– Ай-ай-ай! – Семён Борисович изобразил на лице жалость. – Бедная безработная! Денег разве что на клубную жизнь хватает… А к ларьку мы ещё вернёмся, – угрожающе пообещал он. – Твоя роль в этом погроме ещё прояснится.
– Да какая роль?!.. – челюсти Килькиной остановились.
– Такая, – мрачно изрёк следователь. – Посидишь в камере – вспомнишь. А пока сиди здесь. Спокойно.
– Хорошо, вспомню, – согласилась Аннушка, возобновляя жевательные движения с утроенной интенсивностью. – Я всё вспомню! – с вызовом повторила она. – Только и Вы, гражданин следователь, тоже кое-что вспомнить должны!
– Интересно… – усмехнулся Штатский, доставая из кармана пачку сигарет. – Расскажи-ка мне, что я вспомнить должен.
Он взял сигарету и зажал её зубами.
– Дайте и мне закурить что ли, – с обидой в голосе попросила Аннушка.
– Кури, – Штатский двинул пачку по столу в направлении допрашиваемой.
– А мне холявных не надо! – вдруг ощетинилась Аннушка. – Меня за понюшку табака не купишь! – она быстро раскрыла свою сумку и начала рыться в ней. – Вот! – извлекая сигарету из сумочки, торжествующе произнесла Килькина. – Свои курить буду! – она чиркнула зажигалкой, и с силой выдохнув дым, нахохлилась.
– Как хочешь, – Семён Борисович тоже закурил. – Ты мне вроде что-то рассказать хотела.
– Вот именно! – указала на него сигаретой Аннушка. – Я, короче, рядом с Ферзём при скольких его делюгах была?
– Это определит следствие, – Штатский выпустил дым через нос.
– Вот и определите, – Килькина нервно затянулась, – что я, по ходу, всего два раза рядом стояла…
– А суду и двух эпизодов будет достаточно, – коварно улыбнулся следователь.
– А вот Ваш «ботан»… – Аннушка показала на стул, который недавно покинул Шахов. – При самом скромном раскладе, ошивался с Ферзём три раза.
– Это ты про потерпевшего, про Михаила Шахова?
– Потерпевшего! – с ненавистью повторила Аннушка. – Это он сегодня терпилой заделался, а, когда мой ларёк подламывали, когда Ферзь в универсаме девок дуплил, этот Ваш «ботаник» никаким потерпевшим, по ходу, не был. Интересная картинка получается: «ботан» – у ларька, и Ферзь – в ларьке, ботан, типа, покупатель, и Ферзь девок там же трахает, Ферзь как бы гоп-стоп делает, «ботан» – терпила! Чего бы Вам не расколоть и его по этой теме? – Килькина сузила глаза и торжествующе затянулась сигаретой.
– Михаил Шахов – радиожурналист, – не внял её доводам Штатский. – Некоторые журналисты специально ищут приключений на свою задницу. Шахов из их числа. А кого колоть или не колоть – решаю здесь я.
– Значит, решили меня крайней сделать?.. – укоризненно покачала головой Аннушка. – Конечно, я ведь о Вас по радио не расскажу. А на «ботана»-журналиста Вам гнать стрёмно! – она обдала Штатского уничижительным взглядом.
– Где вы сегодня встретились с Ферзём и куда собирались? – проигнорировал её рассуждения следователь.
– Мы сегодня с Ферзём не встречались, и лично я с ним, по ходу, встречаться не собираюсь.
– Но ведь встретились?
– Так же, как и Ваш «ботан», – не сдавалась Аннушка. – Да и вообще… – вдруг сообразила она. – С чего Вы взяли, что это реально был Ферзь?
– С твоих слов.
– Попутала я, – Килькина ткнула сигарету в пепельницу, отодвинулась от стола и положила ногу на ногу. – Не Ферзь это был, по ходу. Похож как бы, но не он. Да и, короче, не разглядела я того в темноте, – она скрестила руки на груди и стала покачивать ногой.
– Ах, ты попутала? – прищурился от табачного дыма Штатский. – Ничего страшного: Ферзя вспомнит и опознает потерпевший.
– Да у «ботана», вообще, память отшибло, по ходу, – Аннушка усмехнулась, но без прежнего апломба. – Он ведь чуть не обосрался со страха.
