– Они, они, господин следователь, эти самые покушатели, – бабка, словно привычный ко всему патологоанатом, без всякой боязни смотрела на трупы, лежащие на каталках «Скорой помощи». – Правда, приехамши они в балахонах были волосатых, но меня этой маскировкой шпионской с толку не собьёшь! Куда грузите? – замахала она руками на медиков, собиравшихся поместить тела в реанимационные автомобили. – Погодите, пока следствие с них отпечатки снимет!
– Ничего-ничего, – остановил очередной порыв её гражданской сознательности Михаил Викторович. – Они никуда не убегут, – он кивнул врачам, и, взяв старушку под руку, отвёл её на середину тротуара.
– Не убегут? – засомневалась бабуля. – А ежели притворяются? Эти ж бандиты хоть мертвяками, хоть кем прикинутся, лишь бы от правосудия уйти. Срока-то им немалые светят, сам, как думаешь?
– Я думаю, что их теперь ожидает Высший Суд, – сожалея о невозможности допросить мёртвых, вздохнул Васнецов. – Кстати, Вы говорили, что визитёров к Лунцу трое было?
– Трое, – подтвердила Марья Филипповна. – И чётвёртый контрабас. Один из трёх что-то наподобие дирижёра…
– А почему Вы решили, что дирижёр?
– Ну, он как бы главный переговорщик… А эти-то двое больше помалкивали, – она махнула рукой в сторону трупов, которых уже увозила «Скорая помощь». – Да и не музыканты они никакие. Даже на лабухов кабацких не тянут!
– А что за балахоны волосатые, в которые они одеты были?
– В балахоны, вроде Вашего, укутанные, а парики – на головах, – многозначительно разъяснила пенсионерка. – Дирижёр-то похлипше, с бородкой козлиной да в очках, налегке вышагивал, а мертвяки эти, ну, тогда-то ещё живые, живые и сильнющие, – лицо бабульки выразило неподдельное уважение. – Контрабас этот тяжеленный, как будто в нём десять пудов веса, тащили. И тоже лохматыми прикидывались… Париками, то есть. Но гладкорожие и зрячие молодцы.
– Десять пудов? – уточнил Васнецов.
– Не меньше, – убеждённо кивнула Марья Филипповна. – Такие здоровяки, а видно, что напрягаются… Девчонку жалко! – бабулька, жалостливо скривив рот, посмотрела на искорёженную «Волгу», из которой недавно извлекли Аннушку Килькину. – Может и преступница какая или шалава, а всё равно молоденькая ещё…
В отличие от Семёна Борисовича Штатского, невольно прикрывшего её своим телом, девушка пострадала несильно, но врачи всё равно настояли на госпитализации пострадавшей. А вот водитель служебной «Волги» погиб на месте происшествия. Похоже, он стал единственным человеком, смерть которого наступила именно в результате данного ДТП.
– С девчонкой всё будет в порядке, – сухо прокомментировал Васнецов слова свидетельницы. – А вот со следователем сложнее. Так почему Вы решили, что аварию подстроили для его убийства?
– Да потому что правды он искал! – вытянув шею в направлении лица Михаила Викторовича, начала втолковывать ему бабуля. – Эти ж ментяры того парнишку почти скрутить хотели, а вот он разбираться начал, всерьёз хотел виноватого найти. Если б не я, да не этот следователь, – скромно подчеркнула свою значимость Марья Филипповна, – не увидел бы журналистик тот свой кокс…
– Кокс? – моментально напрягся Васнецов.
– Ну, так радио его называлось… – недоумённо пожала плечами старушка. – Кокс или…
– А, может, «Фокс»? – ухватился Михаил Викторович.
– Фокс?… Ну, да, конечно, «Фокс»! – хлопнула себя по бокам Марья Филипповна. – Кокс – это ж наркота! Я вот, помню, раз ночью чатилась… Ну, бессонница у меня, да и чего старухе-то по ночам делать, разве только в Интернете посидеть. Тем более что ночью и трафики дешевле, а на пенсию, сами знаете, особо не разгуляешься…
– А имя этого журналиста Вы не запомнили? – перебил её следователь.
