– То же, что и тебе от нас, – спокойно ответила смерть, – будущего. Ты хочешь отомстить, а я хочу попасть на Землю, и истинный бог помогает нам в этом. Остался лишь один вопрос: присоединишься ли ты ко мне после того, как миры сольются. Мне нужен человек, который смог бы построить для меня Некрополис, кто-то, кто смог бы оберегать мое яйцо до моего перевоплощения. Я собираюсь сделать этих телохранителей частью себя, и они станут моими бессмертными стражами. Хочешь ли ты разделить с нами эту судьбу? Я обещаю не трогать твоих друзей и даже могу вернуть память умершим. Что скажешь?

Я мгновенно протрезвел от хмеля геройства и подумал, что мне выпадает отличный шанс отомстить, но прежде чем озвучить свое решение, я посмотрел на трупы четверых друзей. Меня стали мучить сомнения, и в добавок к ним я услышал крик:

– Не поддавайся! -это был Кунген. Каким-то способом он вернулся с той стороны крыши, с которой упал.

В одно мгновение он разобрался с телохранителями, выпустив веером железные диски, разрубившие их пополам и спрятался за костяной перегородкой. Смерть тут же переключилась на него, подняв свободную руку, чтобы сотворить заклинание, а я, опомнившись, воспользовался моментом.

«Порой одним ударом можно решить ход всей битвы», – вспомнились мне мои же мысли. Наполненный решимостью, я подскочил к отвлекшийся смерти и ударил правым коленом по кулаку Фростеха, державшему мой кинжал. Кинжал со всей силой вошел в подбородок обращенного мага и засветился синим цветом. Смерть начала издавать душераздирающий вопль и покинула тело Фростеха, который тут же упал замертво. Она стала метаться по воздуху, меняя облики и испуская черный дым, соответствовавший цвету ее сущности, но улететь или вселиться в меня у нее уже не получалось. Началось землетрясение. Свет, идущий с неба, стал постепенно затухать, а сама смерть, повиснув в воздухе стала светиться синим. Так продолжалось пару десятков секунд, пока сущность смерти не сгруппировалась в небольшом яйце. Оглушительный крик закончился, свет Сомны потух, яйцо смерти упало на крышу, синяя оболочка на нем взорвалась, и я почувствовал в своем теле какие-то метаморфозы. И прежде всего, я ощутил свободу. Правда свобода -это еще не все.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

СОПРЯЖЕНИЕ

Дьявол не идет против Бога, мы идем против.

Дьявол находит кого-нибудь и вкладывает помысел идти против Бога.

Глава 11 – ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО.

Время словно остановилось. Мое тело горело изнутри, скручивало и ломило до тех пор, пока не появился приступообразный кашель со спазмами удушья, сменившийся затем на отдышку. Очертания окружавших меня «декораций» медленно приобретали цвета, словно кто-то окрашивал черно-белую фотографию. Я не сразу понял, но как только это произошло, обрадовался:

– Я ды-шу, – прошептал я и в добавок про себя подумал: «Святые моторы, я дышу». Значит, я уже не в Сомне! Я на Земле!

В подтверждении этого говорил факт того, что солнце светило теперь гораздо ярче. Почти справившись со своим дыханием, я посмотрел наверх. Закат Сомны сменился ярким палящим солнцем, зависнувшем в безоблачном небе. Вдруг издали послышался какой-то шум.

–Слышишь? – Обратился ко мне Кунген. – Это гроулеры , маленькие летающие зверьки, порождающие наши самые страшные кошмары. Когда они не спят, их слышно издалека, они перекрикиваются трелями, щебетом и свистом.

– На сколько они опасны?

– На столько же, на сколько силен твой страх. Но их не трудно убить даже несмотря на то, что они невосприимчивы к магии. Достаточно лишь раз попасть по самому зверьку оружием, как он тут же сворачивается в комок и засыпает на много лет.

– А откуда они взялись? – Спросил я, подходя к краю крыши. Над полем роились тысячи летающих зверьков, каждый размером не больше футбольного мяча.

