Czytaj książkę: «Извращенная гордость», strona 4
Ого… Значит, это он меня позовет? Интересно. Я беззвучно подкрался поближе. Спина Симеона содрогалась, как будто он дрочил. Похоже, так оно и было.
Я уже готов был зарычать, но постарался сдержать ярость.
Последовала тишина, и я тихо подошел ближе. Я увидел профиль Симеона; он стоял в дверях и остервенело тер свой мерзкий член. Я остановился в паре шагов от него – повернувшись спиной, в душе стояла Серафина.
Симеон почти обкончал пол, глядя, как девушка принимает душ. Не спорю, там было на что посмотреть. Кожа у нее была белее мрамора. Ягодицы такие упругие, что я готов был впиться в них зубами. На теле ни одного изъяна, ни единого несовершенства, не то что на моем. Ее оберегали всю жизнь, защищали от опасностей этого мира. Но теперь она в моей власти.
– Повернись. Я хочу посмотреть на твои сиськи и щель, – приказал Симеон, еще быстрее задергав член.
Симеон так увлекся созерцанием, что даже не заметил меня.
– Если не повернешься, я позову Римо.
– Я не повернусь, свинья! – прошипела она. – Зови. Мне все равно!
– Ты маленькая шлюшка! Я сам тебя поверну.
Симеон сделал шаг вперед, и Серафина повернулась, прикрыв одной рукой лобок, а второй – грудь. Вода струилась по ее лицу, смешиваясь со слезами. Она посмотрела на Симеона с таким отвращением, какого я никогда не видел, высоко подняла голову и… заметила меня.
– Ну что, это было не так трудно! – прохрипел Симеон.
Я усмехнулся. Вынул нож из ножен, просунул пальцы в круглые держатели и с удовольствием ощутил холод стали. Она смотрела, не шевелясь, гордая, она ничем не выдала моего присутствия.
Я обхватил Симеона за горло сзади и приставил острие к низу его живота. Он закричал от удивления и отпустил свой член.
– Ты решил меня позвать? – спросил я.
Его глаза расширились от ужаса, и он моргнул, лицо его покраснело – так сильно я сжал его горло. Я слегка ослабил хватку.
– Римо, я просто хотел убедиться, что она не валяет здесь дурака. Все не так, как выглядит.
– Хм-м-м. Ты знал, что еще ни один мужчина не видел того, на что ты сейчас смотрел?
Он отчаянно замотал головой. Я посмотрел на Серафину, застывшую с ничего не выражающим лицом.
– Видишь ли, ты видел нечто, что я не собирался никому показывать, – пояснил я благожелательным голосом. Я слегка вонзил нож в его живот, всего на пару сантиметров. Он завопил, обмякая в моих руках. Я держал его, не отрывая глаз от Серафины. Кровь струилась по моим рукам. Его грязная кровь.
Серафина опустила руки. Мне кажется, она сама этого не заметила. Она с ужасом смотрела на меня. Впервые маска гордости наконец спала, открыв ее истинную природу: доброй, ранимой женщины. Я оглядел ее упругие груди и золотые кудряшки волос на лобке, выбритые в виде ровного треугольника. Для первой брачной ночи. Жаль, что бедняга Данило никогда этого не увидит. Она принадлежит мне.
– Римо, – пробулькал Симеон. – Я никому не расскажу о том, что видел. Пожалуйста, умоляю тебя.
– Я тебе верю, – мягко произнес я. – Но ведь ты все запомнил.
Я вонзил нож глубже в его плоть, медленно, давая ему ощутить каждый миллиметр лезвия.
– Ты воображал, как войдешь своим грязным членом в ее киску?
Он забулькал снова.
Нож погружался все глубже ему в живот.
– Ты воображал, как загонишь в нее по самую рукоять?
Симеон выпучил глаза и едва дышал.
Я провернул нож, и он закричал снова. А потом я начал вынимать лезвие так же медленно. Ноги у него подкосились, и я позволил ему свалиться на пол. Он прижимал рану рукой и плакал, как трус. Умрет минут через пятнадцать. Наверняка он хотел умереть быстрее.
– Помнишь, что я сказал тебе о глазах и языке? Твой член к ним присоединится.
Я приблизил лезвие к его члену – и Серафина, ахнув, резко отвернулась.
