– Я присяду? – голос теперь говорил совсем близко.
– Объясните, в конце концов, почему я здесь, а не дома, и где девушка, что была со мной?! – меня этот спокойный тон голоса в конец разозлил. Все же он не понимает, в какой я ситуации!
– Эдуард, очень хорошо. Вы себя отлично чувствуете! Это радует. Но мы с вами не с того начали. Меня зовут Алексей Андреевич, я ваш лечащий врач, вы поступили к нам два дня назад. С вами была девушка, объяснила кто вы, что вам противопоказан свет и, похоже, из-за этого вы свалились у нее дома тушей бурого медведя.
– Так! – я уже слушал его очень внимательно, вспоминая все как будто это было полчаса назад. Все же меня раздражал его тон, этот Алексей Андреевич будто шутливую историю рассказывал, не хватало пальцы загибать при перечислении.
– Она добавила вашему организму адреналина, как вы и просили, и вызвала "скорую", сопроводила и все это нам объяснила. Хочу заметить, она не осталась, но очень просила позаботиться о вас. И повторяю, вы можете открыть глаза.
Нет, не могу, я не могу!
– Я слышал о вас от Максима. Пару раз он консультировался со мной, это, видимо, вы, тот интересный случай.
Интересный случай? Я это запомнил.
– Где он сам? Вы позвонили ему? Почему я здесь?
– Нет, к сожалению, дозвониться до него не удалось. Но вернемся к вам. Скажите мне, пожалуйста, Эдуард, разве вы не почувствовали, если бы здесь, в этой палате, был угрожающий для вас свет? У вас очень чувствительная сетчатка глаз, но кожей вы тоже реагируете?
Действительно.
– Сейчас нет необходимости в очках, откройте глаза и вам станет комфортнее.
Я вдохнул поглубже. Все же рискованное дело, но, если бы здесь было бы ярко, мне снова понадобилась помощь. Я открыл глаза. Первое на что я обратил внимание – полоску света между полом и дверью далеко впереди, справа на уровне глаз – тонкая красная точка то появлялась, то исчезала. Можно было разобрать какие-то образы или пятна, видимо ими были белый халат врача и край кровати.
Мне хотелось попросить телефон, но тогда нужны очки. Мне нужно позвонить Максу, а лучше Софии. Хотя нет, не стоит. Если она оставила меня, значит это ее решение, но пару слов я могу ей сказать?! Пару слов должен услышать! А Макс? Где он? Я с трудом вспомнил, что он уехал на конференцию и в пятницу должен был вернуться, у нас назначена встреча с представителя компании Элин, точнее с Ником. Но как же так? Макс бы не пропустил, тем более не предупредив. Неужели он не знает, что со мной случилось? Была ли встреча? А София? Испугалась? Как долго я здесь? Не надо задавать слишком много вопросов, если нет на них ответов. Так начинается паника. Где-то я такое видел.
Может лучше не открывать глаза? Может это шутка Макса, чтобы меня проучить? У него все-таки есть чувство юмора, хотя никогда бы не подумал, что он выкинет такое! Нет, все же на него это не похоже.
Врач обрадовал меня еще больше – из всех, кому дозвонились, это Лариса. Отлично! Хорошая новость только в том, что она принесет мне мои вещи и очки. Я тут на пару дней. Надеюсь, мой друг соизволит появиться за это время. Как мне хочется домой! Впервые он не кажется мне клеткой.
Все же почему София не настояла, чтобы меня отвезли домой? Как я попал в палату? Почему она не осталась? Последний вопрос лучше опустить. Все же я не могу понять ее. Пока она была рядом со мной, казалось, она не против. Но что-то изменилось, чего я не заметил. Неуверенные у нее отговорки, но самое печальное, что я привязался к ней и она, правда, мне дорога, очень хотелось бы видеть ее. Кажется, из-за головной боли я ничего не соображаю.
В палату с шумом вошла Лариса. Говорила много и ничего полезного. А это же к ней я прислушался и теперь лежу здесь.
Я перебил ее причитания о том, что в такой темноте она не может работать:
– Дайте уже очки и помогите найти телефон!