– Имя?.. – бабуля наморщила лоб. – Имени не помню… Да и как тут всё упомнить, когда состояние у него психологически шоковое было: как никак машиной придавило, да ещё гаишной. Гаишники сбили, менты прессуют, но, к счастью, я рядом оказалась, на помощь подоспела и правовой бессознательности разыграться не дала. А он ведь слепой совсем юноша-то… – Марья Филипповна посмотрела на Васнецова, как бы ища у того сочувствия.
– Слепой?
– Да, – кивнула бабка, припоминая что-то очень далёкое. – С палочкой ходил, с тросточкой… Очки у него такие, стёкла огромные… Да и не видел он в них, насколько я разумею, ничего… Вот ты и представь, касатик, каково оно слепому, почти что насмерть сбитому, да ещё с милицейским беспределом столкнуться?
«Лунц для понта мог тросточку взять, – подумал Васнецов. – Но стёкла у него в очках не такие уж толстые. Путает чего-то старуха…»
– Так Вы говорите, очки с огромными стёклами? – обратился он к бабуле.
– Да никаких стёкол там не было, – удручённо вздохнула Марья Филипповна.
– Как не было? Вы же только что сказали…
– Сказала, что были до аварии, до наезда этого, – жёстко поправила Михаила Викторовича бабуля. – А после – разлетелись они на мелкие осколочки, вдрызг и вдребезги! – она взмахнула руками, показывая, как происходило разбитие очков. – И стоял мальчик этот перед палачами своими кровавыми, и смотрел пустыми глазницами, и не видел света белого. И если б не старуха одинокая, жизнь прожившая и смерти не боящаяся, – Марья Филипповна забила себя кулачком в грудь, – то не быть ему на свете этом, не улыбаться солнышку, цветкам распускающимся…
– А сколько ему было лет по внешнему виду? – опять нарушил пафосный монолог Чатовой Васнецов.
– Лет? – Филипповна замолчала и пошамкала губами. – Да совсем мало лет… Мальчик совсем ещё, молоденький… Может, в школу ходит, а, может, в ПТУ. Но армию не служил точно.
– А почему Вы решили, что не служил?
– Выправки нет, да и желторотый ещё, – авторитетно заявила старуха, глядя сквозь Васнецова. – Прошёл бы армию, так мужиком стал и не мямлил бы, как телок.
«Нет, не Лунц, – решил про себя Михаил Викторович. – Лунц не мямля. Значит, остаётся Шахов. Или практиканта какого-нибудь они на радио взяли…».
– Он лысый? – следователь внимательно посмотрел на свидетельницу. – В смысле – голова наголо бритая?
– Да какое бритая? – удивилась предположению Васнецова Филипповна. – Из него скинхед, как из меня спецназовец! Чёрненький он, курчавый, в очочках. Такому, кто хошь наваляет!
«Шахов! Точно – Шахов!»
– Совпадает по приметам с одним сексуальным маньяком? – заметив, как загорелись глаза следователя, полюбопытствовала старушка. – Сексуальным способен быть, – важно кивнула она. – Сексуальные – они все с виду тихони, а по ночам в подворотнях насилуют, да в извращённой форме.
– Марья Филипповна! – Васнецов посмотрел на бабулю с мягкой укоризной. – Ну, как слепой юноша в очках и с тросточкой может являться сексуальным маньяком?
– А так, что притворялся он, – злобно сжав вставные челюсти, процедила старуха. – Прикидывался лошарой, а сам, наверно… – она, пытаясь что-то вспомнить, сдвинула брови, отчего лицо её стало намного морщинистей. – Ну, как тот, который вандальничает везде, а поймать его не могут… На одном сайте обсуждали… Ещё кликуха у него такая шахматная… – она схватила Михаила Викторовича за пуговицу плаща. – Мат… Шах… Слон…
– Ферзь? – быстро подсказал Васнецов.
– О! Ферзь! – лицо бабки радостно вытянулось, а рука рванула пуговицу на себя.
Раздался лёгкий треск.
– Извини, гражданин начальник, – Филипповна смущённо поглядела на оторванную пуговицу в своей ладони. – А то хочешь, ко мне проедем – пришью… – она виновато посмотрела Васнецову в глаза.
