Кому живется весело…

 
Она умела вовремя
  Попотчевать «врага»:
 
 
Лакея ли, швейцара ли,
И кучера, и дворника,
Мышиного жеребчика
  Умела приласкать.
 
 
И, как в волшебной сказочке,
Из рога изобилия
На голову Иванушки
  Посыпались чины,
 
 
Награды, повышения
По службе и по должности…
И Ваня удивляется:
  «Откуда мне сие?»
 
 
И Ваня ухмыляется,
Что быстро подвигается,
И даже в восхищении
  Сморкается в платок.
 
 
И миру православному,
На диво невиданное
Ивану Зуботычеву
  Дают большой уезд.
 
 
Три пары коней впряжены
В карету восьмиместную —
По полю, полю чистому
  Несется наш Иван.
 
 
И с гиком беспорядочным,
Пальбой и джигитовкою
За ним несутся всадники,
  И пыль стоит столбом.
 
 
И села, и урочища
Уезда Безотрадного
Встречают Зуботычева —
  Выносят хлеб да соль…
 
 
И к люду православному
Выходит, подбоченяся,
Высокий, статный молодец,
  Ванюха удалой.
 
 
И шапка нахлобучена,
И брови понахмурились,
И ноздри порасширились —
  Начальство ведь Иван!
 
 
И обчество с покорностью
При виде этой строгости
Пред Ваней преклоняется
  Почти что до земли.
 
 
  Ну, как живете, можете?—
Он держит речь к собранию,
И все ему ответствуют:
  —Покорно балдарим…
 
 
  Я рад, я рад, ребятушки,
Смягчается Иванушка,—
Что все у вас в исправности…
  Покорно балдарим!..
 
 
И люди православные
Приходят в умиление,
Что лучшего начальника
  Не знали никогда.
 
 
 Вот, ваше выскородие, —
Тревожат уже жалобой
Ивана Зуботычева
  Седые старики —
 
 
В село-то наше бедное
Идут иногородние —
Не знаем, как избавиться —
  Земли-то у нас нет…
 
 
У них работа спорится,
И хлеб их лучше родится,
И глаже их худобушка…
  Не знаем, как и быть?!
 
 
Дают сполна арендные,
И должностным и писарю
Всегда творят повинности,
  А все богаче нас…
 
 
Отец, кормилец родненький,
Воззри на нашу бедственность,
Будь нашим благодетелем —
  Как быть нам – научи!..
 
 
  Как быть?.. – и Ваня хмурится —
Как быть? – пишите приговор,
И их, бродяг, мошенников,
  Из сел гоните вон!..
 
 
И люди православные
Приходят в умиление
И говорят так искренно:
  – Покорно балдарим.
 
 
Садится снова козырем
В карету восьмиместную
И вновь по полю чистому
  Несется наш Иван.
 
 
И с гиком беспорядочным,
С пальбой и джигитовкою
За ним несутся всадники —
  Ликует наш Иван…
 
 
Чиновники потупились…
Хоть повесть непристойная
Во всех ее подробностях
  Знакома им давно,
 
 
Но шутки неуместные,
Болтливость беспардонная
И правда беспощадная
  Смутили их совсем.
 
 
В безмолвном исступлении
Глядит на обличителя
Ванюха ошельмованный,
  Пыхтит, как паровик;
 
 
И ноздри раздуваются,
И под бровями грозными
Зрачки зеленоватые
  Вертятся колесом.
 
 
Но вот, по старой памяти,
В защиту Вани выступил
Кузьма Пантелеймонович,—
  Какой ни есть, а друг!
 
 
  Нехорошо, мне кажется, —
Зачамкал он двусмысленно,
Чтоб угодить и Ванечке
  И боевым усам —
 
 
Нехорошо… Субтильные
Дела своих приятелей
На воду родниковую
  Не надо выводить.
 
 
Притом мы все, как водится,
И хлеб и соль Иванушки
С немалым наслаждением
  Вкушали иногда…—
 
 
Загоготал неистово
Старик в усах с подвесками
И с сучковатой палкою,
  Покручивая ус:
 
 
  Ты прав, ты прав, любезнейший!
Ответил он Подлизову —
Мы хлеб и соль Иванушки
  Глотали день и ночь;
 
 
Но это объедение
И пьянство безвозмездное
Для Вани Зуботычева
  Была большая честь.
 
 
Без них ему, наверное,
Никто из нас, почтенные,
На почве независимой
  Руки бы не подал.
 