– Господи! Меня вытащили из другого конца города, я что вам – сиделка? Даже доброго слова от вас не услышишь!
– Пожалуйста!
Опираясь на выступы кровати, она добралась до моего плеча.
– Держите ваши очки! Что ж вы как мотылек полетели на свет? Где ваш телефон?
Послышался шорох и снова ее возгласы. Я попросил позвонить на мой номер, так мы обнаружили мой телефон в ящике прикроватной тумбы. Почти разряжен, но хватит, чтобы набрать Макса. Не хватало мне остаться в компании с Ларисой. Пока я слушал неживой голос, что абонент не доступен, на полу появилось яркое пятно в виде китайского домика.
– Что вы делаете? Что вы притащили сюда?
– На вас не угодишь! Не умрете же вы от этого! Все равно в больнице, свет на вас не падает, как же я помогу вам, здесь как в кроличьей норе! Я кушать вам принесла. Господи, не думала, что эта работа будет такой вредной!
Я с неприязнью смотрел на этот источник света, хоть Лариса и была права, но мне этот домик напомнил о том, что рядом должна быть другая женщина. Я хотел, чтобы она была здесь сейчас, хотя бы услышать ее голос, что все в порядке, а не откровения домработницы. К тому же болела голова.
– Почему вас до сих пор не уволили? – я не заметил, как в отчаянии сказал это вслух.
– Не вы меня брали на работу, не вам увольнять! – недовольно женщина подвинула ко мне столик.
– Где ваш работодатель? Очень интересно знать.
– Точно не прохлаждается! – она поставила передо мной тарелку и демонстративно с шумом положила рядом ложку. – Очень хорошо, что вы здесь лежите. Ему не придется беспокоиться каждый раз, как вы берете ключи и бежите к машине! Приятного аппетита. Пойду, попрошу врача, чтобы не выписывал вас, пока Максим Витальевич не одобрит.
Как только она закрыла за собой дверь, в нее полетела тарелка. Домик на полу я сбил на следующий день. После этого она больше не приходила. Утро или вечер я стал различать по голосам из коридора и посещению меня медсестер и врача. За пару дней головная боль перешла в ужасную мигрень, от предложения врача заснуть беспробудным сном я отказался, он и не настаивал.
Если я не ошибался в расчетах, наступил очередной вечер, и Алексей Андреевич сидел рядом в кресле, раздобыв откуда-то небольшой подсвечник.
– Расскажите, когда впервые вы столкнулись со своей болезнью? – у него, как и всегда был ровный тон голоса, что меня жутко раздражало.
Спросил бы, что полегче. Вот бы поговорить с Софией, но мой телефон, как и я, был разряжен и бесполезен.
– А что вы чувствуете, когда сталкиваетесь со светом?
– У вас же есть телефон? Дайте позвонить. Когда я освобожусь и поеду домой? Здесь я не могу даже выйти на улицу!
– Дома вам станет легче?
– Вы все равно не можете мне помочь. Что я здесь делаю? Вы пробовали связаться с моим другом?
– Расскажите о нем. Давно вы друзья?
– Сколько я себя помню.
– Но вы же не все помните?
– Вот именно, зачем тогда задаете вопросы?
– Может у вас были попытки что-то вспомнить: предметы, ароматы, звуки вам могли показаться знакомыми. Были ли ситуации, когда вы считали, что это дежавю? Может однажды вам приснилось что-то знакомое?
– Что это мне дает?
– С этим можно работать. Не совсем все потеряно. У вас любопытная реакция на свет, больше похоже на анафилактический шок, хотя Максим не был со мной согласен. У меня есть мысли, как помочь вам с вашей головной болью, даже пара идей. Конечно, хотелось бы подтвердить ваш диагноз, но, как ни странно, для этого в вас нужно направить пучок света, – он засмеялся. – На сколько болит по десятибалльной шкале?
– Если вы замолчите, то на девять. Что за идеи?
Он поднялся.
– Оденьте это, – он кинул в меня толстовку, – и пойдемте со мной. Я попросил в коридорах выключить свет.