– Да нет, спасибо, – следователь протянул руку, чтобы забрать своё маленькое имущество. – И большое спасибо Вам, Марья Филипповна, за помощь в расследовании этого ДТП, – проговорил он чуть возвышенно, засовывая пуговицу в карман. – Вы очень помогли следствию. Мы обязательно вызовем Вас для дачи детальных свидетельских показаний.
– Да я бы ещё помочь могла, – бабуля, продолжая стоять с протянутой рукой, обречённо посмотрела вдаль. – Да, видно, не судьба мне, пришёл, видно, мой черёд…
– Да что Вы, Марья Филипповна! – Васнецов нежно взял её за плечи. – Вы ещё не одно громкое преступление раскроете.
– Отгремел мой гром, – пророчески молвила старушка. – Уберут они меня. Сегодня не удалось, значит – завтра получится. Вон они как, – она кивнула на почти не пострадавший «Cadillac Escalade», который уже грузили на эвакуатор. – Дуплетами стреляют! Следователя, девчонку… – старушка начала загибать пальцы. – Девчонка о них тоже, видно, знала… Да и меня за один раз припечатать хотели.
– А почему Вы думаете, что девчонка о чём-то знает?
– А зачем следователь её в государственной машине вёз? – прищурилась бабка. – На опознание он её вёз! – Марья Филипповна снова потянула руку к васнецовскому плащу, но Михаил Викторович благоразумно отстранился. – Или, думаешь, он с ней этого-того самого… – в глазах бабули заиграл озорной огонёк. – По мужской части побаловать вздумал?
– Офицеру милиции, расследующему серьёзное преступление, на такие вещи просто времени нет, – чеканно защитил честь коллеги полковник Васнецов.
– Да? – недоверчиво глянула на него Филипповна. – А я вот в Интернете читала, что таким путём как раз следствие и делается. Оперативно-следственным экскрементом такая плотская утеха называется.
– Марья Филипповна! – Михаил Викторович с трудом сдержал улыбку. – Ну, зачем Вы, умная женщина, всякие гадости читаете?
– А прикольно иногда бывает! – простодушно смутилась старушка. – Вот недавно рассказ прочитала, «Ласковая зечка». В иных местах, конечно, в краску бросает, но как всё-таки художественно там это выписано…
– Марья Филипповна, мне надо идти! – Васнецов протянул бабушке руку. – Я обязательно Вам позвоню.
– Что ж, я своей гражданской позиции верна, – старушка весьма твёрдо для своих лет ответила на рукопожатие следователя. – Если деятельность имеет правовой характер, я придерживаюсь основ демократии.
– Наша деятельность имеет исключительно правовой характер, – заверил её Васнецов с лёгким поклоном и направился к своей машине.
«Сгоняю в больницу к девушке, – мысленно распланировал он остаток вечера. – А потом… Потом самое главное».
И по лицу следователя скользнула змеиная улыбка.
– Да на лестницу она, сказала, пойдёт покурить… – флегматично сообщила соседка Аннушки по палате.
– И курит уже второй час, – Васнецов посмотрел на часы в мобильном телефоне и вышел в больничный коридор.
Он никуда не торопился, а наоборот – тянул время, чтобы прибыть в намеченное место глубокой ночью. Однако исчезновение девушки, которая ехала вместе со следователем Штатским, добавляло новые вопросы к уже имеющимся и остающимся до сих пор без ответа.
«Итак, копия «Портрета купчихи Нечетовой» пропала. Следом за копией пропал Алик Лунц. Причём, пропал по чьей-то чужой воле. Теперь выяснилось, что его исчезновение, а может, и похищение связано с джипом, который, по всей видимости, был угнан. Кстати, надо позвонить гайцам: они наверняка что-нибудь об этом «Кадиллаке» нарыли.
Каким-то непонятным образом угонщики умерли прямо за рулём и врезались в служебный автомобиль следователя, разыскивающего бандита по кличке Ферзь. Следователь вёз девушку, возможно – свидетельницу и, скорей всего, по делу Ферзя, которая тоже исчезла. А, может, за всем этим и стоит тот самый неуловимый Ферзь, которым чуть ли не восхищаются даже матёрые следаки?