– Память к нему вернётся, – вкрадчиво объяснил Семён Борисович. – И я даже скажу тебе, когда. Михаил Шахов вспомнит всё после просмотра видеозаписи из универсама… Той самой, по которой опознала Ферзя ты. Опознала и подписала протокол. Предупредить тебя об ответственности за дачу ложных показаний? – следователь загасил свой окурок и самодовольно откинулся в кресле.
– Может, и вспомнит… – Аннушка потупила взор. – Только по-любому не грабил его Ферзь. Лопатник-то «ботанский» у этих двоих изъяли. Что Миха, по-Вашему, лох последний, чтобы с гоп-стопа пустым уходить? Я даже не врубилась, по ходу, чего он быков гасил…
– Пустым ушёл, потому что, во-первых, не успел кошелёк забрать, – выдвинул свою версию следователь. – Во-вторых, чтобы не взяли его с поличным в случае чего. А в-третьих, – взгляд Штатского буквально вдавил Аннушку в стул, – уйти сумел, потому что ты его предупредила. На стрёме ты стояла, Килькина, на стрёме, и пойдёшь, как соучастница ограбления.
– Да как… – растерялась Аннушка. – Какой стрём?.. Сирена ментовская его предупредила! – нашлась она. – Менты с сиреной и мигалкой ехали! Издалека было, короче, видно и слышно.
– А кто кроме тебя слышал сирену?
– Да все!
– А вот потерпевший сирены не слышал, – Штатский играл с Килькиной, как кот с мышкой. – И сотрудники патрульно-постовой службы, задержавшие грабителей, скажут, что никакой сирены не включали. Тихонько подъехали и увидели, как ты Ферзю знак подала.
Аннушка сникла.
– Видишь, к чему ведёт твоё упрямство? – более миролюбиво продолжил Семён Борисович. – Но ситуация может выглядеть совсем иначе. Ты сообщаешь мне местонахождение Ферзя и становишься случайной прохожей, законопослушной свидетельницей.
Девушка подняла на следователя полные скорби глаза.
– Я, правда, не знаю, где он… Я же Вам всегда всё рассказывала. И на видео в универсаме сказала, что это он… На кой мне сейчас в отказ идти?
– Вот и я этого не понимаю, – пожал плечами Штатский. – Сказала «А», говори «Б». Может, запугал тебя Ферзь, а может… – взгляд Семёна Борисовича вдруг потеплел. – Любишь ты его.
Аннушка вздрогнула и посмотрела на следователя широко раскрытыми влажными глазами. Тот встал и медленно подошёл к ней сзади.
– Обидел он тебя сильно, вот ты поначалу и решила отомстить, – Семён Борисович положил руки на плечи девушки. – А потом одумалась, и вот теперь хочешь его выгородить, себя подставляешь. Не стоит он этого, Аня, не стоит…
Аннушка подняла голову. Её наполненные слезами глаза встретились с глазами умудрённого жизнью мужчины.
– Я отпущу тебя… – проговорил Семён Борисович. – Отпущу под подписку о невыезде.
Аннушка закрыла лицо и разрыдалась.
«И ты, влюблённая девочка, сама приведёшь меня к Михе Ферзю, – подумал Штатский, нежно гладя Аннушку по рыжим волосам. – Или к нему приведёт…»
Чудесная догадка, словно луч прожектора, вспыхнула в мозгу Семёна Борисовича Штатского. Он хлопнул в ладоши, заставив Аннушку от неожиданности пригнуться.
– Не бойся, не бойся, Аня! – приободрил следователь девушку, подходя к подоконнику и включая электрический чайник. – Найдём мы твоего Ферзя. Может, чайку на дорожку?
– Н-нет… – робко пролепетала Аннушка, следя за движениями Штатского. – Я пойду… Если можно.
– Конечно, иди, – легко разрешил Семён Борисович.
– А подписка о невыезде?
– Да не надо никакой подписки! – махнул рукой Штатский. – Всё равно ты от меня никуда не денешься, – хитро подмигнул он.
Аннушка, схватив сумочку, быстро выбежала из кабинета.
***
– Молодец…
По тону Маргариты Павловны нельзя было понять, одобряет она или осуждает свой портрет, а потому Григорий Штрих на всякий случай вжал голову в плечи. Присутствующий рядом следователь Васнецов вряд ли успел бы, а точнее говоря – посмел бы вмешаться, а потому положение Штриха являлось крайне опасным. Понимал это и Васнецов. Он стоял позади Нечетовой, затаив дыхание.