Даже не стоило спрашивать его, куда мы идем, уже произошло больше того, чего я хотел бы сейчас. Мы вышли из палаты, он не соврал – было темно, только огромные окна выделялись в сумраке, и настольные лампы на пунктах медсестер разбавляли темноту. По лестнице мы поднялись на этаж выше, здесь уже только в одну стороны коридор утопал в темноте, но я заметил надпись “реанимация” на двери, продублированная на английском языке. Даже если я шел сюда на своих двоих, ощущение было странным, будто это то, что никому не показывают. Даже темнота будто здесь всегда. Зачем он решил притащить меня сюда? Я остановился, врач заметил это.
– Это запах боли, пойдемте. Вы привыкнете. А может, и нет.
Алексей Андреевич зашел во вторую палату, значит, мы идем целенаправленно к кому-то. Я снова остановился, помещение освещалось, но тут же поплыли тени и остались на стене в виде острых холмов. Врач позвал меня. Я задержался, хотя и понял, что видимо он опустил лампу на пол, но отчего-то именно сейчас подкатила тошнота, наверное, от головной боли, которую я пытался не замечать. Она достала меня!
Все же я прошел вперед. На кровати кто-то лежал, сложно было определить – почти все лицо в повязках, как и левая рука, также на нем была дыхательная маска.
– Кто это? – я посмотрел на врача.
– Вы не знали: пациенты с ожогами, когда просыпаются, все равно кричат, хоть и получают обезболивающее. У него термоингаляционное поражение, обожжены участки кожи на лице, левой руке, как вы можете догадаться, и еще на правой ноге. А кто это, вы мне скажите.
Я обошёл койку, со стороны врача было лучше видно часть лица. В таком освещении и таком состоянии сложно опознать человека, но меня изнутри уже начало грызть волнение. Когда я все понял? Сейчас до меня дошло или когда я первый раз взглянул на его лицо? Или, быть может, еще по дороге сюда? Где-то в глубине души у всех возникают плохие мысли, когда мы не можем до кого-то дозвониться, с кем разговаривали буквально вчера. Банально, но с нами или важными нам людьми ничего не может случиться, пока мы не набираем номер телефона двадцатый раз и уверяем себя, что ничего не случилось, пока нас не заставят выйти из своей привычной, комфортной жизни и поделить ее на до и после.
Я сел на стул у стены.
– Утром у него операция, – в руках врача было несколько листов, которые он подносил к свету и пытался прочесть, – нужно удалить некротические погибшие ткани. Больше всего поражена рука. Офтальмолог его еще не осматривал. Кажется, сейчас вашему другу вы больше нужны, чем он вам. Как бы ни казалось все это легко пережить, без разницы мужчина это или женщина, симпатичный или нет, каждый принимает себя заново, тут сразу надо дать понять, что прежней, такой же кожи не будет. Но это всего лишь кожа, не надо забывать! – под конец он что-то промычал про себя с большим сожалением.
Что уж говорить, шкала моего болевого порога резко взлетела вверх. Какая тут головная боль! Удар по мизинцу, не больше. Хотя нет – в тот момент я совершенно ничего не чувствовал!
Я выхватил бумаги из его рук, кроме цифр и печатей ничего не понятно, затем вышел из палаты, развернул светильник перед носом постовой медсестры и, подвинув к себе телефон, вызвал водителя. После выяснения, что ко мне ехать не пятнадцать минут, а десять, бросил трубку.
– Эдуард Александрович, куда вы собрались? Я вас не выписываю! – врач поспешил за мной по темным коридорам.
– Это ваши проблемы, явно не мои!
– Как вы выйдете отсюда? Мы не сможем обеспечить вам условия на первом этаже, у выхода!
– Значит, придется выкупить это здание, – я остановился уже на этаже у своей палаты. – А может лучше направить эти средства в отделения, которые нуждаются в финансировании?
Я так и думал. Он закрыл рот и с той минуты не говорил ничего лишнего. Алексей Андреевич сделал все, как я попросил: написал свой номер телефона, принес мне мою одежду и провел через соседнее отделение по лестнице, одолжил телефон, чтобы объяснить водителю, куда подъехать. Кажется, десять минут уже прошло три раза подряд.