Кто сталкивался лицом к лицу с Ферзём? Журналист Шахов, которому завтра предстоит стать главным обвиняемым по делу о хищении «Портрета купчихи Нечетовой». Это если Шахову повезёт. Ну а если судьба будет к нему не столь благосклонна… Значит, об этом трагическом происшествии расскажет в эфире кто-нибудь другой».
– Нигде нет! Всю больницу обыскали! – молоденькая медсестра, запыхавшаяся от беготни по этажам, остановилась перед Михаилом Викторовичем. – Нас бы хоть предупредили, что она преступница, или охрану у палаты поставили… Мы ж не надзиратели! – она поправила светлые волосы, выбившиеся из-под медицинской шапочки.
– Она не преступница, а очень ценный свидетель, – проговорил Васнецов, любуясь ладной фигуркой девушки, которой очень шёл медицинский халат.
– Свидетелей тем более охранять надо, – с детским упрёком заметила медсестра. – Может, её похитили?
– Может, – согласился следователь, поигрывая своим мобильным телефоном. – Её никто не спрашивал, не звонил, не интересовался? Посетители приходили к ней?
– Да не было никого! – покачала античной головой медсестра. – Её только доктор осмотреть успел, и она курить ушла. Но в этом ничего странного – стресс, – последнее слово девушка произнесла с особым значением.
Было видно, что работает она совсем недавно и к работе своей относится с почтением, которое редко встречается в наше циничное время.
– А какие-либо телесные повреждения, травмы у этой Килькиной есть?
– Да в рубашке она родилась! – радостно воскликнула девушка. – Отделалась лёгким испугом. Мы бы завтра её сами выписали, а она вдруг дёру дала… Мужчина её рядом сидящий спас, – сестричка помрачнела. – Весь удар на себя принял. Состояние крайне тяжёлое, – добавила она официальным тоном.
– Да-да, – будто не слушая сестру милосердия, ответил Васнецов, который уже знал, что следователь Семён Борисович Штатский находится в реанимационном отделении этой же больницы. – Вот что…
– Галя, – подсказала девушка.
– Возьмите, Галя, мой телефон, – он протянул медсестре свою визитку. – И если наша беглянка каким-либо фантастическим образом отыщется, сразу же меня оповестите.
– Я понимаю, – с излишней серьёзностью кивнула Галя. – Если что – сразу позвоню.
– Вот и чудненько! – Васнецов убрал мобильник в карман, застегнул плащ и пошёл к выходу из больницы.
***
– Уберите своё виски! – сидящий в шезлонге Джеймс почти отмахнулся от наполненного на треть бокала, который предложил ему Ричард. – В сложившейся ситуации нужна ясная голова. После того, что Вы мне здесь сейчас сказали…
Он отвернулся от своего компаньона и мрачно посмотрел на залитое вечерним солнцем поле для гольфа. Приглашать делового человека на гольф, да ещё в конце дня, чтобы сообщить ему о провале операции – это уж слишком! Да и пить виски в такую жару, от которой не спасает даже костюм из превосходного натурального льна, тоже не кстати.
– А что я Вам такого ужасного сказал? – Ричард взял свой бокал и, встав из своего шезлонга, посмотрел на партнёра, как взрослый на разобидевшегося ребёнка. – Существуют некоторые неясности, но в целом ситуация остаётся под контролем.
– «В общем»! «В целом»! Вы большой любитель обтекаемых фраз! – проворчал Джеймс, не поворачивая головы. – «Всё, что мы делаем, это мелочи, но мелочи ведут к совершенству», – он, наконец, удосужил своего собеседника покровительственным взглядом.
– К чему этот слоган «Роллс-ройса»? К тому же бывший? – пожал плечами Ричард, смачивая губы виски.
– «Роллс-ройса»? – в глазах Джеймса вспыхнуло презрение. – Это сказал великий Микеланджело за много веков до Вашего… «Роллс-ройса»! – последнее слово он произнёс с нарочитым пренебрежением.
– Да, Вы правы, – Ричард, продолжая стоять с бокалом виски, посмотрел на солнечный горизонт. – У меня совсем новый «Роллс-ройс», так что Микеланджело действительно произнёс своё знаменитое изречение задолго до создания моего автомобиля. Но в оригинале его изречение звучало несколько по-другому: «Мелочи ведут к совершенству, а совершенство то, в чём нет мелочей».