– Они вот уже четыре тысячелетия спали в подвалах Гнезда страха. Их придумал один из скорнов, узнавший о том, что должен прийти некий Сиро Дрион и спасти всех. Но теперь, похоже, всем придется спасаться самостоятельно.

Дрион? А ведь в итоге, все равно, я сыграл роль избранного. Сам Сиро так и не объявился, но так или иначе, один фиг смерть умерла и разбудила гроулеров. Теперь ответственность за спасение человечества лежала на мне.

– Земля в опасности. – Как-то хладнокровно сказал я, – мы должны что-то сделать!

– И что ты предлагаешь? Их тысячи, они разлетятся по миру в считанные дни. Рано или поздно люди поймут, как расправляться с ними, а вот мы теперь можем умереть от голода, если не найдем способ убраться с земель Сомны. – Кунген подошел поближе ко мне.

– Об этом не беспокойся, нас найдут в считанные часы. Вряд ли спутниковые тарелки упустят появление новой суши на планете.

– Спутниковые тарелки?

– Да, не спрашивай, тебе еще многое предстоит узнать.

– Ладно, так что мы должны делать?

– Это я у тебя хотел спросить. У нас есть яйцо смерти с одной стороны и двенадцать миллиардов землян, находящихся в опасности, – с другой. Раз уж мы не можем спасти всех, то надо хотя бы позаботиться о том, чтобы никто никогда не нашел яйцо. Есть предложения?

– Кроме как поглубже закопать его, ничего в голову не приходит.

– Не знаю, что-то мне в этой идее не нравится, – сказал я, направившись к яйцу смерти, – разреши, я воспользуюсь твоей сумкой.

– Забирай. Все равно зелья теперь вряд ли пригодятся.

– Сейчас проверим.

Достав из сумки одну стеклянную бутылочку с розовой жидкостью, я откупорил пробку и выпил содержимое.

– Бодрит, как кофе, но на вкус – гадость. Пожалуй, оставлю-ка я эти зелья здесь, – сказал я ни то Кунгену, ни то себе, и вывалил содержимое сумки на пол. Черное яйцо лежало все там же, примерно посередине площадки, и когда я протянул к нему руку, оно стало коптиться зеленым дымом. На секунду я засомневался, стоит ли мне его трогать, но любопытство тут же одержало верх, и я взял дымящуюся черную сферу в свои руки.

– Странное ощущение… – Сказал я вполголоса, не отрывая глаз от яйца.

– В чем дело? – спросил старый некромант.

– Как будто кто-то роется у меня в голове.

– Прячь яйцо в сумку, с ним стоит быть поосторожнее.

– Постой, я чувствую огромную силу в этом яйце.

– Этого и стоит остерегаться!

– Но мы могли бы ее использовать!

– Отдай яйцо мне! – Кунген повысил тон, – сейчас же!

– Нет, здесь что-то не так. Что ты скрываешь? И почему вообще смерть не убила тебя, как всех?

– Мне нечего скрывать. Смерть не может убить того, кто стал ее частью, а вот тебя она уничтожит изнутри. Не вынуждай меня отнять яйцо силой.

– Ты знаешь, как оно работает?

– Я знаю, что смерть засоряет голову ненужными образами. У меня до сих пор перед глазами мелькают картинки. Прошу тебя, оставь эту затею – она может только навредить. «Ладно», – подумал я и протянул черное яйцо, которое я положил на ладонь правой руки, Кунгену.

– Интересно, – сказал я, увидев, как мою левую руку охватила зеленая дымка, и притянул яйцо обратно, – образы, говоришь?

Посмотрев на свой браслет из кости, переделанный для меня моей подругой Гвинокс, я представил себе черного дракона и направил левую руку в пол.

– Черный дракон, – произнес я вполголоса, и тогда зеленый дым сполз с моей руки, развеялся в воздухе, повторяя формы громадного дракона. В считанные секунды сказочный монстр полностью материализовался, и нам пришлось поднять головы, чтобы узреть всю мощь пятнадцатиметрового чудовища.

– Теперь ясно, чего ты боялся, – сказал я, убрав руку с яйцом и опустил ее в мешок.