Спустя некоторое время я уже сидел в кабинете начальника службы безопасности. Со своим обычным серьезным лицом он объяснял мне, что в пятницу днем загорелся десятый этаж, и что там находится Макс, никто не знал. Я опустил вопросы о том, чем они тут занимаются и попросил показать записи видеокамер с того момента, как я вечером в четверг вышел из здания. Рано утром произошло отключение электричества ровно на 22 минуты. Дальше ничего особенного до момента пожара, но на десятом этаже запись ведется только у лифта, захватывая часть коридора.
– Максим Витальевич просил меня улучшить видеонаблюдение. Добавить несколько независимых камер на этажах, так как уже были замечены некоторые странности.
– Какие еще странности?
– Вы не знали, что мы записываем все ваши просьбы о выключении света? Недавно Максим Витальевич просматривал их и после этого приказал усилить безопасность.
– Об этом вы говорили с ним последний раз? Что он там увидел?
– Он не поделился со мной. Посмотрите сами, – с этими словами он свернул видеозаписи и вывел на экран документ. Дата, время, фамилия. Что же тут может быть не так?
Я отправил себе файл на почту. Может, я решу эту головоломку. К этому времени приехала секретарь Макса. Пусть что хочет говорит, вряд ли он ее вытаскивал поздно вечером из дома, но ее удобства меня сейчас совсем не интересовали. Она передала мне все его расписание, с кем он встречался и не встретился, куда ездил, кто ему звонил. Ого! Но оказалось, она тоже не была в курсе, почему ее начальник вернулся раньше, и, тем более чем занимался на десятом этаже. Встречу с нашими “дорогими” партнёрами отменила она, разговаривала с самим Ником, который спокойно отнесся к переносу встречи на неопределенное время.
– Запиши, – я подождал пока девушка достанет телефон. И правда, для записей в блокноте, как она обычно делает, сейчас темно. А Макс говорил, она не привыкла работать со мной! Я продолжил:
– Позвонить, назначить встречу на семь вечера…где у нас можно переговорить на первом этаже, кроме этой комнаты?
– В отделе по работе с персоналом есть зал для собеседований.
– Вот там. Если ответит, что занят и не сможет, то спроси, как он смотрит на то, чтобы встретиться у меня дома, время пусть сам предложит. Больше ни о чем не говори с ним. Это ясно?
Девушка немного испуганно согласилась.
– Дальше: назначь срочно собрание утром. Позвони пораньше по этому номеру, – я достал листок с телефоном врача, – узнай, во сколько операция, фамилию врача, спроси, точнее, выясни конкретную сумму, что нужна ему. И узнай, в больнице ли еще мой отец. Позвони Ларисе, сейчас позвони, скажи, чтобы была у Макса.
Мне кажется, она побледнела, пока тыкала пальцами в телефон, а мне самому от своих последних слов хотелось лезть на стену. Но это позже, надо собраться и выяснить, что случилось.
– Что вы будете делать с верхними этажами? Переносить лабораторию?
– Лабораторию? – я не совсем понял, о чем она, пока мне не объяснили, что девятый этаж затопило, и прогорели перекрытия.
Стоило позвонить директорам департаментов, чтобы занялись этим. Я не понимаю, когда Макс успевал все: судя по его расписанию, у него не было свободного времени, либо встречи с разными людьми: от новых сотрудников до представителей органов власти, либо выезд на презентации оборудования, либо ужин с партнерами, инвесторами. Неизвестные имена я обвел и уточнил у секретаря. Это оказались его знакомые врачи, с кем он учился или недавно познакомился, и просто знакомые, встречи с которыми он сам просил записать, без уточнения. Перед ними я поставил восклицательный знак! Хотя это ничего не давало. Я попросил не отменять его встречи и согласовать со мной и отпустил девушку.
