Czytaj książkę: «Извращенная гордость», strona 5

– Что выбираешь, Серафина? Пытку или расплату телом?

Я выдержала взгляд Самюэля. Я заберу гордость с собой в могилу. Женщины рождаются, чтобы давать жизнь. А мужчины – чтобы выдерживать боль. Значит, и я смогу.

Римо отступил на шаг назад.

– Если ты сама не выберешь, за тебя это сделаю я. – Судя по его виду, он знал – или думал, что знает, каков будет мой выбор. Ведь я женщина, слабая и незначительная.

Я высокомерно улыбнулась.

– Уж лучше я отведаю сталь твоего клинка, чем позволю тебе меня касаться, Римо Фальконе.

Он посмотрел на меня с удивлением, уважением и… ужасом, смешанным с восторгом.

– Тогда я буду наслаждаться твоими криками.

– Хватит, Римо, – приказал Данте.

Но Римо только уставился на меня и проворковал:

– Мы же только начали.

И без предупреждения он схватил меня, развернул и прижал спиной к своему телу – я чувствовала его грудь и каждый дюйм его тела ниже спины. Он взял пальцами мой подбородок, поднял мне голову так, чтобы я, полуобернувшись, посмотрела ему в глаза. Он хотел увидеть мой взгляд, мое выражение лица, мои страх и ужас, когда он заставит меня кричать.

Я ответила на его взгляд со всей ненавистью и отвращением, которые смогла выразить. Я надеялась быть достаточно сильной, чтобы лишить его удовольствия слышать мой крик.

– Где ты хочешь почувствовать мой клинок?

Он держал поблескивающую сталь прямо у меня перед глазами, так, чтобы я видела острое лезвие. Я вспомнила татуировки Римо и Нино, которые перекрывали шрамы на руках. Возможно, это что-то значило, а возможно, и нет. В любом случае, мне было нечего терять.

– Ты не поменяла свое решение? Может, ты все же хочешь заплатить своим телом?

Ужас сжал мое горло в тиски, и я не доверяла своему голосу. Римо это заметил. Я взяла его за запястье и приложила нож к своей руке. Холодное лезвие коснулось чувствительной кожи ближе к вене.

Нечто такое мелькнуло в глазах Римо, что я на секунду восторжествовала. По какой-то причине мои действия произвели на него впечатление. Я держала лезвие возле руки, позволив ему касаться чувствительной кожи.

Римо надавил на нож, и я почувствовала легкое жжение, но он еще даже не начал резать – словно не мог заставить себя это сделать. Естественно, это было не потому, что он боялся попортить мне кожу. Я не могла в это поверить, ведь он давно хотел причинить мне боль. Я была уверена, что он с удовольствием станет первым человеком, который оставит мне шрам. Нет, его сдерживало что-то другое, нечто темное и могущественное. Я прижала его руку, повела ее вниз по своей руке и лезвие разрезало кожу.

Я встретилась с ним взглядом, спрашивая себя, что таится в его темных глубинах, и одновременно боясь это узнать. Взгляд Римо стал тяжелее, и наконец он сам провел острием и продолжил разрез. Острая боль пронзила меня огнем, и я задрожала, все еще держа свою руку подле его руки, а он все резал, но я его не останавливала. Почему-то в его глазах отражалась моя боль, словно он чувствовал ее так же остро, как и я.

Римо опустил подбородок и обхватил меня за талию, чтобы я не упала, но я высоко держала голову и с ненавистью смотрела на него. Я закусила губу так сильно, что почувствовала стальной привкус во рту. Кровь потекла по подбородку.

Римо убрал нож, и нечто в его взгляде заставило меня замереть.

– Довольно! – свирепо закричал папа. – Прекрати. Прекрати немедленно!

Мы смотрели друг на друга, и Римо свел брови. Он отпустил меня и отошел на шаг. Ноги у меня подкосились, и я упала, ударившись коленями об пол. Я едва воспринимала боль. Сев на корточки, я положила раненую руку на колени. Разрез был не таким глубоким, как я думала, но кровь пропитывала серебристый сатин, и на ткань капала кровь из губы. Я подняла глаза: Римо выключил камеру и экран. Отчаянное лицо Самюэля пропало.