– Глупец, ничего тебе не ясно. Если яйцо смерти попадает в плохие руки…

– Не попадет, я обещаю. Я отправлюсь к ближайшему вулкану и сброшу яйцо в его жерло. Ты, кстати, мог бы отправиться вместе со мной.

– А ты не про кого не забыл? – подключился к разговору поднявшийся на крышу Бельтор. – Ты готов вот так просто оставить всех тех, кто за тебя сражался? – Взгляд Бельтора опустился на тело лежащего неподалеку Конане, – может хотя бы поможешь попрощаться с ними?

– Я не знаю, есть ли у меня на это время, – ответил я, – современные системы слежения за планетой уже наверняка обнаружили нас, так что в ближайшие полчаса, максимум – час сюда нагрянут все возможные армейские подразделения ближайших стран.

– Тем более, если мы снова должны сражаться, – перебил меня Бельтор, – ты должен остаться.

– Нет, никто из вас больше сражаться не будет. Армия явится сюда из предосторожности, и если вы не окажете сопротивления, то никто не пострадает. Но все же, если мы хотим, чтобы яйцо не попало в чужие руки, то я должен отправляться немедленно.

– Иди, Джон, – сказал Кунген – отправляйся один, а мое место здесь с эйвианцами.

– Я думал, ты поможешь мне, вдруг что-то пойдет не так? Я без тебя слабее младенца, – просил я некроманта.

– Эйвианцам нужен сильный лидер, кто-то должен взять на себя ответственность за произошедшее и сплотить всех тех, кто не сражался вместе с нами. Ты хотел отомстить Лэбэку, разве нет?

– Хотел и до сих пор хочу.

– Вот здесь наши дороги и расходятся. Избавиться от яйца не должно составить для тебя проблемы. С его силой ты можешь сделать себя невидимым и незаметно пробраться к любому вулкану без чьей-либо помощи. А эйвианцы потеряли Авгура и не знаю, что теперь их ждет.

– А ты знаешь, что вас ждет? Почему бы не оставить за главного Бельтора или Райдэка? И откуда ты так уверен, что керт умер, что их нельзя воссоздать заново?

– Я уже пробовал превратить их в яйца, – сказал Бельтор, – не выходит.

– Значит теперь мы смертны, – грустно все это, – сказал Мэно, поднявшийся на крышу с еще пятнадцатью людьми.

– Я бы не был так уверен, – сказал Дэкс и добавил, – не знаю, как у вас, но мое сердце так и не стало биться.

Услышав это, каждый приложил руку к своему сердцу, обнаружив, что оно не стучит.

– Что это значит? – спросил кто-то.

– Как странно? – произнес кто-то другой.

После нескольких удивленных комментариев на крыше воцарилась тишина, колеблемая только тихими отдаляющимися трелями гроулеров.

– Как бы там ни было, мы не можем воскресить погибших, – сказал Кунген, – а значит, должны предать их огню, – некромант вздохнул.

«Однако, сколько эмоций хранит в себе один лишь вздох», – думал я, – и сколько таких вздохов я хотел сделать в Сомне при разных обстоятельствах – не счесть!».

– А на твои вопросы я отвечу так: мы стали живыми легендами Сомны, вы – сегодня, а я – еще пять тысяч лет тому назад. Бельтор и Райдэк несомненно храбрые люди, но мое слово будет для всех гораздо весомее. И хотя я не представляю, в какой мир превратилась за последние тысячелетия Земля, я в отличие от тебя понимаю, что битва со смертью еще не закончилась.

– Значит ты будешь сражаться с гроулерами?

– Нет, я буду учить людей убивать их.

– Удачи! Ну что ж, надеюсь, наши пути еще когда-нибудь пересекутся. Мне пора, друзья, – обратился я ко всем присутствовавшим. – Простите, что, освободив вас, я не стал вашим спасителем, но, похоже, я сделал все, что мог. Найдите остальных эйвианцев и предупредите их, чтобы они не пытались оказать сопротивление, даже если к ним станут применять силу.

