Картина третья
Она начинается сразу, как только заканчивается предыдущее действие. Мелодия, которая сопровождала уход Иова, еще какое-то время звучит над опустевшей сценой, но вот она внезапно обрывается. Левую часть сцены озаряет голубое сияние и, словно в облачении его, из мрака выступает фигура Ищущего. Он ликует.
Ищущий (громким и торжествующим шепотом): Ты слышал? Слышал?.. Он попался!.. Попался!.. Слышишь? Попался!
За его спиной возникает фигура Узы. Ищущий подбегает к провалу в стене и, заглянув во двор, какое-то время прислушивается, надеясь услышать, что происходит в доме. Короткая пауза.
(Возвращаясь к Узе, ликуя). Целый год, день за днем, месяц за месяцем, я гнул его к земле, нанося удар за ударом, но каждый раз он вновь выпрямлялся, словно молодой побег виноградника. И вот сегодня он, наконец, угодил в ловушку, которую я не ставил, и запутался в сетях, которые я не раскидывал! (Тревожно). Или меня подвёл слух? (Узе). Ты слышал, как он позвал Всемогущего на суд?.. Да отвечай же! Словно приятеля, который в пьяной драке нанёс ущерб его бороде и одежде!.. Я не ослышался?
Уза: Кажется, он собирался сделать это завтра.
Ищущий (снисходительно): Можешь не сомневаться. Кто собрался судиться с Крепким, тот уже осудил Его в своём сердце, пусть даже ни одного слово осуждения еще не слетело с его поганого языка… Ты ведь не забыл, что человек – это всего лишь его жалкое сердце? (Отходит, ликуя). Ай, да Иов!.. Ай, да праведник!..
Уза: Похоже, его дела плохи.
Ищущий: Хуже не бывает. (Глумливо). Или ты думаешь, что если праведник противится наказанию и бежит от невзгод, словно трусливый заяц, то Небеса погладят его по головке?.. Как бы не так, Уза, как бы не так… Да кто он такой, чтобы требовать у Творца отчёта? Прах. Грязь. Ничто. И за меньший грех наказывает Всемогущий… Ах, как он надоел мне своим упрямством и своей жалкой гордостью!.. Быстрее молнии помчусь я нынче же к престолу Крепкого… Помнишь, сколько я ждал этого часа?
Небольшая пауза, в продолжение которой Ищущий, ликуя, проходит по сцене и, наконец, вновь останавливается возле Узы.
(Дружески). Ну?.. А что бы ты попросил у Творца, если бы Он вдруг захотел тебя наградить? (Смеется). Надеюсь, это было бы ни какое-нибудь нескромное желание, от которого покраснело бы даже подножье Его трона? (Смеется).
Уза смущён. Короткая пауза.
Ну?.. Что же ты молчишь?
Уза: Боюсь, вам это не понравится, повелитель.
Ищущий: Скажите, пожалуйста!.. Не понравится… А ты сделай так, чтобы понравилось! Соври. Выдумай что-нибудь… (Сердито). Ну, какое же ты все-таки несообразительное животное… (Капризно). Говори немедленно, я хочу знать!
Уза (тихо): Наверное, я попросил бы Его о покое, повелитель.
Ищущий: О покое? (Несколько озадачен). Я не ослышался? Ты сказал – о покое?.. Да, ты просто сошел с ума, негодяй. (Внимательно смотрит на Узу).
Короткая пауза. Уза подавлен.
Что, разве сам я пекусь о чём-нибудь другом?
Уза молчит.
Ну, отвечай же, отвечай! Разве я пекусь не о покое?
Уза молчит.
(Сердито). Ну, что ты опять молчишь, словно проглотил свой ядовитый язык?.. Или ты думаешь, что я ищу трудности ради них самих? Разве не мечтаю я сам о часе, когда покой придёт, наконец, в мир, как заслуженная и желанная награда? Разве не тороплю я его всеми возможными способами? Не ношусь сломя голову из одного конца Вселенной в другой, в надежде, что мой голос рано или поздно будет услышан?.. (С горечью). Ах, Уза, Уза…
Уза (едва слышно): Простите, повелитель.
Ищущий (передразнивая): Простите, повелитель… (Помолчав, с горечью). Ты огорчил меня, Уза. И огорчил сильно, очень, очень сильно.
