Долго я еще задавался подобными вопросами. Долго пытался понять, как преобразить камень с помощью известной мне красоты, но, как правило, нужный ответ всегда скрывается за правильным вопросом. Со временем такой вопрос нашелся.
«Как увидеть в камне красоту» – спросил я себя и тут же понял – это зацепка. Ведь многие другие скульпторы, художники, архитекторы – уже нашли свою красоту в твердых материях, почему бы мне не использовать их опыт? Я вышел из абсолюта с идеей попробовать скопировать одно из творений какого-нибудь именитого мастера. Вообще, моя любимая скульптура – это Лакоон, но на данный момент передо мной стояла задача оживить хотя бы одну фигуру, поэтому я выбрал другой шедевр Микеланджело – статую Давида. Этому великому мастеру принадлежала одна известная фраза: «Надо взять зубило и отбить все лишнее» – это, видимо, такой «простой» совет для создания шедевра. Вот и я теперь собирался внести свой собственный вклад в искусство с помощью одной магической фразы.
Встав перед заваленным входом в пещеру, я принялся колдовать. Наложив имеющийся образ заклинания на образ статуи Давида, я вытянул руку в сторону камней и попытался произнести магические слова, но ничего дельного в голову не приходило. Долгие часы я так стоял и пыжился, пытаясь понять, что я делаю не так, но никаких результатов мои думы не приносили. В конце концов я чуть было не опустил руки, я чуть было не сдался. Но как только я почувствовал нечто на подобии боли из-за ошибок и неудач, которые ослабили мою волю, я тут же нашел ответ. Я знал, что деталей в образе искомого заклинания должно хватить, но мне не доставало самой малости – заплатить крохотную цену за полученные знания о красоте. Этой ценой была боль, которую, как я проделывал с холодом, я должен был скопить в кончиках своих пальцев. Так я и поступил. Теперь оставалось только вдохнуть в камень частичку теплившейся во мне жизни и отделить часть камня от общей массы. И, конечно, для этого потребовалось слово. В момент озарения, который наступил, когда я открыл рот, я ощутил нечто вроде сильного толчка. Будто гейзер вдохновения выплюнул меня из недр темной бездны, по которой я блуждал в поисках истины.
И я впервые в жизни прочитал свой собственный стих:
Смысл твоего существованья
Скрыт от людского пониманья,
Ты для меня по-своему прекрасен,
Хотя и для других опасен.
К духу твоему взываю
И теперь повелеваю
Будешь ты моей защитой
Силой сотканный сокрытой,
Тебе не страшен лед и пламень
Оживи ж, скорее, камень.
С моего указательного пальца сорвалась зеленая молния, и часть камня ожила. Давида у меня, конечно, скопировать не получилось, получился какой-то угловатый человекоподобный «голем», но все же это и не было первоосновной задачей. Теперь мы с Фриком обретем свободу.
Скорн, видимо, услышавший, как я читаю тот спонтанный, сам вышел из абсолюта и подошел ко мне:
– Что это? Мне не привиделось? – радостным голосом произнес он, глядя на ожившую глыбу.
– Нет. Вот погоди, вызову еще пару таких, и мы отсюда выйдем,– ответил я и, наделив голема пластикой, заставил его отойти в сторону. Повторив свой стих еще четыре раза, я, наконец, смог разгрести завал. Но ни от освобождения, ни от обретения новой способности оживлять камень, я не почувствовал облегчения. Ведь я просто выполнил свое обещание, а обретенная свобода предполагала под собой много трудностей и испытаний.
Но зато теперь после столь долгого пребывания в неопределенности я был волен идти, куда заблагорассудится и делать, что хочу. Я стал более свободным, чем я когда-либо был на земле.
Часы показывали на сто шестьдесят третье деление. Фрик молчал. Наверное, он был в нетерпении выйти наружу, и от того потерял дар речи. Чтобы не испортить момент, я похлопал скорна по плечу и стал собираться в дорогу. От этой пещеры мне нужны были еще две вещи -зомби для самозащиты и что-нибудь на память. В этот раз я поработал над умертвием на славу. Получился симпатичный такой велоцираптор. В вышину он был около трех метров, а в длину вместе с хвостом целых семь. Ну, а на память я сделал себе массивный браслет из головы волка.