– Кто станет? – спросила девушка Бельтора, Диана.

– Войска ближайших стран скоро прилетят сюда на самолетах и вертолетах, не спрашивайте, что это, но знайте, современная армейская техника способна убить человека с расстояния нескольких сот метров. На планете сейчас, – я посмотрел на свои костяные часы, прикинул в уме дату и продолжил – ноябрь две тысячи пятьдесят седьмого года, вами будут интересоваться больше, чем воинами или ресурсами, поэтому наберитесь терпения и держитесь вместе. – Выкинув самодельные часы, я добавил, – мы до сих пор понимаем друг друга, как, если б говорили на одном языке, а значит, магия Сомны прорвалась в этот мир. Пользуйтесь своими способностями с разумом и делитесь своим знанием, чтобы сделать этот мир еще лучше прежнего, – я сделал паузу, – я же вас покидаю, до встречи, друзья.

– До встречи, Джонатан.

– До встречи.

– Увидимся.

– Пока, Джон.

Попрощавшись с остатками моей мини-армии, я развернулся и подошел к дракону. Дотронувшись вновь до яйца, чтобы создать для себя седло на горбу у крылатого монстра, я обнаружил странность: моя правая рука, которой я касался яйца, стала серой, как, если б ее натерли пеплом.

– Будь осторожен, Джон, – сказал Кунген, положив ладонь мне на плечо, – не сделай глупости, от тебя тоже зависит, станет ли этот мир лучше. В твоих руках наши судьбы, прощай.

Некромант похлопал меня по плечу, и я, взобравшись на дракона, полетел.

Я понятия не имел о том, в какой стороне света нахожусь, поэтому решил лететь, куда глаза глядят. При помощи магии я мог бы создать себе компас, но это не решило бы проблемы, потому что мне было все равно, в какую страну лететь, лишь бы поблизости был вулкан, а о том, где они есть и где их нет, я был осведомлен плохо.

Солнце находилось на полпути к своему зениту, но еще сильно палило, из-за чего я сделал вывод о том, что нахожусь в тропических широтах. Стражники, как и все монстры, куда-то исчезли, во всяком случае мне на пути не встретилось ни одного живого существа. «Что ж, одной проблемой меньше».

Пролетев человеческие владения в землях Сомны, а за ними и зоны, окружавшие их, я оказался в полете над бескрайней водной гладью. По всей вероятности, я оказался над Тихим, Индийским или Атлантическим океаном, а значит, вскоре я могу оказаться почти, где угодно. Сделав при помощи сферы себя и своего дракона невидимыми, я летел под перистыми облаками и продуваемый необычно теплым для конца осени ветром. Полет продолжался долго. За его время я успел насладиться видом настоящего заката и еще одним гораздо более удивительным для меня зрелищем – видом звездного ночного неба. Теперь, зная о существовании двух богов и параллельных миров, я смотрел на звезды как-то по-иному. Я чувствовал некую связь с космосом, похожую на связь с Абсолютом, но более сакральную, необъяснимую, как необъяснимы для меня и те пятнадцать измерений, в которых, согласно науке, находится наша Вселенная. Созерцая испещренный белыми точками небосвод, я вновь вернулся к воспоминаниям, связанным с моей историей. Мне хотелось подвести итог.

Итак, я, Джонатан Мур, пролежавший почти что всю сознательную жизнь в русской психушке для заключенных, был в итоге похищен сектой Джима Джонса под названием "шестьдесят девять " для того, чтобы доставить заклинание старушке – смерти. Попав в параллельный мир, принадлежавший ей целиком и полностью, я научился некромантии и в итоге добился своего возвращения на Землю путем сопряжения двух миров. Победа стала для меня подобной поражению, так сказать, Пиррова победа, поскольку жертв было много и вполне вероятно, все они были напрасны, ведь смерть сама была согласна покинуть свой мир. И теперь неизвестно, то ли я стал обычным смертным, сохранив способности некроманта, то ли весь земной мир пропитался магией Сомны, и теперь у всех обычных людей остановились сердца.

Что еще?

