Дон Гуан (внезапно сев на диване и стремительно сдернув со стены шпагу): Стой на месте, мерзавец, а не то я проткну тебя насквозь!
Вор замирает.
(Сунув ноги в тапочки, встает и подходит ближе). Повернись.
Вор поворачивается, с ужасом глядя на направленное ему в грудь острие шпаги.
Шевельнешься, и вот эта милая особа будет торчать у тебя в селезенке. Она шутить не любит… А теперь отвечай, но прежде хорошенько подумай. Ты залез сюда, чтобы меня ограбить?
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: Деньги, драгоценности, столовое серебро? Верно?
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: Врешь!.. Все прекрасно знают, что у меня нечем поживиться. Тебя послал бургомистр. Так?
Вор молчит.
Отвечай, если не хочешь попробовать железа.
Вор: Нет, сеньор. Какой-то человек, которого я никогда не видел прежде, пообещал мне заплатить, если я принесу ему ваши бумаги.
Дон Гуан: Ну, так и есть. Старый дурак не настолько глуп, чтобы самому поручить тебе это дело… Сколько же тебе обещали?
Вор: Пятьдесят песо.
Дон Гуан (возмущен): Всего пятьдесят песо? И ты согласился ограбить меня за пятьдесят песо, мерзавец?
Вор: Это большие деньги, сеньор.
Дон Гуан: Еще бы! Если постараться, их можно пропить за один вечер!
Вор: Я не пью, сеньор.
Дон Гуан: Нет? Тогда их вполне хватит на то, чтобы проиграть в кости!
Вор: Я не играю.
Дон Гуан: Значит, ты собирался потратить их на какую-нибудь потаскушку!
Вор: Нет, сеньор.
Дон Гуан: Тогда зачем тебе деньги, дурак?
Вор: Мне надо кормить семью, сеньор.
Дон Гуан: Скажите, пожалуйста! Так ты добрый семьянин? Любой судья немедленно прослезится и отпустит тебя с миром, как только услышит это… Выходит, твоя семья живет на деньги, которые ты крадешь у других?
Вор молчит.
Ну, отвечай же, отвечай.
Вор: Вы не священник, сеньор, а я не на исповеди.
Дон Гуан: Верно, мерзавец. Только не забывай, что твоя жизнь висит на волоске. Самое время подумать об исповеди.
Вор: Любая жизнь висит на волоске, сеньор. Уж таков наш человеческий удел.
Дон Гуан (опуская шпагу): Смотри-ка! Да мы, оказывается, любим пофилософствовать? Так, между делом? Вот уж не ожидал от представителя твоей профессии. (Кричит). Лепорелло!
Короткая пауза. Не дождавшись ответа, Дон Гуан берет со стола колокольчик и звонит. На пороге появляется заспанный Лепорелло.
(Лепорелло). Который час?
Лепорелло (разглядывая ночного гостя): Полночь било.
Дон Гуан: Что? (Вору). Да ведь я теперь не засну, мерзавец!
Вор: Простите, сеньор.
Дон Гуан (передразнивая): Простите!.. Ты, наверное, думаешь, что попал в пансион благородных девиц. (Лепорелло). Зажги-ка свет и принеси нам вина. (Вору). А ты садись… Садись. (Подталкивает его шпагой к столу).
Вор садиться. Лепорелло выходит и почти сразу возвращается с горящим подсвечником, который он ставит на стол. Затем вновь уходит, не переставая коситься на гостя.
(Швырнув шпагу на стол). Ну, что, господин Грабитель? Раз уж ты меня разбудил, так изволь теперь хоть поскучать со мной. Сдается мне, это будет справедливо.
Вор: Как будет угодно вашей милости.
Дон Гуан (набросив на плечи халат, усаживается напротив вора): Ну, а теперь рассказывай.
Вор: О чем, сеньор?
Дон Гуан: О чем хочешь.
Вор: Я затрудняюсь, сеньор.
Дон Гуан: Не скромничай, не скромничай… Тебя послали, чтобы ты обчистил мой секретер, верно?
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: И просили принести мои бумаги?
Вор: Которые я здесь найду, сеньор.
Дон Гуан: Похоже, ты по этой части мастер… Знаешь, что это за бумаги?
Вор: Нет, сеньор. Мне только сказали, что этим я окажу большую услугу нашему городу.
Дон Гуан: Да, что ты говоришь!.. А почетным гражданином тебя не пообещали избрать?..
Вор молчит.
(Сердито). Экие, право, наглецы.
Входит Лепорелло. В его руках – поднос с бутылкой вина и двумя бокалами. Поставив поднос на стол, он разливает вино.