Фрик по-прежнему стоял молча около входа в пещеру. Я подошел к нему, сказал «нам пора» и, пропустив велоцираптора с Фриком вперед, вышел на мягкий свет так давно скрывавшегося от меня солнца.
– Куда направимся? – спросил я, выйдя на открытую площадку. Тени падали под тем же углом, что и раньше. Солнце так и не закатилось, облака застыли в прежнем положении, ветер так и не появился. Мы постояли еще немного, окинули взглядом красивую панораму и после небольшой паузы Фрик вызвал тарантула, чтобы отправиться в путь.
– Сначала я отвезу тебя в Нексион, – говорил скорн, взбираясь на паука, – это ближайший из двух людских городов. А потом наши пути разойдутся. Мне нужно в Меллатум. Умыться в источнике черной магии. Вернуть себе прежний цвет глаз. Ведь я все-таки тоже некромант. А дальше-увидим. В зависимости от того, что стало с городом. Если кто-то из скорнов или хотя бы их трупов уцелел, я останусь там.
– Ты кстати не хочешь забрать яйцо Сенсея?
– Им я займусь, когда у меня будет лишняя пара глаз, и мне все равно нужно будет вернуться сюда за яйцами волков. Ну, чего ты ждешь? Залазь на спину.
– А как ты вызвал паука, имея желтые глаза? – спросил я.
– Это общее заклинание. Поехали.
Как только я сел сзади Фрика и ухватился за шерсть паука, мы двинулись вниз по крутому и ухабистому склону горы. Упоминание о роднике черной магии напомнило мне о том, что я давно ничего не пил и что еще важнее ни разу не видел своего нового отражения. С тех пор, как я родился в Сомне, я все время был чем-то занят, поэтому и совершенно забыл о том, что у меня теперь абсолютно другая внешность. Когда мы спустились с горы и вышли на дорогу, лежавшую у ее подножья, я спросил Фрика, где можно было бы найти зеркало.
– Зачем тебе? – спросил он и тут же понял, – Ах да, ты же, наверное, еще не видел себя. Ну, здесь фактически по пути, есть синий источник, там и посмотришь на себя. Придется, конечно, немного свернуть, но это не проблема. И да, не вздумай в нем умываться, теперь черные глаза – это большая редкость. Береги их. Еще не известно, смогу ли я вернуть себе прежний цвет.
Паук бежал по ровной дороге, обрамленной причудливыми цветастыми деревьями, а велоцираптор следовал за ним. Я думал, что мне делать дальше. Вроде и любовь увяла и отомстить хотелось уже не так сильно после того, как я усомнился в своем всевластии. Так что я решил: будь, что будет. Доверимся случаю и либо: а) я избавлюсь от своих проблем; либо б) я наткнусь на новые неприятности, а значит, так или иначе, скучать не придется. А тем временем, пока я думал, Фрик свернул с дороги в чащу леса, и мы оказались у небольшого синего прудика. Его поверхность была спокойной, кристально чистой и синей-пресиней. С расстояния было видно, как в воде отражаются лишь причудливые деревья. Но, когда я, приблизился, нагнулся и подставил руки под колени, на ее поверхности отразилось искаженное синим цветом лицо. Мое лицо. Мне казалось, я был на кого-то похож. Возможно, на кого-то из моего прошлого, возможно, на какого-нибудь пациента из больницы, что мне не очень нравилось. А возможно и на какого-нибудь известного актера, что мне очень льстило. «Кто знает, – подумал я, – может, эта девушка, Амрита – вроде это ее имя, и она тоже вспомнила какую-нибудь знаменитость, когда лепила мое лицо. Ну, что ж, если так, то я не против».
– Что ты там так долго разглядываешь? Доволен своей внешностью? – громко спросил Фрик, так и не слезший с паука.
Я собирался было что-то ответить, но тут в наш разговор вмешалось третье лицо.
– Эй, люди! Кто тут есть?! – раздался громкий женский крик. – Помогите! Я здесь! Отвяжите меня!