– Молодец! – повторила главбух с интонацией явно положительной оценки. – Верно меня изобразил.
Голова художника приподнялась над плечами, а следователь задышал.
– Маргарита Павловна… – осмелел Григорий. – Я должен заметить, что портрет ещё не готов.
– Что? – повернулась к нему Императрица.
– Над портретом ещё работать и работать… – выдавил из себя Штрих. – На взгляд дилетанта, конечно, всё кажется законченным…
Глаза Васнецова округлились от ужаса.
– Значит, ты, Гриша, смерти моей хочешь? – внешне спокойно проговорила Нечетова. – Месяц меня терзал, так ещё незнамо сколько продолжать своё палачество собрался.
– Вы поймите, – умоляюще посмотрел на неё Штрих. – Это же не китч, это же портрет на международную выставку «1000 лучших людей России»! И картина, Ваше изображение, там должна быть тоже лучшей.
– Да-да, Маргарита Павловна… – набрался храбрости следователь Васнецов.
– Помолчи! – бросила ему через плечо Нечетова. – Сколько времени тебе ещё надо? – строго посмотрела она на художника.
– Мне нужно ещё… Э-э… – нервно зажевал губами Штрих.
– Бэ-э! – передразнила его главбух. – Сначала ты мой кабинет в хлев превратил, а теперь, как баран, блеять будешь? Говори по-человечески!
– Неделю, Маргарита Павловна, – собрался с духом Григорий. – Десять дней! – он сделал неловкую попытку улыбнуться.
– Ты сколько классов-то окончил? – без тени сарказма поинтересовалась Нечетова.
– Я? – удивился Штрих. – Да у меня Академия художеств за плечами! – самолюбие на мгновение победило в нём страх. – Почти, – добавил он, скромно сложив пальцы домиком.
– Вот именно – «почти»! – беззлобно усмехнулась Маргарита Павловна. – Выгнали тебя оттуда за пьянство, а потому ты усвоить не успел, что в неделе семь дней, а никак не десять.
Она с укоризной посмотрела на живописца.
– Не, я не то имел в виду… – смутился Григорий. – Я хотел сказать, что, может, семь дней, а не успею – так десять.
– Легко Вам в Ваших художествах! – Маргарита Павловна отошла от собственного портрета и направилась к своему столу. – Вот если б мне так отчётность составлять: хочешь – семь пиши, а хочешь – десять!
Художник и следователь, как на приёме у товарища Сталина, повернулись вслед за её движением.
– Неделю, Маргарита Павловна, – решился вмешаться в разговор Васнецов. – Григорий закончит Ваш портрет ровно за неделю.
– За неделю он меня прикончит, – буркнула Нечетова, усаживаясь в кресло. – А ты на него не дави! – грозно глянула она на Васнецова. – Привык там с преступниками по фене ботать, так и творческому человеку норовишь судьбу сломать. Он, может, через мой портрет в люди выйдет.
– Да я и так, Маргарита Павловна… – самолюбие Штриха вновь подавило в нём инстинкт самосохранения. – Мои работы, между прочим, в Российском Национальном музее выставляются, в галерее современного искусства…
– Вот я тебя сейчас из кабинета выставлю… Вместе с твоим покровителем, – взгляд Нечетовой заставил присутствующих замереть. – И пошлю куда подальше… В музей!
– Простите, – в кабинет главбуха заглянул шеф-редактор Алик Лунц. – Добрый день, Маргарита Павловна. Добрый день, господа, – кивнул он стоящим по стойке «смирно» Васнецову и Штриху.
– Для кого – добрый, а для кого и сумасшедший, – ответила Нечетова.
Художник и следователь на приветствие Лунца не отреагировали.
– Я, Маргарита Павловна, принёс Вам часы работы информведущих за прошлый месяц, – Алик приблизился к столу главбуха и положил перед ней распечатанный лист.
– Принёс – клади, – спокойно разрешила Нечетова, – Только я теперь не знаю, когда вы зарплату получите, – она посмотрела куда-то в окно.
– А что случилось? – обеспокоился шеф-редактор.