В следующий раз попроси у них, по крайней мере, чтобы они повесили тебе на шею медаль.
Лепорелло (хмуро): Что-нибудь еще?
Дон Гуан: Иди, ложись.
Лепорелло уходит.
(Подняв бокал). Что ж. За знакомство, господин Грабитель.
Вор (сдержано): Ваше здоровье, сеньор. (Чуть пригубив, ставит бокал на стол).
Дон Гуан: Я не спрашиваю твоего имени, потому что оно мне ни к чему. Да, и ты мне его все равно не скажешь. А мое тебе, надеюсь, известно.
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: Хочешь узнать, ради каких бумаг ты рисковал жизнью?
Вор: Говорят, чем меньше человек знает, сеньор, тем у него крепче сон.
Дон Гуан: Это справедливо… Тогда мы поступим по-другому. Открывай секретер и забирай все, что там найдешь.
Вор вопросительно смотрит на Дон Гуана.
Ну, что уставился? Открывай и забирай, пока я не передумал. Где твои отмычки?
Вор подбрасывает на ладони отмычки.
Смотри, только не сломай замок. Сумеешь открыть так, чтобы я ничего не услышал?
Вор: Нет ничего проще, сеньор.
Дон Гуан: Ах, вот что… Тогда начинай.
Вор склоняется над секретером. Короткая пауза, в продолжение которой Гуана успевает разлить по бокалам вино.
Вор (повернувшись к Дон Гуану): Готово.
Дон Гуан: Уже?.. Да, ты действительно, мастер… Открывай.
Вор (распахнув дверцы секретера, не сразу): Здесь пусто, сеньор.
Дон Гуан: Не может быть! (Подходит и заглядывает в секретер). Ай-яй-яй. Какая неприятность! Пусто, как в желудке у нищего… Плакали твои денежки.
Вор: Плакали, сеньор.
Дон Гуан: Пятьдесят песо!
Вор: Да, сеньор.
Дон Гуан: Прими мои соболезнования.
Вор: Надеюсь, они искренни, сеньор.
Дон Гуан: Ах ты, наглец!.. Ну, разумеется, они искренни. (Подходит к столу). И вот тебе прямое этому доказательство. (Достает из ящика стола деньги). На, вот, возьми… И будь уверен, – старый скупердяй не заплатил бы тебе даже в том случае, если бы ты принес ему все мои бумаги вместе со мной в придачу. (Швыряет деньги на стол и вновь садится в кресло).
Вор (неуверенно): Но, сеньор… Я не могу принять эти деньги… Это было бы против всяких правил, сеньор.
Дон Гуан: Ты так думаешь? А мне почему-то показалось, что ты не хуже меня знаешь, что правила существуют только на то, чтобы их нарушать… (Насмешливо). Разве нет?
Вор (тихо): Но не все, сеньор.
Дон Гуан (со смехом): Ах, Боже мой! А ведь я так и подумал, что, скорее всего, и тут не обойдется без какой-нибудь лазейки… (Сердито). Забирай и не заставляй меня упрашивать тебя.
Вор (забирая деньги): Только из уважения к вам, сеньор.
Дон Гуан (поднимая свой бокал): А теперь, если хочешь, я расскажу тебе, куда делись эти чертовы бумаги. (Пьет).
Короткая пауза.
(Поставив бокал). Я их уничтожил. Сжег. Бросил в камин.
Вор молчит. Короткая пауза.
Хочешь знать, почему?
Вор: Боюсь показаться вам чересчур навязчивым, сеньор.
Дон Гуан: В это, конечно, особенно веришь после того, как ты не побоялся разбудить меня посреди ночи… (Помолчав). Представь себе, господин Грабитель, это были самые обыкновенные бумаги. Письма. Записки. Тайны, не терпящие чужих ушей. Ничего особенного. Давно прошедшая, но все еще не желающая умирать жизнь, на которую можно было бы и не обращать внимания, если бы она ни обладала какой-то странной способностью связывать меня по рукам и ногам. Делать меня беспомощным и неуверенным. Путаться под ногами, как только я хотел сделать шаг в сторону. Словно эти жалкие бумажки говорили мне: «Ты никогда не убежишь от нас, Гуан! Твое место здесь, в прошлом. Ты наш. Наш!.. Наш!» (Пристукнув кулаком по столу, смолкает).
Короткая пауза.
(Негромко). Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду. Это напоминало дурной сон, когда знаешь, что тебе надо бежать, но ты не можешь сделать ни одного шага. Однажды, когда их голоса раздавались особенно громко, я решил их сжечь. (Пьет).
Короткая пауза.