– Значит, по-Вашему, исчезновение и настоящего, и подставного исполнителя –
мелочи? – поняв, что в диспуте на знания афоризмов он проиграл, Джеймс направил свой сарказм в более конструктивное русло. – Ничего не скажешь – «совершенное» проведение операции! А эти двое, которые умудрились врезаться в машину какого-то полицейского сыщика? Теперь русские будут копать под нас с двух сторон, и не исключено, что они выйдут на похитителя именно со стороны участвовавшей в аварии машины!
Неожиданно для Ричарда Джеймс буквально схватил бокал виски и, сделав огромный глоток, поперхнулся.
– Ну-ну, сэр, – поспешил похлопать его по спине молодой компаньон. – Зачем так горячиться? Тем более что солнце и так светит по-летнему.
– Я… Кха-кха… Я хочу сказать… Кх… – от кашля Джеймс стал красным, как рак. – Я хочу сказать, что Вы не знаете, где находится картина, и делаете хорошую мину при плохой игре.
– Сэр, – молодой человек отошёл от шезлонга, в котором сидел Джеймс, и встал примерно в пяти футах напротив собеседника. – За всё время, что мы ведём дела, я ни разу… Ни разу, – бокал виски в руках Ричарда слегка качнулся. – Не встревал в Вашу часть работы. Почему же Вы позволяете себе столь безапелляционно критиковать дела, которые по нашему обоюдному согласию поручены исключительно мне? – бокал качнулся сильнее. – Может быть, и мне поинтересоваться, насколько безопасно и конфиденциально перемещаются наши товары по территории Европы, Англии, да и вообще по земному шару? Поинтересоваться всеми подробностями, как это делаете Вы в моём случае? – почти не разжимая губ, он смочил их виски.
– Как бы они ни перемещались, – упрёк был справедлив, и Джеймс немного стушевался. – На их пути никогда не случалось непредвиденных обстоятельств. Потому что я, – седовласый аристократ ткнул себя большим пальцем в пуговицу рубашки. – Заранее предусматриваю возникновение различного рода случайностей.
– Сэр, – вполне дружелюбно улыбнулся Ричард. – Я поступаю точно так же, как и Вы. Я тоже всё предусматриваю. Неужели Вы думаете, что я поручил всю операцию одному-единственному психопату? Или Вы полагаете, что всё завязано на исчезновении подставного подозреваемого? Даже если он сейчас в полицейском участке и рассказывает историю своего похищения…
– В полицейском участке? – Джеймс настороженно наклонился вперёд.
– ЕСЛИ в полицейском участке, – Ричард поднял вверх указательный палец. – Пускай даже так, что маловероятно. Но, – указательный палец Ричарда, словно дуло пистолета, повернулся в сторону Джеймса. – Как бы там ни было, сегодня ночью и копия, и, самое главное, оригинал «Портрета купчихи Нечетовой» будут заложены в тайник и через двое суток…
– Трое суток, – перебил Джеймс.
– Да, здесь уже Ваше поле деятельности, – равнодушно подтвердил Ричард. – Через трое суток товар оказывается у нас.
– А какова судьба непосредственного похитителя портретов? – не столь от солнца, которое практически скрылось за горизонт, сколько от ехидства прищурился Джеймс. – Где он сейчас и с кем беседует? И почему его не оказалось в машине, которая попала в аварию?
– Его не оказалось в машине, – Ричард приложился к бокалу виски и посмотрел поверх головы собеседника, – потому что он не должен засвечиваться ни при каких обстоятельствах. Он, согласно моему плану, должен был покинуть машину по прибытии на место устранения подставного лица, и после ликвидации последнего возвратиться в город самостоятельным маршрутом. А его помощники… – лицо Ричарда выразило лицемерное сожаление. – Самоликвидировались.
– Инсценировка самоубийства? – недоверчиво наморщился Джеймс.