– Да уж месяц, как случилось, – недовольно сообщила Маргарита Павловна, продолжая созерцать городской пейзаж. – Завалились ко мне эти двое, – она указала рукой на «виновных», – И работать с тех пор нормально не дают.
– Какая красота! – тихо воскликнул Алик, заметив портрет. – Насколько я понимаю, копия «Портрета купчихи Нечетовой»… Господи, как Вы похожи! Маргарита Павловна, это останется в веках! – он всплеснул руками.
– От меня скоро ничего не останется, – проворчала Нечетова, разбирая бумаги на столе.
Но по лицу Маргариты Павловны было видно, что оценка портрета Аликом ей польстила.
– Несомненно, шедевр, – Алик, приложив палец к губам, любовался работой Штриха. – Ты очень талантлив, Григорий, – не сводя глаз с картины, обратился он к художнику.
– Вы что, знакомы? – Васнецов изобразил удивление.
О знакомстве художника с бывшим заведующим музейным отделом он прекрасно знал из досье Алика Лунца.
– Да, встречались среди картин… – высокопарно промолвил Алик, оборачиваясь к следователю. – Я раньше в Российском Национальном музее работал. А Вы, простите, кто будете?
– Я занимаюсь организацией выставок, – уклончиво ответил Михаил Викторович, глянув краем глаза на Маргариту Павловну.
Их взгляды встретились.
– Я вам не мешаю? – резко подала голос Нечетова. – Может, мне выйти? А вы тут без меня разговор о высоком искусстве продолжите… А заодно и отчёты составите!
– Извините, Маргарита Павловна, – Лунц направился к двери.
– А что, Алик, и, правда, Гришкина работа – шедевр? – внезапно остановила его императрица «Радио Фокс».
– Насколько я могу судить, Маргарита Павловна… – Лунц вернулся к картине, снял очки и внимательно осмотрел её вблизи. – Да. Оригиналу ничем не уступает. Впрочем, с оригиналом эту копию мы сравнить пока не можем. – Алик выпрямился и надел очки. –
«Портрет купчихи Нечетовой», как известно, похищен и до сих пор не найден.
– Скоро найдут! – уверила его Нечетова, забивая какие-то цифры в компьютер.
Михаил Викторович внутренне напрягся.
– Возможно, возможно… – пробормотал Алик. – А для какой выставки делается копия? – поинтересовался он у Васнецова.
– Это выставка пока только планируется, – неохотно ответил Михаил Викторович. – На ней будут представлены копии полотен, похищенных в разные годы из российских музеев. Среди них – «Портрет купчихи Нечетовой».
– Странно, – пожал плечами Лунц. – Насколько мне известно, портрет Маргариты Павловны пишется для проекта «1000 лучших людей России».
– Они сами не знают, для чего пишут… – вмешалась было Нечетова, но Михаил Викторович рискнул её перебить.
– «1000 лучших людей России» – это отдельный проект. И для него будет написан отдельный портрет.
– Ещё один портрет? – изумился Алик. – Ну, тогда Григорий Штрих станет нашим постоянным сотрудником. А «Радио Фокс» единственной радиостанцией в мире, в штате которой есть художник.
– Вы что же?! – побагровела от возмущения Маргарита Павловна. – Мой кабинет навечно решили в балаган превратить? И ещё одного дармоеда на шею радиостанции повесить?.. Ты, Лунц, я смотрю, не только башку бреешь, но и мозги в ней соскабливаешь!
– Извините, Маргарита Павловна, – натужно осклабился Алик. – Моя шутка, наверное, неуместна…
– Кстати! – переключилась Нечетова на Штриха. – Не мешает и мне домой копию сделать. А то одна выставка, другая, а я тут целыми днями позирую и должна буду по музеям ходить? За свои же деньги на себя смотреть? Нет, так дело не пойдёт! Напишешь, Григорий, мне персональную копию за счёт… Как там тебя? – кивнула она на Васнецова.
– Михаил Викторович, – подсказал Васнецов.
– За счёт заведения Михаила Викторовича.
– Но Маргарита Павловна… – пролепетал Штрих.
– Приступай! – приказала Нечетова. – Даю тебе ещё десять дней. Остальные свободны! – она пристально посмотрела на шеф-редактора и следователя.
И тот, и другой молча покинули кабинет главбуха.