Нино стоял, прислонившись к стене, он смотрел на мое запястье с непонятным выражением лица. Римо повернулся ко мне спиной и посмотрел на брата. Плечи его вздымались.

Не глядя на дрожь в коленях, я с трудом поднялась на ноги, держа кровоточащую руку перед собой.

Нино отвел от меня взгляд и посмотрел на Римо. Не знаю, что происходило между ними, и не была уверена, что хочу знать.

Римо медленно повернул голову, его зловещий взгляд встретился с моим – его глаза словно два темных озера ярости. Я затаила дыхание. Впервые он не усмехнулся и не ухмыльнулся, и он даже не был в бешенстве. Он был почти растерян в своей пугающей, ему одному свойственной манере.

Я поклялась себе: что бы ни случилось, какую бы цену мне ни пришлось заплатить, однажды я поставлю Римо Фальконе на колени, сломаю самого жестокого человека из всех, кого я знаю.

Глава 6

Римо

Лицо Нино было напряженным, но он не собирался снова терять самообладание. Теперь он смотрел не на Серафину, а прямо мне в глаза. Он сглотнул, и выражение его лица снова стало холодным. Он выпрямился. Я бросил взгляд на шрамы на забитом татуировками запястье, а потом на свои, точно такие же. Мои шрамы были не такими ровными. Я чуть не дотронулся до шрама у себя над бровью, как делал это еще много недель после того, как…

– Тебе придется зашить ее самому. Ты затеял эту игру и проиграл, недооценив противника, – протянул брат и ушел, оставив меня закипать от гребаной ярости.

Я медленно повернулся. Серафина пошатывалась, но все еще стояла. Ее подбородок был покрыт кровью из раны на губе, которую она прокусила, чтобы не кричать. Она не подарила мне ни единого крика. Я посмотрел ниже. Ее ночнушка пропиталась кровью, еще текущей из раны на прижатой к груди руке.

Она должна была выбрать иной путь, как все остальные женщины. Но вместо этого она застала меня врасплох, выбрала боль и даже прижала мою руку с ножом к своей коже. Она не позволила мне испытать триумф, предложив мне свое тело на блюдечке с голубой каемочкой прямо на глазах Данте, мать его, Кавалларо и своего жениха. Нино был прав. Я недооценил противника, потому что сравнивал ее с другими женщинами, с которыми всегда имел дело, но Серафина не была похожа на них. Гордая и благородная. Я не сделаю подобной ошибки снова.

Я выбью из нее крик. И много чего еще.

Мой взгляд был прикован к ее руке. Почему она выбрала именно это место? Когда я поднял глаза, Серафина победно смотрела на меня. Она знала, что выиграла.

Кипя от злости, я медленно подошел к ней. Она напряглась, пошатнулась, но не упала. Я взял ее руку и осмотрел неглубокую рану. Я не слишком сильно давил на нож. Я вообще не хотел ее резать, что стало для меня открытием. Вид крови, растекшийся по ее идеальной коже, не доставил мне удовольствия, как бывало обычно.

– Тебе понравилось причинять мне боль? Тебя это взволновало? – зло спросила она.

Я наклонился и взял ее за подбородок. Она затаила дыхание, а я провел языком по ее нижней губе, пробуя ее кровь на вкус.

– Не так, как доставило удовольствие вот это, – мрачно усмехнулся я.

Она отшатнулась и покачнулась, но я поймал ее – это не то падение, которое я для нее готовил.

– Нам надо залечить твою рану.

Она не сопротивлялась и молча проследовала за мной наверх, на первый этаж. Я поддерживал ее, чтобы она не упала. Я повел ее в ванную комнату при своей спальне. Там я хранил единственный в моем крыле дома медицинский набор. Обычно Нино занимался такими вещами. Она облокотилась о раковину.

– Тебе нужно сесть, – произнес я.

– Я лучше постою.

Я перестал ее поддерживать, и она схватилась за край раковины, чтобы устоять на ногах. Я наклонился, чтобы достать медицинский набор, и мой взгляд упал на высокий разрез в ночнушке, обнаживший ее длинную стройную ногу. Она наклонилась, и я ухмыльнулся, но подняв на нее глаза, заметил, что ее кожа бледна, а лоб покрылся испариной. Я схватил медицинский набор и выпрямился, разглядывая ее лицо. Мне казалось, что она может потерять сознание, но она прищурилась, глядя на меня, и с трудом выпрямила плечи. Я едва заметно ухмыльнулся и взял пластырь. Рана была не настолько глубокой, чтобы накладывать швы. И когда это я в последний раз так ранил кого-то, чтобы его не пришлось зашивать или хоронить?