Не стоило мне продолжать просматривать видеозаписи. Никак не скроешь от себя то тоскливое волнение, которое наскоро было задвинуто куда подальше. Но это не все, что я испытал, разглядывая Софию на экране. Я смотрел на нее: первый этаж, лифт, третий этаж, смотрел и никогда не видел ее ближе и ярче, чем на этом экране! И вряд ли еще увижу. Тоска остро перетекала в печальное, уже черствое чувство, стоило мне на секунду забыться. Я выключил экран, запустив окончательную темноту в кабинет.
На улице у входа меня ждал водитель. От холодного ветра я скорее спрятался на заднем сидении авто. Мне не хотелось никакой компании, водитель это всего лишь водитель. Но может об этом и говорила София? Я слишком далек от тех людей, что работают на меня? Вот именно, людей. Она бы так сказала. Почему она так убеждена, что я смотрю на всех свысока?Не думать, не думать об этой женщине! Насладиться тишиной, темнотой и спокойной, мягкой дорогой! Я еду домой с кучей дел и не знаю, как это буду разгребать. Надо будет завтра узнать, как прошла операция Макса. Невероятно, что он попал в больницу! Еще нужно выяснить, как и почему это произошло. Может София права насчет меня? Я не представлял, чем мой друг занимается и насколько он выносит всю работу практически один. То, что делал я – капля в море. Я не замечал, не хотел замечать из чего строится успех нашей компании, для меня это было естественно. А все держалось на Максе. И вот, когда я увидел его неподвижное лицо, я испугался в первую очередь одиночества и несамостоятельности, поэтому София права. Она поселилась в моей голове, так же, как и боль, и нет никакого средства, чтобы избавиться от этого, нет еще такой таблетки, только терпеть и пытаться отвлечься. Отчасти, есть на что.
– Приехали, – послышался низкий голос водителя.
Мы уже несколько минут стояли во дворе. Я вспомнил, что моя машина так и осталась на парковке, поэтому попросил приехать за мной рано утром, отметил комфортное вождение и попросил выключить фары. В темноте теперь вместо холодной земли выделяется тонкий слой снега, но уже достаточный, чтобы отсвечивать на фоне еще незрелой луны. Впервые в жизни я с осторожностью заходил в свой дом. Выключен ли везде свет? А если нет? Вдруг Лариса заходила и не выключила или меня поджидает очередной сюрприз? Кстати, мы так и не выяснили, что произошло месяц назад, из-за чего мне пришлось пропустить этот кусок своей жизни. И опять вспомнилась София.
Почти всю ночь я просматривал бумаги Макса, его расписание, видеозаписи, пропуская момент с Софией, так и уснул под утро у компьютера. Снова в голове прокручивалась знакомая до ужаса мелодия, снова ее голос.
– Эдуард!
Нет, это голос Ларисы. Она поднялась на второй этаж, где я пытался скрыться за компьютером непонятно от кого, наверное, от нее. Теперь она мягким тоном предложила мне кофе, но светила фонарем прямо в лицо, так что я чувствовал это с закрытыми глазами. Только ее мне сейчас не хватало!
– Держите, – она подала мне очки.
– Вы что с ума сошли?! – как только я мог видеть, резко опустил ее руку с телефоном. Головная боль теперь въелась мне в виски.
– Сойдешь тут.
–Я все слышу!
Шесть утра. Нужно быстро закрыть все файлы на компьютере и собрать бумаги, пора ехать.
– Я смотрю, компьютеры никому не вредны, даже вам! – она ткнула пальцем в монитор и вышла из комнаты, подсвечивая себе под ноги.
Переодевшись, я спустился вниз, приготовился морально к очередной ее песне о неудобстве в работе со мной, но взглянув в ее сторону, понял, что не собираюсь больше терпеть это. Столько шума от одной женщины, от одного работника.
На столе зажженные свечи и кофе.
– Почему вы не в больнице? Надеюсь, вы хоть там были?!
Пропустил мимо ее слова о бедном Максиме Витальевиче, понял, что была и сейчас вернется к нему. От кофе подкатывала тошнота.
– Бедный человек в реанимации, а вы… даже не посидели с ним! Вам тяжело, вы теперь даже… не придете к нему! – она продолжала уже с остановками, пытаясь не расплакаться, или это я пытался сдержаться. – Он… даже сам дышать не может, представляете? Надышался так, что ожог гортани. А его лицо? Его светлое, доброе лицо теперь будет не узнать, а ведь совсем молодой… тридцать пять лет!