Уза подавлен.
А хочешь, я скажу тебе, почему?
На лице Узы страдания. Ищущий медленно идет по сцене. Его лицо задумчиво и, пожалуй, даже значительно.
Да, потому что тот покой, о котором ты мечтаешь, похож, скорее, на снег, который выпадает иногда в месяце Тевет на холмах Иерусалима, забавляя зевак и радуя чернь. Выглянет солнце, и его как не бывало. Ты даже не успеваешь сжать его в руке, как он уже течёт сквозь пальцы. Что в нём проку? Не убережет он ни от тревог, ни от печалей. А вот, что я тебе скажу о том покое, который ищу я, Уза. Он похож на снега, лежащие на Хермоне – никакое солнце не страшно им, вечно лежат они, и вечно будут лежать в безмолвии, пока существует по милости Творца этот мир. (Снисходительно). Ты ведь знаешь, как зовётся этот покой? Он зовётся Истиной. Только в ней одной он сладок и заслужен. Вот его-то я и ищу. Не думая о себе, не заботясь о том, что скажут обо мне другие, – неужели же ради собственного удовольствия тороплю я время и стучу в запертые двери? Не ради ли этого покоя, принимаю я унижения и смиряюсь с лишениями? (С неожиданным беспокойством). Постой, ты записываешь?
Уза: Сию минуту, повелитель. (Поспешно достав тетрадь, готовится записывать).
Ищущий: Не пропускай ничего. (На мгновение задумывается, затем продолжает, всё более вдохновляясь). Как ты думаешь, что я скажу Всемилостивому, когда Он примет меня? Когда склонит Своё ухо, чтобы выслушать мою правду? Не скажу ли я: Владыка! Создавая этот мир, не о покое ли Ты помышлял? И разве не Истиной он зовётся, этот покой? Не она ли направляла Твои руки, когда Ты подвешивал звёзды и исчислял их движение? Не она ли определяла меру движения вод и проложила путь для грозовых туч? Утверждала основания Земли и сдерживала бег моря? Вспомни, как ликовали сыны Божии, видя впервые величие восходящего солнца, как трепетали они, слыша громовые раскаты! Разве не прославили они слуг твоих – меру, число и порядок? Не превознесли ли они Истину, облачённую в одеяния мудрости и царствующую вместе с Тобой в Царстве вечного Покоя?.. (Недоумевая). Что же случилось, Всемогущий? Посмотри на творение Твоё по имени «человек». Как ржа точит железо, так и он подтачивает основания Твоего порядка, не желая следовать Твоим установлениям. (Всё больше распаляясь гневом). Вот он расселился и наполнил всю землю – не найти места, где бы не звучали его пустые речи. Возводит стены и вздымает к небу башни. Рубит леса и прокладывает дороги. Каналами иссёк лицо земли. Горька вода там, где стоят города его, и мудрый зверь обходит их стороной. Шумом наполнил он землю и дым от его мастерских и плавилен поднимается к небу, закрывая солнце. «Важными делами занят я», – говорит он, похваляясь. Но взгляни – где сердце его, Всемогущий? Оно там, где его богатство, – сапфиры и оникс, яшма и серебро, многоцветные ткани, благовония, рабы и кони, – всё, что он любит, о чём все его помышления и заботы… Ну, разве это не смешно? Он множит стада и расширяет свои дома, позабыв, как немного дней отпущено ему на земле. Уйдёт он – кто вспомнит о нём? Уж, наверное, не те, которые придут ему на смену, и чьи глаза будут также гореть, когда они станут считать свои богатства… Но не знают они покоя и тогда, когда без меры наполняются сокровищницы их! Погляди, как терзает человека страх, как тревога не уходит из дома его, как гнев ведёт его на поводу и ярость гонит его в обход путей Твоих! Замышляет он и против чужого, и против своего, против правого и против виноватого, ведя счёт дней от преступления к преступлению. Меч – опора его, и стрелы – советчики его. Боевые колесницы его всегда наготове. Мятутся народы и падают царства, и никто не уверен