Я и Фрик пошли на голос. Скорн предупредил, чтобы я был начеку, но я, в силу своей самоуверенности, совершенно не опасался за свою жизнь. Мы обошли пол пруда и еще немного углубились в лес. Там, на небольшой возвышенности стояло голое иссохшее дерево, к нему была привязана девушка на вид лет тридцати пяти. Стройные формы были перетянуты четырьмя канатами. Кожа на красивом свежем лице и тоненьких руках была покрыта бронзовым загаром. Остальные части тела прикрывались дешевым тряпьем.
– Не думал, что в Сомне можно загореть, – заговорил я.
– Нельзя, это мой натуральный цвет кожи, – ответила девушка.
– Как тебя зовут и почему ты привязана? – были мои следующие вопросы.
– Мое имя – Гвинокс, и я бывшая целительница самого могущественного клана в Сомне.
– Что за клан? – вмешался Фрик.
– Нихилиум, естественно. Но теперь меня списали со счетов и используют в качестве приманки. Правда, мои обидчики, похоже, побаиваются скорна и его динозавра, – сказала девушка, окинув взглядом кроны соседних деревьев. Я кинул взгляд через плечо и ответил:
– Вообще-то это мой динозавр, точнее был мой динозавр, – в эту секунду зомбеоз истратил срок своего действия и костяной велоцираптор развалился, – как ты могла бы заметить, у меня глаза черные, а у моего друга -желтые.
– Действительно! – удивилась Гвинокс. – Интересная парочка мне попалась. Ты случайно не Сиро – избранный спаситель наш?
– Нет, меня зовут Джонатан и не думаю, что я дотягиваю до избранного. Ладно, сейчас я тебя освобожу.
– Не спеши, – крикнул кто-то из-за спины, – ты еще не поговорил с нами.
Вслед за незнакомцем заговорившем за нашими спинами, со всех сторон, с деревьев спрыгнули его друзья. Видимо, убедившись, что я не Сиро, они осмелели и решились схватить нас. Одетые в такие же лохмотья, что и девушка, бандиты, вооруженные кривыми саблями, не внушали мне страха, только сочувствие, тем более, что радужки их глаз были пустыми. Это означало что они не воины и не маги.
– Прости, я должна была позвать на помощь, или они просто убили бы меня, а может и надругались бы, – сожалея сказала девушка.
– Значит я просто обязан помочь, – ответил я и сразу же за моими словами началась заварушка.
Первые двое напали спереди. Я схватил свой дэкопитатор, легко отбил неуклюжий удар одного противника и увернулся от замаха другого. Затем пихнул в живот первого и сходу отрубил руку второму. Второй упал замертво, а первый допустил непозволительную ошибку. Он оглянулся на своего мертвого друга – как следствие, бандит получил две резаных раны и тоже рухнул наземь. Другие бандиты, увидев в моих руках грозное оружие и двоих мертвых приятелей осторожно замедлили ход и стали потихоньку сжимать кольцо, окружая меня, Фрика и Гвинокс. Недолго думая, я дважды выпустил когти смерти, после чего еще двумя противниками стало меньше. Еще четверо ринулись на меня одновременно справа и слева. Одного я сковал цепями, от двух других отгородился костяным заслоном, первый блин в боевой практике не был комом, но, бывает, как ни старайся, ошибки не миновать. Вот и случилось так, что удар четвертого бандита попал мне по спине. В ответ на это я взорвал труп, валявшийся неподалеку. Чтобы бандит попал под этот взрыв, я сначала ударил его плоской стороной кирки по правому боку, затем толкнул его ногой в бедро и в завершении произнес три волшебных слова.
– Детонировать труп-бомбу, – разнесенный в клочья труп задел противника и откинул его в сторону. Коготь смерти, сорвавшийся с моей руки, добил упавшего бандита.
Те двое, что наткнулись на костяной заслон, сменили цель и решили напасть на Фрика. Я собирался было прийти на помощь скорну, но оказалось, что даже с желтыми глазами коротышка далеко не беспомощен. Фрик спрыгнул с паука на голову одному бандиту и, выколов ему глаза когтистыми пальцами оскалился на второго. Второй чуть не подпрыгнул с перепугу, развернулся и побежал прочь. А когда я отрубил голову их приятелю, который лишился глаз, за убежавшим последовали еще трое. Всего шесть убитых трое дезертиров и один в цепях. Неплохое начало.