– Так почему вы не с ним? Зачем пришли ко мне?! Зачем?! – я подошел. Она сняла фартук и теперь утирала им лицо, от свечей оно казалось красным, но слез не было видно. – Что вы здесь делаете? Мне кофе? – я кинул чашку в сторону, не обращая внимания на звон осколков, лишь смахнул капли с руки.
Лариса вздрогнула и затихла. Да я бы плюнул на все и сидел бы рядом с другом, я бы лучше оказался бы на ее месте, чем думал над тем, как говорить с сотрудниками, где и как встретиться с Ником и кому звонить первому- следователю, который назовет мне причину возгорания или врачу, узнать о состоянии Макса?!
– Уйдите отсюда. Уходите! Уйдите, чтоб я вас больше не видел здесь!
Я ушел первым: во дворе меня ждала машина, впереди сплошная головная боль, а свечи пусть она сама тушит!
Глава 9
Я сменил целый десятый этаж на небольшой кабинет на первом. Однако это очень удобно: чтобы попасть сюда, нужно выключить освещение всего лишь на одном участке. Вероятность встретиться с Софией намного меньше. Сплошная темнота, как обычно. Нужно было попросить включить компьютер до моего прихода, – не зная расположение комнаты, мне сложно сориентироваться. Несколько минут я так и стоял в кабинете, прислонившись к двери, пока ее не дернула секретарь. Узнал ее по голосу.
– Вы рано, – вряд ли она понимала, какое облегчение я испытал с ее появлением.
– Извините, я спросила у водителя во сколько он заберет вас, – очевидно, она прошла в кабинет. – Я принесла ноутбук, здесь нет компьютера, а он, наверно, нужен будет вам?
– Неужели вы догадались? – я подождал пока в дальнем углу, наконец, появился свет от монитора, выделяя лицо девушки. На ней была белая блузка. Очень удобно, выделяется в темноте.
– Идите по правой стене, здесь повсюду столы.
Я чувствовал себя слепым котенком с чугунной головой.
– Может вам принести кофе? Вы очень бледны, – она отошла в сторону, давая мне возможность сесть в кресло.
– Это шутка?! – я убрал яркость экрана.
– Я знаю, что вы часто поздно ложитесь, не спите по ночам. Максим Витальевич учитывал это в своем расписании, – пояснила она уже с улыбкой.
– В своем расписании? Почему я не заметил этого?!
– Он оставлял место пустым, не записывал это, – она произнесла это так, будто все было очевидно. Не для меня.
К счастью, за ночь я перенес все в электронный вид и теперь, открыв записи, попросил показать мне, что она имеет в виду. Действительно, иногда его рабочий день начинался в семь утра и состоял из всевозможных встреч и поездок, но некоторые дни начинались лишь в 10 или 11 часов дня. Иногда в его плотном графике вечером были указаны не встречи, а лишь звонки или вечер обрывался в 17:00. Я отнес это к естественным процессам как отдых или незадействованное время для встреч. Оказывается, оно было посвящено и мне. Когда же он отдыхал? Тут до меня дошло, с чем это сравнивать! Открыв журнал записей выключения освещения по моему требованию, я, наконец, понял, что увидел Макс: две записи не соответствовали его расписанию. В тот вечер мой друг был со мной, скорее всего у меня дома, значит, я никак не мог приехать сюда и просить выключить свет. Осталось прокричать “Эврика!”, но вместо этого я вспоминал, как зовут помощницу Макса. Что же он говорил?
– Татьяна?
Она слушала.
Через час передо мной сидели начальник службы безопасности и двое сотрудников, что были на смене в тот раз, когда приняли якобы мои звонки. Придерживая голову из-за мигрени, я слушал их объяснения, но все оказалось просто – голос они мой слышали впервые, я представился и как обычно сказал выключить освещение на первом, десятом этаже и в лифте. Так как о таких вещах они были предупреждены, то выполнили эту просьбу.