Ах да, я вроде как, всю жизнь скрывал ото всех свою любовь к девушке-ангелу. Ну, что ж, теперь у меня не осталось никого, с кем бы я мог поделиться своей мечтой. Моя любовь к этому небесному созданию прошла проверку временем, претерпела тысячи противоречий, но в итоге, став беззаветной, не выдержала сравнения с реальным наглядным примером. Увидев отношения между мужчиной и женщиной, как они есть, между Бельтором и Дианой, Дэвианом и Лэйблой, а также проникнувшись состраданием к Авгуру, к его искренней любви и тоске по ушедшей Дитрокс, я понял, что чувства, которое они испытывают не имеет ничего общего с моим фанатизмом по отношению к девушке-ангелу. Или у меня просто отбили охоту вспоминать о ней.

Что ж «они» добились своего, теперь я буду думать только о мести и делать все, чтобы утолить ее. Но «они» не учли одного – ангел осталась моим идеалом. Рано или поздно я построю свою лестницу в небо, и мы встретимся. Надо признать, что, хотя я и мечтал о ней, я никогда не мечтал о ней всерьез. Я не представлял нас вместе, я не думал о том, что скажу ей при встрече, я не думал о том, что могу ей дать.

Все это означает, что для меня всегда была какая-то вещь поважнее.

И похоже, эта вещь и есть месть.

Постепенно небо заволокло грозовыми тучами, и я был вынужден снизиться. Сколько бы я ни летел, дождь так и не начинался, а туча так и не заканчивалась, что вызвало у меня подозрение, однако, ничего определенного в голову не приходило.

Наконец, показалась земля, это был длинный песчаный пляж, усеянный зонтиками и шезлонгами на всем протяжении. Даже снизившись до предела в этой кромешной тьме я не мог разглядеть ни одной надписи. Я летел над пляжем, над отелями, затем низкими жилыми домами и дальше над автомобильной дорогой.

Подсвеченные рекламные щиты все были на английском языке, а дорожный указатель на шоссе гласил «Двести миль до Майами».

– Америка! – довольно прошептал я и полетел дальше по дороге. Я находился в штате Флорида, в своем родном штате и этот факт на какое-то время погрузил меня в детство. Дом, школа, Кэтхрас, Найджел? «А ведь Найджел еще мог быть жив», – стукнуло меня в голову, – «Я мог бы навестить его и за одно узнать, где находится ближайший вулкан. А то до Пика Данте, единственного известного мне действующего вулкана, тащиться через пол-Америки как-то в лом».

И меня безудержно потянуло в родной город, или точнее сказать, в родной пригород.

Через два дня я пересек границу Джорджии. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни спать, и меня никто не видел, поэтому долетел я без остановок, и, можно сказать, быстро. Штат было не узнать, дома стали еще выше, дороги еще запутаннее, рекламы еще больше, а вот люди, похоже, испугавшись зловещей тучи, попрятались по домам. Направившись на юго-восток от Дугласа, я оказался в родном краю. Здесь, в Баксли, все по-прежнему было застроено двух или трехэтажными коттеджами, отличавшимися от старых домиков лишь тем, что они были сделаны из какого-то нового синтетического стройматериала. Дома эти были расположены фактически в том же порядке, что и пятьдесят лет назад, поэтому найти адрес Найджела мне не составило труда. Приземлив своего дракона в переднем дворе, усеянном газоном, я сошел на землю, избавился от чудовища и, сняв с себя невидимость, подошел к двери. Прозвучал мелодичный звонок. Спустя минуту, дверь открыла женщина лет сорока:

– Добрый вечер, вы к кому? – улыбаясь, спросила она на отчетливом английском.

– Здравствуйте, а Найджел Вайс все еще живет здесь? – заговорил я на родном языке.

– Да, да, а вы?

– Джонатан Мур, друг детства, скажите, я могу повидать Найджела?

– Простите, но я не знаю, захочет ли он вас видеть, – сказала женщина, с подозрением разглядывая мою робу.

– А вы спросите у него, я подожду здесь, – ответил я.

– Хорошо.