– Что они от нас хотели? -спросил я у Гвинокс, обрезая веревки, которыми она была привязана к голому дереву.
– Что и всегда. Забрать глаза и шмотки, сделать из вас яйца? Гвинокс поправила руками свои светлые золотистые волосы, – Спасибо, Джонатан, ты мой герой.
– Что-то я не слышу радости в твоем голосе.
– Это были всего лишь шестерки, когда о случившемся узнает глава Нехилиума, нас начнут искать.
– А я-то было подумал, что это и есть весь твой клан. Так храбро они сражались…, – сказал я, ехидно улыбнувшись.
– Наивненький, – ответила Гвинокс, вернув улыбку, – откуда ты взялся такой добряк, да еще и некромант?
– Ну, об этом…
– Об этом расскажешь попозже, сейчас же я хочу с тобой попрощаться,– перебил меня Фрик.
– Что, уже? Ты же собирался отвезти меня в Нексион! – с удивлением упрекнул я скорна.
– Теперь нам опасно появляться там вместе. Но если ты все же хочешь попасть в этот город, вы вполне можете успеть добраться туда на динозавре. Успеть быстрее убежавших шестерок, я имею в виду. Я думаю, девушка покажет тебе дорогу.
– Ну, хоть залечи мою рану напоследок. – попросил я Фрика.
– Зачем? У тебя теперь есть гораздо более искусный друг-целитель.
– И что, даже не скажешь что-нибудь на прощанье?
– Что я могу сказать? В первой же битве ты получил рану. Чтобы этого не повторялось, ты должен научиться не тратить ни секунды понапрасну. Каждое движение, каждая мысль имеет смысл и дает результат.
– Не, не то. Как вот вы, например, прощаетесь со своими?
– Когда кто-то из скорнов умирал, мы говорили «ком уэртэ» , то-есть «прими смерть». Кстати, действительно, подходит для прощанья, ведь ты же идешь на смерть.
– Ладно. Просто скажи, что ты был рад познакомиться со мной и пожми мне руку.
– Был рад знакомству, Джонатан. Прощай, -сказал скорн, протянув мне руку. В конце разговора он уже сидел на пауке, поэтому пришлось тянуть свою руку вверх.
– До встречи, Фрик,– ответил я скорну, и после рукопожатия он умчался прочь.
Фигура коротышки на пауке быстро скрылась за деревьями, и я, переведя взгляд на скованного страхом бандита, сжавшегося на земле в позе зародыша, спросил себя «Что же мне делать дальше?».
– Он нам нужен? – спросил я у Гвинокс.
– Нет, не убивайте меня,– взмолился бандит, прикрыв лицо рукой.
– А зачем ты нам? – спросила девушка.
– Я? Я помогу вам! – сказал он.
– Каким образом?
– Как? – спросили мы одновременно с Гвинокс.
– Вам нужно убежище? Я найду вам убежище.
– Нам не нужно никакое убежище, – отрезала Гвинокс, – убей его, Джон.
– Нет, пожалуйста, не надо.
– Прикончи его!
– Как скажешь, мне, в принципе, все равно. – сказал я и под стоны бандита опустил на его голову плоскую сторону кирки. Я хладнокровно убил седьмого человека за каких-то десять минут.
– Что же я делаю? – прошептал я.
– Как трогательно. – сказала Гвинокс. – Еще трогательней твоего прощания с этим уродцем.
– Мы с этим уродцем обязаны друг другу жизнями и жили долгое время вместе. Он в каком-то смысле мне дорог.
– Я думала, скорны вымерли.
– Этот особо живучий.
– Что он имел в виду, говоря, что ты идешь на смерть? – спросила девушка и тут же осеклась, – я не слишком навязчива?
Вместо ответа я стал творить заклинание оживления. Когда велоцираптор был вновь собран, мы продолжили разговор.
– Ты собирался рассказать, откуда ты. – сказала Гвинокс.