Я выгнал их из кабинета с задачей решить вопрос, чтобы подобное не повторилось! Значит, кто-то знал, как я появляюсь в здании, воспользовался этим, как минимум, два раза! И это только то, что я определил по расписанию. Кто же это и почему понадобилось несколько раз посещать эти места?! На десятом этаже что-то приготовили, чтобы возник пожар?! Кто был целью я или Макс?!
Меня все-таки вывернуло в урну под столом. Рядом удачно появилась секретарь.
– Может врача? – она передала мне салфетку. – Вам плохо?
– Это головная боль. И чем же мне поможет врач, глупая ты женщина?
–…у Максима Витальевича в кабинете есть диван, вам стоит прилечь, я сейчас схожу на пост охраны и помогу вам!
Она убежала под гулкое цоканье каблуков. Посмотрел на экран – что я здесь делаю? Не могу даже справиться со своей работой! Как те, кого всегда упрекаю в этом. Теперь я на их месте и из-за своей слабости ничего не могу делать.
Девушка вернулась с бутылкой воды, затем сообщив, что освещение выключили, провела меня к лифту, мы поднялись на пятый этаж. За эти несколько метров вверх, я думал, у меня закипит голова. Секретарю пришлось буквально вести меня за руку в кабинет Макса и уложить на диван. Но я не могу отлеживаться!
Я попросил ее тут же при мне, как раз мы в рабочем кабинете Макса, позвонить в больницу. Выяснилось, что его операция через час и займёт долгое время. Закрыв глаза и сняв очки, слушал, как она набирает на стационарном телефоне, и мне казалось, что надо мной рушат стены, за ними мчится поезд. Мой пульс волной отдавался у меня в висках. Лучше бы мне лежать сейчас на месте Макса или окунуться с головой …тут я и почувствовал приятный холодок, мне на лоб опустилось что-то, и на пару минут почувствовал не облегчение, но чувство подобное ему. Все равно кто это и что это, хоть лягушка!
Я так и лежал с закрытыми глазами, по вискам за уши упали капли. И как не заметил, что совсем рядом со мной кто-то сидел? Я потянулся к голове, пытаясь при этом приподняться. Аромат ванили. Успел ухватить ее руку, прежде чем она убрала ее.
– Я принесла лед. – Послышался однотонный голос Софии. – Не может быть, чтобы не было средства помочь тебе.
Отпустил ее руку и сел удобнее. Вряд ли это правда. Не на яву. Меня опять одолевает сон. Осталось дождаться доводившей меня до крайности музыки.
– Есть пара способов, но они мне и самому не нравятся.
–Не открывай глаза, позади тебя я включила светильник. Тебе нужно поесть. Совсем недавно я услышала, что красная икра помогает от головной боли. Именно бутерброд. Давай проверим? – с этими словами она вложила мне в ладонь небольшой кусочек. Руки у нее были холодные и влажные.
Я согласился со всем, что она предложила. Хоть во сне она рядом и не гонит меня. Может я схожу с ума из-за этой же боли или организм пытается сам найти выход из этой карусели? Неважно, если в образе волшебной таблетки мне чудится София с красной икрой. Что там она от кого услышала?
– Тебе нужно принимать витамины.
Где-то я это уже слышал. Мой друг с медицинским образованием позаботился об этом, всего лишь мелочь, но и об этом он думал, а теперь сам лежит в больнице.
София подала мне сладкий чай. Даже в таком состоянии ее прикосновения меня обжигали. Она была слишком нейтральна, я же чувствовал ее аромат, слышал ее голос, удерживал до последнего ее прикосновения на своих руках. Сквозь пульсирующую головную боль, убеждал себя, что это сон.
– Ты можешь не проводить сегодня встречу? Тебе не стоит видеться с тем человеком.
– Почему же? У меня к нему много вопросов или мне нужно добиться твоего одобрения?
– Поэтому, – голос у нее стал печальнее. – А если бы я тебя попросила?