Серафина
Я пыталась схватиться руками за белую плитку душа. Я не могла дышать. Ужас сжал мне горло мертвой хваткой. Ничто в том, как меня воспитывали, не готовило меня к такому. Ничто не могло бы подготовить. Я распадалась на части. Быстрее, чем могла себе представить.
Гордость и честь были теми столпами, на которых держалось мое существование. Я цеплялась за них. Он мог забрать у меня все, но не это. Никогда.
Симеон кричал, а я зажимала уши руками, чтобы его не слышать – напрасно.
Я больше не ледяная королева, как меня звали дома.
Взгляд затуманили вода и слезы. Но образ Римо, с жуткой улыбкой вонзающего нож в живую плоть, так и стоял перед глазами. Как я могла оставаться гордячкой? Как я могла держать голову высоко поднятой и не показать ему свой страх? Ничто так меня не пугало, как Римо Фальконе.
«Монстров не существует», – говаривала моя мама давным-давно, когда я боялась засыпать в темноте и постоянно прокрадывалась в постель к Самюэлю. Тогда я ей не верила, и вот теперь встретила Римо.
Крики стихли.
Дрожа, я медленно опустила руки. И вдруг заметила нечто красное. Посмотрев на душевой поддон, я поняла, что вокруг моих ног бурлит красная вода. Я моргнула. И до меня дошло. Пол камеры был под уклоном, и вся жидкость стекала в слив душа. Мои ноги казались еще бледнее на фоне красной воды. Зрение, до того затуманенное, прояснилось, и я поняла, что стою в луже чей-то крови.
Я услышала собственный крик и попыталась выйти из поддона, но покрытие сделалось скользким. Поскользнувшись, я попыталась схватиться за стену. Обретя равновесие, я оглядела камеру. Весь пол был в крови, и посреди лужи стоял Римо, мрачная темная фигура со сверкающим ножом в руке. Его грудь и руки были измазаны в крови. Красный. Красный. Повсюду красный цвет.
Я все кричала и кричала, пока не выдохлась – в легких просто не осталось воздуха. И я не могла дышать.
Римо сунул нож в ножны и медленно подошел ко мне.
Я ничего не могла сделать – ни сбежать, ни забыть про кровь и мертвеца за его спиной Римо.
Я поскользнулась и упала на колени, мои ноги и руки погрузились в кровавую воду.
Римо поднял меня и прижал к себе, запах крови ударил в нос. Чтобы устоять на ногах, я вцепилась ему в плечи. Я посмотрела на свою руку и… Она была красной. Посмотрела вниз – красное. Моя кожа. Красная. Все красного цвета.
Тело Римо было покрыто кровью. Красной. Красной. Красной.
Я стала биться в его руках. Брыкалась как могла.
– Пожалуйста, – выдохнула я.
Римо взял меня на руки, и силы меня покинули. Босой, он пронес меня к двери, переступив через мертвое тело. Когда он успел снять ботинки?
Я почти зашлась истерическим смехом, но в итоге звук получился хныкающим. Это было уже слишком.
Римо зашел в соседнюю камеру и посадил меня на пол в душе. Я съежилась, не в силах сидеть прямо. Грудь у меня вздымалась, но я не дышала. Затуманенным взором я смотрела, как Римо снимает с себя окровавленную одежду и подходит ко мне. Голый. Это было все, что зафиксировал мой разум.
Я закрыла глаза.
Он снова взял меня на руки и поднял. На меня полилась ледяная вода, я резко вздохнула и тут же распахнула глаза. Римо наклонился вперед и прижался лбом к плитке на стене, заслонив меня от холодных струй. Его темные глаза смотрели на меня.
– Вода здесь нагревается не так быстро, – спокойно сказал он.
Так спокойно. Я оглядела его лицо. Устрашающее спокойствие. Никаких признаков того, что он только что убил человека, причем самым варварским способом. Даже когда вода стала теплой, зубы мои все еще стучали. Дрожь не прекратилась даже тогда, когда Римо на руках вынес меня из душа.
Римо вышел из подвала и направился дальше по коридору. Я запаниковала.
– Черт, – сказал кто-то. Голос был мужской.
– Дай мне гребаное одеяло, – прорычал Римо.
Сжав еще сильнее, он понес меня наверх. Я закрыла глаза. Меня охватила такая дрожь, что я даже не могла бороться. Что-то теплое и мягкое коснулось кожи, а потом меня положили на нечто кожаное.