Как-то ночью, я подкрался к секретеру, делая вид, что хочу навести в нем порядок. Наверное, со стороны это выглядело довольно забавно, но мне тогда было не до смеха. Мне казалось, что они знают, что я задумал, и сейчас набросятся на меня, попытаются выцарапать мне глаза, собьют с ног, задушат… Когда они горели, мне казалось, что они вопят от ярости… (Помолчав, негромко). Признаться, я надеялся, что прошлое просто сгорит вместе с ними. Глупо, конечно. Оно по-прежнему тут. Повсюду. Стоит только открыть утром глаза, заглянуть в зеркало, услышать свой собственный голос. Но тогда я думал, что это мне поможет… (Вновь наливая вино себе и вору). Ты еще не решил, что имеешь дело с умалишенным?
Вор: Нет, нет, сеньор. Напротив… Мне кажется, я понимаю. Тем более что однажды, мне кажется, со мною случилось даже что-то похожее.
Дон Гуан: Вот как?.. Что ж, всегда бывает приятно узнать, что кому-то не повезло так же, как тебе. (Пьет). Надеюсь, эта история заслуживает, чтобы ее выслушали?
Вор: Ничего особенного, сеньор. Просто однажды, я решил бросить свое ремесло. Думал заняться чем-нибудь поспокойней. Знаете, стричь газоны или подметать улицы. Только у меня ничего не вышло, сеньор… Видите эти отмычки? (Подбрасывая на ладони отмычки). Они достались мне в наследство от отца. Старый, проверенный инструмент. Теперь уже такого не найдешь… У меня просто рука не поднялась их выбросить. Зато когда я решил распрощаться со своим ремеслом, они стали попадаться мне на глаза чуть ли ни на каждом шагу. И где я их только ни находил, сеньор! То в кармане, то в ящике стола, а то, случалось, даже под подушкой. Сколько бы я их ни прятал, все впустую! Как будто они хотели мне сказать: «Кто вором родился, тот вором и умрет! Бери-ка нас поскорее в руки, да за дело!»… Вот как эти ваши бумажки. (Со вздохом). В конце-то концов, они все-таки своего добились, сеньор.
Дон Гуан: Не сомневаюсь, что на небесах тебе это зачтется… Впрочем, было бы гораздо лучше, если бы ты, все-таки, стриг газоны.
Вор: Я ведь не спорю, сеньор. Конечно. Гораздо лучше. Но ведь меня никто не спрашивает.
Дон Гуан (неожиданно резко): Тогда спроси сам.
Вор: Кого, сеньор?
Дон Гуан: Ты не знаешь?
Вор: Нет, сеньор.
Дон Гуан: Тогда спрашивай, не зная. Требуй. Кричи. Вопи в пустоту. Настаивай, пока хватит сил.
Вор: Кричать, сеньор?
Дон Гуан: Что есть мочи. (Поманив к себе собеседника, громким шепотом). Есть только один способ избавиться от этого проклятья.
Вор (тоже шепотом): Этот самый?
Дон Гуан: Да. Орать. Выть. Биться головой об стену. Показывать кукиш. Ругаться. Рыдать. Скрипеть зубами. Наконец, пригрозить шпагой. (Схватив со стола шпагу, крестит ею воздух; фехтуя, приближается к вору и наставляет острие шпаги ему в грудь). Ну, давай. Кричи.
Вор (с опаской косясь на шпагу): Думаю, мне это не поможет, сеньор.
Дон Гуан: Почти наверняка. Но почему бы, черт возьми, не попробовать?
Вор: Не могу, сеньор… Нет, не могу. Во-первых, мое ремесло не выносит шума…
Дон Гуан: Вот и еще одна уловка, чтобы не отпустить тебя. У твоего прошлого их тысячи.
Вор: Сказать по правде, у меня есть сомнения еще и другого рода… (Неуверенно смолкает).
Дон Гуан (бросив шпагу на стол, нетерпеливо): Ну, говори!
Вор (осторожно): Брат Филипп, сеньор… Вы ведь о нем, конечно, слыхали?
Дон Гуан (холодно): О нем – ничего. А вот о его хваленой святости, более чем достаточно! Хочешь порадовать меня еще одним рассказом?
Вор: Конечно, сеньор, я не смогу сказать так гладко, как говорил он, сеньор, но за смысл могу поручиться со всей ответственностью. Однажды он сказал, что Истина не различает наших лиц, сеньор. В том смысле, что она обращает внимания только на наши поступки… Согласитесь, сеньор, что это серьезный аргумент.
Дон Гуан (с кривой усмешкой): Да, просто убийственный, черт возьми! (Идет по сцене и затем останавливается позади кресла, на котором сидит вор).