– Шутить с Маргаритой Павловной надо крайне осторожно, – усмехнулся Алик, когда они оказались в коридоре. – А куда Вы отправите портрет, когда выставка закончится? – неожиданно спросил он.
– Куда отправим? – задумался Васнецов. – На другую выставку… В другой город… У нас в стране много постоянно действующих экспозиций.
– Я вот что подумал, Михаил Викторович… – Лунц достал сигарету и закурил. – Копию «Портрета купчихи Нечетовой» вполне можно вернуть в музей.
– В какой музей? – опешил следователь.
– В Российский Национальный, где она всегда и находилась.
– Извините, господин Лунц, – хмыкнул Васнецов. – Но в Российском Национальном музее висел подлинник, а не копия. А подлинник, как Вы справедливо заметили, похищен.
– Но копия всё равно лучше, чем пустое место, – Алик с наслаждением затянулся. –
По крайней мере, посетители смогут увидеть, как выглядел этот бесценный шедевр.
– Это не шедевр, это копия, – ход мыслей шеф-редактора начал раздражать «организатора выставок». – Показывать копию вместо оригинала – значит обманывать людей.
– Обманывать необязательно, – Лунц наслаждался процессом курения и сохранял безмятежность духа. – Можно указать, что это копия, и даже сообщить, с кого она была написана. Экскурсантам будет весьма интересно.
– Я подумаю над Вашим предложением, – Васнецов решил уклониться от продолжения спора. – Но сначала портрет отправится на выставку.
– Вы можете рассчитывать на мою помощь, – Лунц многозначительно втянул в себя полсигареты.
– В смысле? – Васнецов приготовился к очередному опасному сюрпризу.
– У меня сохранились прекрасные отношения с дирекцией музея, так что я могу переговорить по поводу портрета.
– Господин Лунц! – взгляд серых глаз Михаила Викторовича сделался стальным. – Я буду Вам очень признателен за содействие, но попрошу не торопиться. Судьбу… копии, – он подчеркнул последнее слово, – решаю не я один, так что… – он тронул Алика за лацкан пиджака. – И неизвестно, сколько она ещё пропутешествует по выставкам… Не надо опережать события. А за это время и подлинник, может, найтись…
– Вряд ли, – выдержал его взгляд Алик. – Настоящий «Портрет купчихи Нечетовой», скорей всего, давно заграницей.
– Откуда у Вас такая уверенность? – прищурился Васнецов.
– Я знаю, сколько он стоит, – спокойно объяснил Алик.
– Я тоже… – медленно проговорил следователь, всматриваясь в лицо шеф-редактора «Радио Фокс».
– Так что созданная Григорием копия рано или поздно окажется в музее, на месте подлинника, – Лунц изящно затушил сигарету в пепельнице-урне, находящейся в коридоре. – У них нет другого выхода.
– У кого – «у них»? – стараясь не выдать настороженности, спросил Михаил Викторович.
– У государства! – удивился непониманию «организатора» Лунц. – Я бы на их месте просто уцепился за Вашу идею: подлинник не вернуть, а тут – восстановленный шедевр.
– Логику нашего государства просчитать весьма трудно, – отшутился Васнецов. – Всего доброго, господин Лунц, – он протянул Алику руку. – Приятно было познакомиться.
– Взаимно, – ответил на рукопожатие Лунц.
Васнецов уже открыл дверь, ведущую на лестницу, как голос шеф-редактора, заставил его окаменеть:
– Если не возражаете, мы дадим информацию о создании копии «Портрета купчихи Нечетовой» в эфир.
Несколько секунд Васнецов стоял неподвижно.
– Господин Лунц… – повернулся он к шеф-редактору. – Я настоятельно прошу… Очень прошу Вас этого не делать. У меня сейчас нет времени объяснять все причины такой просьбы, но… – Михаил Викторович закрыл дверь. – Не надо пока никакой… Вообще, никакой информации в СМИ о «Портрете купчихи Нечетовой». Наши спонсоры… В общем, поймите меня правильно.
– Я Вас понял, Михаил Викторович, – взгляд Лунца свидетельствовал о том, что понимал он гораздо больше, чем хотелось Васнецову.
– Да, и ещё… – нахмурил брови «организатор выставок». – Я бы хотел, чтобы и Ваши сотрудники…
– Обещаю, – вполголоса уверил его Алик.