– Это долгая история, давай я расскажу тебе ее в пути, – предложил я и, сев на динозавра, мы поскакали к Нексиону. Девушка указывала дорогу, а я рассказывал про свою прошедшую жизнь. Вспоминать о ней в очередной раз было не очень приятно, ведь в моем прошлом было мало хорошего, поэтому в своем рассказе я был предельно краток. И предельно лжив. Вместо своей, я рассказал историю типичного американца. То есть, я якобы вырос в маленьком и скучном калифорнийском городке. Вел хозяйство вместе с большой семьей, учился, работал. Познакомился в двадцать четыре года со своей женой Кристиной, которая была профессиональным скалолазом, и которая исчезла после последнего восхождения прямо перед тем, как я попал в Сомну. Для отвлечения внимания я рассказал, как пережил автокатастрофу, а также про войну между моей родиной и Россией. Гвинокс расспрашивала меня о разных подробностях и похоже не почуяла никакого подвоха в моем рассказе.
– Значит ты обозлился на Бога из-за смерти жены и теперь жаждешь мести? – сделала вывод Гвинокс – Как-то это странно. Впрочем, для меня Бога вообще нет, а вот отомстить я хочу не меньше. Но все же между тем, как ты попал в автокатастрофу и исчезновением твоей жены, пропасть в тридцать лет, что ты все это время делал?
– Ну – задумался я и поспешил с ответом, чтобы меня не заподозрили во лжи. Первое, что мне пришло в голову добавить в рассказ немного личного опыта. – Ну, после автокатастрофы я пролежал остаток жизни в больницах с начала в клинической, а затем в психиатрической.
– А чем они отличаются, эти больницы?
– В первой, клинической, лечат от физических травм, а во второй – от душевных. Как ты, только не руками или заклинаниями, а специальными лекарствами и инструментами.
– И что же ты там так долго делал?
– Что делал? Решал в голове мировые проблемы в ожидании своего часа.
– А что за проблемы такие, мировые?
– Ну их много.
– Назови хоть одну.
– Хм, – вновь задумался я и, грамотно сформулировав мысль, изрек. – Как мне кажется, главная проблема моего времени заключается в том, что фантазия человека развивается только вокруг удовлетворения потребностей и этой чертовой детсадовской игры «кто успеет сесть на стул».
– Что ты имеешь в виду?
– Это не передать, надо видеть, как миллиарды суетятся лишь бы отхватить свой кусочек рая, забывая о любви и друг о друге – чтобы стук костей динозавра не мешал думать, я замедлил его бег. – Вообще, я считаю, что общество нестабильно, потому что очень мало людей познало любовь, как целое чувство. Патриотизм, жажда познания, уважение – это все тоже проявления любви, но только лишь частичные и, к сожалению, в наше время люди не стремятся собрать все ее части. Им не до этого, понимаешь?
– Примерно да. И что же, ты решил эту проблему?
– Нет, но после выхода из больницы, – раз уж врать, так врать до конца, подумал я, – Я нашел людей, которые смогли наставить меня на истинный путь, помогли мне обрести себя. Эти люди были из секты, называвшей себя шестьдесят девять, ее давным-давно организовал Конане и тогда она называлась Асэншн.
– А, знаю этих ребят, они общаются с тенями и вроде бы этот Конане возглавляет сейчас клан с таким же названием.
– Да, только Конане не разделяет взглядов новых лидеров секты шестьдесят девять. Поэтому, когда Джим Джонс, главный пророк секты, решил вселить в меня демона с миссией от Кэбэла и отправил меня в Сомну, Конане, нашедший меня, не захотел принимать меня в свой клан и вместо этого отдал меня в лапы охотников.
Дальше я рассказал правду о том, как меня перехватили скорны, о том, как мы убили дэдкуба и о том, как я попал в пещеру, где меня полгода обучали некромантии. Мой рассказ закончился, и пришло время Гвинокс рассказывать свою историю, но прежде, чем она начала, мы немножко помолчали. По мере того, как я врал о своем прошлом, волей – неволей вспоминалась моя настоящая жизнь. И теперь, мчась на велоцирапторе по дороге в город Нексион, я думал о том, как сильно я изменился с тех пор, как увидел девушку-ангела. Поменялись мои стереотипы, мои интересы, изменилось мое мировоззрение в целом. Я обрел много знаний, а затем и веру, основанную на них, и одна из наиболее важных проблем, с которой после всего мне пришлось столкнуться – как бы сильно я не верил, что правда восторжествует, я никогда не смогу узнать ее всю. Но я буду стараться узнать, как можно больше, – подумал я, чтобы подтолкнуть Гвинокс к рассказу о себе, я начал задавать вопросы.