в завтрашнем дне. (Желчно). Но при всём при том – посмотри, какое самомнение! Как преисполнен он гордости! Как кичится своим разумом! Далеко, ох, как далеко, посылает он мысли свои, – до подножья Твоего трона долетают они, опускаются до дна бездны! Обо всё на свет судит он без страха, не замечая как шатки его основания, и как беспочвенны его выводы. Однако себя считает он лучшим из всех творений, у самого себя спрашивает он совета, и сам же себя наставляет! (Почти страстно). Копни поглубже любого из них и увидишь, что душа его изъедена неправдой, потому что лишь о себе его помыслы, лишь собой он занят, потакая своим заблуждениям и страстям! (Кричит так неожиданно, что Уза отшатывается). До каких же пор ты будешь терпеть это, Всемогущий! Взгляни – уже не живёт покой под небесами, и мудрость не наполняет землю! Вот уже и солнце устало вставать над нечестивцами и звёзды колеблются и уклоняются от путей своих, пророчествуя о близости часа, когда восстанет на человека все Твоё творение. Тогда море выйдет из берегов, и горы сдвинутся с места, чтобы раздавить его, и земля расступится под его ногами, чтобы изгладилась сама память о нём!.. Отчего же ты медлишь, Всемогущий? Отчего не пройдёшь по земле, уничтожая разъедающую её ржу? (Шёпотом, страстно). Почему оставил Ты творение своё? (На мгновенье замирает, подняв руки и глядя в небо. И сразу же откуда-то доносится и стихает короткий смех). Кто тут? (Оглядываясь). Кто? Кто? Кто?.. (Узе). Ты слышал?
Смех повторяется. Теперь он звучит где-то совсем рядом. Уза прячет тетрадь и озирается по сторонам, готовый к отпору.
В озарившем правый угол сцены красном сиянии, появляется фигура Архистратига Михаила. Рядом с ним – Ангел – секретарь. Небольшая пауза.
(Несколько обескуражен, хмуро). А, это ты… Подслушивать нехорошо, начальник воинств.
Михаил (проходя и осматриваясь): В этом нет надобности. Потому что всё, что ты можешь сказать, давно и хорошо известно. (Останавливаясь возле камня, на котором сидел Иов). К тому же ты так громко кричал, что тебя, наверное, было слышно даже в преисподней. (Любезно). Я бы настоятельно рекомендовал тебе все же быть в следующий раз намного сдержаннее.
Ищущий (криво улыбаясь): От полноты сердца глаголят уста, начальник. (Остановившись по другую сторону камня). Надеюсь, ты здесь не для того, чтобы обучать меня хорошим манерам?
Михаил: Это было бы пустой тратой времени. (Кивая на дом Иова). Его дом?
Ищущий: Он самый…
Михаил бесстрастно разглядывает дом. Пауза.
А ведь я как чувствовал, что ты примчишься сразу, как только узнаешь о моей победе! (Вкрадчиво). Сделай такое одолжение, архистратиг. Соблаговоли поскорее доложить обо мне Всевышнему… Сам видишь – пьеса сыграна!
Михаил (продолжая смотреть на дом, негромко): Если хочешь знать мое мнение, то мне почему-то кажется, что она еще только начинается.
Ищущий: Да, что ты, архистратиг!.. Похоже, у тебя сегодня хорошее настроение? (Смеется). Позвать Всемогущего на суд, потребовать у Него отчёта, – какое там начинается! Говорю тебе – сыграна! (Потирая руки). Иов повержен, и занавес вот-вот должен опуститься. (Посмеиваясь). Мне даже кажется, что я уже слышу его шелест… (Задрав голову, смотрит вверх, словно, в самом деле, ожидая, что оттуда вот-вот появится падающий занавес). Ничего не слышишь?
Михаил: Не хотелось бы тебя огорчать, господин реформатор, но что касается меня, то я слышу шум занавеса, который только что подняли. (Доставая карточную колоду). Впрочем, думай, как хочешь… Не желаешь?
Ищущий: Карты? (Укоризненно). Помилуй, архистратиг….
Михаил: Как знаешь. (Тасует колоду, затем убирает её). Так ты говоришь: позвал на суд? Потребовал отчёта?