– Уголовники и в России, и в любой стране, – философски вздохнул Ричард, – редко кончают жизнь самоубийством. А вот смерть в результате убийства – это их кредо. Мой человек угостил своих помощников чашечкой кофе и… – молодой аристократ поднял глаза к безоблачному небу. – Честно говоря, – он перевёл взгляд на голову Джеймса. – Я считал, что препарат подействует быстрее, и всё случится ещё до выезда из леса, но… Как случилось, так случилось.
– А что же стряслось с Вашим человеком? – рассказ коллеги не развеял сомнения Джеймса. – Почему он не вышел на связь?
Джеймс задал вопрос без какой-либо подоплёки, но по холёному лицу Ричарда пробежала тень.
– Потому что это Россия, сэр, – патетично ответил он. – Выйти на связь за пределами больших городов у русских весьма проблематично. Да и не нужен нам этот человек сейчас, – Ричард махнул пальцами, словно отгоняя от себя муху, – Закладкой в тайник занимается вовсе не он. И она всё сделает безупречно.
– Она? – удивлённо переспросил Джеймс.
– Она, – с теплотой в голосе молвил Ричард и допил виски.
– И всё-таки пить виски в жару, – Джеймс поставил свой бокал на столик, находящийся между шезлонгами.
– Это всё равно, что играть в гольф ночью, – Ричард посмотрел на поле, уже окутанное вечерними сумерками.
***
Мишу Ферзя разбудил какой-то странный звук. Сначала ему показалось, что его подруга Барбара просто упала с широкой кровати номера «люкс», в котором она проживала, и где в ночь перед гонками маршрутных такси с нею остался Ферзь. Заночевал он с фрау Шульц, надо сказать, против её воли. Полчаса в такси у отеля немка уговаривала Мишу ехать домой, уверяя, что в таком состоянии женщина не может показываться на глаза мужчине. Однако Шахов был непреклонен: «Я тебя напоил – я тебя и отрезвлю!» – заявил он Барбаре, и той, в конце концов, пришлось подчиниться.
Ферзь ухаживал за своей пассией, как сердобольная сиделка, но долго исполнять обязанности младшего медицинского персонала ему не пришлось. Побеждённая алкоголем женщина в полном бессилии упала на кровать, и Мише осталось только раздеть её. Раздевание сопровождалось протестующими бормотаниями и стонами, но Шахов выполнил свою миссию до конца. Помятая, с размазанной на одутловатом лице косметикой фрау Шульц тут же отключилась, оставив Ферзя один на один с неудовлетворённым желанием.
Закрыв одеялом спящую Барабару, Миша уселся на кровать и вспомнил Аннушку. Вот она, не отличаясь лакированной ухоженностью эскорт-директрисы Шумандера, умела получать удовольствие от секса в любом состоянии. В грязном халате, без косметики, пахнущая пивом и табаком, эта рыжая бестия вызывала у Ферзя неистовые приступы вожделения. Эх, затащить бы сейчас продавщицу-подавальщицу на этот просторный гостиничный сексодром и…
Миша посмотрел на измученное лицо фрау Шульц. Казалось, что она не спит, а просто потеряла сознание, и едва слышный храп свидетельствует о предсмертной агонии. Как же быстро эти респектабельные леди принимают вид бомжих! Нет в них умения сохранять лицо в буквальном смысле. Но всё-таки Барбара… Там в ресторане, признаваясь фрау Шульц в любви, Ферзь не лгал. Он любил Барбару. Она зачаровала и околдовала его, а Ферзь был мужчина не промах, закадрить которого не так просто. Но вот влюбился же!
Кстати, о промахах. Честно говоря, Михаил настаивал на совместном ночлеге с Барбарой не только потому, что завтра без его реанимационных мероприятий она вряд ли прибудет к началу соревнований. В гостиничном номере гражданки Германии Ферзь чувствовал себя в настоящий момент безопасней всего. А ну как у дверей собственной квартиры его поджидает ментовская засада? А вот вломиться в номер к эскорт-директору прославленного чемпиона легавые вряд ли решатся.
Шахов достал телефон, чтобы позвонить мамочке и предупредить её о том, что он засиделся у товарища и во избежание возвращения домой по тёмным и опасным городским улицам останется ночевать в гостях. Однако телефон почему-то оказался выключенным. Миша сделал попытку его включить, но, помигав экраном с надписью «Зарядите батарею», мобильник снова погас. Видимо, в состоянии подобного бездействия Мишин телефон находился уже несколько часов. Чёрт побери, зарядное устройство дома, а накануне соревнований Шахов может понадобиться многим! Да и мама, наверное, уже пьёт валокордин.