– После того, как два бога меняются местами, и Кэбэл восходит на престол, ценности человечества переворачиваются так, что грех становится благодеянием, а благодеяние грехом. Человек становится более восприимчив к искушениям и склонен к порокам, что наталкивает его на плохие поступки, которыми Кэбэл меряет нашу, так сказать, праведность.
– Ну, а на сколько в жизни была праведна ты?
– Не достаточно, как видишь, чтобы избежать Сомны.
– Расскажи, как с тобой это произошло.
– Я не люблю распространяться о своей жизни на Земле.
– Что так?
– Скажем так, в моей жизни было мало чего приятного.
– В моей тоже, но я все-таки рассказал о себе.
– Но у тебя хотя бы была семья, а у меня и этого не было.
– Что же ты была сиротой?
– Да и ею и осталась. Это было в конце восемнадцатого века, и мне посчастливилось попасть в один из первых приютов.
Гвинокс вкратце поведала о том, как росла в Англии. Застенчиво и неохотно она открыла мне двери в дом своего прошлого, но дальше гостиной не пускала. Обойдя все подробности, девушка рассказала мне о школе, которую закончила, о семейной паре, которая ее удочерила и о постоялом дворе, в который ее устроили работать служанкой. В 1814 году тихим летним вечером когда она собиралась ложиться спать, ее посетили тени. С тех пор она живет в Сомне.
– Как все, кроме, разве что, миссионеров, я не знаю, зачем я понадобилась в этом мире. Да, и на счет твоей миссии: тебе известно, что ты должен был сделать?
– Известно. Предполагалось, что я добуду персональное заклинание в Синерджи и доставлю его в Гнездо Страха, но судьба распорядилась по-другому. Скорны спасли меня от невесть знает какой участи, и теперь я мечтаю вернуться на Землю.
– Мечтать – не вредно, – по-доброму сказала Гвинокс, – И как же ты намеревался это осуществить?
– Ну сперва мне нужно было найти союзников и обучиться магии.
– А затем?
– Затем добраться до Синерджи, получить свое персональное заклинание и пустить его в ход против самой смерти.
– Поясни.
– Есть основание полагать, что мое персональное заклинание обладает огромной силой. Той силой, которая как раз могла бы помочь мне убить смерть.
– Так ты хочешь убить смерть? Ха, да ты большой оригинал.
– По-другому мне не добраться до Лэбэка. Если только кому-нибудь не известно, как открыть врата в его мир.
– Хм, возможно Авгур что-то знает.
– Кто, прости?
– Есть один мудрец в Эйвии, его зовут Авгур, он мог бы тебе помочь, хотя, конечно, никакие врата еще никто не открывал.
– Значит мне нужно в Эйвию?
– Да, но туда не впускают кого попало. И, если ты не найдешь способ открыть врата, то тебе придется распрощаться со своей мечтой, потому как ты должен будешь либо вступить в один из кланов, где твои личные интересы рассматриваться не будут, либо… ,– Гвинокс сделала паузу, – либо тебе придется покинуть Эйвию, и при этом дорога в Нексион для тебя тоже будет закрыта.
– Честно говоря, последнее время я хотел отказаться от затеи убить смерть, – сказал я, задумчиво перекосив голову.
– И что же бросишь все на полпути и откажешься от мести? Я думала, что ты сильный.
– Я тоже так считал.
– Думала, мы поможем друг другу, даже успела наметить план наших действий? – Разочарованно произнесла она, протянув последнее слово.
– Я уже и так спас тебя, чем я еще могу помочь? – с возмущением произнес я, затем добавил:
– И чем можешь помочь мне ты? – прозвучала пауза, – что за план?
– Я могла бы помочь тебе найти союзников и одновременно отплатить своим врагам. Если тебе интересно, как это сделать, то тогда сворачивай на следующей развилке налево, и мы обсудим мой план в моем доме. Если нет, тогда езжай прямо до конца. А меня оставь здесь, потому как возвращаться в город мне нельзя. Выбирай.