– Ты не можешь голый вести машину через весь город. К тому же у тебя до сих пор кровь на теле.
– Ты поведешь, – заявил Римо, и я почувствовала, как он ложится на сиденье рядом со мной.
– Куда, мать твою, мы ее везем?
– Домой.
– Нино ни хрена не согласится на такое. Ты же знаешь, как он бережет Киару.
– Мне насрать. Заткнись и езжай.
Я сосредоточилась на дыхании и на воспоминаниях о том, что делало меня счастливой. Самюэль. Мама. Папа. София.
* * *
Не знаю, сколько времени прошло. Минуты слились в одно целое. Римо поднял меня и положил на что-то мягкое. Я с трудом открыла глаза, которые щипало от слез.
Первое, что я увидела, это постель, на которой лежала. Сатиновые простыни кроваво-красного цвета. Величественная кровать с балдахином. Столбы из черного дерева выглядели как переплетающиеся лозы. Тяжелые бордовые занавески, свисавшие над кроватью, закрывали меня от яркого солнечного света, лившегося в спальню через окно. Я подняла дрожащую руку и дотронулась до гладкой ткани. Белое на фоне красного, как тогда, в душе. Я содрогнулась, и у меня снова перехватило дыхание.
Римо подошел и сел на кровать, матрас под ним прогнулся. Он был обнаженный, и лишь кобура с ножом была перекинута через его плечо. Мускулы и шрамы, едва сдерживаемая сила.
Я отвела глаза и снова застучала зубами. Римо потянулся ко мне.
– Не надо, – едва слышно произнесла я. – Не прикасайся ко мне, – приказала я чуть увереннее.
Темные глаза Римо внимательно меня рассматривали. Он наклонился ко мне так близко, что я уже не видела ничего, кроме его лица.
– После того, что ты сегодня видела, ты все еще сопротивляешься? Не думаешь, что, подчинившись, ты облегчишь свои страдания? – Голос у него был мягкий, низкий, в нем сквозило любопытство.
– Да, – прошептала я и нечто мелькнуло в его взгляде… Это было разочарование? – Но я скорее буду мучиться, чем подчинюсь тебе, Римо.
Он мрачно ухмыльнулся и снова потянулся ко мне. Я не успела среагировать, как он накрыл мое обнаженное тело одеялом. Я широко раскрыла глаза от удивления.
– Откуда ты знаешь, что для тебя лучше, если не пробовала ни того, ни другого? Ни боли, – он провел губами по моим губам, но это был не поцелуй, а скорее угроза, – ни удовольствия.
У меня по спине пробежал холодок. В горле пересохло, а руки и ноги занемели.
– Я хочу показать тебе и то и это, Ангел. – Он замолчал, впиваясь в меня взглядом. – Но я боюсь, что ты скорее убьешь себя, чем отдашься мне. – Он вынул нож и положил его подле меня. – Тебе следует себя убить, выбрать легкий путь, потому что никто не придет тебя спасать, а я не остановлюсь, пока не сломаю тебя – и твое тело, и твою душу.
И я ему верила. А разве могло быть иначе? Такая уверенность и холодность отражались в его темных глазах. Я потянулась к ножу, села и прижала лезвие к горлу Римо. Он даже не шелохнулся, лишь с тревогой посмотрел на меня.
– Я не убью себя. Не поступлю так со своей семьей. Но ты меня не сломаешь. Я тебе не позволю.
Римо покачал головой, и снова в его глазах промелькнуло любопытство.
– Если хочешь меня убить, делай это сейчас. Другого шанса у тебя не будет, Ангел.
Моя рука дрогнула. Не отводя от меня взгляд, Римо начал наклоняться ко мне. Он встал на колени на постель. Я сильнее надавила лезвием на его кожу и по ножу заструилась кровь. Я сконцентрировалась на красном лезвии на шее Римо.
Он приблизился еще больше, и лезвие еще глубже впилось в его кожу. Я вскрикнула, глядя, как кровь струится по его шее, какого она ярко-красного цвета, ощутив, как она пахнет.
Римо лег на меня, и нож оказался между нами на уровне моего и его горла. Нас отделяло друг от друга лишь одеяло. Его темные глаза снимали слой за слоем всю мою защиту, которую я пыталась выстроить.