Дверь дома закрылась минут на пять и отворилась вновь. В этот раз меня впустили внутрь и повели на задний двор. Стены коридора, вилявшего между комнатами через весь дом, были украшены вырезками из прессы и фотографиями мужчины в годах, сильно похожего на Найджела. На всех этих фотографиях присутствовал логотип канала CNC (Central National Channel) либо на микрофоне, который он держал перед ртами важных персон, либо на майке, которую он носил, по всей видимости, согласно контракту. Возможно, это был не Найджел, а его сын, поэтому я, не делая каких-либо выводов, вышел в задний двор. Пройдя сад, я оказался у беседки со стеклянными колоннами и стеклянным потолком, в которой сидел мой старый друг, в обоих смыслах этого слова, он был "старым" другом. Переглянувшись с женщиной, я начал диалог:

– Сколько лет, сколько зим, друг мой, Найджел!

– Вы кто? – настороженно спросил Найджел. Он сидел в кресле спиной ко мне и даже не повернул голову.

– Ах да, моё лицо… Я твой старый друг , Джонатан . Я сейчас объясню..

– От тебя за пятьдесят лет не было ни единой весточки. Где ты пропадал? Впрочем, мне это не интересно.

– Это действительно долгая история.

– Вам приготовить чай, может быть? – участливо спросила женщина.

– Нет, не надо, Джон уже уходит. – Сказал Найджел.

– Может, ты хочешь послушать ее? – спросил я, по-прежнему смотря ему в спину.

– А какой в этом смысл? – несколько раздраженно произнес друг и, наконец, развернулся в кресле. Увидев меня в серой робе с черными узорами, он поднял брови. Его взгляд скользнул на мою руку пепельно-серого цвета, и тогда он добавил:

– Разве что короткую версию. Бэлла, оставь нас.

– Пожалуйста, пожалуйста, – сказала Белла и ушла.

– Я присяду? – спросил я.

– Да, конечно, – разрешил Найджел и, когда я сел в другое кресло у столика на веранде, добавил:

– Ну, так что же с тобой приключилось? Вкратце.

– Если ты помнишь, я переехал с матерью в Россию на неопределенный срок, так вот, там я попал в больницу, и меня стали лечить от несуществующей болезни.

– Что за болезнь такая?

– Шизофрения. Но я имею в виду, что сам я не болен и никогда не был.

– А что же тогда случилось? – Найджел прищурился.

– Я не знаю, готов ли ты это услышать? Готов ли ты поверить?

– По планете разгуливают двадцатиэтажные монстры, весь земной шар накрыт одной огромной грозовой тучей, к западу от Северной Америки, всплыл новый материк… Знаешь, я готов поверить во что угодно, – ухмыльнулся друг.

– Говоришь, туча расползлась по всей планете?

– Да, и не пропускает ни единого солнечного луча.

– Значит, пришло время рассказать всю правду, – сделав паузу, я принялся на словах восстанавливать прошлое, – помнишь, меня мучили кошмары?

– Да, припоминаю.

– Так вот, в Москве дело дошло до того, что я безвылазно засел в своей комнате на длительный срок и терзаемый галлюцинациями отгородился от внешнего мира. Так длилось до тех пор, пока мне не стало совсем худо. Тогда, – я выдохнул из легких весь воздух и, немного вдохнув, произнес, – я взмолился богу о пощаде и произошло чудо. С небес спустилась девушка, мой ангел-хранитель, неописуемой красоты и спасла меня от страданий. Хотя теперь я уже не знаю, любовь это была или обычная одержимость, но после того, как она ушла, я думал только о ней. Я попал в городскую психушку с порезом от ее прикосновения и, поверив в то, что смогу найти ее впоследствии, сбежал.

– Подожди, что за порез от прикосновения? Это как?

– Когда она провела пальцем по моему пястью, образовался тонкий порез. В общем след от ее прикосновения.

– Прямо стигматы какие-то! – улыбнулся Найджел.

– Да, знаю, звучит глупо, – я вернул улыбку обратно.

– Продолжай, продолжай, – стал серьезнее мой друг.