«Еще один непредусмотренный поворот на моем пути. Вряд ли это сулит мне что-то хорошее», – думал я и склонялся к тому, чтобы ехать прямо. Но собственное достоинство не позволяло мне бросить девушку на произвол судьбы, поэтому все же на следующей развилке я свернул налево. Нехотя, скрепя сердцем, но все-таки я сделал то, что казалось правильным, тем более ничто не мешало мне передумать, если план не придется мне по нраву.
В двухстах метрах от поворота нас встретил маленький одноэтажный дом с большим цветочным садом. Меня потянуло понюхать цветы, и я задал наиглупейший вопрос, какой только мог придумать:
– Это ты их вырастила?
– Нет, к сожалению, в Сомне ничего нельзя вырастить и, естественно, они не пахнут, воздуха ведь тоже нет,– Гвинокс дотронулась в определенном порядке до рун, украшавших дверь. И дверь дома отворилась.
– Хотя – продолжила она говорить, когда мы вошли внутрь, – говорят, что спящие в Гнезде Страха испускают пары воздуха, и вокруг них всё обрастает растительностью.
– Говорят? Кто?
– Бывшие рабочие скорнов. Их теперь полно в городах, и они многому понабрались у этих падальщиков. Отвернись, пожалуйста, я переоденусь.
Я отвернулся, и мой взгляд лег на рабочий стол со странными инструментами на нем. Смотреть больше было не на что, изнутри дом представлял собой средних размеров комнату с одним окном, в которой стоял шкаф, да стол с двумя стульями. Остальное пространство было занято шестью ковриками, попарно лежавшими друг напротив друга. Разглядев на столе красивую рукоять от меча, я не удержался и взял ее в руку.
– Ничего не трогай, пожалуйста, это незаконченная работа.
– Это ты сделала такую рукоятку?
– Да, этому делу меня научили в Нихилиуме. Моей главной профессией было декорирование предметов одежды и оружия, а вместе с этим я поняла, как создавать свои вещи. Так что, если есть материал и идея, то я вполне могу что-нибудь соорудить.
– У меня есть жезл рыцаря смерти, что мне еще нужно? – хвастливо сыронизировал я.
– Тебе нужна защита? Легкие магические доспехи, чтобы поглощать часть урона? Иначе какой-нибудь ассасин или призрак тени надерет тебе задницу. Без всяких там понтов и жезлов, чисто в ближнем бою.
Повисла недолгая пауза и, когда я хотел было заявить, что сам кому хочешь дам фору в ближнем бою, девушка заговорила снова:
– Не пойми меня неправильно, но хороший воин или маг способен положить с полсотни пустоглазых. Ну, можешь повернуться.
Я обернулся на сто восемьдесят градусов и увидел Гвинокс, разодетую в красивое бело-золотое одеяние. Мой взгляд двигался снизу в верх. На ногах ее были одеты полусапоги с небольшими каблучками, стоя на которых она стала чуть выше меня. Ляжки и бедра были обтянуты короткими шортами. На руках перчатки без пальцев. Упругая пышная грудь перетянута топиком. Поверх на плечи наброшен полупрозрачный плащ с рукавами, огибающий талию и свисающий до сексуальных голых колен.
– Ну, как я тебе? – спросила она.
Удивленно изогнув бровь, я ответил встречным вопрос:
– Это и есть твоя защита?
– Нет, это мой свадебный наряд, я хранила его на тот особенный день, который, наверное, никогда не наступит. А теперь мне больше нечего одеть. В другой одежде меня уже видели и запросто узнают. Ну да ладно, давай о делах. Присядь на ковер.
Мы сели на коврик друг напротив друга, и Гвинокс продолжила:
– Во-первых, скажу следующее,– ее голос стал более властным, – не знаю, насколько могущественным ты себя вообразил, но я вызвалась тебе помочь, и ты должен во всем слушаться меня. Как я поняла, в Нексионе ты до этого не был и даже не представляешь, что там творится, поэтому я хотела бы провести краткий экскурс. – Гвинокс вопросительно посмотрела на меня и после того, как я раскрыл ладони, мол «давай рассказывай», она заговорила вновь:
– Итак, примерно в паре километров отсюда заканчивается лес, и начинается пустынная низина. На ней стоят тринадцать больших и шесть маленьких пирамид, это и есть город Нексион. Пирамиды эти похожи на пирамиды ацтеков и в каждой из них трудятся, если это можно назвать трудом, огромное количество людей.