Я была почти в истерике, в голове мелькали воспоминания о подвале. Римо взял мою руку и вынул нож из моих пальцев. Он бросил его на постель рядом с нами.
Я чувствовала каждый миллиметр его сильного, мускулистого тела, но не могла сосредоточить взгляд на чем либо, кроме капающей из раны крови. Он прижал два пальца к моей шее, нащупывая пульс.
– Все еще паникуешь, да?
Я сглотнула. Он встал.
– Когда ты так слаба, считай, что ты в безопасности, Ангел. Я не любитель ломать слабых. Я сломаю тебя, когда ты будешь очень сильной.
Он взял нож и повернулся ко мне спиной. Я увидела татуировку стоящего на коленях ангела со сломанными крыльями. Неужели Римо считает себя падшим ангелом?
А кто тогда я?
Прежде чем покинуть комнату, он оглянулся через плечо.
– Не пытайся сбежать, Ангел. Снаружи куча таких же, как Симеон, которые мечтают тебя заграбастать. Обидно, если мне придется послать подобного преследователя на твои поиски и этим навредить тебе.
Да разве кто-то сможет навредить мне больше, чем Римо?
Я выдавила улыбку.
– Мы оба знаем, что ты лжешь. Ты не позволишь никому мне навредить.
Римо поднял бровь.
– Разве?
– Да, потому что ты хочешь сломать меня сам, услышать, как я кричу.
Губы Римо скривились в улыбке, от чего волоски у меня на коже встали дыбом.
Воспоминание об этой улыбке будет преследовать меня вечно.
– О да, я заставлю тебя закричать, Ангел. Клянусь.
Подавив дрожь, я впилась ногтями в ладони и с трудом выдавила:
– Тогда не трать время. Убей меня сейчас.
– Нам всем приходится отчасти умереть, чтобы стать сильнее. А теперь спи. Я вернусь, и мы снимем отличное видео для твоей семьи.
– Зачем ты спас меня от Симеона? Почему не позволил ему меня мучить? И зачем привез к себе домой?
Римо посмотрел на меня так, словно и сам спрашивал себя об этом, и последовавшая тишина лишь подтвердила догадку – я в доме семьи Фальконе. Удивительно, что он рискнул привести меня в свой семейный особняк.
– Как ты и сказала, только я заставлю тебя кричать, и никто другой.
Он закрыл за собой дверь.
А я зажмурилась и поплотнее укуталась в одеяло.
Это игра силы. Сложная шахматная партия.
Но я не собиралась становиться ни пешкой, ни королевой. А Римо не станет королем.
Глава 5
Римо
Я схватил спортивные брюки и спустился в нашу игровую комнату, где уже собрались Савио, Нино и Адамо. С тех пор как Киара стала членом нашей семьи, я больше не мог ходить по дому голым, когда мне вздумается. Когда я вошел, братья посмотрели на меня, словно я был бомбой замедленного действия.
Я усмехнулся.
Адамо покачал головой и ничего не сказал. Он даже не пытался скрыть отвращение к Каморре.
Нино медленно встал.
– Не надо было тебе привозить ее сюда.
Я взял меню пиццерии.
– Савио, закажи нам пиццу. И еще одну для Серафины.
Нино обошел диван. Я заметил, как напряглись его руки.
– Римо, спрячь ее в другом месте.
– Нет, – коротко сказал я. – Она останется здесь, в доме, чтобы я, мать твою, мог за ней присматривать.
Сведя брови, брат остановился передо мной. Когда он хмурился, это значило, что он в ярости.
– Эта ситуация может спровоцировать Киару.
– Киара твоя жена, а не моя. Убедись, чтобы она не увидела ничего лишнего. Кстати, где она?
– В нашем крыле дома. Когда Савио сказал, что ты привезешь Серафину, я приказал ей оттуда не выходить.
– Вот видишь? Проблема решена. – Я прошел мимо него к бару и взял пиво. Нино сделал то же самое. Савио в другом углу комнаты заказывал пиццу.
– Это большая проблема. Твоя пленница наверху, будет перемещаться по дому когда захочет. Она может наткнуться на Киару.
– Сомневаюсь, что Серафина будет сейчас бродить по дому. Она напугана и, наверное, спит ангельским сном. Отсюда не сбежит, но все равно один из вас будет ее охранять, чтобы она не наделала глупостей.