Короткая пауза.
(Наклонившись к сидящему, вполголоса). Вот только, кто же тогда осмелиться требовать от нас, чтобы мы, в свою очередь, различали лицо Истины, дружок?
Вор молчит.
(Отходя от кресла, тихо, в пустоту). И кто настолько безумен, чтобы отказаться от своего собственного имени? (Резко). Чертов монах!.. (Повернувшись к вору). Да, кто он такой, чтобы болтать об Истине так, словно он ее секретарь? (Быстро). Только не говори мне, ради Бога, что он святой, а не то мне придется проткнуть тебя вот этой самой шпагой!
Вор (тихо): Он святой, сеньор.
Несколько мгновений Дон Гуан молча смотрит на вора, затем, махнув рукой, садится в кресло. Короткая пауза.
Поверьте мне, сеньор…
Дон Гуан (сердито): Тогда не забудь в следующий раз спросить его, не делает ли Истина исключения хотя бы для святых!.. (Почти с изумлением). Но каков шарлатан!
Вор: Не говорите так, сеньор. Он производит впечатление человека серьезного. Я имею в виду, что у него хорошие отношения с небесами.
Дон Гуан: Торговец, торгующий тухлой рыбой, тоже уверен, что у него хорошие отношения с морем. (Упрямо). Шарлатан и фокусник!
Вор (с беспокойством, оглядываясь): Пожалуйста, тише, сеньор. (Понизив голос). Говорят, он легко может слышать на расстоянии.
Дон Гуан: А, ну, тогда у него, конечно, должны быть огромные уши, черт их возьми! Надеюсь, ему будет приятно узнать, что он отъявленный плут!
Вор: Заклинаю вас, сеньор!..
Дон Гуан: Да, вдобавок, еще и мошенник! Мошенник и прохвост!
Вор (вскочив): Будьте же снисходительны! Если он увидит, что я слушаю вас, быть беде!
Дон Гуан: Как? Он еще и видит на расстоянии?.. Не иначе, его отец был морским биноклем, а мать – подзорной трубой!
Вор (в отчаянии): Вы губите меня, сеньор! (Опускается на колени). Лучше бы вы сразу закололи меня своей шпагой!..
Дон Гуан: Ах ты, богобоязненная крыса! Немедленно встань!… Вот уж не думал, что дело зашло так далеко… Да, встань же, говорю тебе! (Вскочив, хватает вора за шиворот и пытается поднять его).
Короткая пауза.
(Поставив вора на ноги, сердито). Да, стой же, наконец!
Вор (жалобно): Ох, сеньор… (Без сил опускается на стул).
Дон Гуан: Как же так, дружок? Ты не побоялся забраться ночью в чужой дом, но боишься какого-то шарлатана?
Вор: Но ведь это совсем другое дело, сеньор. Разгневать людей, это совсем не то же самое, что разгневать небеса.
Дон Гуан: Другими словами, ты хочешь сказать, что небеса слышат его ушами и видят его глазами?.. Ей-Богу, у меня на это счет большие сомнения, но если это так, то, черт возьми, – они так же слепы и глухи, как наши судьи…
Вор (не слушая, озирается в испуге): Ради Бога, сеньор… (Шепотом). Я чувствую, как он смотрит на нас, сеньор.
Дон Гуан (сердито): На тебя или на меня?..
Вор: Ах, сеньор!..
Дон Гуан: Не слишком-то это прилично заглядывать в чужие окна.
Вор: Его взгляд, сеньор… Он проникает даже сквозь стены… (Поднимаясь со стула). Мне страшно, сеньор.
Дон Гуан: На вот, выпей лучше вина… И успокойся. Успокойся! (Наливает вино и протягивает вору бокал; тот машинально берет его, но сразу же, в испуге, пятится и приседает). Ну, что еще?
Вор (шепотом): Его голос, сеньор… Я слышу его голос…
Дон Гуан: Твоему слуху можно только позавидовать… А как насчет ангельского пения?
Вор (обхватив свою голову ладонями): Это правда, сеньор. Он раздается у меня прямо здесь.
Дон Гуан: Надеюсь, он не станет требовать от нас, чтобы мы спели хором Dies irae?
Вор (шепотом): Нет, сеньор.
Дон Гуан: Тогда, что ему здесь надо?
Вор молчит. Короткая пауза.
Ты слышал, что я тебя спрашиваю?
Вор (прислушиваясь): Наверное, сеньор, будет лучше, если я помолчу.
Дон Гуан: Э, нет, совсем не лучше. Мне тоже охота послушать, о чем болтает его небесный язык.