Я достал дезинфицирующий спрей, и Серафина поморщилась, но не издала ни звука, лишь снова закусила нижнюю губу.

– Если продолжишь в том же духе, тебе будет еще больнее.

Она бросила на меня уничижительный взгляд, но губу кусать перестала.

Я приложил пластырь к ране, и отчего-то мне было неприятно смотреть на нанесенное мною увечье. Я не мог понять, что это за чувство – оно было для меня ново.

– Так вот, значит, как все будет? Ты будешь меня резать и зашивать? – зло спросила она.

– Я тебя не зашиваю, а заклеиваю.

Она не ответила, но я чувствовал, что она пристально смотрит на меня. Она постучала пальцем по моей руке с татуировкой Каморры, прошлась по перекрещенным шрамам.

– Интересно, кто тебя так порезал? – задумчиво спросила она.

Я застыл, а потом резко вскинул голову. Она выдержала мой взгляд с тем же победоносным видом, который был у нее в подвале.

– И еще, интересно, кто тебя потом штопал? Вы с Нино резали друг друга в какой-то братской цеРимонии и потом зашивали? У вас одинаковые шрамы. Может, мне спросить у него?

Я прижал ее к раковине и схватился за мраморную столешницу. Меня трясло от ярости и смеси других эмоций, которым я не должен был давать выход.

Серафина, хоть и была напугана, посмотрела на меня.

– Никогда больше не упоминай про эти шрамы. И не смей спрашивать Нино про них, ни единого слова, понятно? – прорычал я.

Она сжала губы и не произнесла ни слова. Струйка крови снова потекла по ее подбородку.

Выдохнув, я сделал шаг назад, схватил мочалку и намочил ее в теплой воде. Я взял Серафину за подбородок, но она отодвинула мою руку.

– Стой смирно, – приказал я. Она опустила руку и позволила мне протереть ее подбородок. Я внимательно рассмотрел рану на губе. Она повредила зубами лишь верхний слой кожи.

– Тебе повезло. Рана заживет сама. – Я стоял так близко к ней, что снова почувствовал ее запах.

Но ее голос вывел меня из задумчивости.

– Как долго ты будешь держать меня здесь?

– А кто сказал, что я тебя отпущу? – я развернулся и оставил ее одну в своей комнате.

* * *

Я вернул Серафину в ее комнату, и на сей раз на всякий случай запер дверь. Я уже собирался приступить к своим ежедневным тренировкам, отработать удары на боксерской груше, как в комнату отдыха ворвалась Киара. Нино следовал за ней, явно пытаясь остановить, но она отмахнулась от него и с разгневанным видом пошла прямо ко мне.

Я развернулся и поднял брови. Она не остановилась, пока не встала передо мной, с силой толкнула меня и посмотрела блестящими от слез глазами. Я схватил ее за запястье: казалось, что она вот-вот даст мне пощечину, а это было бы слишком для нас обоих.

Однако через секунду я почувствовал крепкую хватку на собственном запястье.

– Отпусти ее немедленно, – приказал Нино.

Мне совершенно не понравился его тон. Он сжал мое запястье еще сильнее. Это предупреждение. Угроза. Мы никогда не дрались, по крайней мере без причины, и я готов был жизнь положить на то, чтобы этого не случилось и впредь. Но Киара вполне могла заставить Нино рискнуть.

Савио медленно поднялся на ноги, и даже Адамо положил джойстик.

Я отпустил ее запястье, а Нино отпустил мое. Он склонил голову в беззвучной благодарности.

– Что ты делаешь с этой девочкой? – громко спросила Киара.

– Я не понимаю, какое тебе до этого дело, – прищурился я.

– Это мое дело, если ты насильно берешь женщину, – прошипела она, но голос ее дрогнул.

– Я Дон. Я заправляю городом. Мне решать, что будет происходить с теми, кто на моей территории.