Нино посмотрел на меня оценивающим взглядом.
– Я искренне надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Мы должны уничтожить Синдикат. Не забывай об этом, Римо.
– Я раздавлю их. Они медленно истекут кровью, даже не поняв, что я вонзил клинок. Это их уничтожит.
Нино неохотно кивнул, ведь он знал, как важна психологическая война против врагов.
– Ты отвратителен, – пробормотал Адамо.
– Четыре дня, – напомнил я ему.
Он встал, выпятив подбородок.
– Что, если я скажу нет?
– Ты станешь гребаным предателем, нашим позором, – гаркнул Савио. – И что ты сделаешь? Куда ты пойдешь?
– Мне насрать, – огрызнулся Адамо. – Все лучше, чем стать таким, как вы.
Я медленно пошел к нему. Адамо еще сильнее выпятил подбородок.
– Ты так говоришь, потому что с самого рождения тебя оберегали. Тебя никогда не посвящали в настоящее дерьмо, которое здесь творится. Но ты Фальконе, и однажды ты будешь рад стать одним из нас.
– Лучше бы я не был Фальконе. Лучше бы вы не были моими братьями.
– Адамо, – предупредил Нино, поглядывая на меня.
– Пошел ты! – закричал Адамо и стремглав выбежал из комнаты.
– Он смирится, – произнес Нино.
– Когда приедет пицца? – спросил Савио.
Они с Нино обменялись взглядами и тот ответил:
– Через двадцать минут.
– Время сделать звонок. – Я кивнул Нино. Тот немного помедлил, но потом достал мобильный, пролистал список контактов и дал мне незнакомый номер.
– Это номер Данте. Если он его не сменил с тех пор, как мы звонили ему много лет назад.
– Хорошо. Принеси что-нибудь из одежды Киары. Белую ночнушку, например, если у нее есть такая.
Нино нахмурился, но пошел в свое крыло.
– Как ты будешь за ней приглядывать? Она может наложить на себя руки или сбежать.
– Ее, считай, держали взаперти всю жизнь. Она вдали от дома, от защитников. Свобода пугает ее больше, чем любой плен.
– Звучит так, словно ты уверен в этом, – засмеялся Савио.
Я ухмыльнулся. Нино вернулся с таким видом, словно он взбешен как никогда. Он протянул мне ворох одежды, в котором я заметил серебристую сатиновую ночнушку. Идеально.
– Киара подозревает, что здесь происходит нечто серьезное.
Я взял одежду и, не удосужившись ответить, прошел мимо него в свое крыло дома. Я без стука вошел в комнату Серафины. Кровать была пуста. Серафина стояла у окна, завернутая в красную простынь, и отчаянно пыталась открыть створку, но не могла без специального ключа.
Она резко обернулась. Кроваво-красная простынь, светлые волосы, струящиеся по ее плечам. Ее кожа светилась невинно-белым на фоне красного. Я мечтал провести языком по ней и попробовать на вкус – так ли она чиста, как кажется?
Она не съежилась на постели, как я ожидал, а пыталась сбежать. Маленькая птичка, отчаянно желающая вырваться из моей клетки, чтобы попасть прямиком в клетку Данило. В ее глазах и выражении лица все еще читалась паника, но она подняла подбородок и прищурилась, глядя на меня. Она решила поиграть в игры больших мальчиков.
Я медленно вошел в комнату. Она отвела плечи назад, словно готовилась бороться, но рука взметнулась к простыне на теле, и подрагивающие пальцы еще раз оттенили белым красный цвет. Не сводя с нее глаз, я положил одежду на кровать и вдруг уловил запах Серафины. Я почувствовал его еще раньше, словно ей делали массаж с ванильным маслом, готовя к первой брачной ночи. Ноздри мои расширились.
– Пытаешься выпорхнуть из клетки, птичка?
Она бросила на меня надменный взгляд.
– Ты обожаешь созданий с крыльями.
– Люблю их ломать.
Она поморщилась, но даже так осталась прекрасной. Наверняка она представила, как я занимаюсь живодерством. Но нет, это для трусов, которые не готовы тягаться с равным соперником.
– Я не из этих психопатов.
– А из каких?
– Ты не сможешь открыть окно, – улыбнулся я. – Не трать время, тебе не сбежать.