Вор (тихо): Боюсь, что это вам не понравится, сеньор… (Прислушивается).
Пауза. На лице Вора проступает выражение ужаса.
Дон Гуан (нетерпеливо): Ну? Чем порадуешь?
Вор (с трудом): Он говорит… Он говорит о ком-то, кому уже не поможет ни покаяние, ни заступничество святых… (Прислушиваясь). О том, от кого отвернулись и люди, и небеса… Об адском пламени, чей отсвет уже можно различить в окнах его дома… О земле, готовой расступиться под его ногами… (С ужасом смотрит на Дон Гуана). Он говорит… Он говорит, сеньор… (Смолкает).
Короткая пауза.
Дон Гуан: Обо мне.
Вор (тихо): Да, сеньор.
Дон Гуан наливает в свой бокал остатки вина и, не спеша, пьет его до дна. Несколько мгновений он стоит молча, затем, что есть силы, швыряет бокал в стену. Свет гаснет.
Действие третье
Кабинет Дон Гуана. За окнами – пасмурное осеннее утро. Сганарелль протирает тряпкой окно. Входит Лепорелло.
Сганарелль (негромко). Спит?
Лепорелло: Как убитый.
Сганарелль: Дай-то Бог.
Лепорелло: Дай-то Бог, дай-то Бог. (Садится в кресло). Только, знаешь, что я тебе скажу?.. Хочешь ты или нет, но только рано или поздно он все равно проснется.
Сганарелль (протирая окно): Не хочу даже думать об этом.
Лепорелло: Думай, не думай, а чудес не бывает. Даже если он и не вспомнит сам, то ему напомнит этот чертов сон.
Сганарелль, оторвавшись от работы, с ужасом смотрит на Лепорелло.
Ты что, забыл? Он ему всегда снится перед самым пробуждением. (Оглядываясь на дверь, вполголоса). Может, даже сейчас.
Ступая на цыпочках, Сганарелль идет и плотно закрывает дверь.
(С удивлением). Ведь это надо!.. Каждую годовщину смерти маленькой донны Франциски!.. Есть над чем раскинуть мозгами, приятель.
Сганарелль: Ах ты, Господи! А я ведь про него и думать забыл… (Подойдя к сидящему Лепорелло). Послушай меня, Лепорелло. А ведь это колдовство, ей-Богу колдовство.
Лепорелло: Глупости. Скорее уж, научный факт.
Сганарелль (настойчиво): Говорю тебе – колдовство! Если из года в год, в один и тот же день, человеку снится один и тот же сон, – что же это, по-твоему, если не колдовство?
Лепорелло (упрямо): А я тебе говорю, что это научный факт и ничего больше. (Снисходительно). Вот скажи-ка мне. Что такое, по-твоему, человек?
Сганарелль: А что тут скажешь? (Возвращаясь к окну и вновь начиная протирать стекло). Человек, Лепорелло, это человек. Божие творение.
Лепорелло: Нет, я тебя спрашиваю, что он такое?
Сганарелль: Да ничего особенного. Человек и человек.
Лепорелло: Вот и видно, что ты читаешь одни только акафисты, да жития… (Почти мечтательно). Человек, Сганарелль, это машина. Ну, что-то вроде мясорубки или там часов. И если, допустим, какое-нибудь колесико в часах вдруг сломалось, то часовщик, покопавшись, объяснит даже такому олуху, как ты, что это только научный факт и никакого колдовства. Он просто возьмет, да и поставит другое колесико, так что часы опять будут показывать время, как ни в чем не бывало.
Сганарелль (подозрительно): Ты хочешь сказать, что у нашего хозяина заело внутри какое-то колесико?
Лепорелло: Уж не знаю, колесико, или винтик, но если каждый год, в один и тот же день и час, человек видит один и тот же сон, вместо того, чтобы видеть разные сны в разное время, как это заведено у нормальных людей, то тут уж сомневаться не приходится.
Сганарелль (отрываясь от окна): По-твоему, наш хозяин – машина?.. Знаешь что, Лепорелло? А ведь это будет почище всякого колдовства!.. Ей-Богу, почище. (Возвращаясь к работе). Если бы я захотел, то очень просто мог бы растолковать тебе для твоей же пользы, что человек – это Божье творение и больше ничего.
Лепорелло (миролюбиво): Ну, так захоти, господин невежа.
Сганарелль (продолжая протирать стекла): Тогда скажи мне, для начала, для чего служат часы?
Лепорелло: Чтобы показывать время, господин осел.
Сганарелль: А мясорубка?
Лепорелло: Как правило, господин мракобес, для того, чтобы рубить мясо.