– Так вот, когда я убежал, мне пришло в голову угнать мотоцикл. На одной из улиц я нашел, как сейчас помню Ducatty Monster, и, пока я поджидал его хозяина, меня нашла полиция. Я стал сопротивляться и, как результат, оказался в заключении. Меня сделали зависимым от таблеток и по разным причинам не хотели выписывать с принудительного лечения в течении сорока четырех лет. Эти твари – врачи, отняли у меня все. Ты знаешь, что это за люди?

– Представляю. Я делал ни один репортаж о заключенных, и сделал много выводов. Цель заключения никогда не была в перевоспитании заключенных, от тебя требовали чего-то конкретного?

– Сперва я думал, что они просто пытаются сломать мою волю, но в итоге оказалось, что им была нужна завещанная бабушкой квартира. И после того, как в тридцать шестом умерла моя мать, они получили свое. Рассказывать о том, что происходило до моей выписки смысла нет. Я был раздавлен горем и уничтожен, как человек, системой. Ну, а через двадцать лет мой лечащий врач, наконец, сменился и нашелся способ меня выписать. Мне пришло письмо от Русской Православной Церкви с предложением найти мне новый дом и опекуна. И я согласился. В июле пятьдесят шестого в возрасте шестидесяти двух лет я покинул больницу.

Немножко задумавшись над тем, как подавать историю дальше, я сделал большую паузу.

– Так что же странного, не считая девушки-ангела, в твоей истории? – спросил Найджел.

– Ну… – только я собирался ответить, как послышались легкие шаги.

– Пап, тебя мама зовет, – сказала женщина, которую Найджел назвал Беллой.

– Прости, жена зовет, у нее ревматизм, ей тяжело ходить, посиди здесь пару минут, пожалуйста, – сказал Найджел и удалился вместе с дочкой.

Вспоминать прошлое тяжело, тем более, когда оно наполнено страданием. Хочется избавиться от него, хочется забыться, ощутить покой. Думая об этом, я запрокинул назад голову и закрыл глаза. «Скоро это все закончится», – говорил я себе, – «надо только избавиться от яйца, а там дело за малым». По крайней мере мне так казалось до того, как вмешался непредвиденный участник. Я услышал какой-то странный шум, похожий на завывание ветра и открыл глаза. Передо мной в воздухе висели четыре черных латинских буквы: c,o,m,e. Как только я поднялся со стула, эти буквы соединились воедино и превратились в стрелку, указывавшую направление и продвигавшуюся вперед по мере того, как я следовал за ней. Я вышел на клумбу и тут стрелка остановилась. Черная масса, из которой она была соткана, вновь изменила форму. Теперь она ударилась о белую стену дома и растеклась на слова, гласившие: «Сохрани яйцо для нас, не выбрасывай его, иначе ты не сможешь спасти девушку-ангела и не сможешь отомстить, а сердца людей застынут навечно». Не успел я что-либо понять, как меня окликнул Найджел, вышедший из дома:

– Что ты делаешь на клумбе? – строго спросил он и осекся, взглянув на стену дома, прочитав написанное, он тихо добавил, – что это значит?

– Это послание от теней смерти, – сказал я, – дело в том, Найджел, что я некромант, завладевший сущностью смерти, из-за чего столкнулись два мира: этот и мир Сомны, ее дом. Я собирался избавиться от сферы, в которой заключена сущность смерти, чтобы сила, заключенная в нем, не попала в плохие руки. И я приехал навестить тебя, чтобы узнать местонахождение ближайшего вулкана, потому что не знаю больше никого, кто мог бы помочь мне в этом.

– И ты не изменишь своего мнения после этого послания? На тебе великий груз ответственности за происходящее в мире, я правильно понял?

– Правильно, и вместе с ней я обрел огромное могущество. Только нам всем грозит еще большая угроза, если не уничтожить эту сферу. Если человечество не хочет уснуть навсегда, то я должен сделать это.

– Постой, постой. А почему бы не использовать силу этой сферы во благо? Сейчас в мире идет война между Россией и Америкой, и, хотя к этой войне не присоединились другие страны, фактически это – третья мировая.