 
К немалому прискорбию
И скатерть самобранная
Не всем чревоугодникам
  Могла зажать уста.
 
 
Не ты ли втихомолочку
При всех удобных случаях
Злословил Зуботычева,—
  Признайся-ка, Кузьма?
 
 
А мы, – не правда ль, Ванечка?—
Чем чаще вместе кушали,
Тем больше и настойчивей
  Табак курили врозь.
 
 
Но все ж могу по совести
Твоим делам общественным
Всегда воздать я должное
  Без злобы мелочной.
 
 
При редком тупоумии
В народном управлении
Ты превзошел тактичностью
  Коллегу своего.
 
 
Чиновникам подведомстным
И писарям правления
Давал ты содержание
  Без вычета, сполна.
Хотя места служебные
Порой, как милость барскую,
Ты раздавал надежнейшим
  Лакеям, но за то
 
 
В торжественные праздники
Любил ты представительство
И дух объединения
  В народе развивал:
 
 
В метель и стужу зимнюю
Сзывал ты в Безотрадное
Под видом представителей
  Народных пауков;
 
 
Засаленных, неряшливых,
Ты их вводил торжественно
Под звуки бальной музыки
  В общественный кабак.
 
 
И вина разноцветные,
Как море разливанное,
И речи, речи льстивые —
  Лились всю долгу ночь.
 
 
Кутили представители,
Кутили, упивалися,
Начальству небывалому
  Хваленье воздая…
 
 
И Ваня ухмыляется,
И Ваня наслаждается,
И даже в восхищении
  Поет, кричит: ура!..
 
 
Но Ваня не справляется,
Что им и представительством
Совместно пропивается
  Общественный пятак.
 
 
Какое дело Ванечке,
Как достается обществу
Бокал объединения?
  Дают – бери и пей!
 
 
Ведь в селах и урочищах
Уезда Безотрадного
Такое представительство
  Велося уж давно!..
 
 
И не тобой начатое —
Тобой лишь поддержалося;
Народные обычаи
  Любил ты, – спору нет, —
 
 
И знаки уважения
С почетных представителей
Ты брал, как исключение,
  Щадя лишь их адат.
 
 
И кто тебе осмелится
Сказать, что вымогательством
Из лошадей отборнейших
  Составил ты косяк?
 
 
За это снисхождение
К народному обычаю
Безропотной покорностью
  Тебе платили все;
 
 
А если проявления
И были непокорности,
То долго ль возмутителей
  Пресечь и укротить?!
 
 
Приказами по волости
Ты стариков заслуженных
Бесславил, как крамольников,
  И гнал из схода вон.
 
 
И в селах и урочищах
Уезда Безотрадного
Твои предначертания
  Встречали, как закон;
 
 
Лишь чабанам засаленным
И крупным лесопильщикам
Давал ты аудиенцию
  При запертых дверях…
 
 
Но брюхо наше грешное,
Безмерно расширяйся,
Не знает насыщения,—
  Провал его возьми!
 
 
И в селах и урочищах
Уезда Безотрадного
Был принят беспрепятственно
  Твой косвенный налог.
 
 
С кабатчиком Дурмановым
Вошел ты в соглашение
И с ним во всех селениях
  Духаны откупил
 
 
И люду православному,
Как к храму просвещения,
Одну дорогу торную
  К духану указал.
 
 
И пьянство поголовное
Огнем всепоглощающим
Росло и разливалося
  Рекой по деревням.
 
 
Тяжелые, ленивые,
К работе непривычные,
Совсем, совсем забросили
  Хозяйство мужики.
 
 
И как уж ни старалися
Старшины и десятские —
Деревни недоимками,
  Как лужи, зацвели.
 
 
Сменялись и десятские,
Карались и чиновники,
А подати подушные
  Никак не соберут!..
 
 
И дал ты предписание,
Чтоб меры энергичные
По селам и урочищам
  Немедленно принять.
 
 
И стали с дикой ревностью
Старшины и десятские
Последний скарб крестьянина
  Кабатчику сбывать.
 
 
И это разорение
Мужик бы, верно, вытерпел,
Да бабы голосистые
  Безумолку ревут…
 
 
Старшины подстрекательниц
Начали «парить веником,»
Мужья их заступилися…
  Бунтуют мужики!..
 
 
Вот тут-то и чиновничек
С секретным предписанием
Нагрянул в Безотрадное,
  Как мартовский снежок…
 
 
Не выдержал Иванушка:
Вскочил он, подбоченился