– Ты установил замки специально к моему приезду или ты просто любишь запирать здесь девушек, чтобы насиловать и мучить их ради собственного удовольствия?
Я подошел к ней вплотную, прижал к окну и поставил ладони на стекло, глядя сверху вниз.
– Нет, – ответил я. – Их поставил мой отец для моей матери.
Она с отвращением посмотрела на меня.
– Все Фальконе – монстры.
Я наклонился к ней, вдыхая ее аромат.
– Мой отец был монстром. Но я еще хуже.
Пульс гулко бился в ее венах. Я видел, как ее страх буквально пульсирует жилкой под тонкой белой кожей.
Я отступил и кивнул в сторону вороха одежды.
– Это тебе. Завтра утром надень серебристую ночнушку.
Серафина бочком, чтобы не спускать с меня глаз, подошла к постели и встала на колени, разглядывая одежду.
Я поднес телефон к уху. После второго звонка я услышал холодный голос Данте.
– Кавалларо.
– Данте, рад тебя слышать.
Серафина дернулась по направлению ко мне, но обмякла, маска гордости слетела с ее лица, и она зажала простынь в кулаках.
На том конце провода повисла пауза, и я улыбнулся. Хотел бы я видеть выражение лица Данте теперь, когда он столкнулся с последствиями своих действий и понял, что племянница ответит за его грехи.
– Римо!
Я услышал мужской голос на заднем фоне и еще один женский, истерический. Это мать Серафины.
– Я хотел бы поговорить с тобой, как Дон с Доном. Как человек, на территорию которого ты вторгся. Ведь мы – люди чести.
– Я – человек чести, Римо. А к тебе честь явно не имеет никакого отношения.
– Позволь с этим не согласиться.
– Серафина жива? – спокойно спросил он.
Я посмотрел на свирепо глядящую на меня женщину, сжимающую красные простыни, в которые завернуто ее обнаженное тело.
Я снова услышал гневный голос на заднем фоне.
– Я переломаю все твои гребаные кости!
– Это ее брат?
Боль отразилась на лице Серафины, и она сглотнула.
– Она жива? – повторил вопрос Данте вибрирующим от гнева голосом.
– А ты как думаешь?
– Жива, потому что такая жизнь хуже смерти.
– Воистину. Надо ли говорить тебе, что я убью ее самым болезненным и жестоким способом, если хоть один из людей твоего клана пересечет границу моей территории? Я могу быть изобретательным, когда дело касается пыток.
Казалось, что даже на расстоянии я мог слышать, как по ее венам пульсирует кровь. Серафина опустила взгляд и посмотрела на сжатые кулаки.
– Я хочу поговорить с ней.
– Еще не время.
– Римо, ты пересек черту, и ты за это заплатишь.
– Уверен, именно так ты и думаешь.
– Чего ты хочешь?
– Время подобных разговоров еще не пришло, Данте. Я думаю, ты еще не готов. Завтра утром мы созвонимся снова. Установи камеру. Я хочу, чтобы ты, ее брат, ее отец и жених были в комнате. Нино даст вам инструкции. Я тоже поставлю камеру, и мы сможем видеть друг друга.
Мы с Серафиной встретились взглядом.
– Римо… – угрожающе начал Данте, но я нажал отбой.
Серафина внимательно посмотрела на меня широко открытыми глазами. Я приблизился к ней, и она застыла, но не показала своего страха.
– Завтра начнется игра, Ангел.
Я вышел, дав ей время обдумать мои слова. Нино ждал меня в коридоре. Я поднял брови:
– Пиццу доставили?
Нино положил руку мне на плечо.
– Какое видео ты решил показать завтра?
Я внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, в каком он настроении, но по его лицу это было трудно определить.
– Я дам ей выбор.
Нино неодобрительно покачал головой.
– Эта женщина невинна. Она не наш должник. Она не шлюха, которая крадет наши деньги. И она ничего не сделала.
– Киара тебя изменила.
– Я не об этом. Мы никогда не мучили невинных, Римо. Мы никогда не прикасались к тем, кто этого не заслуживал, а эта женщина, эта девушка… Она не сделала ничего плохого, чтобы ей дали такой выбор.
Я выдержал взгляд брата.
– Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо, – произнес я. – И все же говоришь мне все это.
Нино опустил голову и сузил серые глаза.