Я снова повернулся к боксерской груше, но Киара встала у меня на пути. Меня охватила ярость, но я запрятал ее куда подальше. Эта женщина принадлежала Нино. Она – гребаная Фальконе. Я схватил девушку за талию и переставил в сторону, как долбаную куклу. Когда я ее коснулся, она замерла. Но к несчастью, это длилось недолго.

Она снова встала между мной и грушей.

– Киара, – предупредил Нино, но она бросила на него злой взгляд.

– Нет! Никто не защищал меня. И я не останусь в стороне, когда нечто подобное происходит с другой женщиной.

– Убирайся, – низким голосом произнес я, чувствуя, как во мне поднимается злоба.

– Или что? – хрипло прошептала она.

– Я сказал, убирайся, Киара.

Она сделала шаг вперед, и мы почти соприкоснулись телами.

– А я сказала нет. Я готова умереть за то, во что верю. И мне плевать на твою вендетту Синдикату или на то, что случилось с тобой в прошлом. Невинная женщина не должна из-за этого страдать.

Я не мог поверить, что она упомянула про наше долбаное прошлое. Нино не должен был ей об этом рассказывать!

Нино подошел ближе, глядя на меня, а не на Киару. В его глазах мелькнул ужас – мне придется привыкнуть к тому, что после встречи с Киарой брат стал более эмоциональным.

Я попытался пройти мимо его жены, но она схватила меня за руку. Я посмотрел на ее тонкие пальцы и поднял глаза. Нино слегка качнулся, и мускулы его напряглись. Я криво ухмыльнулся. Неужели он решил на меня напасть? Он все еще смотрел на меня настороженно. Я протянул ему руку и показал запястье с татуировкой, вдоль которой шли перекрещенные шрамы. Он должен понимать, что, как бы ни была разгневана его жена, я никогда ее не обижу. Он сдвинул брови и, слегка кивнув, наконец расслабился.

Киара сильнее сжала пальцы.

– Ты защитил меня от дяди, который собирался меня унизить, станцевав со мной на моей свадьбе. Ты помог Нино его убить…

– Успокойся, – прервал я ее, устав от эмоционального напора. – Я хочу, чтобы Серафина легла со мной в постель по доброй воле. Так что отпусти меня, твою мать.

Она пристально посмотрела на меня.

– Она этого не сделает. С чего бы? Ты ее похитил.

– А тебя вынудили выйти за муж за моего брата. В чем разница?

Она разжала пальцы, и Нино положил руку ей на плечо.

– Это другое, – прошептала она.

– Единственная разница в том, что в твоем случае решение принимала твоя семья. А семья Серафины сейчас не решает ничего. Но у вас обеих не было выбора.

Она помотала головой и подняла на Нино такие, мать ее, полные любви глаза, что я понял, что никогда не посмею ее обидеть. Она снова посмотрела на меня.

– Позволь мне с ней поговорить, – твердо произнесла Киара.

– Это что, гребаный приказ? – угрожающе произнес я. Может, ей пора напомнить, кто здесь Дон?

Нино стиснул ее плечо, но она выдержала мой взгляд, сделала шаг вперед, стряхнув его руку.

– Нет, – мягко произнесла она, глядя на меня большими карими глазами так, словно хотела растопить мое сердце. – Я прошу у тебя разрешения, как жена твоего брата и как Фальконе.

– Черт возьми, – огрызнулся я и свирепо глянул на Нино. – Ты не мог выбрать более ветреную жену? Она такой же хороший манипулятор, как и ты.

Нино ухмыльнулся – он выглядел довольным. Черт, он ею гордился.

– Не знаю, почему я вас всех терплю, – пробормотал я.

– Значит, ты разрешаешь мне с ней поговорить? – с надеждой спросила Киара.

– Да. Но должен тебя предупредить… Серафина не такая послушная, как ты. На твоем месте я бы держал ухо востро. Она может напасть на тебя, пытаясь спастись.

– И все же я попробую. – Она развернулась и поспешила в мое крыло дома. Нино, явно обеспокоенный ее безопасностью, поспешил следом.

Я громко выдохнул и ударил грушу с такой силой, что крюк вырвало из потолка и груша повалилась на пол.

Савио хмыкнул и подошел ко мне.