– Спасибо, до свидания.
Васнецов повернулся и быстрыми шагами покинул офис радиостанции.
***
Маршрутка появилась между лимузином и автомобилем сопровождения ГАИ практически ниоткуда, словно в компьютерной игре.
– Ё… твою мать! – прохрипел водитель лимузина, ударяя по тормозам.
Сидящий сзади Михаэль Шумандер рефлекторно вдавил ступню в пол салона. Барбара Шульц, эскорт-директор автогонщика, упала головой на колени Шумандеру и, сгруппировавшись, закрыла лицо руками.
Через мгновение перевозивший почётного гостя лимузин стукнул возникший впереди микроавтобус.
– Совсем эти маршрутчики оборзели! – водитель в бессильной ярости ударил кулаком по рулю.
Лимузин возмущённо прогудел.
– Герр Шумандер, с Вами всё в порядке? – повернул к Михаэлю встревоженное лицо белобрысый администратор-переводчик, приставленный к чемпиону с российской стороны.
Сам он, находясь рядом с водителем, едва не коснулся лбом перчаточного ящика.
– Да, – спокойно ответил Шумандер также по-немецки.
Его колени были укутаны роскошными волосами эскорт-директора.
– Как Вы себя чувствуете, фрау Шульц? – обратился переводчик к затылку Барбары.
– Нормально, – Барбара приняла вертикальное положение, поправила волосы и улыбнулась.
Работа с чемпионом «Формулы-1» научила её действовать в экстремальных ситуациях предельно чётко. А в данном инциденте ни она, ни тем более сам Михаэль Шумандер, ничего экстраординарного не усматривали. Скорость лимузина составляла примерно 80 километров в час. По сравнению с моментальным сбросом скорости от 250-ти до 50-ти км/ч на гонках «Формулы-1», остановка произошла практически плавно. Даже подушки безопасности не сработали.
– Да, кстати, герр Шумандер, – улыбнулся администратор, когда водитель лимузина выскочил на улицу. – По иронии судьбы, мы столкнулись именно с маршруткой.
– Marschrutka… – задумчиво повторил Михаэль непривычное ему русское слово. – Ну, что ж, начнём знакомство с этим автомобилем прямо сейчас.
– Михаэль! – попыталась остановить его Барбара, но Шумандер её будто не слышал.
Он открыл дверь лимузина и вышел на проезжую часть.
– Герр Шумандер! – поспешил за ним администратор. – Через минуту всё будет улажено, и мы поедем в отель.
Но Михаэль не обратил на его слова ни малейшего внимания. Он подошёл к микроавтобусу «Газель», явившемуся причиной аварии, и стал внимательно его рассматривать.
Сотрудники ГАИ и шофёр лимузина, до этого оравшие на испуганного до смерти маршрутчика, замолчали.
– Смотрите – Шумандер! – донеслось из салона микроавтобуса.
– Да ну?
– Он, я тебе говорю!
Пассажиры, узнав прославленного гонщика, дружно повалили из салона, чтобы увидеть рядом, потрогать, взять автограф, да и просто постоять рядом с самим Михаэлем Шумандером.
Сам же, не обращая внимания, на окружившую его толпу поклонников, заглянул на водительское место «Газели».
– Герр Шумандер! – и без того нештатная ситуация стала выходить из-под контроля, а потому администратор заволновался. – Вам лучше вернуться в лимузин. Мы сейчас же едем!
– Я бы хотел проехаться за рулём этой… marschrutka, – не обращаясь ни к кому конкретно, проговорил Михаэль.
– Marschrutka! Marschrutka! – с тем же акцентом и почти что с детским восторгом подхватили пассажиры. – Шумандер знает, что такое маршрутка! Михаэль, садись за руль! Покажи класс, Миха!
– А чего ему не знать-то? – обиделась то ли за родные маршрутные такси, то ли за Шумандера не разделявшая общей радости тётенька в берете. – Что у них в Германии, маршруток что ли нет?
– Особенно «Газелей» много! – захохотал парень в кожаной куртке.
– Вы ещё скажите, что Шумандер по Германии на маршрутках ездит! – скривилась в сторону тётеньки подруга парня.