– И что ты предлагаешь? Добить Россию?

– Нет, ни в коем случае. Даже наоборот – защитить их на восточном фронте.

– Нет, даже и не думай, русские мне всю жизнь испортили, я не стану их защищать.

– Не русские, а врач, один единственный человек, по которому нельзя судить о нации. В прочем давай пройдем в дом и поговорим об этом в кабинете.

Мы с Найджелом прошли по его огромному дому и, поднявшись на второй этаж, завернули в его личный кабинет, обделанный и обставленный красным деревом и изделиями из этого материала.

В течении двадцати минут Найджел убеждал меня в необходимости помочь бедной несчастной России.

– Значит, ты журналист, – возобновил я разговор. – А как же компьютерные игры? Ты же вроде хотел стать программистом.

– Хотел. Но что же я родился в эпоху перемен, как и ты. И, как и все, стал жертвой кризиса.

– Причем тут деньги?

– Я говорю о другом кризисе – кризисе самоидентификации. Люди не успевают понять себя и поэтому занимаются не своим делом, не говоря уже о том, чтобы при таком темпе жизни нас понял кто-то другой.

– Мы говорили о войне, – напомнил я.

– Война сейчас идет по всем фронтам: и по телевизору, и по радио, и в школах, и в церквях. Американские СМИ протянули свои руки по всему миру, и я считаю, что русский президент Алексей Ульянов тогда попал в самую точку, сказав нашему президенту: «Сворачивайте свой карго-культ и убирайтесь». Я вообще на стороне русских, они хотят навести порядок в мире, а Америка только у себя на родине, причем любой ценой.

– Ты говоришь, что в семье не без урода, и я не должен подводить всех русских к общему знаменателю. А я считаю, что, если общество отвесило тебе пинка, то ему необходимо дать сдачи. А еще я не вижу будущего без американского режима.

– А какое будущее у американского режима? – нахмурился Найджел, – мы только и можем поглощать нефтяные страны и утопать в алчности, тщеславии и лицемерии. Опять, конечно же, не все мы плохие, но то, что творит наша власть ни в какие рамки не лезет, Джон.– Мой друг сложил пальцы в замок. – Невинные люди мрут, как мухи. Это происходило в Сирии, в Ираке, Ливии и Иране, а теперь и в России.

– Что конкретно происходит?

– Недавно Америка ввела свои войска на

Дальний Восток России. Русские попросту не успели мобилизовать свою армию, и Владивосток с Находкой оказались мгновенно захвачены. Американским солдатам был отдан приказ навести порядок в городах, и они стали расстреливать мирных жителей.

– Что?! – глухо произнес я.

– Было убито более тридцати тысяч мирных жителей России, и кровь будет продолжать литься, если не остановить это безумие.

– Тридцать тысяч? – я помотал головой.

– Но это еще не все, сейчас войску русских, мобилизовавшемуся под Хабаровском в Приамурье, грозит опасность пострашнее нашей армии. Они собирают все силы на одной базе, а американцы хотят воспользоваться климатическим оружием – системой Харп для того, чтобы уничтожить русских одним ударом, ну и, если это произойдет… – Найджел развел руками.

– Я думал климатическое оружие – это просто выдумка.

– Уже лет пять, как – реальность.

– И как оно работает?

– Есть несколько вариантов, но самый эффективный из них – это удаление всех атмосферных слоев для поднятия температуры воздуха в определенной области земного шара до стоградусной температуры. На востоке России более суровый климат, чем у нас во Флориде, но этого оружия все равно хватит на то, чтобы у людей появились всякие заболевания вроде рака кожи. Да и, между прочим, когда Харп тестировали на одном небольшом малозаселенном секторе в штате Айдахо, ученые не смогли проконтролировать озоновую дыру, и теперь в том секторе мертвая зона. И как ты думаешь, на кого свалили всю вину? На русских! – Найджел криво улыбнулся, – представляешь, наши СМИ завалили эфир репортажами о том, что якобы русские ученые неудачно атаковали Америку с помощью климатического военного комплекса под названием «Смерч». Это же просто вздор!