– Поначалу меня тошнило от мысли, что Киара будет жить с нами под одной крышей, но теперь мне все больше нравится, что она здесь.

– Почему бы тебе не вызвать гребаного мастера, чтобы он повесил грушу, вместо того чтобы действовать мне на нервы?

– Будет сделано, Дон, – ухмыльнулся Савио. – Я знаю кое-кого, на кого бы ты мог выплеснуть свою энергию. Мы с Адамо хотели потренироваться. Почему бы тебе не присоединиться к нам? Парню надо хорошенько надрать задницу.

– Почему бы мне не повесить тебя на крюк и не использовать в качестве боксерской груши?

Смеясь, Савио неторопливо удалился.

Я снова посмотрел на валяющуюся грушу, а затем повернулся к Адамо, который сидел, скрестив на груди руки.

– Пойдем, малыш, потренируемся.

Мы с Адамо никогда не тренировались вместе, если не считать шуточных боев, которые мы устраивали, будучи детьми еще до того, как я начал сам себя ненавидеть.

На секунду мне показалось, что он откажется, но потом он встал на ноги и поплелся за мной в своей раздражающей медлительной манере, которую завел совсем недавно, просто чтобы сводить меня с ума. Я схватил ключи от машины и кинул их ему.

– Лови.

Он нахмурился.

– Ты нас отвезешь.

– Правда? – спросил он.

– Правда. А теперь двигай. Я не могу ждать весь день.

Адамо поспешил вперед, и я последовал за ним, покачивая головой и улыбаясь. Ничто так не радовало пацана, как вождение, я бы даже сказал – гонки на тачках.

Когда я вышел на дорожку у дома, Адамо уже сидел за рулем моего неоново-зеленого «Ламбаргини Авентадор», ухмыляясь, как кот, увидевший гребаную сметану. Только моя задница коснулась пассажирского сиденья, как он вдавил газ в пол, и мы буквально выскочили на дорогу.

– Ты же помнишь, что там ворота? – пробормотал я, пристегиваясь.

Адамо нажал на кнопку пульта – и ворота начали раскрываться; мы проскочили между приоткрытыми створками, чуть не задев их боковыми зеркалами.

Я покачал головой, но Адамо не сбавил скорость. Мы лавировали в плотном потоке, нам гудели со всех сторон. Полицейская машина, стоявшая на обочине, включила сигнальные маячки и выехала за нами.

– Вот черт, – заныл Адамо, вдарил по тормозам и остановился у обочины.

Офицер вышел из машины и положил руку на табельное оружие. Он подошел к нам, а его коллега встал чуть поодаль, держа пушку наготове.

Адамо опустил стекло, и офицер посмотрел на него.

– Выходите из машины.

Я наклонился вперед и, мрачно улыбнувшись, показал офицеру запястье с татуировкой.

– К сожалению, офицер, мы спешим.

Тот узнал татуировку, посмотрел на мое лицо и сделал шаг назад.

– Произошло недоразумение. Счастливого пути.

Я кивнул и откинулся на сиденье.

– Поехали.

Адамо посмотрел на меня с обожанием. Он отъехал от тротуара, и чуть медленнее, чем раньше, мы тронулись в путь. Настроение его испортилось, как только мы вышли из машины и пошли к заброшенному казино, которое служило нам тренажерным залом.

* * *

Я уже ждал Адамо в клетке октагона, но он слишком медленно готовился к бою. Когда он наконец подошел, я уже мечтал, чтобы на его месте был кто-нибудь другой. Уж очень мне хотелось сокрушить своего врага. Адамо забрался в октагон и закрыл за собой дверь клетки.

За последние несколько месяцев он заметно вырос. Он все еще был более тощим, чем мы с Нино, и даже чем Савио, однако неплохо набрал форму несмотря на то, что долгое время отказывался драться. Его руки безвольно висели вдоль тела, и он с опаской поглядывал на меня.

– Ну давай, малыш. Покажи мне, на что ты способен.

– Не называй меня «малыш», – проворчал брат.

Я вызывающе улыбнулся.

– Заставь меня. Я не вижу в тебе ничего, что заставило бы меня думать, что ты больше, чем обиженный ребенок.

Он сжал кулаки и сощурился.

Уже лучше.

– По крайней мере я не издеваюсь над женщинами.

Так вот что вывело его из себя.