– Ты играешь в опасные игры. Ты не знаешь своего противника настолько хорошо, чтобы понимать, какой именно выбор она сделает.
– Она выберет то же, что и все они, Нино. Она женщина. Изнеженная. И она выберет легкий путь. Я хочу, чтобы перед камерой на глазах у мужчин своей семьи сказала, что отдастся мне.
* * *
Внизу я взял одну из коробок с пиццей и поднялся в гостевую спальню в моем крыле дома. На этот раз сидящая на постели Серафина даже не подняла на меня взгляд. Она держала в руках серебристо-серую ночнушку.
– А если я откажусь ее надевать?
– Ты можешь надеть ее для нашего маленького шоу или остаться голой. Твоя кровь будет выглядеть так же заманчиво на обнаженной коже, как и на ткани.
Она слегка вздрогнула и ночнушка выпала у нее из рук на пол.
– Вот, – я подошел к ней ближе. – Ты ничего не ела больше суток. – Я поставил коробку с пиццей на прикроватный столик.
Она с подозрением посмотрела на нее. Я ожидал, что она оттолкнет коробку, попытается наказать меня, уморив себя голодом, как моя мать делала с моим отцом. С ним не сработало, не сработает и со мной.
– Надеюсь, она отравлена, – пробурчала она, взяла пиццу и откусила большой кусок. Прожевав, она демонстративно проглотила. – Ты будешь смотреть, как я ем?
Возможно, сломать ей крылья будет легче, чем я думал.
* * *
Рано утром Фабиано зашел меня проведать. Я был в нашей комнате отдыха – колотил боксерскую грушу, чтобы выпустить на волю сдерживаемую энергию.
Он облокотился о дверной косяк и еще пару секунд наблюдал за мной молча.
– Говори, зачем пришел, – прорычал я, со всей силы ударив грушу.
– Джерри вызвал меня в «Сладкую ловушку» пару часов назад, чтобы я подчистил тот бардак, который ты там устроил. Я нашел Симеона с отрезанным членом во рту. Я не знаю, что там случилось, и знать этого не хочу.
– Если не хотел бы знать, – прищурился я, – не пришел бы.
Он отошел от двери и пошел ко мне.
– Он ее тронул?
– Нет. – Я перестал колотить грушу. – Он решил, что может наблюдать, как Серафина принимает душ.
Фабиано бросил на меня оценивающий взгляд.
– Где она?
– В постели.
– В твоей постели? – он поднял брови.
Я ничего не ответил и просто выдержал его взгляд.
– Значит, ты… – он вздохнул, стараясь подобрать правильные слова. – Я думал, ты хочешь использовать ее девственность, чтобы надавить на Кавалларо и ее жениха.
Я попытался оценить, что сейчас чувствует Фабиано, но он слишком хорошо скрывал свои эмоции. Если он прикладывает столько усилий к тому, чтобы скрыть свои чувства, значит, он боится услышать, что я взял Серафину силой.
Я медленно подошел к нему.
– Ты что-то к ней испытываешь?
– Ты серьезно? – поморщился он. – Фина меня не интересует.
– Но тебе не нравится мысль о том, что я причиню ей боль.
– Ты Дон. И можешь делать с ней все, что хочешь, но да, мне не нравится думать, что ты накажешь ее за проступки Синдиката.
Я уважаю Фабиано за честность. Большинство моих людей слишком трусливы, чтобы говорить правду мне в глаза.
– Тогда уходи сейчас, потому что у меня назначен звонок Данте и его семье через час, и Серафина сыграет в моем обращении ведущую роль.
Он отвел взгляд, и на его щеке дернулся мускул.
– Я должен вернуться к Леоне.
– Давай. Иди к своей женщине. А я пойду к своей.
– Она не твоя, Римо. Она тебя не выбирала. А это большая разница. – Фабиано развернулся и ушел. А я снова начал колотить грушу, еще сильнее, чем прежде.
Серафина
Пицца не переварилась даже к утру, но по крайней мере теперь мой живот урчал не от страха. Я решила съесть второй кусок на завтрак. Мне нужны были энергия и силы, чтобы понять, как победить Римо в его же игре, и не важно, что я теперь – пленница. Я знала, что Римо не стал бы назначать сеанс видеосвязи с моей семьей, если бы у него не было плана, как сделать мне больно у них на глазах.