– А чего он круглые сутки, что ли, баранку крутит? – логично рассудила обладательница берета. – После такой гоночной работы и отдохнуть не мешает…
– Граждане, пройдите в автобус! – приступил к наведению порядка офицер ГАИ.
– А что нам там делать? – перекинулась на него тётенька. – Вы нашего водителя всё равно сейчас арестуете, так мы хоть на мировую знаменитость поглядим!
Смуглый водитель маршрутки, продолжая хлопать раскосыми глазами, глянул на женщину, как подсудимый на прокурора.
Пассажиры тем временем протягивали Шумандеру блокноты, открытки, а кто и голое запястье руки с просьбой оставить автограф.
– Михаэль, распишитесь на моём бедре! – одна расфуфыренная девица приподняла свою миниюбку и обнажила место, где заканчивались ажурные чулки.
Чемпион «Формулы-1» с интересом глянул на загорелую прелесть новоявленной поклонницы, подмигнул ей и вдруг одним решительным движением уселся за руль «Газели».
– Господин Шумандер! – подскочил к нему офицер ГАИ. – Мы не можем допустить Вас к управлению, пока Вы не предъявите водительские права категории «Д». Российские права… Переведи! – гаркнул он администратору.
– Ты что рехнулся? – процедил сквозь зубы администратор, как будто Шумандер мог услышать и понять их разговор. – Он на болидах гонял! Какие к чёрту российские права?
– А ты что хочешь, чтобы он поехал? – заскрежетал гаишник. – Может, ещё по двадцатке с пассажиров собирать начнёт? Шумандер – маршрутчик! Ё…ться можно!
Услышав свою фамилию, произнесённую со сдержанной яростью, гонщик вопросительно посмотрел на спорящих.
– Михаэль, у Вас ещё будет возможность для тест-драйва… – затараторил по-немецки переводчик. – Программа предусматривает детальное знакомство с машиной до начала соревнований… А пока Вам лучше отдохнуть с дороги в гостинице… Апартаменты ждут Вас…
– Я не устал, – улыбнулся Михаэль и повернул ключ в замке зажигания.
«Газель» недовольно зарокотала: вероятно, её глушитель находился не в лучшем состоянии и давно нуждался в замене.
Не долго думая, администратор пулей подлетел к лимузину, в котором с независимым выражением лица сидела всё это время фрау Шульц.
– Барабара, Вы должны его остановить! – открыл он дверь со стороны эскорт-директора. – Михаэль собрался ехать в отель за рулём микроавтобуса, – переводчик кивнул на «Газель», которая всё ещё находилась в тесном контакте с лимузином.
– Нет, это невозможно, – не двигаясь с места, покачала своим красивым профилем немка.
– Вот и скажите ему об этом!
– Вы не поняли меня, – Барбара удостоила переводчика взглядом своих синих глаз. – Если Михаэль что-то решил, его не в силах остановить сам дьявол. Он решил ехать на этой… marschrutka, значит, он на ней поедет.
– Но Вы понимаете, как это опасно?
– Опасно? – взгляд фрау Шульц сделался насмешливым. – А соревнования «Формулы-1», по-вашему, детская забава? Вы никогда не сидели за рулём болида…
– А Вы никогда не ездили на российской маршрутке! – грубо перебил её администратор. – В маршрутках за год гибнет больше людей, чем за всю историю Вашей хвалёной «Формулы»!
– Я не в силах повлиять на решение господина Шумандера, – ледяным тоном произнесла Барбара. – Закройте дверь, мне холодно.
– Ладно, – мужчина хлопнул дверцей и поправил галстук. – Что русскому здорово, то немцу – смерть, – проговорил он на языке Пушкина и Толстого.
Администратору очень хотелось, чтобы в ближайшей перспективе данная поговорка оказалась неверна.
Засунув руки в карманы, он деловито вернулся к микроавтобусу, где раздавший все автографы чемпион мира уже обсуждал с водителем маршрутки особенности пилотирования болидов марки «Газель». Несмотря на то, что маршрутчик не очень хорошо говорил по-русски, а Шумандер великим и могучим не владел вовсе, два профессионала каким-то образом понимали друг друга.
– Пэрэгазуй и врюбай! – водитель маршрутки изобразил какое-то специфическое действие.
Сидящий за рулём микроавтобуса Михаэль понимающе кивнул.
– Шумандер поедет на этом «ведре», – поставил гаишника перед фактом администратор.