– Ты вообще ничего с ними не делаешь, – с издевкой произнес я, чтобы наконец его разозлить. Мне было плевать, девственник он или нет. Я его не понимал, но, по моему мнению, он был волен трахать кого, когда, и где захочет.

– Мне нравятся женщины.

– Но, судя по всему, не их дырки.

Адамо залился краской. Да уж, нам было над чем поработать.

– Ты хотя бы целовался? – Я сделал шаг к нему.

Он отвел взгляд, и я улыбнулся еще шире.

– И кто это был? Одноклассница или какая-нибудь шлюха?

В его глазах загорелась ненависть, и он налетел на меня. У него был на удивление неплохой удар, но я заблокировал выпад обеими руками и с силой ударил Адамо в бок – хотя не так сильно, как мне хотелось. Он охнул, но нанес мне еще несколько ударов.

Мы вошли в ритм боя, и я видел, что Адамо воспринимает драку так, словно она происходит в одной из его дурацких видеоигр. Должен признать, мне понравился наш спарринг. Даже несмотря на то, что, если бы я действительно хотел побороть Адамо, он уже лежал бы на полу.

Истекая потом, мы с бутылками воды сели у ограждения.

– Не думал, что ты будешь поддаваться. Я считал, что ты хочешь надрать мне задницу, потому что я – гребаное разочарование.

Я опустил бутылку.

– С чего ты решил, что я поддался?

Он хмыкнул.

– Ты один из самых сильных бойцов из всех, кого я знаю. Я бы не простоял и минуты.

– Пока нет. Но однажды простоишь. И ты не разочарование.

Он помотал головой.

– Я никогда не буду таким, как ты, Нино или даже Савио.

– Я не хочу, чтобы ты стал похож на нас. Просто будь Фальконе и гордись этим.

Нахмурившись, Адамо уставился на меня, а потом опустил глаза на свою бутылку.

– Еще один раунд?

– Конечно, – согласился я, хотя мне уже хотелось поехать к Серафине.

– В этот раз не поддавайся, – попросил Адамо.

Я улыбнулся и поставил бутылку. Надо было драться с Адамо и раньше.

Серафина

Волнуясь за свою семью, особенно за Самюэля, я лежала в постели и таращилась в потолок. Брат так сильно хотел меня защитить, что я боялась, как бы он не совершил безрассудную глупость, вроде атаки на Фальконе. И тогда его наверняка убьют. Я хотела, чтобы меня спасли, но если что-то случится с Сэмом, я этого не переживу. Уж лучше страдать и терпеть общество Римо, чем видеть, как кто-то причиняет брату боль.

Я вспомнила, какими глазами Сэм смотрел на то, как Римо режет мне руку, и на душе стало совсем тяжело. Взгляд брата причинил мне больше боли, чем неглубокий порез. Но зато в тот момент я поняла кое-что важное о Римо. У него была слабость, как-то связанная со шрамами на руках и его братьями.

За дверью замерли шаги, и кто-то постучал. Удивленная, я села на постели. Никто раньше не утруждал себя вежливым стуком.

Я встала. Замок щелкнул и дверь распахнулась. Молодая женщина с темными волосами и темными глазами, в красном летнем платье, вошла в комнату. Она была ниже меня и, скорее всего, мне дали именно ее одежду; вот почему длинная ночнушка доходила мне всего лишь до середины икры.

Я никогда ее не встречала, но уже знала, кто она. В нашем мире она была известна всем.

– Киара Витиелло, – произнесла я.

Бедняжка из семейства Фамилья, которую бросили на растерзание волкам Фальконе. Все знали об этом союзе. В нашем клане среди женщин эта свадьба была слухом года. Мне было жаль девушку, но она выглядела так, словно в жалости не нуждалась.

– Теперь я Киара Фальконе, но да, это я. – Она обернулась через плечо и слегка нахмурила брови. Я посмотрела туда же – в коридоре стоял Нино Фальконе.

– Тебе не обязательно здесь оставаться. Мы с Серафиной просто поговорим. Она не представляет для меня угрозы.

Он что, боялся, что я нападу на его жену? Использую ее как живой щит, благодаря которому смогу вырваться из дома? Но я не была достаточно смелой для такого поступка. И я знала, что ждет меня в случае неудачи – от взгляда Нино у меня по спине побежали мурашки.