Михаил встал с кровати и подошёл к стационарному телефону, который стоял в номере.
– Мама! – тихо проговорил он в трубку, когда услышал на том конце провода родной и взволнованный голос.
– Мишенька! Где ты? Что случилось? Я уже места себе не нахожу!
– Со мной всё в порядке, – Михаил оглянулся на спящую Барбару. – Мы тут с Геной за шахматами засиделись, я у него заночую…
– Ну, слава Богу! – выдохнула мама. – А я уж думала, хулиганы на тебя напали, отняли мобильный телефон…
– Телефон разрядился, – поспешил объяснить причину отсутствия связи Миша.
– Сейчас столько хулиганов, Мишенька! – запричитала мама. – Вот по телевизору одного показывали – громит магазины, на людей нападает, а потом, как невидимка, исчезает… И никто его поймать не может! Страшный – ужас!
– И что, портрет его показали? – как бы между прочим, поинтересовался Шахов.
– Да какой портрет? Фоторобот! Этот бандит такой хитрый и ловкий, что никто сфотографировать его до сих пор не может. Вот я и подумала: ты один пойдёшь ночью по улице, а он тут как раз и орудует…
– Не волнуйся, мама, – нежно проговорил Миша. – На меня он не нападёт.
– Ну, как не нападёт? Ты такой беззащитный!
– Я умею защищаться словом! – приободрил маму сын. – К тому же у Гены очень прочная стальная дверь.
– Прочная дверь – это хорошо, – вздохнула женщина. – Ложитесь спать и никуда не выходите! – наставительно добавила она.
– Да-да, мама, спокойной ночи.
– Ой, Мишенька, у тебя же завтра прямой репортаж! Ты хоть покушать и переодеться успеешь?
– И покушать, и переодеться, – улыбнулся Шахов.
– И выспись, обязательно выспись!
– И высплюсь. До завтра! Целую тебя.
– И я тебя целую, сыночек. Спокойных тебе снов.
Положив трубку, Михаил действительно решил последовать совету мамы и выспаться. Он разделся, лёг рядом с Барбарой и почти моментально уснул.
Когда Миша проснулся от странного звука, фрау Шульц рядом не было. Михаил приподнялся, чтобы оглядеться вокруг, и увидел перед постелью шатающуюся, полураздетую Барбару, которая нагнулась, поднимая с пола какой-то увесистый предмет.
– Барби, что ты делаешь? Тебе плохо?
– А? – вскрикнула женщина, оставаясь в полусогнутом положении. – Всё нормально, я сейчас… – пробормотала она, поднимая вещь, которую Миша не видел.
Внезапно Шульц упала на колени и вскинула в направлении Шахова… пистолет!
– Ты что, завалишь меня в своём номере? – хладнокровно усмехнулся Ферзь, глядя на целящуюся в него лахудру.
Но даже опухшая от алкогольного отравления, в мятой комбинации, Барбара Шульц оставалась для Ферзя сексуально привлекательной, и он почувствовал нарастающее сексуальное возбуждение.
– Брось пушку, Барби! – прохрипел Миша, садясь в кровати. – Ты не знаешь, кто перед тобой…
– Ты тоже, – Барбара нажала на курок, и Ферзь упал навзничь.
После выстрела фрау Шульц включила в комнате свет и нашла свою сумочку. Засунув туда оружие, она открыла шкаф, взяла с полки тёмный спортивный костюм и начала быстро одеваться. По её лицу было видно, что столь интенсивные действия давались ей с заметным напряжением: выпитая накануне водка не проходила даром.
Одевшись, Барбара загнула край ковра, лежащего на полу, и, вынув несколько паркетин, извлекла из тайника два длинных и тонких рулона. Достав из того же шкафа высокий туристический рюкзак, эскорт-директор Михаэля Шумандера поместила рулоны в него.