Ищущий: В точности всё так, как я предвидел. Стоило беде постучаться в его дверь, как он и думать забыл о своём Благодетеле. (Снисходительно). Впрочем, так поступил бы на его месте любой из этих двуногих. Что еще можно ждать от служащих за награду?
Михаил: Будь справедлив хотя бы немного. Ты преследовал его целый год.
Ищущий: Да хоть бы и всю жизнь, архистратиг!.. Неужели же ты думаешь, что твёрдость праведника измеряется неделями? А стойкость добродетели – днями? Что ты, начальник!.. Не поколеблется праведник в праведности своей и добродетельный не уступит своей добродетели, пусть даже сам Всевышний потребует, чтобы они отступились! (Желчно). Жаль, очень жаль, не часто доводилось мне встретить такую твёрдость среди людей.
Во время этой реплики Михаил делает знак Ангелу и тот сразу же подвигает к нему возникшее из мрака кресло. То же самое немедленно делает и Ищущий. Уза ставит позади него кресло, и он садится почти одновременно с Михаилом. Короткая пауза.
Михаил (задумчиво): Так ты полагаешь, что Всевышний над добродетелью не властен?.. Любопытно.
Ищущий (уклончиво): А как же ты прикажешь властвовать над добродетелью Тому, Кто Сам – добродетель, начальник? Тут надо быть очень осторожным, чтобы не попасть впросак.
Михаил (вновь доставая карточную колоду): А тот, кто служит за награду, по-твоему, далёк от праведности? Я ведь правильно тебя понял?
Ищущий: Невозможно одновременно поклоняться и тому, и другому, архистратиг. Спроси, кого хочешь… (Не оборачиваясь, щелкает в воздухе пальцами). Эй, ты где?..
Уза немедленно появляется за его спиной.
(Не оборачиваясь, Узе, мягко). Не напомнишь ли нам, дружок, – какая награда полагается добродетельному за его добродетель?.. Помнишь?
Уза (заметно волнуясь): Как сказано в одной располагающей к доверию книге, повелитель, наградой за добродетель, стало быть, всегда была, есть и будет сама она.
Ищущий (разведя руками): Что и требовалось доказать! (С торжеством смотрит на Михаила).
Михаил (тасуя колоду, негромко): Однако и любопытные книги вы читаете, господа… А может, всё-таки сыграем?
Ищущий: Ах, архистратиг!.. Ну, разве что для интереса. (Поспешно). Но только каждый своими… Было бы крайне неосмотрительно брать в руки чужие карты. (Делает знак и немедленно Уза вкладывает в его поднятую руку колоду карт).
Михаил: Согласен. Пусть каждый играет своими.
Пауза. Игроки заняты своими картами.
(Раскладывая карты, задумчиво, почти про себя). Интересно все-таки было бы узнать, не говорится ли что-нибудь в вашей книге о том, что и порок, по примеру добродетели, не должен требовать для себя наказания, будучи, так сказать, сам себе наказанием? (Посмеиваясь, тасует карты).
Ищущий (тасуя карты, вполголоса передразнивая Михаила): Хо-хо-хо…
Михаил: Ведь тогда отпала бы и нужда в Творце, и всё на свете просто шло бы и шло своим естественным чередом, ни о чем особенно не заботясь. Добродетель бы себя награждала, порок бы наказывал, – да, ведь, пожалуй, тогда и в голову бы никому не пришло отличать одно от другого!.. (Бросая первую карту на камень). Боюсь, эта карта тебе не понравится. Она называется «Человек».
Ищущий (посмеиваясь): Какая же у тебя слабая карта, архистратиг! Она так же слаба, как и твоя скучная ирония… Смотри, я бью её первой попавшейся под руку. (Швыряет на камень карту). Этот порок носит имя «Жадность». Он сожрёт твоего «Человека» изнутри и не оставит от него ничего… Впрочем, нет! Погоди! Пожалуй, я побью его так, что тебе не захочется даже вспоминать о нём! (Швыряет одну за другой карты). Вот «Лень». Вот «Гнев». Вот «Ложь». Вот «Лицемерие». «Кровожадность». «Предательство». «Жестокость». «Похоть»… Что скажешь? Твоя карта бита, архистратиг.
Михаил: Не торопись. (Одну за другой кладёт на камень четыре карты). «Мужество». «Смирение». «Надежда». «Вера».