– Это невозможно… – офицер побледнел.
– Ты что, баба немецкая?! – сорвался админ. – Та тоже заладила: «Невозможно! Невозможно!»… Давай по машинам, пока толпа не собралась!
Мужчины настороженно оглядели улицу, где уже начали толпиться «свидетели» столь интересной аварии. Ещё бы: лимузин въехал в маршрутку! На счастье организаторов встречи, Михаэль Шумандер, находившийся в микроавтобусе, с тротуаров заметен не был.
– Пассажиров надо высадить, – лицо офицера сделалось абсолютно белым.
– Кого высадить? – встряла в их разговор тётенька в берете. – И так цены за проезд повышаете постоянно, дороги перекапываете – не пройти, не проехать – так ещё в угоду своим чиновничьим интересам решили нас на обочине бросить?!
– Подождите, мамаша… – попытался урезонить её администратор.
– Какая я тебе мамаша?! – набросился на него тётка. – Тамбовская волчица тебе мамаша! А ну, граждане, садимся на свои места! Пускай хоть разок с нормальным водителем проедем! Правильно я говорю, товарищ Шумандер? – обратилась она к регулирующему сиденье «Газели» автогонщику.
Пассажиры, вдохновлённые возможностью прокатиться под водительством самого Шумандера, быстро полезли обратно в салон.
– Прощай, погоны! – обречённо поглядел на происходящее офицер ГАИ.
– Герр Шумандер! – приступил к командованию парадом администратор. – Прошу Вас не развивать большой скорости и не обгонять автомобиль дорожной полиции, – он указал на стоящий впереди «Газели» гаишный «БМВ». – И, пожалуйста, не отвлекайтесь на пассажиров.
Конечно, администратору-переводчику следовало бы ехать вместе с чемпионом и даже находиться рядом с ним, но по закону подлости все места в маршрутке оказались заняты, а по лицам пассажиров было понятно, что они готовы драться за право поездки с таким водителем.
– Я понял, – спокойно кивнул Шумандер.
– А оформить ДТП? – между Михаэлем и его русским администратором возник водитель лимузина.
В то время, когда одни общались с чемпионом, а другие решали проблемы политического характера, он внимательнейшим образом осматривал повреждения вверенного ему транспортного средства.
– Да распишу я тебе всё потом! – отмахнулся от него гаишник.
– Когда потом? – повысил голос водила.
– Не хочешь потом, – мертвенная бледность офицера мгновенно превратилась в горячий румянец. – Тогда я сейчас запротоколирую, как ты в зад маршрутке въехал. Забыл правило? Кто в жопу ударил, тот и виноват!
– Да ты в своём уме? – опешил водитель лимузина. – Он же подрезал меня, урод!
– Вот это и зафиксируем. Но позже. Садись за руль! А ты – ко мне в машину! – приказал он маршрутчику.
– С Богом! – перекрестил маршрутку администратор.
Он быстро обошёл микроавтобус и заглянул в салон.
– Значит, так! – властно оглядел он пассажиров. – Вам выпала большая честь ехать с чемпионом «Формулы-1». Не вздумайте во время движения отвлекать его разными глупостями. За порядок в данной маршрутке отвечает… Вы! – администратор указал на тётеньку в берете.
– Я? – не то обрадовалась, не то возмутилась тётенька.
– Да, Вы, – повторил администратор. – Ваши фамилия, имя, отчество?
– Хлопотушкина Наталья Дмитриевна, – с гордостью сообщила обладательница берета.
– Я очень надеюсь на Вас, Наталья Дмитриевна, – строго посмотрел администратор на Хлопотушкину. – Вы несёте персональную ответственность за безопасность герра Шумандера в течение всего времени следования по маршруту.
– Но… – попыталась возразить Наталья Дмитриевна.
– Берегите себя, Михаэль! – администратор тронул за плечо Шумандера и захлопнул дверь.
Он уже дошёл до лимузина, как его остановил крик бегущего гаишника:
– Подожди!
– Что ещё? – администратор взялся за ручку лимузинной дверцы.
– Слушай, – подбежал к нему офицер. – Этот абрек сознался, что техосмотр у него не пройден…
– Так пойди, осмотри и выдай талон, – не то в шутку, не то всёрьёз посоветовал админ.