– Чем же они там занимаются?
– Они беспрерывно соревнуются либо в гладиаторских боях, либо в Кобре (это такая игра на ловкость со змеей), но делают это они не просто так, а за порцию нексиса, вещества, выделяющегося из яиц, которые добывает клан, стоящий во главе города.
– Нихилиум, – догадался я.
– Верно. Нихилиум проводит турниры между неками – жителям Нексиона, которых еще называют наркоманами или торчками, и победа в турнире становится смыслом их жизни.
– Так, – вновь перебил я собеседницу, – зачем им этот нексис, и почему они не идут искать его сами?
– Правильный вопрос. Кто эти люди? Это слабаки и трусы, которые боятся рисковать своей жизнью, чтобы добывать себе яйца. И таких людей в нексионе большинство. Их не интересуют ни магия, ни профессии, ни битвы с монстрами и все, что они хотят, чтобы их оставили в покое и дали возможность получить свой кайф. Да, я не сказала: нексис имеет свойство дурманить разум и действует, по рассказам, примерно, как гашиш. В общем Нехилиум использует ситуацию в городе себе во благо. «Как?» – спросишь ты. Да очень просто. Многократные победители турниров превращаются в послушных и верных слуг и, в основном, соглашаются на любые задания. В сражениях, к примеру, они готовы на все и, как настоящие фанатики, легко идут на смерть. Хотя есть и такие, кто отказываются быть пешкой в большой игре и требуют стать полноправными членами клана. Таких «опомнившихся» личностей обычно долго не держат, дают умыться в одном из источников и отпускают на три стороны, мол, хочешь доказать свою верность -изучи свои способности и потом возвращайся к нам. Несколько человек вернулось, но, в основном, люди просто пропадали. Кто знает, может, их подбирали в Эйвии – втором человеческом городе.
– Да, я уже слышал о нем. А вот скажи бывало такое, чтобы какой-нибудь член Нихилиума или еще какого-то клана опустился до уровня наркомана?
– Да, в Нихилиуме было, как минимум, трое и еще неизвестно, сколько народу прибыли из Эйвии. Сейчас вообще все сильно переменилось. Теперь уже не разберешь, кто среди торчков великий воин, а кто ничтожество.
– А кто лидер Нихилиума?
– Его зовут Фростех. Он старый и всеми уважаемый маг. По национальности он француз, родился в Марселе в пятнадцатом веке.
– Ты же сказала он старый.
– Относительно меня и тебя – да, он старый. Так вот, в семьдесят три года, в небывалом по тем временам возрасте, он попал в Сомну и стал учиться у главного на тот момент мага Нексиона, которого звали Лито. В те года нексис был не столь популярен, и Фростех хотел его изменить, поскольку считал, что таким образом можно заполучить абсолютную власть над жителями двух городов. Но Лито не интересовала абсолютная власть, он был добр и миролюбив и естественно был неприятно удивлен таким поведением своего ученика. Но он не стал избавляться от Фростеха, считая, что его можно перевоспитать. Тогда Фростех терпеливо и досконально изучил свои способности, нашел себе единомышленников из рядов своего учителя и вместе с ними убил его. Тогда власть в Нексионе еще не была централизована и Фростех сделал все, чтобы сосредоточить ее на себе. Сейчас он живет в главной пирамиде и лишь раздает указания своим подчиненным. Больше он ничем не занимается, стоит себе столбом в своей комнате на последнем этаже пирамиды и смотрит через широкое окно куда-то вдаль. Единственное, ради чего он покидает свое логово – это финалы турниров. Всякий раз, когда он на них появляется, его сопровождает охрана из четверых лучших воинов гильдии. Их зовут Бьорн, Тидеон, Домино и Джира. Все они мастера клинка, красноглазые красавцы с атлетическими телами и двуручными мечами, способные за один присест зарубить с две сотни снежных медуз.