрафиолетом решить. Ради этого вампир и ищет другой континент.

В ночной синеве показались огни. Он пришел сюда по запаху, что принес за пару километров ветер. Запах еды. Да, запах людей. Огни деревеньки перед Портовым городом. Здесь Сальватор собирался кое-чем обзавестись. Но для начала ему ещё нужно до деревни добраться. Кейн посмотрел на горизонт. Бледная полоса неба обещала не более получаса до первых смертельных для него лучей. Он оценил своим глазомером расстояние до деревни. Она была внизу в долине. А Кейн стоял на опушке леса. Сейчас сверхскорость ему была не доступна из-за «голодания». Кровь животных не сравнить с человеческой. Хотя можно и попробовать скорость, все же она должна быть выше человеческой. Но и оставаться в лесу тоже не безопасно. В деревне наверняка есть охотники. Ветер донес до чуткого нюха и другие препятствия. Крестьяне встают до рассвета, и некоторые уже разбрелись по полю в своих мирских делах. Сальватор снова бросил взгляд на горизонт. Решаться нужно было сейчас. Или отступать назад в глубь леса. И Кейн прыгнул вперед. Скатываясь почти кубарем с опушки под откос в долину. Первые робкие золотистые нити уже показались из-за горизонта. Вампир несся вперед, перескакивая через бугры, огибая валуны и небольшие канавы. Они расползались по небосводу так же быстро, как бежал по долине вампир. До чуткого слуха донеслись голоса. Сальватор пригнулся в высокую траву, стараясь максимально бесшумно и не замеченным обогнуть препятствие. Его слуха коснулась речь. Человеческая речь… Вампира посетило странное чувство от этих голосов. Знакомые слова теперь казались ему такими странными и чужими… Он не говорил ни с кем уже несколько суток. До забора и ближайших построек оставалось несколько метров. Лучи уже осветили высокие кроны деревьев. Кейн бежал и ранил босые ноги о попадающиеся острые камни и сучки. Они тут же заживали, оставляя кровавые следы. Это не хорошо. У местных охотников наверняка есть собаки. Ещё немного… Тут стало предательски подводить дыхание. От быстрого бега и «голодания» в ребрах стало колоть. Ещё несколько метров… Солнце неумолимо подползало к дороге спринта вампира. Небесному оку и пяти секунд хватит, что бы превратить его бренное тело в прах. Ещё чуть-чуть… Кейн перемахнул через забор в тот момент, когда Гелиос заглянул в долину, освещая её до самого дальнего камушка и травинки. Вампира словно плетью ударило. Скользнувший по голой спине солнечный луч прожег кожу, заставляя выгнуться от боли и сдержать дыхание. До загона несколько шагов. Кожа дымится и сгорает, оголяя кровавое месиво из мышц и сухожилий. Кейн сильным ударом снес петлю висячего замка и влетел в сарай, падая на колени. Обнаженный торс был прожжен пятнами кровавого цвета. Регенерация была замедленной. Не хватало магических сил от недостатка плазмы крови. Кейн перевел дыхание, но продолжал упираться ладонями в дощатый пол постройки. Кони, что тут стояли, дико ржали. Вампир не обращал на это внимания. Хотя понимал, что на эти звуки сейчас могут прибежать крестьяне. Но он сосредоточился на регенерации. Кожа сползала в обожженных местах. Новая нарастала очень медленно. Позади себя из открытой двери загона Кейн услышал шаги. Потом женский визг.

– Стой и молчи, женщина. – произнес свои первые слова рожденный вампир. Он в этот момент оторвал ладони от пола и остался на коленях, оборачиваясь на вошедшую.

В дверном проеме стояла белокурая молоденькая хорошенькая девушка. Крестьянка замерла, как кролик. Кейн и сам оторопел. Его голос прозвучал как холодный звук стали. Без оттенков человеческих нот, без эмоций. Как холодный приказ низшему существу. Сальватор невольно потрогал свое горло кончиками пальцев, словно это могло дать ответ. Он поднялся. Девушка была испугана, но не шевелилась и молчала.

– Имя…

Кейн хоть и слышал, что голос звучал чисто, но прилагал усилия, что бы вырвать из себя эти звуки. Будто сто лет не говорил вообще.

– Рози…

– Красиво…

Сальватор смотрел на девушку. Чуткий нюх не давал покоя, тревожа разными запахами. Запах еды, запах женщины, сена, выделанной кожи, запекшейся чужой крови. И всё в один хор.

– Вы ранены? – девушка с большими от ужаса глазами приблизилась к Кейну и осматривала кровавые разводы на теле. – Вам нужна помощь? Я брата позову! На вас кто-то напал? Вы из лесу?

Кейн удивился такой наивности. Но потом решил не применять насилие и пустить ситуацию на самотек. Убить, в конце концов, он всегда успеет.

– Да, из лесу… Там звери…

Сальватор ведь не уточнил, что это он зверей драл, а не они его. И это их кровь осталась бурыми разводами на его коже. Дева сделала свои наивные выводы – молодой человек пострадал от диких хищников. Она всплеснула ручками и зажала одной свои губы.

– Я сейчас! – заволновалась дева. – Побудь тут, я сейчас!