Ищущий: Джентльменский набор святого!.. В таком случае, позволю себе подбросить тебе вот это. (Швыряет карты). «Глупость»! «Гордость»! «Себялюбие»! «Тщеславие»!.. Он мёртв, архистратиг!
Михаил: Вернее, мог бы быть мертвым, если бы не это. (Не спеша кладёт на камень карту). «Милосердие Божие». Сожалею, но против этой карты тебе не устоять.
Ищущий (ворчливо, роясь в колоде): С какой это стати Крепкому быть милосердным к какому-то прямоходящему млекопитающему?.. Впрочем, изволь. Вот «Сомнение». А вот «Вина». А вот и «Отчаянье»… Это те самые камни, из-под которых ему не выбраться.
Михаил не спеша кладёт на камень карту.
(Изумлен). Как! Ещё одно «Милосердие»? Да ты просто жулик, архистратиг! Откуда взяться ещё одному?
Михаил: Оно безгранично, Правдолюбец. Я же сказал, против этой карты тебе не устоять.
Ищущий: Правильнее было бы сказать: «против этих карт». Я подозреваю, что у тебя набиты ими все карманы! (Швыряет на камень карту). А что ты скажешь об этом?.. «Смерть»! За эту границу не шагнёт даже Его милосердие!
Михаил молча кладёт на камень карту.
(Искренне изумлён). Ещё одно?.. Как прикажешь это понимать?
Михаил: Тут нет никаких загадок. Пока Всемогущий в своём милосердии помнит о человеке – тот жив и смерть не имеет над ним ни власти, ни прав.
Ищущий (бросая карты на камень): Ну, знаешь!.. Извини, но я так не играю! (Некоторое время сидит, отвернувшись, затем вновь поворачивается к Михаилу). В конце концов, надо же соблюдать хоть какую-то дистанцию, архистратиг! Кто настолько глуп, чтобы спутать ту вечную пьесу, которую играют на небесных подмостках, с тем безвкусным водевилем, который разыгрывает на земле человек?.. Ну, подумай сам, архистратиг!
Михаил: Боюсь, что разница между Небом и Землей все же не так велика, как это тебе кажется. (Поднимается с кресла).
Ангел-секретарь немедленно подхватывает кресло и убирает его.
Разве тебе самому это не приходило в голову, когда ты гнал и преследовал Иова?
Ищущий (удивлен): Мне? (Продолжая сидеть): Побойся Бога, архистратиг!.. Да, что же еще здесь можно было найти, кроме уязвлённой гордости и застарелой обиды?.. Слава Всевышнему, что всё это уже в прошлом.
Михаил (любезно): Я бы на твоем месте не торопился. Вечность любит сюрпризы.
Ищущий: Но ведь не до такой же степени, архистратиг!.. (Поднимаясь с кресла, дружелюбно). Знаешь, все эти пьесы так похожи друг на друга, как будто их писал один провинциальный автор! Надо обладать большой фантазией, чтобы думать, что они могут заинтересовать Вечность.
Уза торопливо подхватывает и убирает кресло.
Доложишь обо мне?
Михаил (с вежливым полупоклоном): Конечно. И притом немедленно. Как только для этого представится подходящий повод.
Небольшая пауза Ангел-секретарь чуть слышно хихикает. Кажется, до Ищущего начинает доходить смысл сказанного.
Ищущий (медленно подходя к архистратигу, тихо): Как это прикажешь понимать, начальник воинств?
Михаил: Мне кажется, что ты бы и сам мог легко догадаться… (Удивлен). Как? Или я ослышался? Разве добродетель не всегда должна оставаться наградой для самой себя?.. Надеюсь, что я правильно цитирую эту вашу книгу? Или там говорится не об этом?
Ищущий подавлен. Короткая пауза. Ангел-секретарь хихикает уже открыто. Короткая пауза.
(Удивлён). Да, что с тобой, реформатор?.. Твой противник повержен, справедливость торжествует – какую ещё ты ждёшь награду?.. Согласись, что это было бы, во всяком случае, не совсем последовательно.
Ангел-секретарь громко хихикает.
Ищущий (Ангелу): Сгинь!.. (Кричит). Сгинь! (Михаилу, хрипло). А как же наш договор, архистратиг?