Сганарелль: А ножницы?
Лепорелло: Послушай, Сганарелль… (Неохотно). Чтобы стричь усы, болван.
Сганарелль: Вот видишь. (Повернувшись к Лепорелло). А теперь ответь мне, для чего служит человек?
Лепорелло: Такой человек, как ты, служит только для того, чтобы задавать пустые вопросы и ни для чего больше!
Сганарелль молча смотрит на Лепорелло, ожидая ответа.
(Сердито). Ну, что ты ко мне пристал, – для чего, да для чего!.. Ни для чего! Человек ни для чего не служит! Разве что, может, для самого себя. Какая тебе-то от этого выгода?
Сганарелль: А такая, господин всезнайка, что если человек ни для чего не служит и ни на что не годен, значит он никакая не машина. А раз он не машина, то всякий тебе скажет, что он – Божье творение!.. (Возвращаясь к окну). Что, съел? Уж и не знаю, что ты сможешь мне на это возразить.
Лепорелло: Ах, Боже мой, возразить! (Кривляясь, сползает с кресла на пол): Да, я просто убит!.. Поганый Сганарелль оглушил меня своим гнусным аргументом!.. Раздавил!.. Растоптал!..
Сганарелль: Да, тише ты!
Лепорелло (с пола, укоризненно, слабым голосом): Ты погубил Божье творение, негодяй. Сломал у него все колесики. И вот теперь оно умирает. Смотри-ка, уже умерло. (Замирает на полу).
Сганарелль: Если ты вздумал подражать господину Фергиналю, упокой Господь его душу, то у тебя это получается так же плохо, как и у него.
Лепорелло молчит. Короткая пауза.
Лепорелло!
Лепорелло не отвечает.
(Подходя ближе). Лепорелло!
Лепорелло (слабым голосом): Что тебе, убийца?
Сганарелль: Хочу тебе сказать, что я давно уже обо всем догадался.
Лепорелло (поднимая голову): О чем ты, мошенник?
Сганарелль: Об этом самом. О том, что ты не веришь в Творца и Создателя всего сущего… Потому что человек, который верит в Бога, никогда не стал бы называть божье создание «машиной».
Лепорелло: О, Господи! (Поднимаясь с пола). Ты, я вижу, уже совсем спятил. (Поманив к себе Сганарелля). Вот, что я тебе скажу, дурачок. (Торжественно). Я верю в человека. В человека, болван!.. Ты понял? (Почти по слогам). В че-ло-ве-ка!
Сганарелль: Значит, ты веришь в машину? (Огорченно отходит к окну, со вздохом). Бедный Лепорелло.
Лепорелло: Прочисти уши, просфорка! Я ведь сказал – «в человека»!.. (Сидя на полу, несколько мечтательно). В это возвышенное, благородное, бесстрашное существо, которое поднимается мыслью выше звезд и, не моргнув глазом, опускается в адские бездны! Которое бросает вызов стихиям и, не задумываясь, соперничает с самим небом… (Поднимается с пола).
Сганарелль (задумчиво протирая стекло): Которое потеет, чихает, кашляет, чешется, портит воздух, сморкается, ковыряет в носу, пудрится, прихорашивается, писает, болеет и, наконец, умирает, оставив после себя дурную память… (Подозрительно). Что это за книгу я видел у тебя вчера вечером?
Лепорелло (оглянувшись на дверь): Тш-ш!.. (Шепотом, почти благоговейно). Ты видел книгу «О духе законов», невежа. Сочинение господина де Монтескьё.
Сганарелль: Этому Монтескьё следовало бы быть поосторожнее, доверяясь таким читателям, как ты… Знаешь, что будет, если я скажу хозяину, что ты таскаешь из его библиотеки книги?.. Эй, ты чего?
Взяв со стола сметку для пыли, Лепорелло медленно приближается к Сганареллю.
(Проворно отступая за стол). Имей в виду. Если ты станешь драться, то после смерти попадешь прямехонько в ад!
Лепорелло (пытаясь достать сметкой Сганарелля): Это пустяки по сравнению с тем удовольствием, которое я сейчас получу!
Сганарелль: Ай!.. (Уклоняясь от ударов сметки). Послушай, Лепорелло. Если ты меня убьешь, я уже не смогу рассказать тебе, что я видел третьего дня.
Лепорелло: Вот еще, глупости. (Опуская сметку): А что ты видел?
Сганарелль (выходя из-за стола и оглядываясь): Тш-ш… (Подходя ближе, шепотом). Я видел привидение.
Лепорелло: Врешь!