Ночью я почти не спала. Римо не запер дверь, но я так и не рискнула выйти из комнаты, боясь, что это ловушка. Я все еще была слишком напугана, чтобы бороться с ним.
Я не хотела дать Римо одержать даже маленькую победу, но все же надела сатиновую ночнушку, ведь пока у меня не было идей, как с ним справиться, мне нужно было просто выжить.
Услышав шаги, я замерла. Я поднялась с постели, предпочитая встретить Римо стоя, но это был не грозный Дон Каморры. В дверях стоял Савио Фальконе, и его карие глаза оглядывали меня с ног до головы. Я инстинктивно прикрыла грудь руками.
– Пойдем, – приказал он, кивнув на открытую дверь.
Я прошла мимо него, и он протянул руку, чтобы меня схватить.
– Не смей меня трогать, – зашипела я.
Он поднял брови и высокомерно улыбнулся.
– Тогда двигай своим симпатичным задом. И послушай мой совет: никогда не разговаривай с Римо в таком тоне, иначе пожалеешь, что родилась.
Я бросила на него уничижительный взгляд, и мы пошли через весь дом. По пути я оглядывала обстановку. Это был просторный дом со множеством комнат, спроектированный так, что в нем можно было заблудиться. И хотя Савио поглядывал на меня больше с любопытством, чем с вожделением, я нервничала в его присутствии. Он был высоким, мускулистым и выглядел очень уверенным в себе.
Мы спустились по крутой лестнице в подвал.
– Ну конечно у Фальконе есть специальная комната для пыток, – пробормотала я, не в силах скрыть ужас в голосе.
Я почувствовала запах сырости. Хорошо, что здесь хотя бы не пахло кровью и экскрементами.
Савио ничего не ответил и жестом пригласил меня в комнату, расположенную справа по коридору. Римо был уже там.
– Она здесь. А я встречаюсь с Диего. Расскажешь потом, как все прошло, – усмехнулся Савио.
– Ты сам посмотришь запись. – Римо смотрел на меня темными глазами. – Встань здесь, – приказал он, указывая на середину комнаты. Я послушалась. В голове у меня была полная неразбериха. В комнате почти ничего не было. Ни матраса, ни стула, только стол с установленной на него камерой.
Римо обошел меня по кругу, разглядывая мое облачение. Серебристый сатин облегал тело, и от подвального холода у меня затвердели соски, с которых Римо не сводил взгляда. Я содрогнулась.
Нино тоже спустился к нам, и я перепугалась еще больше: он отрегулировал камеру и поставил большой экран на стол в углу. Он повернул экран к нам.
– Римо, – позвал он, и брат пошел к нему. Нино нахмурился, но Римо положил руку ему на плечо и посмотрел на меня. Я впилась ногтями в ладони.
Экран ожил, и я увидела свою семью и Данило. Ноги у меня чуть не подкосились.
Самюэль дернулся, его взгляд был полон отчаяния, а у папы под глазами пролегли темные тени. Данте и Данило лучше контролировали свои эмоции, но и они были не такими сдержанными, как обычно.
– Я очень рад, что вы нашли для нас время, – сказал Римо с британским акцентом, весь такой благородный и утонченный. Все фальшь. Такой человек, как он, по локоть замаранный в крови, не имеет отношения к когорте британских джентльменов.
Римо зло ухмыльнулся и повернулся ко мне, его темные глаза светились восторгом.
– Серафина, в Лас-Вегасе женщинам дают выбор… – его голос снова стал таким, как прежде, низким и угрожающим.
– Не смей! – закричал Самюэль, прильнув к экрану камеры. Данте схватил его за руку, но даже мой дядя выглядел так, словно вот-вот потеряет самообладание.
Римо не обратил на них внимания, только губа у него дрогнула. Он вынул нож, которым пытал Симеона, и показал его мне.
– Они могут заплатить за свои грехи болью – или удовольствием.
Я содрогнулась.
– Не тебе судить людей за грехи, – зло прошептала я.
Римо медленно подошел ко мне и встал за моей спиной, так близко, что я чувствовала его дыхание на моей коже. Я посмотрела на экран и встретилась взглядом с отчаянным взором Самюэля. Казалось, сейчас мой брат сорвется. А мне нужно было быть сильной ради них, ради него и папы, и даже ради Данте и Данило. Ради Синдиката.