Мне же не обязательно объяснять ей, что я подозреваю Ника? Я снова лег, может действительно полегчает? Лучший способ – спросить Ника прямо и узнать, чего он хочет. Об этом я тоже догадываюсь. Мне он сразу не понравился, что-то я заметил в нем такое, но не сразу понял. Он делал вид, что старается мне понравиться, на все был согласен, он на моей стороне, уводил меня от мысли кто он и зачем пришёл. Будто сотрудничество нужно больше мне, а не ему. Если я правильно догадываюсь, то скорее всего, Макс пообщался с ним и понял все сразу. Значит, целью Ника был все же Макс? Чтобы отодвинуть его в сторону и действовать только на меня. Применит ли он гипноз? Если он сказал правду про Элин, то с этим мне не побороться, так что София права, встретиться с ним плохая идея. Но зачем же он так с Максом? Меня пробивает дрожь, когда я только думаю о том, как он решился на такое тяжкое дело, а я был уверен, что это покушение дело рук Ника. Мне придется с ним поговорить, слишком много к нему вопросов! Что ему нужно: работы Элин с заметками моего отца или лаборатория? Если не думать о друге, у меня получится. Еще бы не проспать.
Я тут же поднялся, очки у меня были в руках, очень продумано. Я надел их и огляделся – кабинет Макса, на столе зажженная свеча внутри домика, его пустые оконца тенью увеличены на стене. Придвинут стул, на котором в миске зеленое нетканое полотенце. Я потрогал – на дне вода. Вошла помощница Макса.
– Вы просили вас разбудить.
– Просил! – с негодованием воскликнул я. – Кажется, я и сам справляюсь, не так ли?!
Девушка прижалась к двери, закрывая ее спиной. Слишком резко с ней, Макс не позволил бы себе такого.
– Это головная боль, – я постарался спокойнее, – который час?
– Почти шесть вечера, – она решилась и подошла убрать стул с его содержимым.
– Оставьте так. Не трогайте!
Она тут же убрала руки и виновато извинилась.
Я попросил ее найти коньяк или хотя бы что-нибудь из алкоголя в кабинете Макса. Наверняка ему частенько дарят такое и он где-то все это хранит.
– Зачем это вам? Вы что будете здесь пить? – подсвечивая фонариком, она открывала ящики стола.
Несколько лет назад мы с Максом выяснили, что это обезболивающие тоже не действует на меня. И слава Богу, иначе я бы пропал. Но спиртное нужно для моего названного брата. Деловую встречу можно перенаправить в более открытую, семейную. Можно какое угодно придумать название, лишь бы получилось. Если Ник догадывается, то не знает наверняка, что мне все равно сколько выпить, а вот ему, надеюсь, нет. Пока его голова будет бороться с собой, он не влезет в мою.
– Нашла! – послышался голос из-под стола. Девушка выпрямилась, подняв руку. Затем поняла, что в темноте я не увидел, поставила на стол и подсветила. Находкой оказалась маленькая бутылка виски.
– Вода жизни! – я ее взял, открыл и сделал глоток. Секретарь открыла рот. Цитрусовый привкус. – Это гостю.
Хотя зачем я оправдываюсь перед ней?
– Тогда вам нужно привести себя в порядок, – медленно и осторожно произнесла девушка. – Вам принести рубашку?
– Я что, так плохо выгляжу?
– Ну…Это же деловая встреча, а вы…
– Тогда все отлично! Вы хоть звонили в больницу? – сам вопрос у меня уже вызывал волнение.
– Операция прошла нормально, – девушка заговорила чуть медленнее, – Максим Андреевич в себя не приходил. Вашего отца я не нашла.
Я попытался приглядеться к ее лицу и задал вопрос:
– Вы сейчас волнуетесь? – она словно язык проглотила. – Идите уже домой, вы свободны, – я указал ей на дверь. – И включите там свет, наконец!
Она даже немного удивилась моим словам, я убедил ее, что мне ничего не нужно. Надеюсь, она собирается домой. Я ткнул телефон: электронное табло на черном фоне выдало, что осталась четверть часа. Я сел за стол. У Макса даже на компьютере обычный рабочий пароль, так неинтересно. Уменьшил яркость монитора, на экран невозможно было смотреть из-за головной боли. В домике тлела свеча. Надо было спросить, кто это принес. На всякий случай.