Михаил: Ты можешь быть совершенно уверен, что его никто не нарушал. В сердце Всемогущего нет раздражения против Иова. Он по-прежнему угоден Ему, а мне так почему то даже кажется, что еще больше, чем прежде. (Усмехаясь). Я ведь сказал тебе: пьеса продолжается! (Обернувшись, смотрит в сторону дома Иова).
Ищущий (раздавлен): Неужели?.. (Какое-то время смотрит вместе с Михаилом на дом Иова, хрипло). С каких это, интересно, пор Всемогущий перестал карать за преступления?
Михаил молчит.
Или ты еще обрадуешь меня тем, что Он собирается посетить это ничтожество, чтобы выслушать его упрёки и причитанья?.. Вот уж был бы прекрасный подарок для всех этих болтунов и лентяев, которые только и умеют, что надоедать Небесам своими жалобами и стонами!
Михаил (не оборачиваясь): А разве сам ты не извёл Крепкого придирками и своим вечным недовольством? Не завалил Его проектами и планами?.. Но, как видишь, Всемогущий терпелив. На мой взгляд, так даже слишком… (Повернувшись к Ищущему). Только, пожалуйста, не говори мне, что ты служишь Истине, потому что я слышал это уже много раз. Было бы лучше, если бы ты служил нашему Творцу. (Усмехаясь). Рассказывали мне, что у тебя дома стоит статуя молодой женщины, да к тому же в весьма вольном наряде, и что статуя эта изображает Истину. (Язвительно). Боюсь, не идолопоклонством ли тут пахнет? Или, может, ещё кое-чем?
Ангел-секретарь смеется. Ищущий с ненавистью смотрит на него, затем вновь на Михаила. Короткая пауза.
Ищущий: А ведь это называется воровством, архистратиг… (Бессильно смеется). Нет, это даже хуже воровства. Это грабёж… Открытый, посреди дня, на глазах у всех!.. (С ненавистью). Только не делай вид, что ты не знаешь, что у меня украли, начальник парадов!.. Он украл у меня мою победу… Словно мальчишка горсть орехов у зазевавшейся торговки!
Михаил (холодно): Боюсь, ты, как всегда, заблуждаешься, реформатор… Зачем красть Тому, Кому и так принадлежит всё? В том числе и твоя сомнительная победа. Я думаю, даже ты не станешь возражать, если я скажу, что Он волен распорядиться ею так, как это Ему заблагорассудится. (Сделав знак Ангелу, отходит от камня).
Ангел-секретарь следует за ним.
(Полуобернувшись к Ищущему). Надеюсь, у тебя найдется время, чтобы подумаешь над моими словами… (Исчезает вместе с Ангелом).
Пауза. Там, где только что стояли Архистратиг и Ангел меркнет красное сияние. Уза с сочувствием смотрит на оцепеневшего Ищущего, опасаясь подойти ближе.
Ищущий (глухо, вслед исчезнувшему архистратигу): Хам. Лизоблюд. Шулер. (Кричит). Шулер! (Повернувшись к Узе, почти спокойно). Видел? (Смеется). Меня обокрали. Увели из-под самого носа. Да ещё посоветовали принять это как должное… (Медленно идёт по сцене, без выражения). Какой сегодня выдался неаппетитный денёк…
Пауза.
(Неожиданно обернувшись к Узе, резко). Что?
Уза: Я молчу, хозяин.
Ищущий: И правильно делаешь, если не хочешь, чтобы я испортил тебе настроение на ближайшую тысячу лет… (Идет по сцене, с тоской). Ах, какой же неаппетитный, неаппетитный, неаппетитный, нелепый и отвратительный выдался сегодня день!..
Пауза.
(Негромко). Ну, ничего. Ничего… Никуда он не денется… Пока идёт пьеса, пока актёры стараются заслужить благосклонность зрителей, всегда есть надежда повернуть спектакль туда, где само действие потребует, чтобы занавес, наконец, опустился. (Громким и страшным шепотом). И он опустится! Уж будьте уверены! Рано или поздно! Когда этого уже никто не ждёт! И уже навсегда! (Узе). Ты слышал? (Кричит). На-все-гда!
Тьма заливает сцену.