Сганарелль: Если не веришь, могу тебе поклясться. (Торжественно). Хоть слюной святого Василия Проказника, хоть волосами преподобной Луизы Арагонской!
Лепорелло: А в придачу одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой заповедями!.. Э, Сганарелль! Если хочешь, чтобы тебе поверили, клянись по-человечески.
Сганарелль: Клянусь тридцатью пятью мучениками севильскими!
Лепорелло (угрожающе): Сганарелль!..
Сганарелль: Хорошо, хорошо…(Быстро). Чтобы мне с этого места не сойти. Чтобы мне провалиться. Чтобы меня черти забрали. Чтобы у меня глаза лопнули… (В сторону). Прости меня Господи!… (Лепорелло). А теперь слушай меня внимательно. Третьего дня, когда я проходил по коридору мимо спальни, мне встретилось привидение. На ней было черное платье и маска.
Лепорелло: На ней? Так это была женщина?
Сганарелль: Вот в том-то и дело. (Вполголоса). И, можешь мне поверить, молодая и прекрасно сложенная.
Лепорелло: Ты хочешь сказать, что встретил прекрасно сложенное привидение в маске?.. Что ж, ты мне сразу-то ничего не сказал?
Сганарелль: Слуга покорный. Чтобы ты меня опять обозвал сумасшедшим? (Кивая в сторону двери, негромко). Слава Богу, у нас уже есть один.
Лепорелло: Я тебе и сейчас скажу, что ты сумасшедший, да еще и враль… Где это видано, чтобы привидение разгуливало в маске?
Сганарелль (с тоской): Ах ты, Господи, Лепорелло!.. Да разве в этом дело? Привидение это было или нет, да только на душе у меня в последнее время так скверно, что впору завыть!.. А ведь еще совсем недавно все было так хорошо… А, посмотреть, что теперь?.. Хозяина объявили сумасшедшим. Господина Фергиналя, упокой Господь его непутевую душу, убили прямо в собственном доме! Врач таскается к нам чуть ли ни каждый день, да еще норовит всякий раз остаться на обед! Дом заложен. Денег нет. Да еще это привидение, будь оно трижды неладно… Помяни мое слово, скоро мы все окажемся на улице и пойдем с протянутой рукой просить подаяние… Ты, случайно, не смотрел сегодня в окно?
Лепорелло: Еще чего. Я не такой бездельник, как ты, чтобы мне без надобности пялиться в окна.
Сганарелль: А ты посмотри, посмотри… (Подойдя к окну, осторожно выглядывает на улицу).
Лепорелло подходит вслед за ним. Короткая пауза.
Видишь вон того высокого, с рыжей бородой?.. На прошлой неделе он разбил нам фонарь. А тот чернявый, сломал ручку на двери и оборвал шнурок звонка… А теперь погляди на тех троих, что смотрят в нашу сторону. Это ведь они забросали тогда весь фасад грязью… Помяни мое слово, Лепорелло, опять они что-то затевают.
Лепорелло: Так сходи в полицию.
Сганарелль (ядовито): Это тебе господин Монтескьё посоветовал?
Лепорелло: Оставь господина Монтескьё в покое, болван!
Сганарелль: Может я и болван, да только ты ничуть не лучше. (Косясь на закрытую дверь, вполголоса). Или ты забыл, что хозяин сегодня обязательно отправится на кладбище, как это заведено у него всякий раз в годовщину смерти маленькой Франциски? А это значит, что нас опять ожидают большие неприятности, потому что ему строго-настрого запрещено покидать дом и выходить на улицу.
Лепорелло (снисходительно): Неужели, ты думаешь, что хозяина можно остановить каким-то домашним арестом? Да, он обведет их вокруг пальца, даже если они вздумают поставить вокруг дома полк солдат!
Сганарелль (безнадежно): Ну, что с тобой говорить, Лепорелло. Ты все равно, что маленький ребенок… (Настойчиво). По крайней мере, хоть не отпускай его одного! Иди за ним незаметно, неслышно. Крадись. Пригибайся. Прячься. А в случае чего – налетай, кричи, свисти, коли, бейся, не жалея кулаков!.. (Вдруг замирает, прислушиваясь).
Лепорелло (тревожно): Что?
Сганарелль (шепотом): Он проснулся и идет сюда.
Вскочив с кресла и стараясь не шуметь, Лепорелло быстро выходит на цыпочках из кабинета. Вслед за ним выходит Сганарелль. В ту же минуту из соседних дверей появляется Дон Гуан. На нем ночная рубаха до пят, на голове колпак. Он худ, небрит и бледен. Медленно идет к креслу, где только что сидел Лепорелло.