Она умчалась видимо за подмогой для «раненого». Кейн огляделся. Его кожа зажила. А в сарае не было острых предметов. Потом его взгляд упал на вилы для сена. Сальватор подошел и взялся за зубья металла. Подождал несколько минут до того, как неподалеку послышаться топот и голоса. Развернул острие вил к себе и вонзил их в грудь, прорывая свежую рану. Он рассчитал время регенерации. Вытер вилы и поставил их на место. Опустился на карачки за мгновения до того, как в двери вошли трое. Та же крестьяночка Рози и двое мужчин. Они подошли и глянули на кровавые рваные раны.

– Быстрее, надо его перевязать. Как ты сюда добрался? Уж видно ангел твой силён, коли сберег то до наших домов. – молодой мужчина помогал «раненому» встать.

– Не ангел… Хотя может и он не оставил… – Кейн вдруг с легкой горечью задумался, а полагается ли теперь ему ангел. – Сам я… знахарь… Могу и кровь останавливать и раны свои лечить. Мне бы жажду утолить, люди добрые.

Сальватор усилием воли подавлял свои инстинкты, которые сейчас просто сводили с ума. А после слов про утоление жажды особенно. Один из парней подал ему рубаху и очень вовремя. Как только Кейн накинул её, раны затянулись. Глаза болели от дневного света. Он следовал за мужчинами и старался не слушать. Не смотреть. Потому что все, что он слышал сейчас – это человеческий пульс. А все что видел – это их доступные и беззащитные шеи. Голос жажды усиливался с каждой секундой. Сальватор в какой-то миг закрыл горящее лицо руками и упал на колени.

– Ему плохо! – вскрикнула Рози и склонилась над парнем, удерживая за плечи. Достающее в тени построек солнце тоже стало мучить вампира. Он старался не попадать под его прямые лучи, но оно даже внутри сырого сумеречного двора действовало убийственно. Парни хотели снова кинуться поднимать.

– Не надо! – остановил их властным жестом вампир. Их близость сейчас только усугубит положение. – Я граф владений Старкерэ. Сальаторэ младший. Я бежал из дома… Чтобы… Чтобы… Быть с… люби… – это слово застряло мерзким комом в горле Кейна. – Я дам вам роспись, отнесете её моему отцу. И матушка спокойна будет.

Сальватор поднялся с колен. Приступ утих. Но его качало. Крестьяне переглядывались.

– Так горе же у Дона! Сын то… – как видно слухи уже раскатились и по ближним деревенькам, пока Кейн плутал по лесам.

– Да… раненым меня нашли. Решили погиб я… Я просто сбежать хотел.

Кейн нашел отличный предлог. Всем все равно подробности не известны. Пусть мать думает, что жив. А уж каким чудом, так Вездесущий ведает.

– Ваша милость, – крестьяне уж хотели начать в чем-то непонятном каяться. Кейн снова жестом остановил этот предстоящий поток слов.

– Мне одежда нужна, еда, и билет до порта «Золотой след». Отец мой вам отплатит с моей росписью.

– Да, Ваша Светлость.

Побледневшие лица крестьян стали выражать полную готовность в помощи. А для Кейна все ещё оставался шанс существовать… нет, не жить а существовать как человек… Не убивая…

Рози проводила графа в баню, где уже приготовили воду. По его распоряжению. Раны осматривать он не дал. Кейну поверили на слово, что он сам их залечит. Попросил для отвода глаз несколько трав и свечи. С этим всем он и закрылся в деревянной постройке. В предбаннике было окно. В самой низкой баньке нет.

Кейн скинул одежду, оставаясь обнаженным. Прислушался к голосам. Возле дверей никого не было. Он все ещё стоял в предбаннике. И отворил дверцу в парилку. От воды шло тепло. Сальватор осмотрел себя. Те места, что обгорели, имели мраморно белый цвет. Там, где были не обгоревшие, но поврежденные при жизни, были синеватые странные пятна. И местами ещё сохранился его естественный ореховый загар. Вампир скривился от этой картины. В оконце пробивалось солнце. Он поднес под лучи руку и кожа задымилась. Покрутил её на солнце, разворачивая ладонью то вверх, то вниз и превозмогая боль от жжения. Убрал в тень и стал смотреть, как регенерирует кожа, нарастая мраморно-белой ровной гладкой поверхностью. Вампир ещё раз прислушался, и распахнул двери предбанника, подставляясь солнцу буквально на пару секунд. От этого огня во всем его существе он чуть не потерял сознание, но нужно было это сделать. «Обливаясь» солнечным светом и своей кровью, он развернулся спиной и снова лицом, делая оборот вокруг своей оси. Кожа сползала и таяла в ультрафиолете. Кейн заскочил назад в тень и стискивал зубы до кровотечения. Вся фигура была сплошным кровавым ожогом. Сальватор раскинул руки и стал регенерировать. Когда почувствовал, что процесс завершен, он устало заполз в парилку и залез в наполненную водой ёмкость. Сейчас в эту секунду пришла вдруг мысль… Ведь он не спал. Он уже несколько суток не спал. Человеческая природа пробилась сквозь измотанную вампирскую. Ослабленное тело Кейна с упоением ловило на себе ласковые волны воды. Мышцы расслабились. Он слабо пытался размышлять. Кто он теперь? Монстр. С клыками, с жутким цветом кожи. С инстинктом убивать. Того красавчика, что сиял белоснежной улыбкой и золотистым загаром больше нет. Вода стала розовой. От крови, смытой с его тела. Кейна снова одолело омерзение. Он поднялся, смыв с себя остатки и стал искать взглядом, чем утереться. Но полотенца тут не было.