Бобры. Истории начало. Записки у весеннего причала. Книга1

Часть четвёртая.

«Братишка, ты весь день лежишь!

Письмо любовное строчишь?» -

Меня окликнула сестрёнка и

Усмехнулася тихонько.

Я улыбнулся ей в ответ,

Но не сказал ни слова,

Как-будто звукам дал обет

Сберечь их для другого.

Я потрясён был глубоко

Случившимся со мною.

Я не хотел такой судьбы

Рождённому герою.

Данилу прочил долгих дней,

С его женой Алиной

Хотел вести их жизни след

До самыя седины!

А тут за рифмою во след

И с образом не споря,

Был вынужден прервать их жизнь

По чьей-то словно воле.

Я ничего тогда не знал

Про вёсла и каштаны

И осторожно отложил

Блокнот тот странный.

Сестра пришла меня позвать

В соседнее купе играть,

Чтоб до обеда скоротать время.

И я не мог ей отказать

И с полки стал скорей сползать,

Неся секрета своего бремя.

Отец – с братишкой.

Мама – с книжкой.

Сестра – с коробкою под мышкой,

В которой и была игра.

Всё было просто, как всегда.

И снова не было обмана

И без заметного изъяна

Жизнь текла.

Точней плыла -

Поправить вдруг мне захотелось.

И тут же всплыли вслед за правкой

Две лопасти весла.

Я посмотрел на маму с книжкой,

На папу с маленьком братишкой,

Сказал сестре: «Давай пойдём»

И первым выступил в проём

Двери, дарившей свежий воздух

Вагонной коридорной полосы,

И вид на змейку чёрную у бойлера

Чай наливавшей девушки косы.

Толчок в плечо,

Сеструхи хитрый взгляд

Происходящее перевели в обряд.

Мне оставалось только выпить яд.

И я признаться, этого желал,

Мне в сердце холодом вошёл кинжал

Реальности иной,

Что захотела познакомиться со мной.

«Ты помнишь, мы с тобой когда-то

Просили старого солдата,

Чтобы укрыл нас от дождя,

И провели в избе три дня.

И как трещала тихо печка,

И как горела ночью свечка,

Как дождь стучал по окнам,

И как ты вся промокла,

Когда в рубашке вышла в сад?

Соседи думали, все спят.

А мы не спали.

Помнишь, Варя»?

«Я помню всё, Максим.

Давай в купе дверь затворим.

Дети ушли, уснул сынишка.

Я положу на столик книжку».

И двери затворились обе.

Разъединилися миры,

Ушедшей в грёзы старины

И нового начала.

Неслышной тенью от причала

Под иву спряталась весна,

Плетя канву дневного сна.

Втроём, в проходе между полок

Стояли мы, и миг был долог,

И близость не смущала нас.

В её руках три кружки чая,

Рессор качанью отвечая,

Качались в такт.

Волнением свои пленяя,

Во внешней воле растворяя

Молчанья пакт.

Как шёпот тёплого дыханья,

Слова невинного признанья

Слетели с губ:

«Простите, Вам не сложно будет

Освободить для этих судеб

Тот край стола?»

Сестра мне снова улыбнулась,

И инстинктивно повинуясь

Я отступил.

Соседка, с лёгкостью воздушной,

Лесной пичуги простодушной

Поставила наш чай.

И на запястье, промелькнувшем невзначай,

Мне показалось я увидел

Не может быть!

Там были вместе два бобра,

И в шубе цвета серебра,

Один – на запад обращён,

Другой – востока видел сон.

Мы сели. Я – один. Они – напротив.

«Я – Наташа.

Уже два дня – соседка Ваша».

И я впервые посмотрел в её глаза.

Они сияли словно бирюза

В огранке патиновой собранных волос.

Своё в ответ я имя произнёс:

«Глеб».

«Знаю, – был её ответ, -

Что ж, Глеб, у нас в стаканах – чай.

И мы хотели поиграть».

Сестрёнка улыбнулася опять.

«Бери любой.

Мы трое связаны судьбой

В вагоне этом.

При этом

Можешь отказаться

И за отказ не волноваться.

Тебе решать, что пить

И с кем играть».

Признаться, не того я ждал.

Когда порог переступал.

«А ждал ли Ты кого-то?» –

Спросил меня вдруг кто-то.

«Ты, кого-то?» – знакомый голос повторил.

Я взгляд поднял и уловил

В Наташиных глазах вопрос.

Вопрос никто не произнёс.

Его читал в её глазах.

Ответ нашёл в её руках.

Она протягивала чай:

«На вот, возьми. Не отвечай».

Теперь звук и источник звука