Дон Гуан (бормочет): Ну, спасибо Тебе… Спасибо, отнимающий покой. Вижу, Ты не забываешь Гуана. Снова послал ему этот сон. (Остановившись возле кресла). Словно хотел сказать: вот, погляди-ка, опять Я вывел тебя из Египта. Разбудил пинком, как ленивую лошадь. Освежил тебе память. Не дал забыть. Что бы ты только делал без Меня, благородный дон?.. (Опустившись в кресло, смеется почти беззвучно). Ах, Боже мой, Боже мой!.. Что бы я без Тебя делал… (Закрыв лицо руками, сидит несколько мгновений молча).
Короткая пауза.
(Подняв голову, сердито). Да, ничего! Ничего!.. Жил бы себе в Египте, как живет весь мир, и не таскался бы по пустыне от одного сновидения к другому, как последний дурак!.. (Помолчав, с деланным равнодушием). Да пошли хоть еще десять тысяч снов! Что они мне? И без Твоих подсказок моя память долговечнее горных снегов… (Тихо). Вот если бы Ты умел обращать прошлое в ничто… (Мечтательно). О-о… (Помолчав, без выраженья). Но ведь Ты не умеешь. Или не хочешь… (Смолкает).
Сганарелль (осторожно заглядывая в комнату): Звали, ваша милость?
Дон Гуан (глухо): Не тебя…
Сганарелль: Лепорелло?
Погруженный в свои мысли, Дон Гуан не отвечает.
(Нерешительно). Так я пойду, позову его…
Дон Гуан молчит. Пауза.
Сганарелль (робко): Ваша милость?..
Дон Гуан (негромко): Скажи-ка, Сганарелль, ты часто видишь сны?
Сганарелль: Кто? Я?.. (Бодро). Да, что вы, ваша милость. Совсем не вижу.
Дон Гуан: Что, никогда?.. Скажите, пожалуйста… (Слегка насмешливо). А ведь это значит, что небеса к тебе благосклонны, поросенок. (Мрачно). По крайней мере, ты можешь спокойно спать по ночам, не опасаясь, что тебя вдруг вывернут наизнанку, словно мокрую рукавицу… (Поднимаясь с кресла). Надеюсь, завтрак готов?
Сганарелль (сокрушенно): Боюсь, готов, ваша милость.
Дон Гуан: Тогда накрывай… Постой. Что значит «боюсь»?
Сганарелль (пряча глаза): Я имел в виду, что боюсь, как бы он не успел вдруг остыть… Прикажите подавать сюда?
Дон Гуан (направляясь к двери): И немедленно. (Обернувшись, не доходя до двери). Так как же, Сганарелль? Благосклонны к тебе небеса?
Сганарелль: Ах, ну, откуда мне это знать, хозяин?
Дон Гуан (присвистнув, негромко): Ну, и куда же это нас с тобой занесло, приятель?.. Мы знаем ответы на все вопросы, за исключением только такого пустяка, как благосклонны к нам небеса или же они сердятся и обещают нам худшее!.. (Задумчиво). Не сказал бы, что это мне очень нравится…
В дверях появляется Лепорелло.
А вот и еще один любимец небес. (Некоторое время внимательно смотрит на Лепорелло). Судя по выражению твоего лица, разбойник, ты тоже никогда не видел ни одного сна. (Уходит).
Лепорелло (озадаченно): О чем это он?
Сганарелль (доставая из шкафа скатерть): Сам слышал, о небесном.
Лепорелло: Ну, а причем тут я?
Сганарелль: Да, уж ты-то тут, точно, не причем. (Отдавая скатерть Лепорелло). Сделай-ка милость… (Уходит).
Лепорелло (расстилая на столе скатерть, ворчливо): О небесном… Тьфу!
Сганарелль (возвращаясь с подносом, на котором стоит накрытая крышкой кастрюлька, лежат столовые приборы, салфетка, хлеб, негромко): Идет. (Проходя мимо Лепорелло шепотом). Моли Бога, чтобы Он послал хозяину зверский аппетит. (Расставляет содержимое подноса на столе).
Появляется Дон Гуан. Теперь на нем панталоны и камзол, из-под которого выбивается воротник когда-то белой рубахи. Усевшись в кресло, он повязывает салфетку и подвигает к себе кастрюльку. Лепорелло и Сганарелль, тревожно переглядываясь, становятся по обе стороны кресла. Сняв крышку, Дон Гуан некоторое время молча рассматривает содержимое кастрюльки. Лепорелло и Сганарелль напряженно замерли у него за спиной.
Дон Гуан (холодно): Что это?
Сганарелль: Ваша милость?