– Я останусь, – произнес он уверенно, зашел в комнату, закрыл за собой дверь и встал, прислонившись к стене. – Если хоть на шаг подойдешь к моей жене, последствия будут печальными.

Киара покраснела. Она улыбнулась так, словно хотела извиниться, и, подойдя к Нино, положила руку ему на грудь. Я не слышала, что она говорит, но выражение его лица оставалось непреклонным. Он качнул головой, и Киара вздохнула.

Она подошла ко мне. Я с опаской смотрела на нее. Она не только была Витиелло, но и Фальконе. Ни одна из этих фамилий меня не обнадеживала.

– Прости. Он пытается меня защитить, – улыбнулась она.

Я окинула Нино взглядом.

– Это видно.

Его лицо застыло, словно маска. Римо порой ухмылялся или кидал на меня свой фирменный устрашающий взгляд, но это было лучше, чем непроницаемое лицо Нино, поскольку я не сомневалась, что он такой же жестокий и необузданный, как и его братья, но из-за выражения лица было непонятно, чего от него ждать.

Киара протянула мне руку.

– Зови меня Киара.

Я замерла, но потом ответила на рукопожатие.

– Серафина.

– Прости, – она тепло посмотрела на меня.

– Это не ты должна извиняться, – заметила я и снова села на постель.

– Боюсь, мои извинения будут единственными, которые ты услышишь, – неодобрительно произнесла она. По крайней мере ей, кажется, не нравилось, что ее сумасшедший деверь меня порезал.

– Мне не нужны извинения от Римо. Я хочу, чтобы он лежал у моих ног в луже собственной крови.

Я улыбнулась Нино, пытаясь понять, о чем он думает, но ни один мускул на его лице не дрогнул. С таким же успехом он мог быть не человеком, а ледяной статуей. Если бы я могла спровоцировать его или заставить проявить неосторожность, я смогла бы проскочить мимо. И если я когда-нибудь попытаюсь сбежать, надо будет убедиться, что его нет поблизости.

Киара села рядом со мной на постель и разгладила ладонями подол платья.

– Тогда встань в очередь. В мире полно тех, кто хочет его убить.

Она мне нравилась.

– И ты одна из них? – спросила я, сдерживая улыбку.

– Нет, – ответила она и сжала губы.

– Так это он причиняет тебе боль? – Я кивнула на ее хладнокровного мужа, и только теперь заметила опасный огонек, мелькнувший в его глазах. Очевидно, он не был так же беспристрастен, когда дело касалось жены.

Киара бросила взгляд на Нино и одарила его улыбкой, которая меня удивила.

– Нино никогда меня не обидит. Ведь я его жена.

Ее слова звучали искренне, и в них было столько любви. Я слышала слухи о том, что с ней случилось и что Фальконе сделали с ее дядей. Возможно, она была им благодарна.

– Зачем ты пришла? – спросила я.

– Я думала, тебе понравится женское общество.

– Я хочу домой, к своей семье. И хочу, чтобы Римо прекратил все это. Вот что мне на самом деле нужно, – зло прошептала я. Мне было жаль обижать Киару, но я не могла сдержаться.

– Знаю, – кивнула она.

– Вряд ли ты хочешь предложить свою помощь. Ты предана Фальконе.

– Все так. – Она снова посмотрела на Нино. – Они моя семья.

Я отвернулась, думая о своей семье, о Самюэле, и сердце мое словно сжали тиски. Киара придвинулась ближе, и я немного испугалась, а Нино напрягся и распрямился. Но, не смотря на его опасения, она приблизила губы к моему уху и прошептала:

– Эти мужчины жестоки и властны, но это не все качества, которые у них есть. Думаю, ты можешь достучаться до Римо. Надеюсь, вы поймете друг друга. – Она отодвинулась и встала. – Посмотрим, что я могу для тебя сделать. Возможно, тебе разрешат выходить из комнаты. Мы могли бы сидеть в саду. Я не вижу причин, по которым твое заточение должно быть невыносимым.

Я внимательно посмотрела на Киару. Она меня удивила, но если она действительно думала, что я могу достучаться до Римо, значит, жизнь в Вегасе окончательно промыла ей мозги.