Фрау Шульц погасила свет и, взглянув на лежащего неподвижно Ферзя, проследовала в прихожую. Через две минуты её экипировка была завершена парой чёрных кроссовок. Типичная туристка вышла из номера, захлопнула дверь и направилась на пешеходную прогулку по ночному городу.
Через секунду после закрытия двери Миша Ферзь был уже на ногах. Ему стоило больших усилий не открыть от удивления глаза во всю ширь, и только инстинкт самосохранения приказал Шахову притворяться убитым и подсматривать за Барбарой сквозь полуприкрытые веки.
Одевшись, как по боевой тревоге, Михаил залез в оставленную женщиной сумку и вынул оттуда пистолет. Странное оружие… Однако разбираться с пистолетом времени не было, и Ферзь просто засунул ствол за ремень брюк.
Когда Шахов выскочил из номера Шульц, у него мелькнула мысль, что эскорт-директор отправилась в номер к Шумандеру. Но какой смысл в перемещении таинственных рулонов из одного гостиничного помещения в другое? И Михаил помчался вниз по лестнице.
Он успел увидеть, как фрау Шульц села в припаркованный у гостиницы отнюдь не новый «Фольксваген Гольф» с российскими номерами и неспешно выехала со стоянки.
Миша пробежал глазами по транспортным средствам, стоящим на гостиничной парковке, и остановил свой выбор на шоссейном мотоцикле. Он надел висящий на руле шлем, оседлал железного коня и, немного поковырявшись в замке зажигания, подъехал к шлагбауму. Дружеский кивок полусонному охраннику, и Ферзь на мотоцикле рванул вслед за Барбарой.
Он держался примерно в пятидесяти метрах от своей несостоявшейся убийцы и старался, чтобы между ними ехала хотя бы парочка автомобилей. В условиях дневных заторов быть незаметным не составляло труда, а вот ночью, когда каждый автомобиль, а тем более – мотоцикл, оказывался на виду, скрытое слежение становилось проблемой. Конечно, для Барбары Шульц тело Михаила Шахова покоилось в гостиничном номере, да и не узнала бы она Ферзя под мотоциклетным шлемом. Но Барби могла опасаться российских спецслужб, и мотоциклист, следующий за ней по ночному городу, привлёк бы её внимание.
Чтобы эскорт-директор Михаэля Шумандера не приняла Шахова за филёра, Ферзь решился на рискованную авантюру. Он поравнялся с «Фольксвагеном» немки и стал, покачивая мотоцикл из стороны в сторону, намекать женщине на знакомство. Шульц бросила на Михаила нервный взгляд, но, поняв, что байкер заигрывает, надела на заспанное лицо маску неприступности и уставилась на дорогу прямо перед собой. Ферзь проехал ещё некоторое расстояние параллельно с «Гольфом», но потом, будто смирившись с мужской неудачей, отстал и покатил сзади.
Следовать за Барбарой до места назначения он, естественно, не мог, а потому начал интенсивно просчитывать конечную цель маршрута фрау Шульц. Германское консульство? Нет, его уже проехали… Закладка картин в очередной тайник? Но чем гостиничный номер стал плох?..
Вскоре сама Барбара дала Шахову серьёзную подсказку. Она свернула на улицу, куда журналист собирался прибыть сам, но только к полудню. Здесь располагался автобусный парк, где стояли разрисованные рекламой и вылизанные до блеска микроавтобусы – участники предстоящей «Формулы Маршрутки». Михаил вспомнил, что гоночную «Газель», за руль которой сядет Михаэль Шумандер, чемпиону «Формулы 1» впоследствии собирались подарить. Досматривать на таможне её, само собой, не станут, а, значит, в этом микроавтобусе можно переместить через границу всё, что угодно. Поняв, куда и зачем едет Барбара, Ферзь решил подъехать к автобусному парку с другой стороны.
Спрятавшись вместе с мотоциклом в густых кустах газона, которые, судя по запаху, использовались прохожими для отправления естественных надобностей, Миша, морща нос, наблюдал, как мучимая похмельем фрау Шульц, преодолевала оштукатуренный бетонный забор автопарка. В какой-то момент Ферзю даже захотелось Барбаре помочь: подойти неслышно сзади и подтолкнуть в округлые ягодицы. Но он целомудренно воздержался от проявления джентльменской любезности.